За чаем выяснилось, Шура на работе, в конторе порта. Три женщины и мальчик жили на её пенсию и зарплату. Год назад Маша-Муся закончила мединститут и год работала на острове Парамушир, заведующей стоматологическим кабинетом. При японцах там был зубоврачебный центр на все Курилы. Так что этот год они прожили хорошо. Свободных денег пока нет, но холод и голод не грозит.
- Шура в порту выпишет уголь и дрова. Перезимуем.
- Дрова, хорошо бы сейчас, чтоб подсохли.
- Вот и Иван Михайлович всегда летом дрова заготавливал - Матрёна Сергеевна промокнула глаз кончиком платка. Сегодня же скажу Шуре про двора.
- А мы, Матрёна Сергевна, вчера среднюю школу закончили, аттестаты получили,
хотелось бы обмыть.
- Ну , а что, приходите вечером, когда Шура будет дома, можно и обмыть, только Вы небось пьёте как жеребцы?
Володька стал уверять, что мы спортсмены и только в отпуске можем чуть- чуть употребить.
- Матрёна Сергеевна, Вы скажите, что подкупить нужно, мы возьмём.
- Картошка , селёдка есть, соленья, консервы, овощи с огорода. Хлеба купите и всё.
- Ну тогда мы пойдём, к скольки подойти?
- К шести будем ждать.
- Тогда до вечера, спасибо за чай. Пошли Володя.
По дороге домой обмозговали, что действительно нужно купить.
Вина две бутылки, водка дома есть, колбасы пару кругов, торт, конфет , ну и чего попадётся.
- Игрушку Вовке. Хороший пацанёнок.
- А как тебе Муся?
- Симпатичная девушка, мне другое нравится. Мужиков нет как минимум четыре года, три года вчетвером на одну зарплату, одеты аккуратно в доме тоже порядок, огород ухоженный и не ноют.
- С отцом не понятно.
- Захотят - расскажут, но тётки вроде правильные.
В шесть ноль-ноль опять стучались в знакомую сплошную калитку.
Открыл Вовка и тут же получил деревянную "каталку". Длинная палка с колёсика-ми, когда катишь по земле, на деревянной площадке крутятся медведь с зайцем. С восхищённым гиканьем умчался к дому.
- Не долго продержится этот зверинец, если на таких скоростях будет гонять.
- Плевать, ещё купим, если сегодня сладиться.
Шурочка оказалась улучшенной копией Маши или наоборот, не важно. У неё от-сутствовала девичья угловатость. Вся она была какая-то округлая, домашняя. А руки с ножом так и мелькали. Резали колбасу, овощи, красиво раскладывали по тарелкам.
Собственно стол был накрыт, сейчас резали, сыр, колбасу, хлеб. Примчался Вовка, похвастался "каталкой", - А дядя Витя научил меня паруса вырезать.
- Хорошо, потом покажешь.
- Мам а это что, - спросил показывая пальчиком на буженину, - Дай попробовать.
- Аппетит перебьёшь, потерпи, сейчас кушать будем.
Вовка явно находился на распутье. Остаться, вместе со всеми сесть за стол или ещё побегать по двору с новой игрушкой.
- Есть ещё солдатский вариант - влез в разговор я - Съесть кусочек этой замечательной буженины и побегать по двору, нагулять аппетит.
- Мам, я по солдатски.
Проглотив в два приёма кусок мяса малец убежал.
- Ловко у Вас с детьми получается.
-У меня был младший брат и сестрёнка и соседская малышня.
А сейчас?
- Только сестрёнка, здесь в институте учится.
-У меня с институтом не получилось, вышла замуж, родила, овдовела.
Курсы секретарей -машинисток закончила. Друг отца взял на работу в порт.
Работы много, но начальство хорошее, отпускают, если есть такая возможность.
Платят по высшей ставке, премии выписывают, подработку на дом беру.
Наконец, кроме Вовки, все уселись за столом. Девушкам лёгкого вина, Матрёна Сергеевна с нами водочки. За аттестаты, за хозяйку.
Влетел Вовка
- Мам я нагулял аппетит!
- Дядь Вить, а для чего у тебя зубы железные, чтоб самураев кусать?
- Фашисты мне зубы выбили, а наши доктора мне железные сделали.
Муся-Маша, - Виталий, можно я потом посмотрю, я же всё таки стоматолог.
На Парамушире японский доктор пока остался, он из зубов кашалотов, такие ко-ронки и протезы делает в музеи можно выставлять. Я у него начальником числюсь, а на самом деле учусь. За год научилась больше чем за три года в институте. Ели Вы сможете добраться до острова, можно будет сделать нормальную улыбку.
- Мне -то железо не мешает, зубы не болят и ладно.
- Не, милок, без погон ты как зек будешь выглядеть, а каждому не расскажешь, что воевал, а не сидел. Да, хлопцы, хлебнули Вы жижи-быжи, - подытожила Матрёна Сергеевна.
- Тогда за Победу! - Разлил по рюмкам Успенский.
Славно посидели, поболтали, подурачились. Муся ( оказывается это маленький Вовка так её называл, да так и прижилось) красочно рассказала про своего японского учителя – зубодрала. Он умел вытаскивать зубы пальцами, а для неё сделал тренажёр костяные муляжи зубов, которые он вбивал в деревянный чурбак. Каждый день перед началом работы, она должна была щипцами вытаскивать по десять штук. По какой –то ему известной системе, периодически заколачивал всё глубже и глубже, а потом стал закрывать «тренажёр» салфеткой, предлагая вытащить третий слева или пятый справа не глядя и теперь для Муси вырвать зуб у живого человека не составляет ни какого труда, на что Матрёна Сергеевна заявила, что вообще не понимает как это зубы могут болеть. Никогда в жизни у неё не болела голова и тем более зубы. Взглянув на неё повнимательнее ( розовый цвет лица, волосы без единой сединки, ровные ряды зубов цвета «жемчуг») в это верилось. Это при том, что муж по видимому сидел и уже давно. Прямо нам ни кто не сказал, но по некоторым недомолвкам, можно было сделать такой вывод. Ничего необычного в этом не было. Среди военных и интеллигенции это в порядке вещей. В 39-м, в конце рабочего дня, отца нашёл начальник Особого отдела полка и посоветовал отцу срочно
« потеряться» на месяц.
- Как?
- Сейчас напиши рапорт на отпуск по семейным обстоятельствам, срочно с женой на вокзал и кати куда подальше, Среднюю Азию, Дальний Восток. Сойдёшь на предпоследней станции, купишь билет обратно, а там видно будет.
- А дети?
- Соседи присмотрят.
Два месяца мы жили без родителей, за это время «взяли» отцовского заместителя по политической части. Пришло указание арестовать одного старшего офицера. Отца не нашли, взяли зама. Вот так я не стал «сыном врага народа».
Матрёна была тётка умная, но необразованная. Это чувствовалось, моя маманя, правда не на много её превосходила, по образованию, но по посуде обстановке, манерам семья явно принадлежала советской интеллигенции. « Погореть» можно было на анекдоте, рассказанном по пьянке не в «той» компании, на внедрении чего-то нового, но не давшего немедленный эффект, на критике костного управленческого-бюрократического аппарата, а в основном советский управленческий персонал «горел» в быту.
Не имея других примеров, кроме царских, советские руководители окружали себя домработницами, поварами, начинали баловать жён дорогими подарками. Приглашали художников писать их портреты и конечно кто-нибудь из таких же советских граждан, строчил донос на «вырожденца». А уж что эти ребята говорили в процессе следствия про своих сослуживцев! Возьмут директора завода, через месяц, всё руководство завода меняется. Один антисоветчик, другой шпион, третий « троцкист» и на всех есть свидетели и показания. Пытать не надо, сами друг про друга расскажут, а уж "правильно" записать нквдешники умели.
С фронтовыми контрразведчиками я иногда пересекался. Был такой случай. В 1942-м. Взорвался снаряд рядом с моей пушкой. Из прислуги в живых я и один солдатик никчёмный. Ленивый неаккуратный и ещё трусливый, я как командир орудия, гонял его больше других. В Истребительно- противотанковой такой закон, если весь расчёт выкладывается, есть небольшой шанс уцелеть, ну и пытался его дотянуть. А тут такое дело, орудие искорёжено, мы вдвоём слегка контуженные, махнул ему, чтоб отходил, сам «раком» к пушке прицел снять, доказательство, невозможности продолжать стрельбу, а винт крепления прицела срезало, ну гранату в ствол бросил, и к уцелевшим в тыл. Так этот подлюга особисту настучал, что я специально орудие с прицелом фашистам оставил. Хо-рошо, особист не первый день на передовой, послал ночью разведчиков и их рапортами об уничтожении орудия перекрыл донос. Повезло, тогда пехота устояла, а если б отступили, по другому могло повернуться. Расстрелять не расстреляли, но в штрафную запросто можно было попасть. Штрафные роты только организовали и по любому поводу давали, месяц, два или бессрочно, пока кровью не смоешь. Погоны и награды сдаёшь своему особисту и рядовым в пехоту. Если ранят, даже легко, всё кровью смыл, назад в свою часть на ту же должность. Срок прошёл, не убили, возвращайся в часть, фашисты при звании и наградах убьют. Бывало заработает человек штрафную (уснул в "секрете") после дня сплошных боестолкновений, или перебрал наркомовских и на глаза начальству попался-месяц штрафной роты, а на фронте затишье. Вот просидел месяц в соседнем окопе и назад. В наступлении, понятно, в полосе своей дивизии, самый трудный участок - штрафников, зато при отступлении их первыми выводили, вдруг кто к немцам подастся.
Лётчики вообще в своём полку, на своих самолётах, только без погон летали. Премии за сбитые правда, не получали и победа на личный счёт не засчитывалась, зато если завалил фашиста, сразу реабилитация.
Воинское преступление уголовным не считалось и если боец погибал штрафником, он всё равно "Погиб смертью храбрых при защите СССР". Жене или маме пенсия, при потере кормильца. Так что, особо штрафной только тыловые боялись.
- Хлопцы, пора Вам до хаты идтить, Шуре завтра на работу рано вставать.
Вскочили как по команде.
- Извините, засиделись, до свидания, увидимся.
Мамаша вышла проводить и запереть калитку.
- Вы тут берегитесь. По ночам шалят.
- Кто? – спросил Володька, выгибая грудь.
- Баньдюганы. После войны много убивцев развелось.
- Спасибо, побережёмся, - заверил я.
- Матрёна Сергеевна, а можно я днём приду, по хозяйству какую мужскую работу найдёте?
- Чего это?
- Скучно, соскучился по домашней работе.