Любой, пройдя по жизни путь,
коль есть ума основа,
конечно, знает цель и суть
им сказанного слова.
И безразлично, кто он – шут
или учёный важный,
или прожжённый ловкий плут,
иль генерал отважный, –
все объясняются в любви,
все что-то обещают,
и даже, вставив «се ля ви»,
смысл сказанного знают.
А сделать больно захотев,
ударят, словно кием,
и без труда, и, не вспотев,
найдя слова такие,
что в лузу-сердце – прямиком
иль обводным маневром,
и там застынет боли ком,
и надорвутся нервы.
И я такой, и ты такой,
во многих суть такая.
Но я, не хвастаясь собой,
а, честно признавая,
всем говорю: «Да, я жесток,
в словах не лицемерю.
Электрик – я, и я как ток
в прямолинейность верю»
Ты тоже знаешь, что дела
красноречивей слова.
В словах бывает много зла
и вообще дурного.
И часто, словно бумеранг,
оно к себе вернётся,
не уважая сан и ранг,
убийцей обернётся.
… И пустословьем брезгуя,
не чту людей за братьев я.
Поэтому не лезу я
в раскрытые объятия.
И дело лишь конкретное,
трудом осуществлённое,
я чту лишь за безвредное,
единственно законное.
Ты это тоже ведаешь
и полон детской радостью,
когда ты что-то делаешь,
пренебрегая старостью.
И вещь, давно неновая,
блистательной становится,
с душой тобой обновлена,
опять зажить готовится.
Когда б в словах умения
такие проявлялись,
то и неразумения
ни разу не случались.
А коль умелось иногда
быть чуть самокритичным,
не признавать себя всегда
единственно отличным,
тогда, действительно умны,
мы в этой жизни слыли.
Но всё же очень часто мы,
ох! – дураками были.