ЗАРЕВО
1-й Мировой и Гражданской войны в Сибири и в Зырянском крае (ныне Республика Коми),
или
ПРИКЛЮЧЕНИЯ Александра Миланюка
*историческое повествование*
глава 28
Чем обернулась помощь партизанам?
Тут и немцы нагрянули. Конечно, германцы на доставшихся им объектах прошлись по новым анкетам, сравнили их со старыми, советской поры. И никого из обслуги в заштатной базе ГСМ не тронули: при красных не запятнали себя сотрудничеством с советами, числились просто прилежными работниками, семьи некоторых, как Миланюка, он в новой анкете выложил всю правду о себе и семье, что пострадала – сослана на край земли северной.
Оставили его оккупанты на базе ГСМ. Отсюда Александру не так далеко до родного дома, где в его распоряжении остались в одном обособленном крыле две комнаты с кухней, а в остальных располагались немецкие офицеры. Однажды, когда он намеревался навестить дом, у забора со стороны леска его окрикнули:
- Сашко! Миланюк! Постой, разговор есть.
Из кустарника выскользнул знакомый односельчанин, некогда подрабатывавший на его мельнице и маслобойке. Ладонь его правой руки покоилась в кармане телогрейки.
- Ты ведь работаешь на прежнем месте? На базе горючки?
- Ну да. Кажись, Остап Стаценюк?
- Он самый. Я к тебе от нашего отряда повстанцев. Мы ещё при советах организовались. Их не терпели, шишки им набивали, не потерпим и немчуры. Ты нужный человек. Нам позарез трэба горючка. Выручай!
- Как ты думаешь, Остап, это возможно? У нас охрана днюет и ночует.
- Це твоё дило. Если не хочешь, чтоб пустили красного петуха в твой дом, помогай.
Миланюк потупился, не зная, что и ответить.
-Завтра в укромном месте за канавой в густом кустарнике возле вяза, что вблизи базы, оставим тебе бидон на пуд. Каждые две недели станем навещать, менять на пустую емкость.
- Остап, рад бы посодействовать землякам. Одна возможность умыкнуть топливо – при перевозке на автомашине. Так на бензовоз к нам подсаживают охранника. Правда, покуда хлопец из наших, местных полицаев. Но я его не знаю. Новенький.
- Ладно, говори, как кличут вохровцев, и что знаешь о них, а там мы разберёмся. Ты же по средам катаешься?
- Да. В этот день заправляемся на железнодорожной станции.
- Первый из них, с кем поедешь, во вторник скажет тебе: «Ты, случаем, из хаты шматок сала не прихватил? Охота пожевать». Ответь ему: «Ладно, трохи поделюсь». С ним захвати по дороге бидон. Шоферюга уже совсем наш. Чтоб немцы не хватились, списывай горючку на прожорливый бензовоз, и чуток делай недолив технике. Тогда комар носа не подточит.
До весны сорок второго года хитрованил Миланюк, обводил немцев вокруг пальца. Однако как-то нагрянула немецкая проверка, обнаружила недостачу. На первый раз поверили, что малая недостача просто случайна. Однако шоферить стал уже немецкий вояка. И ему пару раз Александр с охранником заговорили зубы, угостили горилкой и салом. Немец, хваткий мужик средних лет, радостно щерился, угощался, крича: «Гут! Гут»! Но ухо держал востро. Однако шматок сала брал своё: то и дело немец выметался из кабины в придорожные кусты. Украинцы наловчились помаленьку сливать бензин в большие жестяные банки из-под продуктов. Но бывали поездки полностью неудачные, немец зорко следил за своими «дружками». Тогда надежда оставалась на то, чтобы недоливать топливо в баки машин. При очередной сверке документации с наличием топлива в ёмкостях, недостача перевалила за полтора пуда. Миланюка и охранника немцы теперь взяли негласно "на мушку", как подозреваемых. Но решили пока не трогать, при случае поймать на воровстве, а после выпытать, куда сбывают топливо. Вскоре обнаружился и недолив бензина в автомашины. Миланюка и парня вохровца из военизированной охраны посадили под арест. Один из заправщиков, владеющий навыками немецкой речи, услышал, как немецкий офицер, начальник базы, вызывал по телефону из Луцка грузовик с охраной для перевозки арестованных в карцер. К вечеру партизаны знали, что завтра утром хлопцев повезут в город. Этих спасать стоило, они под пыткой расскажут, с кем поддерживали контакт да где те проживали и живут, кто за этими людьми стоит, и сколько всего ГСМ уплыло с базы на сторону. Правда, главному сечевеку отряда, намеченному вызволять из беды своих поставщиков бензина и керосина, «сверху» намекнули, если бой разгорится неудачно, то не жалеть патронов и по арестантам. Однако, по возможности, спасти Миланюка, он человек денежный, в авторитете у сельчан, знает все ходы и выходы своего дома, где квартируются немецкие чины. Утром, закрывая борт полуторки, другой вохровец - связник партизанского освободительного отряда, пока трое немецких охранников переговаривались между собой, успел шепнуть Александру:
- У развилки дорог, откуда шлях на железнодорожную станцию, будут наши хлопцы. С первыми выстрелами вы ниц на доски, на пол, значит, и не шебуршитесь в кузове, пока немчуру не прикончим.
Всё, как было задумано, так и вышло. Целое отделение партизан освобождало пленников. Сразу простились с жизнью шофер, любитель украинского сала, и три охранника. Офицера с документами на арестантов сначала ранили, затем допросили. Вставать на колени тот категорически воспротивился. Ему отрубили пальцы на руках и ногах, потом ноги по колено и руки по локоть. Кровь из его тела хлестала фонтаном. Вытащив изо рта кляп, в рот натолкали украинской земли, выкололи один глаз, отрезали оба уха. Выпив горилки, повесили немца на дереве. Вся экзекуция происходила в километре от развилки дорог, в перелеске. Наскоро перекусив, промочив глотки горилкой, по объездным дорогам приехали к вечеру на базу горюче-смазочных материалов, где в густых зарослях пряталась большая группа партизан. Внезапный налёт превратил базу в огромный факел. Партизаны на двух грузовиках с бидонами, полными бензина и керосина, и на двух захваченных у немцев легковушках, ушли восвояси. Они ехали на соединение с одним из главных отрядов, обосновавшихся в предгорьях Карпат.
(продолжение следует)