=
Два всадника съехались с разных концов к широкой выезженной дороге и, поприветствовав друг друга, поскакали рядом.
–Давно едешь? – спросил тот, что на вороном коне и в черной овечьей шапке. Он прямо держался в седле и выглядел веселее.
Ехавший справа на рыжей лошади, был сгорблен и уныл, – казалось вот-вот он упадет. Шапки на нем никакой не было.
–Давно, – ответил он, но мог и не говорить – даже его конь ступал еле-еле, выдохся совсем.
–Да уж, отдыхать тут негде, сплошная слякоть, – заметил черный всадник. – Надо потерпеть, пока доберемся, а там уже отлежимся и поедим – и нам, и коням отдых. Я сам издали еду.
–Прав ты, – сказал тот, что был без шапки, а сам думал: "Куда ж добираться – этой дороги не видно конца. Уже много суток проскакал, а сколько еще?" И он не знал, сколько еще так сможет, но повторял: "Прав ты. Отоспимся и поедим.. Скорей бы!"
Они, пока ехали рядом, еще о чем-то говорили, – больше говорил тот, что был прям станом и выглядел бодрее, а второй, понурый, чаще только кивал да поддакивал.
Черный всадник увидел воро;н и сказал:
–Ишь ты, кружат! Всякая тварь на что-то надеется. Но не видеть им тут поживы!
Другому было невмоготу – он хотел уже остановиться, отстать: нету сил сидеть в седле, а хуже всего, что незачем – оттого противно. И это серое небо, эта дорога без конца и края... "Нет, врешь, брат, – хотел он сказать, – не всякий надеется" – он бы уже слез с коня и распростерся хоть тут, в грязи этой, и лишь остатки человеческой гордости удерживали еще. Нельзя при другом показать себя слабым – хоть ты и слаб.
Едущий рядом все не умолкал. И вороны, и грязь под копытами, и тучи, все в нем вызывало желание сказать об этом хоть слово. Присмотреться, и в нем была видна усталость, но он держался, так, что и не заметишь, и видно, чтоб самому не раскиснуть, как эта дорога, продолжал и продолжал говорить. Когда подъехали к развилке, остановились, и черный, исчерпав все случайные вещи, решил открыть секрет.
–С посланием еду, – сказал он, чему-то торжествуя. – Важнейшая весть с поля боя. Войско наше выстояло и отбило неприятеля, но полег наш князь. О том и еду в город доложить. Княжне и народу.
–О смерти, – прошептал всадник без шапки.
–О героической смерти, и о победе!
–Значит, ты гонец..
–Так точно. Вот потому спешу – ты извини.., некогда уже стоять. Еще бы с тобой потрепался, но долг! Бывай, не падай духом!
Ускакал тот всадник, разбрасывая из-под копыт грязь, вскоре исчез, и не слышно уже его, и не видно.
Усталый всадник, оставшись один, промолвил:
–Так и я же гонец. С тем и еду... Да ведь у меня еще важнее послание – подарок! – Он нащупал сумку, которая все время висела прямо перед ним, на груди. – Как же мог забыть, как мог.. – шептал себе он. И он подстегнул коня, тот пошел нехотя... Всаднику между тем пришла мысль: "А если не доберусь? Дорога еще невесть как долга.. Подарок же, что везу, – так ли он дорог, так ли нужен там., ждут ли его?"
Конь снова остановился, всадник опустил голову на грудь .
–Все зря, – проговорил он.
Но вот вспомнил он черного всадника – как спешит тот донести дурную весть! это считает он своим долгом. Что ж, и такой бывает долг, – и как же поскакал лихо, ты ли не можешь?
Гонец погладил сумку с чем-то небольшим и ценным. Внутри обычная вещь, ничего чудесного, и может тот, кому она предназначена, не увидит ничего в ней и даже бросит прочь: "Что еще такое!" – всадник не знал этого человека. У него больше ничего не было, кроме этой вещи, спрятанной в коробке, дороги, в которую он пустился, чтобы довезти подарок, и коня. В самом начале пути быстро и радостно скакал он вперед, но много дней в седле истощили силы и веру. Он уже и дороги перед собой не видел, он забыл о том, что везет, он скакал, потому что иначе – пропа;;сть среди путаницы этих дорог, больше ничего. Но просвета не было и становилось ясно, что такая судьба предопределена – рано ли, поздно... Черный всадник невольно разбудил его, назвавшись: "гонец, тот, кого ждут". И, раз так спешит весть о смерти, подумал гонец на рыжем коне и выпрямился, – то весть о жизни должна быть вдвое скорее!
Он снова поскакал резво, как в начале, даже конь под ним, видно, перенял его веру, - и с каждым ударом копыт, с ветром, летящим в лицо, треплющем волосы, гонец чувствовал, как то, что он везет, становится ценней – а значит он должен довезти! И, соглашаясь с этим, где-то впереди проглянуло солнце, – всадник засмеялся на ходу. Он все еще не видел окончания пути, но ему казалось, он слышит и различает: это тот город, и та улица, и дом: там живет его человек. Ради которого стоило ехать, хоть, может, он и сам еще не знает, чего ждет ..