Мне уже много раз снилось, что учусь в школе, и всего один или два раза — что работаю учителем.
Сегодня снова приснилось, что учусь в школе. Прихожу в школу, и в портфеле у меня, кроме учебников, много книг Солженицына. Некоторые — новые, буквально несколько месяцев назад изданы, а некоторые — потрёпанные, советские. Есть новое издание какой-то книги в трёх томах, по объёму — больше «Архипелага ГУЛАГ». Я эту книгу ещё не читал, и мельком на перемене её пролистываю. Там рассказывается о репрессиях и диссидентстве в СССР. Другую — старую — книгу объёмом около 150 страниц я уже читал. Её название было из двух слов, какое именно — не помню, похоже на «Простая жизнь» или «Сельская жизнь».
Сегодня у нас все или почти все уроки — история. Ведёт Вера Андреевна. (Вчера были разные уроки, только сегодня — одинаковые.) Во время перемен я всё время выхожу в коридор, а, возвращаясь, опаздываю к началу урока. В начале урока читается Шестопсалмие; я постоянно прихожу во время него. Кто его читает — непонятно; все ученики в это время сидят, но слышен голос читающего молодого человека; может быть, кто-то из учеников сидя читает.
Слева в кабинете — окно. Я сижу в правом ряду на 3-й или 4-й парте, за одной партой с Юлей Пантюхиной. Время от времени мы разговариваем во время урока, в том числе о Солженицыне. Она смотрит его книги. Замечаний за разговоры Вера Андреевна нам почему-то не делает.
Наконец, когда я прихожу на 5-й или 6-й урок, вижу, что Вера Андреевна сидит за последней партой в левом ряду. Я сажусь. Продолжается чтение Шестопсалмия. Я расстроен, что всё время опаздываю. Юля снова обращается ко мне вполголоса (вслух, но тихо) с какими-то вопросами. Говорю ей (думая, что терпение Веры Андреевны скоро может закончиться): «Тшш! Тшш! А то нас рассадят».
Тут звонит будильник.
ПРИЛОЖЕНИЕ. Сон от октября 2014 г. (описание взято из электронного письма, отправленного в то время).
На днях в первый раз в жизни увидел во сне, что я — учитель (раньше видел, что ученик).
Будто я веду в школе несколько предметов (четыре или пять предметов), один из них — рисование. Стою в кабинете перед ученическими столами и перебираю рисунки. Некоторые ученики сдали на проверку большую стопку рисунков (в стопке чуть ли не больше 100), большинство учеников — по одному рисунку, а некоторые вовсе не сдали. Эти рисунки — на одинарных картонных листах. Все они похожи: нарисованы широкими красочными массивами и полосами.
Затем как будто сижу в зале с другими учителями, и думаю о своих уроках. Вижу всё очень расплывчато. Столы в зале расставлены прямоугольником, параллельно к стенам. Справа и слева сидят другие учителя, и я тихо им что-то говорю. На противоположном конце зала сидит группа людей; это как бы начальники. Один из них встаёт и громко говорит, что Орлов (подразумевается — тот Орлов, который при приходе лекции по истории Церкви читал) перешёл работать из школы в университет (Нижегородский университет им. Н. И. Лобачевского), и немалые деньги там зарабатывает; а ещё он нашёл где-то вещи и бумаги, принадлежавшие С. М. Соловьёву (историку, жившему в XIX в.), и перепродаёт их, и, опять же, немало за это выручает.
Всё.