Искушение тьмы Ч1Г8 - Капете

Глава 8
КаПеТе

Лунный эльф Владиэль Кзанзиль вышел на пригорок, он кряхтел и фыркал, страдая отдышкой, его жирные телеса сотрясались от прерывистого хриплого дыхания. В трахеях легких что-то булькало и клокотало. Муконазальный секрет, обильно выделяемый организмом эльфа  стекал по задней стенке носоглотки, частично попадая в легкие, тонзиллит, приобретенный в детстве, так же не способствовал проходимости дыхательных путей. Хронический гастрит, вызванный чрезмерным перееданием, наделил друида постоянной изжогой, и как следствием неприятным запахом изо рта. Жидкие волосы лесного волшебника, обгоревшие из-за последнего инцидента с разжиганием костра, клоками, давно не стиранной ветоши, торчали в разные стороны. В том происшествие, когда с неба попадали токсичные жабы, у друида пострадала и мантия, которую он носил последние несколько лет не снимая и не стирая, вследствие чего ему пришлось надеть новую одежду. Свежая мантия, хоть и была, пока, кипельно белая, однако смотрелась на друиде достаточно комично. Дело в том, что когда он надевал её последний раз, он был несколько меньше в объемах и фунтов на восемьдесят легче, поэтому эта мантия на Кзанзиле смотрелась скорее как платье на школьницы выпускного класса, тоесть кончалось несколько выше колен. Друид, конечно, планировал купить новую одежду, но для этого ему следовало попасть в город, и вполне возможно, что в его теперешнем одеянии его туда просто могли не пустить, потому как с виду он напоминал измененного трансвестита переростка. Лорд Нашер жестко отстаивал принципы отсутствия толерантности к деградационным проявлениям человеческой натуры, и боролся за чистоту моральных принципов.
Друид вздохнул и насупился. Перед ним лежала огромная поляна, выжженная и голая, на другом конце которой высилась сторожевая башня южного аутпоста Невервинтера. Следует отметить, что подведомственный Чебу Раммеру гарнизон находился в образцовом состоянии. Друид отметил, что к южной сторожевой башни незамеченным подобраться просто невозможно. Солдаты Раммера регулярно уничтожали растительность на поляне, рубили деревья и жгли траву. Гарнизон не спал, не смотря на столь ранний час, Кзанзиль специально вышел пораньше из логова гоблинов, чтобы не тревожить Гур Булдур и не иметь с ней долгих объяснений, потому как объяснить что-то гоблинше матриарху просто невозможно. С собой он взял только «поваренную книгу друида анархиста» ну и несколько склянок с майонезом, которые он закинул вместе с книгой в заплечный мешок. В его планах было подойти незамеченным к сторожевой башне как можно ближе, однако это оказалось почти что невозможно. Кзанзиль надеялся на разгильдяйство личного состава, однако такого не наблюдалось, он сразу понял, что его заметили, и добрый десяток лучников и арбалетчиков наблюдают за ним со стен гарнизона.
Друид еще пока толком не знал, что он будет делать и как он разожжет пламя войны между людьми и дроу, но однозначно надо было держать путь в Невервинтер, раса людей, говорят, сейчас на подъеме, а центр технологий и административных ресурсов в лице диктатора Дормидонта и правительства тяготеет к Невервинтеру. Стало быть, в любом случае, ему надо туда, а там, по обстоятельствам, он сориентируется и будет сеять смуту и готовить оранжевую революцию. С чего начать строить пятую колонну в «беззимнем городе» Кзанзиль уже решил. Сначала он должен выйти на семитский анклав Невервитнетра, что таковой имеется он почти что не сомневался, через него заиметь уважение и средства, возможно они сами будут помогать ему без хитроумных козней, когда узнают кто его послал, да и градус посвящения у него не самый последний, через систему тайных тоже можно многое сделать, следует, конечно, отметить, что друид преследовал исключительно свои меркантильные интересы. Тут явно были заговоры в заговорах, тайные со своими директивами, сияющий со своими предложениями, психопат и фанатик Брейн Вернер, который тоже вел какую-то двойную игру, диктатор расы людей, узурпировавший власть у демократически настроенных либерастов, дроу с их новой империей, вышедшей не поверхность, появление короля колдуна у дворфов, и усиление у них власти священников и интеллигенции - все это чрезвычайно не нравилось Кзанзилю. Подобная расстановка массы игроков на фоне предстоящего передела мира заставляла друида думать при ведении его борьбы за собственное благополучие, а думать сильно он не любил.
Кзанзиль знал, что через купленные газеты, бардов, скоморохов, он будет вносить в информационное поле города идею того, что правительство Домидонта и сам он воры и казнокрады, купленные империалистической машиной дроу, которые желают, ни больше ни меньше, а захватить весь Фаэрун, истребив все другие расы, которые дроу считают вообще не разумными. Путь кащуны на каждом шагу кричат, что чиновники и властители новой империи людей обворовывают свой народ, что они продажны и алчны, душат свободы, уничтожают демократические завоевания для собственного обогащения. Народ в массе своей беден, он охотно будет петь такие песни, списывая свою лень, и свои пороки на власть имущих. В этом случае, поднять народные массы бедняков будет намного легче, сброд легко управляем, его не жалко, да и кого собственно жалко, друид был однозначно уверен, что для выполнения его сверхзадач не жалко никого. Для реализации любой сверх задачи можно пожертвовать миллионами, так однозначно считал Кзанзиль. В первую очередь, должен поднять плебс, воодушевить люмпенов на революцию. Вырезать знать и интеллигенцию, уничтожить уклад и покон, иституты семьи, вытравить из умов пасионарную заразу, уничтожить жречество, подменив его на другое, специально созданное для того чтобы разрушать.
Для успешной операции по превращению людей в животных, надо будет культивировать в умах молодежи идею получения удовольствия, идею беззаботности и возможности получать от жизни все, а остальное, включая моральные принципы родственные связи, банальную дружбу, следовало окрасить чем-то грязным, ненужным, мешающим, что не дает уважения, а является признаком глупости и не практичности для индивида. Кзанзиль развернет компанию за безопасный секс в среде подростков, чтобы подвергнуть их растлению, возможно не сам, а через купленных учителей приходских школ, тут надо только начать, а там заблуждающиеся и откровенные дегенераты подхватят эту заразу и перейдут в режим бесструктурного самоуправления, и все пойдет по плану. Там дальше видно будет, он станет действовать по обстоятельствам, он начнет раскачивать социум, и спустя какое-то время лодка опрокинется, он спровоцирует государственный переворот. Конечно, он будет ратовать еще и за легализацию наркотиков, сначала легких, а там и тяжелых, начинать можно, да и просто нужно с алкоголя. В части его культурного употребления. Желательно прессинговать его распространение в подростковой среде, но подростки не станут пить ведрами самогонку, самогон не вкусный, он плохо пахнет, и молодежь его заливать в себя просто так не будет. Стало быть, ему нужно спаивать молодежь слабоалкогольными напитками, коктейлями, пивом, чтобы обязательно была  цветная, красивая этикетка, а в рекламе звучный слоган. Так он сможет сократить в процентном соотношение дееспособное, думающее население, а те, кто напрямую не умрут от такого наркотика как алкоголь, станут более управляемыми, внушаемыми и податливыми к влиянию чужой воли. Обязательно надо рушить институты семьи, пропагандировать однополые отношения, внедрять в сознание обывателя, что заниматься сексом с представителем одного пола это норма. Тут ничего нет предосудительного, нет в любви плодов запретных, если это нравится обоим партнерам и не причиняет им вреда, почему нет, попробовать в этой жизни надо все. Можно начать пропаганду педофилии и людоедства. Обязательно надо отработать межрасовые отношения, подталкивать электорат к смешению рас, для выведения новой гибридной расы дегенератов. Если, к примеру, один представитель расы дроу, а другой, скажем, лунный эльф, но они любят друг друга, что им может помешать быть вместе, тут надо будет чтобы кто-то сложил несколько песен, как двое эльфов у горбатой горы дерут друг друга в анальное отверстие, а почему нет, они ведь любят. Обязательно тут должно быть общество против, и оно должно сломать им жизнь и это надо осудить.  Кзанзиль расплылся в улыбке, тут просто кладезь для писателей, поэтов и нескончаемый источник сюжета для театра. Это может получиться бестселлер, эльфы педерасты хотят усыновить мальчика гоблина, ну или там орка. Кзанзиль почесал в затылке, надо будет продать сюжет какому-нибудь писаке, чтобы тот обыграл эту идею. Конечно, не все сразу, надо будет использовать окна овертона (Окна овертона - технология, которая описывает методику изменения границ, которые могут быть приняты обществом. Этапы, позволяющие «сдвигать» эти грани в данном подходе, описаны как «окна». Для сокрытия реальных опасных возможностей и примеров её использования часто используется подмена терминов «технология», «методика» на более мягкие, но по-сути некорректные термины, например на термин «теория». Так, для этого искусственно занижается область использования. Например, указывается что это всё касается «политической» жизни) , и постепенно внедрять в расшатанную психику электората необходимые вектора чужой воли, скатывая его сознание в область животного, низменного, звериных инстинктов. Кзанзиль просто уже расплылся в улыбке представляя как будут запущены все эти социальные технологии, и он наконец-то получит, что ему надо, он получит священные артефакты, которые помогут ему стать богом.
Однако, реальность выудила сознание друида из страны грез, все это было, конечно хорошо, но на начальном этапе надо хотя бы попасть в Невервинтер. Кзанзиль опираясь на посох, стал, прихрамывая, спускаться с холма в направлении дозорной башни. Прихрамывал он специально, рассчитывая на тот факт, что убогих и юродивых бить сразу не будут. Тут он не просчитался, его действительно бить сразу не стали. Хромал, охал и ахал он долго, путь в пол лиги он проделал за пол часа, кряхтя и пыхтя. Когда Друид подошел к закрытым створкам исполинских ворот аутпоста, его никто не встретил, хотя он Кзанзиль чуял, что за ним наблюдают стрелки с башни. Посохом он постучал ворота, сделав глубокомысленное лицо юродивого.
- Ой ты, гой есси, добрые молодцы, - заорал в полную глотку лесной волшебник, - а пустите ка вы старого друида калику внутрь погреться, ой и шел я дорогами не прямыми от самого что не наесть алатырь-камня, через реку смородину, чтобы увидеть пред собой жемчужину севера!
- Кто ты будешь такой, - раздался зычный голос со стены аутпоста.
- Перехожие мы будем калики, много видел я, много хаживал, а теперь хочу лицезреть город белокаменный, как молва идет по всему Фаэруну о величие и гордости златоглавого Невервинтера. – Проговорил Кзанзиль, расплываясь в идиотской улыбке и поклонился в пояс как подобает случаю, ограничиваясь тем что позволяло непомерных размеров пивное пузо.
- Застрелите его! – скомандовал голос со стены, - он не тот за кого себя выдает. Готовсь! - На стенах послышались щелканье предохранителей арбалетов и скрипящий звук натянутых луков.
- Э,э,э! – попятился Кзанзиль, - вы там что, нафиг, задумали! Убьете безоружного, а как же кодекс чести офицера.
- Кто ты такой падла! – снова спросил голос с  высоты стен поста.
- Да друид я! Из леса вышел, работу ищу, денег нема, слышал правитель людей собирает инженеров и магов для создания империи, служить хочу, думал и я чем-то пригожусь. Давай это не дури, не стреляй. - Возмутился Кзанзиль.
- Что-то ты на друида не похож! – иронично заметил тот, кто разговаривал с башни.
- Я не простой друид я эльф! – гордо сообщил Кзанзиль.
На стене крепости послышался дружный истеричный смех.
- Ты эльф! Да не гони, ты наверное огр! – хохотнул кто-то на башне.
- Так прекрати издеваться, выходи сюда, что ты с башни кричишь, али боишься огра! Тоже мне офицер!
На башне на минуту произошла заминка, кто-то шептался, потом послышались военный чеканный шаг, заскрипели исполинские петли ворот, створка одна чуть приоткрылась и Канзилю на встречу вышел офицер. Он был мускулист, доспех его был опрятен, все бляхи начищены до блеска, а лицо выбрито до синевы.
- Ну и кто ты такой? – спросил офицер.
- Я друид, эльф, иду от горы Провансаль, жил там отшельником постигал мудрость, я высокорожденный, я эльфийский принц, зовут меня Джованни Казанова! – тут, конечно, друид немного лукавил, но с другой стороны не открывать же свое истинное имя первому встречному.
- Я начальник Южного аутпоста Невервинтера! – отозвался военный, с интересом разглядывая Кзанзиля.
- Начальник южного аутпоста Чеб Раммер! – констатировал друид, - что ты мне голову морочишь? Я знаю Раммера, ты не Раммер!
- Так вот как! – улыбнулся военный, - я замещаю его! Зовут меня Салман Упоров! Друзья и сослуживцы Чуркой кличут!
- Эко как тебя! – снова с долей иронии заметил Кзанзиль. – А что это ты так мне сразу представляешься, а вдруг я злой колдун и наведу на тебя порчу. Вдруг я страшный и безумный чародей, что это ты так открываешься перед первым встречным? Стало быть, ты врешь!
- Да не вру я! – констатировал Салман, - мы военные не врем никогда!
- Это печально! – согласился Кзанзиль, - ладно, допустим, а где Раммер.
- У него свадьба, он уехал в свадебное путешествие, я тут на замену прислан.
- Стало быть, ты Салман! – снова заметил Кзанзиль. - Странное имя для человека!
- Да нет! – отозвался Упоров, - по-моему нормальное.
- Что же оно значит? – уточнил Кзанзиль, уже понимая, что военный попался, он вступил в разговор, а это значит, что он заглотил наживку, если человек вступает в разговор, им можно начать манипулировать, хотя военные туполобые упертые ребята, но Кзанзиль понял, что его уже не застрелят, это было уже хорошо.
- Ты наверное шпион! – констатировал Салман, - что ты все выспрашиваешь, да выспрашиваешь!
- Да какой я шпион, ты посмотри на меня, я передвигаюсь-то трудом! – отметил Кзанзиль.
- Ты точно шпион! Ты огр? – спросил военный.
- Глянь на уши, я эльф! – коротко рекомендовал Кзанзиль.
- Да острые, - констатировал Упоров, - но острые уши встречаются и у орков! – вдруг ты шпион королевства тысячи стрел, подданный Обольда Многострельного.
- Тебе что паспорт показать! – злобно заметил Владиэль.
- Неужели у такого отребья, как ты, имеется паспорт! – иронично заметил военный.
- Конечно, нет! – отозвался друид, - я отшельник, говорю же, откуда у меня паспорт!
- Что тебе надо здесь! – поинтересовался Упоров.
- Я смотрю вы ребята, военные которые, не отличаетесь интеллектом! Я, по-моему, уже говорил, друид, эльф, иду в беззимний город, чтобы наняться на работу, денег надо.
- По-моему это ты врешь! – отрезал Упоров,  - зачем друиду, алчущему знаний (Студент – человек алчущий знаний, как говаривал один из преподавателей СамГТУ кандидат исторических наук,  доцент кафедры истории Кудинов Юрий Павлович, у которого автору довелось, в свою бытность, учиться и которому, благодарные студенты,  на старенькую шестерку скинули увесистую парту, прямо из окна здания университета, но это уже совсем другая история), отшельнику, тем более эльфу,  деньги! Ты явно шпион!
- Да какой я шпион, ты глянь на меня! – проговорил Кзанзиль с напором.
- Ты еще до кучи похож на жирного трансвестита! – отрезал Упоров.
- Почему? – искренне удивился Кзанзиль.
- Ты одет в платье девочки подростка школьницы, это у вас такие у эльфов нравы, так положено! – хмыкнул Упоров, - у вас свободное общество.
- Ну да, а на что ты намекаешь! – переспросил Кзанзиль.
- По-моему ты гомосексуалист, - констатировал Упоров, - и по-моему, гомосексуалист извращенец.
- Блять! – вырвалось у друида, - а бывают гомосексуалисты не извращенцы?
- Иди отсюда! – сообщил Упоров, - иначе я буду вынужден тебя застрелить как последнюю собаку.
- Это еще зачем, пусти меня в город, я на работу иду! Ты тут делаешь свое дело, воюешь за меня, а я тебе допоможу по своему! – было начал Кзанзиль.
- Взвод, целься! – скомандовал Упоров.
- Блять я друг Раммера, - начал уже просто врать Кзанзиль, отлично понимая, что в город его пускать не хотят, можно было, конечно, обойти по широкой дуге южный аутпост, но гоблины рассказывали друиду, что Беззимний город обносят стеной из колючей проволоки, а пограничные конвои никого чужого не пускают. Проверять это ему не хотелось, да и просто ходить он не имел ни малейшего желания, а уж тем более лазать по колючей проволоки или бегать от конвоя.
- Ладно, если не хочешь уходить, посидишь пока в гарнизонном изоляторе! – констатировал Упоров, - а вернется Раммер, посмотрим, какой ты ему друг, пусть он сам решает, что с тобой делать, взять его! – крикнул командир и несколько военных в полном боевом доспехе выпрыгнули из ворот, один сразу приложил Кзанзилю железной перчаткой по лицу, а второй ударил ногой в поддых, получилось так, что сложившись от удара ноги, Кзанзиль резко согнулся, и придал ускорение голове навстречу руке, и потерял сознание. Посох безнадежно был сломан. Военные еще попинали его несколько минут, а затем за ноги утащили в изолятор.
- Блять! – выругался Упоров, и невольно улыбнулся - Казанова блин!

Сенистр метался над клокочущей пучиной, океан биотоплива приходил в ужасное движение, местами вспыхивал метан, огненное зарево всполохами окрашивало и без того страшное небо. Серое от продуктов горения, оно периодически извергало черные хлопья горячего пепла, который под действием восходящих теплых воздушных масс не опускался вниз, а наоборот парил и обратно поднимался в небо. Найти в таком постапокалиптическом мире маленькую Белль не представлялось возможным. Скорее всего, она погибла, сгорела в одной из вспышек метана, или от нехватки сил опустилась на поверхность стихии и утонула в ней. Сенистр гнал от себя эти мысли, потому что если она действительно умерла, эта маленькая прекрасная фея, он себе этого никогда не простит, он пригласил её в дом и не смог уберечь от посягательств гоблина Петрика. Он виноват в этом, еще у мага наблюдался похмельный синдром, начинала болеть голова, летать в таком состоянии над бездной непотребства просто опасно, но и возвращаться к башне уже нету сил. Маг напряженно думал, надо было срочно что-то предпринять, иначе он сам мог оказаться в клокочущей пучине и найти в ней свой покой. Проследив минимальное расстояние до большой земли, до суши, он направился в ту сторону, лететь было долго, всю дорогу маг напряженно думал. Его сознание, замутненное последствием злоупотребления алкогольным ядом, давало метастазы, воспаленный мозг, осыпанный алкоголем, рисовал жуткие образы. То он увидит в черной тучи пепла демона бездны, то во вспышке метана армию тен’нари, влекомые волей Эррту вылезавшие на свет божий, то пауков из логова Лос, да чего только не привидится в состоянии пограничного сознания, когда этиловый спирт разрушает центральную нервную систему. Черти, это конечно, обычное дело, появление оных уже давно не беспокоило мага, они, отличающиеся не выдержанностью своих моральных принципов, безответственностью в поведении и неопрятным вешним видом, были завсегдатаи, любых оживленных мест городов Фаэруна, а вот демоны бездны, эту нечисть маг не любил, что-то в них раздражало и мага, от чего хотелось крушить и убивать, а в момент алкогольного опьянения, все это ощущалось как-то особенно остро. Сенистр уже потерял счет времени, он слабо понимал, где он находится, осознавая только одно, что надо лететь, ибо остановиться означало умереть. Находясь в полуобморочном состоянии, маг выплыл на полянку, куда в силу её возвышения над уровнем моря не дошли выгребные воды. Окинув мутным взором окрестности, маг приземлился на землю. Ветер дул в сторону бывшей реки Сабрин, поэтому говном тут воняло несколько меньше, чем когда он летел над гладью. В голове несколько прояснилось, однако голова гудела так же гулко как и раньше, мучила изжога, хотелось пить, язык мага, сухой распухшей тряпкой болтался в ротовой полости, это было неприятно. Разрушительные действия алкоголь оказывал на весь организм. Усевшись на корточки, он горестно застонал, и повалился на спину, охватив голову руками. Маг издавал короткие странные звуки и постанывания, организм боролся с ядом, организм не хотел умирать.
Магу мерещились странные вещи, что-то скакало и улюлюкало вокруг него, а истома ящерицей ползала в костях, и сердце с резвой головой будто лежали на острых ножах. Горло мага захватывало от любви к нежной Белль, нервы были внатяжку, маг точно знал, что он победит своих врагов, тут ему представилось, что он отожравшийся лунный эльф, который превратился от отсутствия понятия о личной гигиены в огра, будто пустив тетиву своего лука на натуральную оболочку колбасного изделия, он топит печку «буржуйку» сломанными стрелами, вокруг вращаются масками лица, толи людей, толи животных, магу казалось, что он непрерывно падает на землю, страх расшибиться о которую заставлял его перекатываться с место на место, усиливая ощущение свободного падения (Несколько вольная интерпретация «песни о конченном человеке» В.С.Высоцкого, умершего от регулярного употребления наркотических веществ.  Сама структура это песни пропитана наркотическим бредом. Автор ни сколько не умаляет заслуг поэта на поприще творчества, автору непонятно и неприятно, что на данном этапе современной культуры, из недуга поэта, делают чуть ли не подвиг, занимаясь не чем иным как пропагандой наркотиков. Достаточно однократно посмотреть фильм о Высоцком «Спасибо что живой», чтобы понять, что идея данного синематографа, не что иное как пропаганда культурного употребления морфия. Между тем, автор также считает, Высоцкого глубоко больным человеком, одной из причиной недуга которого стала обыкновенная распущенность, так как в общем-то публичный человек, каковым являлся В.С. должен все-таки следить за тем что он делает, и несколько думать, а уж раз является примером для подражания многих, мог бы и вести себя несколько сдержаннее. Хотя это только точка зрения автора).
Маг не совсем понимал, где проходит тонкая грань между бредом и реальностью, он лежал на траве, охватив голову руками, и смотрел во тьму между деревьями, он не имел понятия, вечер сейчас, утро, или просто пепел настолько заслонил солнце, что исказил ощущение времени. Магу показалось, что в кустах кто-то есть, он поднял голову, это далось ему не без труда, голова чуть было не раскололась на части как переспелая тыква. Он пытался поймать в фокус вышедшие из тьмы деревьев тени. Через какое-то время ему это удалось, подниматься на ноги он не стал, да попросту не мог. Алкогольное отравление не позволяло ему принять вертикальное положение тела. Тени медленно двигались к нему.
- Кто вы падлы! – завопил маг.
- Оно разговаривает! – отозвалась первая тень, судя по тону это был гоблин, а судя по фигуре гоблин – переросток, либо тролль недоросток - недоросль.
- Давай обыщи его, может монетки, у он, есть быть! – сообщил второй голос, судя по всему женский, как понял маг, это была гоблинша.
- А ну, руки прочь, сучье отрепье! – возопил маг, и пересилив себя поднялся на ноги и для устрашения пустил тонкие электрические дуги по пальцам рук, на данном этапе на большее его все равно не хватило бы, воевать сейчас он не мог. – Я из вас гоблины фарш сделаю!
- Не надо фаршу! – сказал тролль - недоросль, и охватил уродливую голову, напоминающую толстый бочонок обеими, горилоподобными руками.
- Что-то, блин мне на гоблинов везет! – в полголоса отметил Сенистр.
- Да не гоблины мы! – отозвалась женщина, - мы полугоблины!
- А полу кто? – с иронией и злорадством вопросил маг, - полуорки! – не люблю я вас зеленокожие, от вашего гнилого народа все что угодно можно ждать.
- Ох а уж от вашего, людского тем более! – ехидно заметила гоблинша, - мы на половину люди.
- Ой, люди! – возмутился маг,  - что же вы делаете, ан никак своего же соплеменника обобрать собрались, позор вам, люди!
- Да не обобрать, - быстро оправдалась гоблинша, поглядывая на электрические разряды на руках мага, - мы это, выпить хотели.
- Благородное стремление! – с сарказмом заметил маг,  - я бы тоже не отказался!
- Так у нас нету! – оправдался мужчина гоблин.
- Так как ваше бесово отродье собралось выпить если у вас нету! – удивился маг, не скрывая иронии.
- Ну как-то так! – сообщила женщина гоблин.
- Так все вы врете, вы небось думали у меня денег отжать и пойти на них пьянствовать, - ну я вам гниды! – маг стал поднимать руки с электрическими разрядами в направление гоблинов.
- Не причиняй нам вреда, мы просто хотели выпить алкоголь, - призналась женщина-гоблин, - мы не хотели причинить никому вреда, мы думали ты мертвый.
- Не дождетесь! – отрапортовал маг, - это чудики, у вас закуска-то есть, я какой день в пути, есть хочу, давай так, я вам помогу добыть алкоголь, а вы мне пожрать сконстролите.
- Ну, давай, - согласился мужчина гоблин.
- Ладно! – ответил Сенистр, прекратив игру электрическими дугами, - как зову-то тебя разговорчивая?
- Меня все кличут Ленор, Ленор Черная. А это Ил’Люха, - гоблинша указала на своего спутника.
- Это жена моя! – сообщил тот, - Так это, если чё!
- О, семейство гоблинов! – ухмыльнулся маг.
- У на нас еще дочка есть! – похвалилась Ленор, указывая на маленький, давно не мытый комок чего-то, заросший волосами, который походил больше, на пенек покрытый мхом, чем на гоминида. – Она уже большая! – констатировала Ленор.
- Я маленькая! – зловещим хрипящим голосом сообщила девочка.
- Ну да, водки мы ей не наливаем! – оправдался Ил’Люха, - пока пивом поим!
- Ну, ****ец, семейка гоблинов! – ухмыльнулся маг.
- Ну, ****ься мы ей тоже пока запрещаем, - отозвалась Ленор, - но если очень хочешь, менет она может сделать вполне.
- Все, прекрати, - сообщил маг, - вы мне отвратительны.
- Да ладно давай алкоголь! – констатировала Ленор.
- Я что-то закуски не вижу! – хмыкнув, отозвался Сенистр.
- Ты можешь заняться сексом с нашей дочкой, - предложила полугоблинца, - а потом съесть её!
- Съешь меня! – предложила девочка.
- Да вы что тут, блять, все больные, нахер! – возмутился маг.
- Да нет, мы как все, не хуже и не лучше! – отозвался Ил’Люха.
- Так мне надо нормальной еды! Вы же гоблины, ну как наловите рыбы!
- Нет тут рыбы, - сообщил Ил’Люха, - как тьма пришла, не стало Сабрина, на стало Дессерина, не стало и рыбы.
- Неужели все тут погибло? – удивился Сенистр.
- Яртар завалило! – прохрюкал Ил’Люха, - от форта Мертвой Лошади осталась только башня, там станционный смотритель самогоном торгует!
- Ничего себе! Яртар! – проговорил маг, - а где мы, куда меня занесло? 
- Это окрестности Высокого Леса! – гордо сказала Ленор.
- А что вы тут делаете! – удивился маг, - гоблинов никогда не было в Высоком Лесе.
- Сейчас много! – уверил его Ил’Люха.
- Куда мир катится! – пространно заметил Серистр. – Ладно идем, гоблины!
- Куда? - не понял Ил’Люха.
- В башню Белой Лошади, посмотрим что там за смотритель такой самогоном торгует.
- Мертвой! – поправил Ил’Люха.
- Мне как-то «Белая Лошадь» больше нравится! – угарнул маг, - еще «Ред Лейбл», и «Джек Дениелс».
- У нас филок нет! – манерно сообщил Ленор.
- А мы так возьмем, - отозвался Серистр.
- Так не даст! – уверил Ил’Люха.
- Посмотрим! Алена dust! – хмыкнул маг, - и это плохо мне, несите меня сволочи!
- Как нести? - переспросил Ил’Люха.
- Нежно! – хмыкнул маг, - сейчас носилки сконстралим и понесете.
- Пусть Ил’Люха несет! – ехидно заметила Ленор.
- Ладно! Понесу! – согласился Ил’Люха.
- Что, правда, понесешь? – не поверил своему фарту Сенистр.
- Ну ты же просишь? – удивился Ил’Люха.
- Ладно, - хмыкнул маг, он сглотнул вязкий комок, его мучила жажда, болела голова, и раздражали тупые гоблины, - Идем я пошутил, не надо меня нести.
- Идем! – согласился Ил’Люха.
Они пошли. Сенистр, шел несколько сзади, и было не очень хорошо. Он наблюдал за сопящими кособоко идущими полугоблинами, таких тварей он еще не видел, наверно социум совершенно деградирует, если люди начинают спариваться с гоблинами, и рожать таких дегенератов, которые свою дочь готовы отдать на поругание, чтобы вкусить наркотик. Сейчас он поправит здоровье и непременно уничтожит этих, хотя может быть это и бесполезно, если их много и они уже начали плодиться, процесс этот не остановить.

Сапог дежурного офицера южного аутпоста Невервинтера вошел как в масло в рыхлый филейный кусок плоти Владиэля Кзанзиля, придав ему ускорение, оно как нельзя пришлось не кстати, друид матерясь и хрюкая влетел внутрь изолятора. Приземление прошло несколько успешно, Кзанзиль вовремя развернулся и приземлился как раз на то место куда приложил силу дежурный. Все равно было больно и неприятно, от пола до двери камеры имелось некоторое расстояние в добрых два фута, к ней вела коротенькая каменная лестница, но эльф миновал ее даже не задев и плюхнулся куском прогорклого сала прямо посреди помещения. Дежурный захлопнул дверь. Друид выругался и попытался подняться, это удалось сделать не сразу. Зад безнадежно ныл, а сил подняться, просто не было. От натуги Кзанзиль несколько расслабился и выпустил удушливые газы. Вся камера наполнилась зеленоватым дымком.
- Фу, блять! – донеслось из угла.
- Кто здесь, - испортив воздух еще сильнее, спросил корячащийся на четвереньках Кзанзиль.
- Братишка, ты что, обосрался? – спросил голос из темного угла.
Глаза друида еще не успели привыкнуть к тусклому освещению камеры, и он не морг понять, кто с ним говорит.
- Ну нет, я не какал! – сообщил Кзанзиль.
- А у меня устойчивое ощущение, что кто-то насрал несвежими полуфабрикатами, а так как нас тут двое, а меня не кормят третьи сутки, скорее всего это ты, как вновь прибывший, еще имеющий в кишках что-то с воли.
- Тебя не кормят, бедный арестант? – спросил Кзанзиль.
- Да нет, кормят, только я объявил голодовку, - сообщил тот, кто сидел в тени.
- Это зачем? – не понял Кзанзиль.
- Да этот придурок Салман Упоров, внатуре чурка! – сообщил сокамерник.
- Да он какой-то ебнутый. – согласился Кзанзиль.
- Именно, я ему говорю, что я бард - менестрель, я всегда на южный аутпост приходил, мне Раммер давал возможность тут зарабатывать, я пел песни солдатам, они меня угощали выпивкой и едой, вот я пришел сюда, а тут заместо Раммера Упоров. Ну и не долго думая он посадил меня сюда, говорит Раммер вернется разберемся, шпионом меня назвал.
- Надо же какая гнида! – отозвался друид, - а зовут-то тебя как, бард - менестрель?
- КаПеТе! – отозвался голос, из темноты помещения вышел человек среднего роста, с лютней, бритый наголо, с подбитым глазом и серьгой в ухе.
- А меня Джовани Казанова, - соврал друид. – Я друид эльф, иду в Невервинтер, наниматься на работу к Дормидонту Народному, а Упоров меня сюда. Слушай, а что значит Капете?
- Колхозный панк треш! – уточнил бард.
- Да изумительно, так ты значит баян!
- Сам ты баян! – отозвался Капете, - баян это наркоман, а я чисто по водочки.
- Да неверное не легко тебе в жизни, - заметил Кзанзиль, - значит ты калик перехожий.
- Какой я тебе калик! Сам ты клик! – снова обиделся Капете.
- Да ты не понял, калик не в смысле говно, а в смысле певец. Поешь значит.
- Да, я певец, а этот дегенерат Упоров меня в камеру, – констатировал Капете, помогая Кзанзилю подняться, тот громко пердел и хрюкал от натуги, - фу блять, а что это ты брат друид так воняешь?
- Все из-за ожирения, и майонеза! – констатировал друид.
- Какого майонеза? – удивился Капете.
- Шестидесяти семи процентного, я его очень люблю, от того и газы.
- Фу, блять, друг, больше не перди, это отвратительно! – отозвался Капете.
- Я непроизвольно! – оправдался Кзанзиль, - это метеоризм.
- Тогда пальцем затыкай, я не могу это нюхать!
- Слушай, братишка, а может быть, у тебя есть покушать, а то я тут сладкий хлеб…
- Слушай, давай не будем срать и пердеть! – констатировал Капете, - вон лучше ляг на шконку, и полежи просто, а я тебе, если хочешь, песенку спою, я же брад.
- А ты умеешь играть на лютне!   - удивился Кзанзиль, примостив свои жирные телеса на каменной кушетке, выдолбленной прямо тут из камня.
- Не, я не умею! – признался Капете, - я так, но солдаты один хрен этого не замечают, самое главное чтобы жалостливее, и погромче орать, тогда все нормально, еще про военное братство надо петь, тогда совсем канает.
- Ну спой! – согласился Кзанзиль, расплывшись по нарам как кусок прогорклого сала по сковородке.
- Ну слушай!
Капете скрестил ноги по-турецки, сел на голый пол возле шконки Кзанзиля, его рука тронула струны лютни, которые на поверку оказались не настроенными, и издавали отвратительный дребезжащий звук. Бард поставил несколько аккордов и начал наяривать на расстроенной лютне блатные мотивы, это было ужасно, но потом он запел, голоса у барда не оказалась никакого, и уж тем более, тем что есть он пользоваться не мог, он то переходил на писк, то блеял как упрямый осел, скорее всего, как догадался друид это была распевка, а когда Капете запел друид просто заслушался.
- Тумб, Бочка, Тумб, Бочка, Тумб, Бочка, Тумб, Бочка, я пошел в лес и зарыл колбасу. Тумб, Бочка, Тумб, Бочка, Тумб, Бочка, Тумб, Бочка, я пошел в лес и зарыл колбасу. Ой и йой и йой, где же теперь моя Тумб Бочка, в этом кленовом лесу, где же ты ходишь, мой голубочек, ешь сука, мою колбасу. Колбаса это очень докторская, любительская она, однако я люблю коньячный сервелат, оуо, огогого еие!
- Это, я так понимаю, о неразделенной любви? – уточнил Кзанзиль.
- О ней! – согласился Капете. – А вот еще о солдатах, - он ударил по струнам, и неминуюче порвал одну, ни сколько не смутившись, Капете продолжил играть и петь. – Солдаты военные братья, Братья они навсегда, военные значит: честь и отвага; гражданские значит: говно. О, о, ой ляля, о! гражданские: значит говно!
- Постой, - это ты такие песни поешь солдатам? - удивился Кзанзиль.
- Ну да! – констатировал Капете.
- Так это же полное говно, тебя за это не били?
- Били! - признался Капете, - но не за это, я так-то бунтарскую написал, что значит офицеры шакалят у личного состава деньги, меня тогда офицеры и побили, и солдатам ****ы дали, а потом мне солдаты ****ы дали, ну черпаки которые проспали.
- Тут какая-то лютая дедовщина!  - ужаснулся друид.
- Есть немного, - согласился Капете, - но военный народ ебнутый, - стучать командиру западло, даже если тебя чурки ногами пинают, все равно западло, так еще и от офицеров ****ы огрести можно.
- Тоесть солдат не защищен никаким образом? – удивился друид.
- Точно, он только и может что сдохнуть! – согласился Капете, - у меня даже песня есть, не рожайте бабы солдат, будет каждый солдат виноват, невпопад, дегенераты выебут его в зад, ой ты армия моя, ой ты родная, тут у каждого своя, форма модная, вы девчонки любите солдата, солдаты бравые ребята, от десанта и до стройбата, любите девчонки солдата.
- Какую ты ***ню несешь! – удивился Кзанзиль.
- Ну, хочешь я тебе про на болевшую для нас с тобой тему, про тюрьму спою! – спросил Капете и запел, - запахло весной, ту-туру-ту-ту, хозяин седой, ту-туру-ту-ту, ворота открой, ту-туру-ту-ту!
- Не, не, стой! – пробурчал Кзанзиль, - давай лучше про солдата!
- Дисциплинарный батальон, кругом колючка, часовой, не надо мною делать мат, на шахматной доске солдат, – пропел бард.
- Это, как-то тоже, похоже очень, про тюрьму, – удивился Кзанзиль.
- Ну да, - согласился бард, - но эти песни пьяному личному составу особенно нравятся, они за это платят, плачут и платят.
- Доблоебы, блять! – возмутился Кзанзиль,
- Да, ну мне-то какое дело до них, - сообщил бард, - я пою, деньга идет, пока они за это платят я буду петь.
- Не оскудеет! – согласился друид, - слушай, а ты не думал расширить кругозоры.
- В каком смысле? – не понял Капете.
- Ну что ты все на этом аутпосту паришься, пойдем со мной в Невервинтер, там аудитория больше, больше и плата будет, глядишь и звездой поп музыки станешь!
- Я как-то больше по русскому року западаю! – отрапортовал Капете.
- Русский рок! – удивился Кзанзиль, - да прекрати ты, это же сплошной плагиат и треш.
- Сам ты треш! – обиделся Капете. – Вообще я в музыке всеяден.
- Значит и русский реп уважаешь? – удивился Кзанзиль.
- Блять! – не выдержал Капете, -  где ты видел, чтобы всеядные говном питались!
- Ну ладно это я так, я вообще продюсер сам! – сообщил он, - давай я тебе помогу сольную карьеру сделать! Девочки, бухло, кокс, все что хочешь!
- А от меня что надо? – спросил Капете, - ведь бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
- Да не ссы ты, мне шестьдесят процентов от твоих доходов концертной деятельности и столько же от продаж звукозаписывающих студий и всех аксессуаров.
- Что-то дохуя! – удивился Капете.
- Ну а сколько ты получаешь тут? – не унимался новоиспеченный концертмейстер, - небось и золотого в неделю не набираешь, медь одна да серебро не часто!
- Зато никому не должен и все мое! – согласился Капете.
- Я же тебе предлагаю совершенно другую жизнь, будешь в золоте ходить! – не унимался Кзанзиль, фаны там, девки голые с сиськами, сотнями.
- Ну девки голые это дело! – согласился Капете. – Так что надо-то.
- Короче! – уточнил друид. – Тут дело такое, сидя в этом, так скажем, унылом заведение мы с тобой денег-то не заработаем!
- Верно! – уяснил бард.
- Так вот, надо нам отсюда ноги делать! – уточнил Кзанзиль.
- Да ну чего там делать! – весело ответил Капете, - вернеться Раммер, этого придурка Упорова назад ушлют, Раммер знает меня, он обязательно отпустит нас, и мы двинем на Невервинтер.
- Знаешь, мне почему-то захотелось крикнуть на Мензоберранзан! – сообщил Кзанзиль.
- Навеяло! – сообщил бард.
- Давай ноги делать, - снова стал подбивать барда к побегу Владиэль, - Раммер когда еще вернется, нам надо уже начинать концерты.
- Давай подождем Чеба! – заметил Капете.
- Слушай, как ты думаешь отпустит тебя Раммер в Невервинтер? – не унимался друид, отчетливо понимая, что останься он тут до прихода Раммера, его точно никуда не выпустят и уж тем более не пропустят  в беззимний город, а если брать тот факт что он соврал, что он друг Раммера, у того определенно могут возникнуть вопросы, и, не исключено, что у начальника южного аутпоста имеются замечательные мастера заплечных дел, которые в состояние разговорить любого друида, чего, конечно же, Кзанзилю нельзя было допустить никаким образом, открыть тайну сговора с тем кого не называют, это страшное дело, а своя шкура очень дорога друиду, и он отчетливо понимал, что он сдаст под пытками всех и Брейна Вернера, и всех остальных. Потому-то он и решил идти нахрапом, чтобы склонить барда к побегу.
- Во-первых – продолжил он, -  мы с тобой сброд, по виду хотя бы, а сброд Раммеру не велено пускать в город, а во-вторых, захочет ли он терять единственного певца, который развлекает личный состав, конечно, нет, я-то уйду, а тебе придётся до скончания века петь дебилам солдатам про солдатов, хочешь ли ты такой участи.
- Ну, нет! – сомневаясь ответил бард.
- Так вот и подумай, как нам бы половчее свинтить с этих застенок.
- Да это просто, - отозвался певец, - мы же не заключенные, мы задержанные, а задержанных положено выводить на прогулку, тут специального двора нет, выводят меня два легионера, сначала заставляют вынести и вымыть парашу, а затем дают возможность самому вымыться в реке, а сами легионеры в доспехе стоят на берегу, а потом того, прогулка у скотного двора, солдаты, если я спою, обязательно дадут махорки. Ну и заставят  свиньям зерна дать, двор очистить от говна.
- Блять, я не люблю работать, а что они прямо у реки в доспехах стоят, можно же уплыть, хотя я плавать не умею! – посетовал друид.
- Не уплыть нельзя, - заметил Капете, - там не река, а так, ручей, он сука, очень бурливый и мощный, но в ширину локтей тридцать, его не то что вплавь, его в брод любой ребенок перейдет.
- Так ручей отпадает, а что у скотного двора?
- Там солдаты будут травить байки, курить и смотреть, как мы будем чистить и выносим говно! – сообщил Капете.
- А его куда носить? – спросил Кзанзиль.
- В кучу у забора, но там без вариантов, там лучники на стенах, не свалить, если только на коне, но где мы его возьмем?
- А время покажет,  - согласился Кзанзиль, - а лучники, говоришь, меткие?
- Блять, меткие! – отозвался бард, - они, когда ужрутся самогоном, вечерами, свободные от вахты, начинают развлекаться, и стрелять по бутылкам у трактира, не один не мажет, даже пьяный.
- Нам бы еще вместе с конем щит, - задумался Кзанзиль.
- Ну откуда это все взять, - скептически заметил Капете.
- Не знаю, что-нибудь придумаем, - сообзщил Друид, - а когда прогулка?
- Ну, подъем у них в шесть, завтрак, нам кстати тоже принесут, но я на голодовке, можешь есть его за меня, построение в семь, развод, часов думаю в восемь за нами придут.
- Ладно! – обреченно заметил друид, утро вечером мудренее.
- Давай я тебе спою! – не унимался Капете и запел, - Аба-ма чмо, Аба-ма обезьяна, какая же ты обезьяна Аба-ма! Аба-ма чмо, Аба-ма мама, Аба-ма обезьяна! Аба-ма хочет банана! Аба-ма обезьяна! Аба-ма мама! Ждут тебя девчонки штата алабама!
Тут друид не выдержал и снова испустил газ. Зеленый дымок на этот раз был особенно токсичный и бард сразу потерял сознание. Наступила тишина, друид сызнова испустил газ, та так мощно, что было ощущение того, что завибрировали стены, вонь была невыносимая и у друида потемнело в глазах и он опустился в темноту.

Сер Тортл совершенно не знал, что ему делать. За короткий период времени он два раза упустил, можно сказать, прямо из-под носа сумасшедшего мага Момо Отидо. Теперь найти его не представлялось никакой возможности. Куда убежал полоумный волшебник и какой идеей он одержим, тамплиер не имел ни малейшего представления, и как водится в подобной ситуации, сера Тортла теперь волновало только два вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?» Ситуация складывалась, мягко говоря, не лучшим образом. Как такое вообще могло с ним случиться, как  сер Тортл упустил, можно сказать, из рук невменяемого волшебника. Конечно, ответы на риторические вопросы найти было можно, однако, не на все. Кто виноват, было более-менее понятно: это все сделал отмороженный на всю голову капитан дворцовой стражи Чеб Раммер, но вот что делать? Где искать Момо? Как вернуться в орден без результатов, он и так находится на испытательном сроке. В будущем, вырисовывалась совершенно конкретная каторга. Плюс ко всему, тамплиер имел неосторожность заключить сделку с дроу, даже взял у них денег. Тортл ощупал колету на поясе. Золото, конечно, не могло не радовать, но что делать дальше? Ловить мага, или пуститься на поиски мистического Каламбура. Поймать Отидо сейчас не представлялось возможным, да и сыскные мероприятия наследника империи дроу не сулили ничего хорошего. Самое страшное, что было не понятно, с чего начать и то, и другое. Обе задачи трансформировались в недостижимый мираж, настолько не досягаемый в обозримом будущем, что становились попросту химерой.
Справедливо рассудив о том, что таскаться по рабочим районам Невервинтера глупо, да и попросту опасно, без оружия и с кошельком денег, сер Тортл решил наведаться в управление силовых структур безопасности города и снова найти агентов Рыжего и Чибрика, возможно они чем-то могут помочь в этой не простой ситуации. Может быть, у них есть какие-то сводки или ориентировки, а может быть, и прямая информация о том, где находится маг. Выследили же растаманы его один раз, может быть, им улыбнётся удача и во второй. Да и вообще следовало помыться, побриться, обновить доспех и прикупить оружия, конечно у него в распоряжении находился нож, которым его пригвоздил к дереву Раммер, однако, был он какой-то маленький, и не удобный, тамплиеру нужна была клеймора. Хотя и обычного эспадрона хватило бы с лихвой. Оружие, правда, взять было не где, но Тортл не сомневался, что он достигнет города без приключений, уж больно он был похож на висельника, лицо тамплиера с выпученными глазами было настолько бандитское, что подойти к нему с жаждой ограбить могли только конченные и бесстрашные отморозки, тем более, что нож Раммера Тортл нес в руке. Хотя, следует отметить, рабочие кварталы и спальные районы города пестрели обилием сброда и откровенными уголовниками, которым подрезать человека за золотой не стоило ничего, не говоря уже о сворах малолетних рецидивистов, которые шакальими стайками выискивали незадачливых путников и производили с ними всяческого рода манипуляции, просто так, без какой либо цели. Сначала они испытывали праздный интерес, а что будет если пырнуть человека ножиком или запинать его ногами. Потом, они начинали методично, ко всему прочему изымать у жертвы материальные ценности, а  взрослея, пополняли армию бандитов и убийц и нескончаемый поток осужденных.
Естественно, бродить по ночному городу так нельзя, еще чего доброго патруль расстреляет его из арбалетов, приняв за обычного уголовника, потом иди доказывай, что ты тамплиер. Поэтому недолго думая, Тортл нашел березку и настругал с нее бересты. Была ночь, но тамплиер решил не разводить огня, мало ли что может зайти на этот самый огонек на городских окраинах. При свете месяца, тамплиер стал мастерить ножны, но так увлекся, что сплел заодно и лапти. Бросать их на дороге ему было жалко, поэтому он решил взять их с собой, на крайний случай подарит в качестве сувенира кому-нибудь по дороге. Ножны он приделал к поясу, подгрузил в них нож, лапти повесил на шнурок через шею и зашагал в сторону Невервинтера.
Положение было сложное, но ничего непоправимого сер Тортл не видел, за то время занятия рукодельем он немного успокоился и решил, что ситуация не такая критическая как показалось с первого взгляда. Ничего страшного не случилось, ну потерял он Момо, что с того, находил же он его несколько раз, найдет и еще. Дроу тоже можно морочить голову, делать вид, что он занимается розыском наследника, а самому потратить время на поимку мага, ведь дроу не ставили ему никакие определенные сроки, стало быть, никаких отчетов они с него требовать не будут, ну хотя бы в ближайшем обозримом будущем. Вообще, играть в игры с дроу весьма опасно, дурная слава о дроу как о кровожадных убийцах облетела весь Фаэрун, а тот факт, что оружейник морочил ему голову на счет изменения в структуре управления дроу и их приоритетов, так всем известно, дроу нельзя верить, дроу враги всего живого. Сегодня они говорят об общечеловеческих ценностях и новом мировом порядке, а завтра зарежут в темном переулке. Однако, сер Тортл понимал еще один культурный момент, если дроу не ставили ему сроков, то орден совершенно конкретно в ближайшее время ждал от него результатов, стало быть, поймать Момо было в приоритете.  Куда мог деться этот полоумный маг, в красных носках и красных шнурках. Да такого сразу срисует охранка, в каком бы городе он не появился, а бандиты на дорогах просто зарежут его, предварительно жестоко поглумившись. Ведь все существо мага было пропитано страхом, а люди не далекие, с преобладанием звериной составляющей в психике, чувствуют страх очень хорошо. Они его, можно сказать, ощущают как запах, а может быть и действительно ощущают. Любое живое существо выделяет биологический материал, это и феромоны, и пот, и запах шелушащейся кожи. Возможно, когда жертва боится, все это пахнет совершенно особенно,  от чего хищник приходит в исступление. Может быть, дело в поведении существа, когда его обуревает ужас, в микро мимике, жестах, а может быть и все сразу. Все эти факторы дают сигнал зверю, что его боятся. Хищник хорошо знает, что бояться его может только жертва, а стало быть, подобным образом, альфа-дог автоматически выявляет омегу и находит возможность всячески измываться над ней, вплоть до физического уничтожения. Люди что звери, все понимают, только сказать не могут. Конечно, не все, но большая часть. С подобными мыслями сер Тортл следовал в расположение структур безопасности Невервинтера, когда его кто-то окрикнул.
-Э! У! Стой! – крикнул кто-то и навстречу тамплиеру вышел молодой человек.
Тинэйджер был небольшого роста, стриженный ёжиком с чубчиком, с маленькими злыми свинячьими глазами, которые от дурман травы приобрели стеклянное выражение. Малолетний преступник, а он был явно преступником, потому что по ночам, в окрестностях города приличным людям делать нечего, имел вид лихой и придурковатый. На отростке, которым оканчивалась шея, субъект имел головной убор, известный в уголовной среде как кепка – восьмиклинка, размещенный далеко на затылке. Коротко стриженные волосы, и филированный чубчик придавали лицу комичное выражение. Лихо расстёгнутая куртка, буквально до пупка, и не менее вульгарная рубашка, также расстегнутая, позволяли лицезреть костлявую грудную клетку, на которой на тряпочном шнурке висел оберег. Руки были заправлены в карманы штанов, а подмышкой красовалась плоская рыжая сумка.
Тамплиер сразу сообразил, что красавчик здесь не один, и скорее всего, его друзья и подельники прячутся в ближайших кустах.
- Сышь, пацанчик! – гнусаво проговорил малолетний бандит, - а одолжи ка тридцатку, на клуб не хватает.
- А хватит ли тридцатки-то? – участливо поинтересовался сер Тортл.
- Ты чо какой дерзкий! – нагло удивился малец.
- А ты что так базаришь?
- Уважаемый, базарит баба в базарный день, а я интересуюсь! – ответил сер Тортл.
- А ты с какой целью интересуешься! Ну, угости пацана тридцаткой, че западло тридцатку дать!
- Почему с целью, я интересуюсь, а тебе что, есть что скрывать, уважаемый!
- Ты че как с пацанами разговариваешь? – поинтересовался малолетний преступник, протягивая серу Тортлу руку.
- Ты кто вообще! – спросил тамплиер, не то что он не понимал ситуации, наоборот, он её очень хорошо понимал.
- Я местный! – сообщил пацанчик.
- Эко тебя как! Но это скучно! – отозвался тамплиер, - Это даже не смешно! Это мейнстрим!
- Ты чо ща сказал! Никак меня оскорбить хочешь, ей, пацаны, наших бьют!  - возопил юнец и снова закричал – ааааа!!!!
Сер Тортл недолго думая подскочил к нему и молниеносным коротким ударом отправил малолетку в глубокий нокаут, если бы он приложился несколько сильнее, скорее всего, убил бы его, однако, почему-то пожалел молодость. Из кустов при дороге вылезли трое крепких парней, и молчаливо направились в сторону тамплиера, этих щадить сер Тортл не стал. Мало того, настроение было не к черту, дела шли плохо, а тут еще рядовые гопники.
Подпустив одного поближе, тамплиер сделал обманный удар ногой в пах, нападавший дернулся, сер Тортл подпрыгнул и молниеносно ударил коленкой в челюсть. Челюсть безнадежно хрустнула, нападавший завыл как лось в брачный период, Сер Тортл, используя заваливающегося отморозка как трамплин, сиганул но второго, оттолкнувшись от головы первого, забравшись на падающее тело как по ступенькам лестницы. Удар отталкивающейся ноги пришелся в шею, Тортл был достаточно крупный, шея была безнадежно сломана. Удар ногой второму нападавшему пришелся в грудную клетку, прямо с размаху, скорее всего, ребра претерпели ряд модификаций. Нападавший вяло пошатнулся и, отступая, сложился пополам. Третий ударил тамплиера в ухо, сзади, однако удар пришелся по воздуху. Сер Тортл вовремя пригнулся, потом резко выпрямился и наотмашь ударил локтем в сторону отморозка, локоть угодил в висок, третий нападавший был мертв. Тамплиер развернулся и направился к тому, которому сломал ребра.
- Стой не убивай меня! – хрипя взмолился тот.
- А то что? – удивился Тортл.
- Я тебе еще пригожусь! – сообщил отморозок.
- Нахуй мне нужно тупое говно, которое драться даже не умеет, а туда же на гоп-стоп выходит! – негодовал тамплиер, - ты даже рабом мне не подойдешь, даже как спарринг партнёр, назови в течение пяти секунд хоть одну причину, чтобы я сохранил твою жалкую жизнь!
- У меня семья! – отозвался отморозок.
- У меня тоже! – сообщил Тортл, и охватив отморозка за подбородок и за макушку с легкостью сломал ему шею.
Оттащив трупы в кусты, Тортл оправился. Выругавшись длинной замысловатой фразой, проследовал своей дорогой. Еще не остыв от схватки, он напряженно думал, сколько народу обобрали эти отморозки, а сколько, может быть, лишили жизни, это явные рецидивисты, никогда они не исправятся, какие сроки им не давай, а с годами станут только более матерыми и безжалостными. Тамплиер был гуманистом, он считал, что таких надо уничтожать, расстреливать из армейских арбалетов. Однако его внимание снова привлек окрик.
- Э! Стой! – это были двое всадников, облаченные в доспех главного управления порядка Невервинтера (ГУП), ребята были спортивные, один был вооружен протазаном, который держал в руке, на передней луке седла, а второй имел только саблю, которая благополучно покоилась в ножнах.
- Что орать-то! – возмутился сер Тортл.
- Ты кто такой? - спросил беззлобно тот, что был с копьем.
- А ты с какой целью интересуешься? – ответил вопросом на вопрос сер Тортл.
- Перед тобой доблестная стража императорских внутренних войск! – Языком протокола заметил второй.
- И что теперь я, блять, должен перед вами в низком реверансе застыть? – совершенно нагло сообщил тамплиер.
- Ты очень похож на висельника! – сообщил первый, - предъявите, документы и охранные грамоты, и идите с единым, а если таковых не имеется, милости прошу до выяснения посидеть в обезьяннике.
- Ну вот, вы полицаи внатуре! – удивился сер Тортл, - обычные мусора, а гонору-то! Как будто прям взаправдашние.
- Уважаемый! – продолжил второй страж, который был несколько старше первого, - вы бы документы предъявили бы, а то много тут разного сброду шарахается, и давай, это, без шуток.
- Ну, господа! – хмыкнул тамплиер, - вы просто будите удивлены и раздосадованы, когда узнаете на кого залупились!
- Может, зарежем эту тать, да продолжим патруль? – спросил того который постарше, тот который по моложе.
- Ты давай, не груби, - жестко сообщил тамплиер, - процедуру соблюдай, сержант, а то я такой рапорт напишу, что мало не покажется, у меня есть влиятельные друзья.
- Ты че, нас пугать вздумал! – не унимался молодой.
- Так, давай без скандала, представься, как положено, - я предъявлю документы, а там вы сопроводите меня в отделение, мне нужна помощь силовых структур.
- Тебе представляться, - фыркнул страж, переложив протазан в руку, для удара, - может тебя сразу зарезать.
- Некогда мне с вами тут разговаривать, - сообщил тамплиер, и полез рукой за пазуху, за документами.
- А ну, стой, зашибу! – возопил молодой страж и жестко приставил острие протазана серу Тортлу в межключичную впадину.
- Спокойно, служивый! – отозвался Тортл, медленно поднимая руки, - у меня там документы, в калите, на веревке через шею, чтобы не потерять, я аккуратно сейчас их достану, меня зовут Сер Тортл, я тамплиер, нахожусь на задание, мешать мне, все равно, что вырвать у себя страницу из паспорта.
- Ты что угрожаешь! – начал было тот что моложе.
- Стой, - остановил его тот, что был поумнее, - меня зовут, Подрыгайло, а это Цебуля, мы патруль императорских внутренних войск, ПИВВы мы. Несем дозор, мешать нам тоже не следует, лорд Нашер не любит беспорядок. Властью единого, император Дормидонт назначил его главой комитета внутренних войск управления порядка.
- Сейчас я документы достану и предъявлю вам, - сообщил тамплиер, - зачем обострять, тем более мне помощь нужна.
- Только давай аккуратно! – Заметил Попрыгайло, – не дергайся лишнего, а то мало ли, говоришь тамплиер, а сам убийца Калимпорта.
- Слушай друг, - отозвался Тортл, - ты это, скажи Цебуле, чтобы он того, хрень эту убрал от меня, что-то у него руки дрожат, а то зарежет еще.
Патрульный, которого звали Цибуля опустил протазан. Тамплиер порылся за пазухой и выудил оттуда калиту с бумагами, достав которые, протянул Попрыгайло, потому как Цебуля не внушал Тамплиеру доверия. Слишком тот был нервный, скорее всего, это был юношеский максимализм, а может просто, рядовая идиотия. Тот принял документы и стал вслух медлеено читать, потому как быстро не умел.
- Так, значит сер Тортл Гуглеайед, рыцарь ордена тамплиеров, посланный для поимки сумасшедшего мага Момо Отидо, властным структурам препонов не чинить, а оказывать всяческую помощь. Седьмой дан. – патрульный призадумался,  и почесал затылок, при этом забавно сдвинув шлем на глаза. – Так вы у нас господин офицер получается! – Подрыгайло вытянулся в стременах по струнке. – Не смею больше Вас задерживать! – он протянул документы тамплиеру.
Сер Тортл бережно принял бумаги, положил их обратно в кошелек, и завязав узелок, засунул обратно за пазуху.
- Так, ребята, я вынужден прибегнуть к процедуре изъятия у одного из Вас транспорта, - вежливо сообщил Тортл, - мне необходимо добраться до отдела безопасности и пообщаться с агентами Чибриком и Рыжим.
- Этих ребят не особенно любят у нас, - сообщил Цибуля, - они какие-то ****утые.
- Я бы даже сказал больше, - ухмыльнулся Тамплиер, - но только они могут помочь мне в моей миссии.
- А как же мы доберемся до отделения? – удивился Попрыгайло.
- Ну у вас будет одна лошадь! – невозмутимо заметил Тортл.
Попрыгайло нехотя спрыгнул на землю, и уже было подавал Тамплиеру узду, как его внимание привлекла эльфийская брошь, проколотая  у тамплиера на расшнурованной кожаной рубахе. Это была та самая брошь, которую вручил Тортлу Вак Лак, как пропуск в земли подконтрольные дроу.
- Это что у тебя такое, - удивился Попрыгайло, - это же знак дроу.
- Убили! – вдруг закричал вылезший из кустов на дорогу тот пацанчик, который просил у Тортла тридцатку, и которого тамплиер пощадил за юные годы. – Он убил! – ревел малолетний преступник, указывая своим скрюченным пальцем на тамплиера.
Сер Тортл, не успел даже вымолвить слово, как выхваченная патрульным сабля описала широкую дугу и остановилась прямо у тамплиера на шее, несколько давя в область сонной артерии.
- Я все объясню! – сообщил Тортл, - на меня напали преступники, я защищался! Это были обычные бандиты, а у меня есть лицензия на убийство.
- Так, сдается мне, Цебуля, мы поймали шпиона дроу! Походу у него липовые документы! – сообщил Попрыгайло, сильнее давя на саблю, лезвие несколько глубже утонула в коже тамплиера и порезала её, тонкая струйка крови потекла ему за шиворот. 
- Тихо, тихо, постовой! Ты сейчас испортишь себе не только карьеру, но и жизнь!  - сообщил Тортл.
- Убийца! – снова закричал малолетний преступник.
- А нука!
Попрыгайло, не отводя сабли от горла тамплиера, пошарил у него на поясе, и нашел кинжал в берестяных ножнах, глаза его выпучились и заметно округлились, он взирал на зачарованное оружие наемных убийц, сумасшедших ассасинов, адептов темного солнца, Сайрика.
- Так ты не тамплиер,  ты убийца, ты алчный до крови адепт Сайрика, да еще и шпион дроу.
- Подожди! – нервно сообщил тамплиер, - я все объясню.
- Но не мне! – ответил Попрыгайло, и отвел саблю от шеи Тортла. – Военно-полевому суду Невервинтера.
- Да какому суду, - возопил Тортл, - ты веришь шпане из заводских окраин и не веришь офицеру?
- Верить или не верить, - сообщил патрульный, - это дело религиозных епархий, а я при исполнении.
Попрыгайло дал знак Цебуле, и тот со всего размаха ударил тамплиера древком протазана по голове, сер Тортл погрузился в темноту.
- Давай грузить его! – сообщил Попрыгайло, - и этого малолетнего преступника кончать надо! – патрульный указал на стоящего неподалеку пацанчика.
- Я же свидетель! – удивился тот.
Цебуля вскинул протазан и, размахнувшись, послал его прямо в цель. Пацанчик не успел даже пикнуть, как копье пробило ему грудную клетку и вышло со спины. От сильного удара того откинуло к дереву и пригвоздило.
- Спишем на этого сера Тортла! – ухмыльнулся Попрыгайло, - все равно его расстреляют как шпиона, или повесят как ссученного адепта Сайрика.
-  Может, кончим и его здесь! – отозвался Цебуля, - такого кабана тащить, а так при попытке к бегству, и проблем никаких!
- Нет, нам за поимку шпиона дроу по целому ордену дадут! – гордо сообщил Попрыгайло.
- Обыщи его! – сообщил Цебуля, - может у него деньги есть!
- И правда есть! – ответил Попрыгайло, обыскав тамплиера, - тут дохера золота, это империалы дроу, емае!  У нас сегодня просто счастливый день! – от радости патрульный запрыгал на месте, - просто праздник какой-то! Джекпот! Поделим после смены!
- Оставь ему несколько монет! – резонно заметил Цебуля, - так будет правильнее, так легче прицепить его к шпионажу в пользу дроу, если у него найдут их деньги.
- Соображаешь! – весело заметил Попрыгайло. – Это хорошо, что тебя мне в напарники дали! Ты умный парень! Мы сработаемся!
Связав тамплиера, засунув ему в рот кляп из его же носок, почти всю одежду и сапоги с поножами, надев ему на босые ноги сплетенные тамплиером лапти, патрульные положили его поперек седла лошади Попрыгайло, и с чувством выполненного долга проследовали в расположение местного отделения ПИВВов.

Стражник южной сторожевой башни Невервинтера едва приоткрыл дверь в местный каземат, как у него немедленно потемнело в глазах. Недолго думая он скоропостижно её захлопнул, это спасло ему если не жизнь, то здоровье наверняка. Изнутри помещения шел удушливый газ, от которого перехватывало дыхание, слезились глаза, и плавилась одежда. Дело в том, что он уже был третьим кто должен был вывести задержанных на утренний моцион, гигиенические процедуры, прием пищи, а затем сопроводить на исправительные работы. Двое его сослуживцев, которые должны были выполнить подобную процедуру с задержанным друидом и местным бардом-алкоголиком не вернулись совсем. В этой камере не содержали опасных преступников, потому стражники, не опасаясь, единолично выводили узников на воздух. Тут было что-то не так. Возможно, друид был намного опаснее, чем посчитал Салман Упоров, поместив его с бардом Капете, которого, вообщем-то, любили все стражники, ведь он был единственным, кто более-менее развлекал гарнизон во время службы. Возможно, друид применил какие-то чары. Рассуждать на эти темы стражник не имел ни малейшего желания, и поэтому немедленно доложил руководству.
К камере друида пришло несколько офицеров и два боевых мага. Маги проанализировав обстановку, прозондировав пси поле, не нашли ничего необычного, никакого присутствия магии. Потому один из офицеров, самый бесстрашный открыл нараспах дверь. Картина, представшая перед собравшимися, поразила бы даже человека со стальными нервами. На полу прямо при входе в помещение, прямо на ступеньках лежали двое стражей, разглядеть же, что было внутри, не представлялось возможным. Из помещения плотной стеной, спертого воздуха, отравленного газами от продуктов жизнедеятельности белковых существ, вышел смрад. Это было что-то сродни фосфорорганического соединения, скорее всего изопропиловый эфир фторангидрида метилфосфоновой кислоты, именуемый также как зарин, вещества, промышленное производство которого не велось нигде в забытых королевствах. Зеленый цвет субстанция приобретала, скорее всего, из-за обильного содержания в смеси сероводорода.
Неминуемый паралич и смерть принесло бы это соединение всем собравшимся, если бы офицеры вовремя не заподозрив неладное, выгнали всех из казематов, и стали производить систематическое проветривание. С внешней стороны башни, пришлось вырыть яму, разобрать часть кладки, чтобы проделать отверстие внутрь подземелья. Башня была немедленно эвакуирована, задержанные и личный состав гарнизона вывели во двор. Зеленый газ окутал строение,  некоторым казалось, что от него плавится камень, проветривали помещения пол дня. Однако, военнослужащие, без индивидуальных средств защиты внутрь войти не решились. На свежий воздух вынесли двух стражников, которые были покрыты обильно рвотными массами. После чего, так же в бессознательном состоянии барда Капете и толстого друида-эльфа, который и являлся источником удушливых газов. К счастью, всех удалось откачать, даже эльфа. Конечно, откачивать последнего никто не имел ни малейшего желания, в целесообразности оных мероприятий сомневался даже Салман Упроров, но вспомнив слова друида, о том, что он друг Раммера, решил не искушать судьбу, и стал откачивать его лично. Инциденты на вверенном ему участке не должны были иметь место.  Когда эльф пришёл в себя, Упоров рассказал тому все, что тот думает о его родственниках, большей частью, конечно, по материнской линии.
- Это отвратительно! – сообщил Упроров, - живое существо не может так вонять!
Друид ничего не смог сказать сразу, отравление собственными газами несколько сказалось на его ощущениях реальности. Он смотрел на Упророва осоловелыми глазами и вяло улыбался.
- Так! – сообщил Салман, - военнослужащих пострадавших от действий этого жирного друида, определить в лазарет, если они умрут, этого расстрелять! – Упоров указал на корчащегося на земле Кзанзиля. – А пока, тащите это существо к ручью, мойте его, и захватите Капете тоже, он провел с ним много времени, возможно, это заразно.
- Сер, разрешите обратиться, сер! – спросил разрешения один из военнослужащих.
- Разрешаю! – сообщил Упоров.
- Здание, оно все стало зеленое, на нем какая-то слизь! – сообщил военный.
- Так, - удивился Салман, - не хватало мне еще порчи казенного имущества, короче, как этот друид оклемается, определить его чистить это говно, пусть вилкой чистит, или зубной щеткой. Какой кошмар, как может живое существо, так отвратительно пердеть! Этого, - указал Упоров на Капете, - тоже туда же, пусть помогает, надоели мне его песни, поработает, глядишь, новых насочиняет, труд он облагораживает. Да, и есть друиду не давать, а то он и так воняет, неизвестно чем это кончится.
Раздав распоряжения, Упоров строевым шагом замаршировал по своим делам, а Кзанзиля и Капете понесли к ручью. Их долго и обильно мыли проточной водой, вниз по течению, как заметили впоследствии, рыба всплывала вверх животом. Когда принудительные гигиенические процедуры были закончены, задержанные стали потихоньку приходить в себя. Капете жадно вращал глазами, и озирался по сторонам, судя по всему, он не совсем понимал, где находится, Кзанзиля же стражники посадили несколько поодаль, потому как метеоризм у друида не прекращал иметь место быть.
- Ей, Капете, - спросил один из стражей, - я Иноходец, а это Позвоночник, - он указал на второго стража, - ты меня помнишь, мы пили с тобой в прошлый уикенд.
-…- Капете ничего не ответил, он только забавно оттопырил нижнюю губу, с которой потекла желтая слюна.
- Ей смотри, у него волосы вываливаются! – отозвался Позвоночник, - они как будто оплавлены.
- Ей, Капете, споешь нам, я твою лютню захватил!  - не унимался Иноходец.
- Да оставь ты его, по-моему у него от отравления газами рассудок помутился.
- Рассудок у него давно помутился, - отозвался Иноходец, - и это не от газов, а от обилия выпитого за его никчёмную жизнь низкокачественного алкоголя.
- А ладно! – сообщил Позвоночник, сделав глубокомысленное лицо, - мы с тобой не меньше выпили, чем он!
- Да, ну мы-то пьем культурно, и только качественный алкоголь! – возмутился Иноходец. – Ей Капете, давай очухивайся!
- Да это бесполезно!  Он, наверное, теперь совсем дебилом станет. Посмотри на него.
Бард сидел на земле, возле дерева, опустив руки вдоль туловища, и пускал слюни.
- Ей Капете, ты живой! – спросил еще раз Иноходец. – Ей, Капте, ты мне денег должен.
- Ничего подобного! – отозвался бард, сразу пришедший в себя от вопроса о деньгах.
- Ха, ну вот ты и попался! - хмыкнул Иноходец.
- Что со мной было! – удивился бард.
- Отравление! – смущенно заметил Позвоночник, - этот друид так напердел в камере, что ты чуть не помер. Скорее всего, это полиэтиленовый ****ец или иммортал.
- Вот животное! – констатировал бард, оглядываясь на Кзанзиля, - что ты сейчас за ***ню сказал?
- Полиэтиленовый ****ец, или иммортал! – повторил Позвоночник.
- Да ты брат поэт! – сообщил бард, - это просто музыка, я напишу песню, полиэтиленовый ****ец, или иммортал, как пивко далеко, пивко вкуснятина, пейте обязательно, рукою проворной, пейте охлаждённым.
- Ну ты просто фристайлер какой-то! – восхищенно заметил Позвоночник.
- Споешь нам? – поинтересовался Иноходец.
- Блять, что мне вам спеть! – плаксиво заметил Капете, - моя вера в людей после этого случая пошатнулась, как я могу спеть, если этот эльф жирный и пердит.
- Нельзя говорить «жирный» - заметил второй страж, - это не толерантно, это может оскорбить чувства этого друида, надо говорить: «зльф с крупной костью!».
- А тот факт, что он так отвратительно пердит не может оскорбить мои чувства? - заметил бард, - никакой толерантности к дегенератам быть не должно!!!
- Ну, вот и спой нам об этом, - жадно заметил Иноходец.
- Ладно! – озорно засмеялся бард, - давай лютню.
Он принял от стражника инструмент, изрядно потертый, с отлупляющимся лаком, для пущей важности покрутил колки, настраивать он его все равно не умел, но в случае с иноходцами это не имело значения. Вдруг, Капете забавно засучил ножками, стал дрыгаться и запел.
- Сафьяновый мир победил, сапог оказался прочней, зеленый шарик остыл, квадратный мячик устал, в анналах сопят комья воспоминаний, о-у-о!!! Злая ворона, солнечный хачик весеннего кала! О-у-о! Злая ворона, картонный набат опустевшего зала (Автор прикалывается, эти стихи есть не что иное как достаточно вольная интерпретация песни Егора Летова «моя оборона» и «про дурачка», связанные сюжетом с арт-кино Светланы Басковой "Зеленый слоник").
- Жги еще! – отозвался Иноходец, судя по всему ему очень нравилось.
- Ходит злой друид по лесу, ищет злой друид вонючей себя, идет Пахом по улице несется хлеб на блюде, кому вынется, тому сбудется, тронет за плечо он братишку горячо, полетит погона из-за пазухи долой. Эгаей, злая ворона, траурный говор из жерла вулкана, угу! Злая ворона, краешек неба несущего яда.
- Ты гений! Капете! – отозвался Инаходец.
- Ладно! Хватит гулять, - заметил Позвоночник, - вам упоров работу нашел, вот тебе щетка, зубная!
- Зачем она мен нужна? – поинтересовался бард.
- Тут такое дело! – заметил Иноходец, - упоров распорядился, чтобы вы с друидом башню очистили.
- Какую башню! – нервно поинтересовался Капете, судя по выражению его лица, работать он не имел ни малейшего желания.
- Изолятор в котором вас держали весь в зеленой жижи, - Упоров сказал чтобы отмыли, зубной щеткой.
- Ваш Упоров что, совсем упоротый! – взвизгнул Капете, - как я буду щеткой чистить, это же долго будет. Да невозможно это.
- Радуйся что щетка, друиду велено выдать вилку! – сообщил Позвоночник.
- Ребята, друзья, я же к вам со всей душой, - взмолился Капете, - вы что, вы что? Я вам песни…а вы мне щетку…Иноходец, а не я ли тебе всегда наливал когда у меня было! Позвоночник, а не я ли тебя выручил, когда твоя баба застукала тебя с той шалавой, я же сказал что это моя баба! Мне с ней даже за ручку идти пришлось, а от нее свежим минетом пахло! Пацаны, да вы что! Я не могу работать, мне воровской закон не позволяет.
- Да ладно, - сообщил Иноходец оглядываясь на друида, который все еще сидел поодаль и жевал свои сопли, - тебе работать не придется, вон этот будет работать, а ты ему петь, с песней все веселей, давай жги еще, потом приведем в сознание эту толстую свинью и пойдем работать, конце-то концов это он напердел, а не ты, мы же не звери, тем более свои люди!
- Ой, спасибо, ребятки, - весело завопил бард, - я вам за это так спою, чтобы приятно было, а когда вам приятно будет, мне тоже приятно будет! – и он запел, - Ой, ио, я ий о! Солдат, солдат- военный, защитник невъебенный, у нас все телки в ряд от молодцев лежат, младший лейтенант, мальчик молодой, все хотят попить коньяк с тобой!!! Офицеры, офицеры, ваша совесть под прицелом!!!
- Жги, жги Капете! - не подбадривал его Позвоночник.
- Запахло весной, туту-туру-ту, хозяин седой, ворота открой! - заревел Капете, дергая струны, расстроенной лютни.
- Не, - возмутился Иноходец, - давай лучше про злую ворону.
- Я ворона, два погона, три вагона, кислота. Эталоны, панталоны, батальоны, ганджубас. Балкон зеленый в балахоне, кокаин, лимонный сонный на иконах героин. Ханка, манка, склянка крокодил.
- Ты гений, Капете! - констатировал Иноходец.
Военные, дивились искусству отражающему действительность посредством осмысленных и особым образом организованных по высоте и во времени звуковых последовательностей, состоящих в основном из тонов и полутонов, а также из дребезжания ненастроенного, несколько разбитого, инструмента бродячего барда. Стражники совершенно не заметили, что друид уже давно пришел в себя, что он бодрствует, и уже нашел увесистую сухую дубину в соседних кустах.
- Кия! - закричал друид, и со всего размаха опустил деревянную палицу на голову Иноходца. Тот ойкнул и, обмякнув, повалился на землю, черепную коробку от неминуемой проникающей травмы спас только шлем. Остолбеневший Позвоночник секунду смотрел на Кзанзиля выпученными глазами, но вовремя сориентировался и выхватил саблю, одновременно с рубящим ударом вперед, но было уже поздно, друид вращавший дубиной не стал парировать удал, а резко подался назад, выпустив палицу из рук. Сабля Позвоночника разрубила воздух на том месте где был Кзанзиль, тот в свою очередь отлетел на землю, прямо филейной частью, а дубина полетела в лицо стража. Позвоночник не ожидал подобного, он силился защитится, даже повел саблю назад и вбок, но дубина была увесистая, и скользнув по обуху сабли разбило в кровь лицо стража. Тот потерял сознание и присоединился к Иноходцу.
- Хули ты сел долбоеб, - обратился он к Капете. - Метем!
- Куда! - не понял его бард, - и самое главное зачем?
- Ты что, гад не помнишь, буду из тебя рок звезду делать! - сообщил Кзанзиль, резко встав на ноги, такой прыти он сам от себя не ожидал, - бежим говорю, иначе нас говно вилкой заставят чистить.
- Это тебя заставят, а я тут при чем? Я петь буду! - не унимался Капете, но почему-то стал нагонять бежавшего в сторону Невервинтера друида. Скорее всего, действовало стадное чувство, а может быть, Кзанзиль задавил его авторитетом.
- Да будешь ты петь! Я в городе найду денег, тебе промоушен сделаем такой нормальный, и петь будешь! Запахло весной! - уговаривал его друид, забавно сотрясая бегом жирные телеса. - Даже Аттестат в крови не детском утреннике (Авто явно прикалывается, намекая на группу "Бутырка" исполнявшая такую песню именно на детском утреннике, тут вопрос в том, а не упоротые ли родители детей, кто пригласил группу "Бутырка" на детский утренник)!
- А если нас поймают, - удивился Капете, - нас посадят!
- В невервинтерскую думой пойдем, депутатов не сажают! - сообщил Кзанзиль.
- Точно? - переспросил Капете.
- Где ты видел сидящего депутата? - сообщил Кзанзиль.
- Ну да! У них неприкосновенность! - согласился Капете.
Дальше они бежали молча, потому как Капете, не совсем еще отошел от химического отравления, а Кзанзиль бежал достаточно медленно и страдал отдышкой, через некоторое время они скрылись из вида за лесополосой. К ручью, где лежали поверженные стражи подошел Салман Упоров, он проводил убегающих презрительным взглядом, и помог подняться Иноходцу и Позвоночнику.
- Да, лихо он вас! - констатировал Упоров, - я не ожидал, что эта жирная свинья умеет так махать дубиной, может он правда друид, говорят те здорово обращаются с посохом, могут взвод воинов обученных положить.
- Блять! - выругался Позвоночник, - Салман, ты внатуре утырок!
- Попрошу соблюдать субординацию! - отозвался Упоров.
- Какую субординацию, - возмутился страж, стирая с лица кровь, которая забавной струйкой текла из носа и по жидким усам и бороде как забавно капала на доспех, - он мне рыло разбил, - сообщил тот, выплевывая выбитый зуб.
- Блять! - констатировал Иноходец, осматривая помятый шелом, который пришел в полную негодность, - а мне чуть голову не пробил, - что у тебя за план был, чурка ты ****ая!
- Попрошу не ругать меня чуркой! - отозвался Упоров, - я все прекрасно придумал, они, типо, убежали такие, и теперь это уже проблема внутренних войск, пусть ими ПИВВы занимаются и ГУП, а нам здание отмывать неделю, этот друид вонючка какая-то.
- Все равно ты чурка! - констатировал Иноходец. - Он же мог нас покалечить!
- Да я - чурка! - согласился Упоров, - а вы не чурки? - не могли справиться с жирным огром!
- Он говорил, что он Эльф! Тем более высокорожденный эльф, нас побил эльфийский принц!  - поправил Упорова Позвоночник, - посмотри, он мне симметрию не попортил? - уточнил он у Иноходца.
- Попортил, теперь у тебя нос кривой!  -  констатировал тот.
- Так вы ребята, драться нихера не умеете, не могли справиться с эльфом! - продолжил развивать свою мысль упоров, - задача какая была, потерять бдительность и дать возможность задержанным бежать! А вы что? - Один по ****у получил, второй по тыкве! - Начинал заводиться Упоров, - да я чурка, а вы кто тогда?
- Ладно!  Погорячились! - отозвался Иноходец, - Разрешите проследовать в расположение гарнизона?
- Да идите! - согласился Упоров.
- Ну ты внатуре чурка! - передразнил начальника Иноходец,  - алибабаху акбар! На лечение денег подкинь, и  увольнительную на две недели дай, лечиться надо!
- Не много ли на две недели! - удивился Упоров, проглотив насмешку, тем самым предотвратив межнациональную рознь.
- Две самый раз! - уточнил Позвоночник.
- Так вы же пьянствовать будите! - уточнил Упоров.
- Будем! - честно сказал Иноходец, - и в соседнюю деревню к срамным бабам побежим!
- Только доспех снимите!  - отозвался Упоров, - возьмете у казначея двести золотых, он знает, не откажет!
- Каждому! - уточнил Позвоночник.
- Каждому! - согласился Упоров.
На радостях стражи убежали вприпрыжку в расположение части, Упоров оглядел ущерб нанесенный окружающей среде от обмывания задержанных, вниз по теченью брюхом вверх плавала рыба. Однако он остался доволен. Немного отравленной рыбы, и четыреста золотых, это по сути не так много, чтобы сохранить мир и покой на южных рубежах беззимнего города. Ему говорили, что южное направление не спокойное, однако после того, как ему разбил лицо Раммер, ничего более опасного он тут не видел, а вот внутреннее спокойствие и порядок в вверенном ему гарнизоне держать было надо, бард этот пел похабные песни, и смущал военнослужащих, друид просто свинья, это очень хорошо, что он избавился от них, просто так отпустить их он не мог, а вот организовать побег это да, пусть теперь этими злостными нарушителями паспортного режима занимается кто угодно, только не он, вернется Раммер, и он пойдет на повышение, ему так обещали, он должен был сдержать  южные границы, до возвращения неистового капитана, с чем он собственно успешно справлялся. Улыбаясь и хваля себя за находчивость, Упоров проследовал за Иноходцем, забавна пританцовывая ногами и что-то напевая себе под нос.

Сер Тортл очнулся от того, что на него вылили жидкость, она была отвратительно теплая и плохо пахла.
- Поднимайся, гнида! – сообщил чей-то голос.
Тамплиер ощутил не милостивый удар ногой поддых. Дыхание перехватило, следующий удар пришелся в почки, он был не просто сильный, а сокрушающий. Храмовник взвыл от боли.
- Что сука, продажная тварь, убийца и подлец, больно тебе! – вещал чей-то голос.
Сер Тортл ничего не мог ответить, да и, судя по всему, от его ответов мало что зависело, насколько он знал, в структурах внутренних войск принято использовать побои и пытки, и не для выяснения обстоятельств, а просто так, ради спортивного интереса. Человек, пытаясь избежать физической боли, признается во всем и подпишет любой документ, который от него требуют, это знает каждый начинающий мастер заплечных дел. Искусство дознания, по мнению тамплиера, заключалось в тонкой психологической игре, вести которую, служащие внутренних войск, не то, что не хотели, а попросту не умели. Большая часть представителей силовых структур являлись попросту умственно отсталыми, да еще и с ярко выраженными садистскими наклонностями. Больше, чем половина из них, не имело никакого специального образования. Хорошо, если кто и заканчивал девятилетку, а то, бывало, что степень одаренности этих существ ограничивалось четырьмя классами церковно-приходской школы, и срочной службой в армии. Эти недолюдки люто ненавидели ум, честь и совесть, и людей обладавших этими качествами. В своей жестокости и безнаказанности, они пытались напрочь сломать волю попавшего в хлеборезку фемиды, уничтожив в человеке все человеческое, свести желание существа до банального удовлетворения животной части его сущности. Нет, тут речь не шла о получении удовольствия, тут вопрос стоял только о необходимых потребностях организма, как единицы биомассы. Есть, очень мало спать, не думать и бояться, бояться так, чтобы страх пронизывал существо насквозь, чтобы повинуясь этому страху, существо совершало не только подлость, но и попросту немыслимое. Самое страшное, что этих самых садистов, никто никогда специально быть мразью не учил, не было единой методики превращения человека в двуногое хищное существо, получающее удовольствие от страданий другого. Всем этим премудростям, они, каким-то образом, учились сами, а может быть и не учились, а всегда умели. Быть дегенератом не надо учиться, это просто, тут не нужно никаких усилий, а вот быть человеком намного труднее.
Сапог снова пришелся в печень.
- Что, падла, почуял почем фунт лиха! – не унимался тот, кто бил тамплиера. – Как, значит, граждан убивать ты горазд, а как ответить за свои дела в кусты, получи, говно!
Тамплиера продолжали бить. Сер Тортл, то терял сознание, то снова выплывал в мир реальности, от жгучей, тупой боли. Самое страшное, что побои были незаслуженные, его били просто так, били сильно, тупо, зло. На некоторое время ему давали отдышаться и прийти в себя, после чего побои продолжались с удвоенной силой. Когда он совсем потерял сознание, и его организм перестал реагировать на удары даже рефлекторно, сера Тортла, бросили в вонючий изолятор. Темный, гадкий, с пошарпанными стенами, лицезреть которые узник не смог бы, даже если бы находился в сознании, помещение не освещалось. На полу чернели сгустки свернувшейся крови и человеческих нечистот. Чтобы тамплиер не захлебнулся в оных, его положили на спину. Лицо его превратилось в сплошную гематому, почки были отбиты, печень тоже, все тело приобрело синюшный оттенок от многочисленных кровоподтёков. Дело в том, что процедуру побоев и реанимации, с ним проводили уже не единожды, и скорее всего, если бы Тортл имел более слабое здоровье, он давно бы уже умер. Так что, можно сказать, ему повезло. Конечно, все в этом мире относительно, но в его ситуации, находиться в бессознательном состоянии, было сродни подарку судьбы.
- Ей, Лишай! – позвал один конвоир другого, - подбери ноги этого длинного, я дверь закрыть не могу!
- Слушай, Каравай,  - спросил обладатель звучного имени другого, заталкивая ноги сера Тортла в помещение, чтобы его подельник мог закрыть дверь, - а за что он страдает так?
- А так ты не знаешь! – удивился тот, которого звали Караваем, толстый, приземистый, давно не бритый конвоир, с чертами лица жителя средней Азии. Неряшливо одетый, с грязным подворотничком, он создавал впечатление человека необремененного интеллектом, а скорее всего таковым и являлся. Лицо его несколько не соответствовало имени, оно напоминало скорее ноздреватый лаваш, чем каравай, побитое оспой, с красными злыми свинячьими глазками. – Эта гнида адепт сайрика, убийца и подлец, еще он шпион, у него нашли деньги, которые он получил от дроу, фальшивые документы на имя рыцаря храмовника, который должен сейчас выполнять задание храма, возможно он его убил и забрал документы уже у трупа, хорошо падла подготовился. Шел он в Невервинтер!
- Ничего себе, вот это субчика поймали Подрыгайло и Цибуля, им, наверное, теперь за это медаль дадут! – удивленно, с нотками зависти заметил Лишай.
- Какую медаль! – справедливо заметил Каравай, - орден, не меньше, тут заговор раскрыт, во-первых он убил несколько крестьян, с заводских окраин, все они были уважаемые люди, еще мальчишку, с особой жестокостью. Еще он имел контакты с работниками охранки города, Рыжим и Чибриком, они уже сознались во всем, в заговоре против императора Дормидонта.
- Вот это да! – удивился Лишай, - вот они оборотни в погонах! Что с ними теперь будет, повесят?
- Да они померли уже, написали предсмертную записку, что во всем повинны, что просят их простить, и чтобы не пачкать честь мундира решили уйти из жизни, порвали простыню в камере, сплели веревочку и оба на одной петле повесились.
- Вот падлы! – заметил Лишай, - От возмездия уйти решили!
- Ну да! – согласился Каравай, - а этого, - он кивнул на закрытую дверь изолятора, в который они принесли тамплиера, - этого судить будут, ему вышка ломится! На площади уже помост готовят! Смерть его лютой будет, прежде чем голову отрубить, ему руки ноги порубят, выпорют, изнасилуют, потом с живого шкуру снимут!
- Да он это заслужил гнида! – согласился Лишай, - будет знать падла! Людей убивал когда, бось не думал, что кара ждет! Когда свой народ предавал!
- Да! Туда ему и дорога! – согласился Каравай. – Идем чайку попьем в каптерку.
- Идем! – разумно согласился второй конвоир.
- Может медсестричек пригласим! – спросил Каравай, - с медсестричками веселей будет!
- Давай! – согласился Лишай.
- Ну иди, зови! – нагло приказал Каравай, - я что ли пойду, мне по старшинству не положено!
Весело хмыкнув Лишай бодро засеменил по коридору, в расположение тюремного лазарета, а Каравай, почесав с хрустом филейную часть, отправился в каптерку, следом по тому же вонючему помещению. Сер Тортл не слышал звука удаляющихся шагов, не слышал он как где-то в другой камере бьют другого бедолагу, конвейер делопроизводства работал напряженно и непрерывно, как жернова адской машины, как злые щели, перемалывавший не только кости, тех, кому не посчастливилось сюда попасть, но и судьбы. Судьба тысяч виновных, тысяч невиновных. Системе, в конечном счете, это все равно. Она пережевывает и изрыгает из себя всё, что в нее попадает, перемалывает и что-то хорошее, попавшее в её хищную пасть случайно, или не случайно, в любом случае, прошедший через неё меняется навсегда,  он уже не будет никогда прежним. Может быть он не становится мерзостью, но уже никогда не будет прежнем. Кто породил этого монстра, а может быть, он сам народился с формированием мироустройства, государственности и власти. В любом случае, даже самое демократическое государство, является институтом подавления. Как могут быть все равны в правах, как хищник, может быть уравнен в правах с травоядным? Стало быть, система построена таким образом, чтобы поддерживать баланс между этими существами, стало быть, хищнику можно скармливать часть травоядных, следя за равновесием структур, а в идеале, государство само становится хищником. В подобном своем проявлении, оно не терпит конкурентов, и всячески карает их, видя в человеке хищнике прямого своего конкурента. При такой расстановке сил, структура подавления, либо уничтожает хищника, если он своенравный и непокорный, либо берет его в оборот, основательно поломав, сделав из него лютую, кровожадную мразь. Тогда он становится частью системы. На каком-то этапе развития, системе уже не нужно управление, она становится самоуправляемой и, как это не странно, в конечном итоге, обретает разум. Мало того, стоящим у власти, тем кто должен руководить системой, даже выгоден такой симбиоз, пока система стабильна и охраняет интересы ограниченного круга лиц, когда финансовые потоки, как кровь внутри живого организма, бегут по нужным сосудам, система живет, подавляет, ломает, крушит индивидуальности, пытаясь свести стремления и желания плебса к минимальному набору животных функция. Плебс должен работать, худо-бедно исполнять возложенные на него функции, до поры, до времени, когда технологии позволят отказаться от ручного труда, а потом и вообще от труда биологических существ. Когда это случиться, система откажется от ненужного элемента, а будет ли она иметь к тому времени биологический разум, а может быть она превратиться во что-то иное, уже не имеющее ничего общего к понятию человека и человечности.
Наверное, сер Тортл был бы погружен размышления о своем положении и о непостоянстве всего сущего, если бы ему хватило ума додуматься до этого, думать ему было бы намного проще, если бы он находился в сознании. Однако, история не имеет сослагательного наклонения. Сер Тортл, говоря медицинскими терминами, находился в коме, от многочисленных побоев. Ему снился сон. Тревожный, злой сон, в нем он был прикован кандалами к батарее, которая находилась высоко у потолка,  какой изощренный, ненормальный ум сотворил такое произведение архитектуры, было непонятно, зачем нужна батарея у потолка, что ей там обогревать? Теплый воздух концентрировался вверху комнаты, в то время как пол был совершенно ледяной. Сер тортл стоял на нем на цыпочках, босиком, ему было больно, он ощущал злое присутствие. Помещение было маленьким, без окон, напротив Тортла в углу стоял стол, за ним лицом к тамплиеру сидел Конь. Страшный рыжий конь, только антропоморфный, он был одет в потертые брюки, кожаную длинную куртку, на боку у него висел наган. Конь был давно не бритый, он сидел и курил папиросу, покусывая гильзу желтыми лошадиными зубами.
- Чтобы не зашиться, мы решили смыться, и за это Мурке отомстить…- напевал конь себе под нос, и что-то напряженно писал на желтоватом листке бумаги. – А, очухался?!
- Где я? – прошептал Тортл разбитыми губами.
- Как это где? – удивился Конь, - а ты не догадываешься?
- Да, что-то ничего в голову не приходит! – ответил тамплиер.
- Ну, голова у тебя крепкая! – согласился Конь.
- Так, чай не снимут её, голову-то! – спросил, немного подумав, тамплиер.
- Как это не снимут! – согласился Конь, - обязательно снимут, тебе уже помост готовят, для лютой казни.
- Я же ничего не сделал! – отозвался Тортл.
- А это никого не волнует! – согласился Конь. – Кому вообще в этом мире есть дело до того, что ты сделал, а что ты не сделал, кто будет разбираться в этом, а может быть, ты думаешь, что кто-то захочет занять твое место на плахе? Э, нет, братишка, - ухмыльнулся Конь, - таких дураков нет.
- Я не знаю! – проговорил Тортл.
- А что ты вообще знаешь? – ехидно спросил Конь. – Ты долго готовился!
- Что вы такое несете! – удивился Тортл.
- Ну, утихомирься, будь мужчиной, если попался, имей мужество сознаться! – не унимался Конь. – Оно к тому же еще и полезней, чистосердечное признание, смягчает вину! 
- В чем я виноват? – удивился тамплиер.
- А выходит не в чем! – сообщил Конь, - Ну вспомни, лицо этого лейтенанта, ну что высокий с усиками, лицо у него еще было обожженное, и получишь тогда только четыре года с конфискацией, я как Кролику об этом рассказал, он целый день на нарах лежал, смеялся, за живот держался, он знает этого лейтенанта, да и не лейтенант это вовсе, а аферист, и кличка у него…это…- запнулся конь.
- Жженый! – догадался Тортл.
- Естественно, жженый, - проговорил Конь, весело улыбаясь, - вот, а говорил ничего не знаешь, усмехался надо мной, значит, уже срок имеешь!
- Ничего я не знаю! – возмутился Тортл, - Я тебя внатуре первый раз в жизни вижу, и ничего я тебе не говорил!
- Не годится! -  сообщил Конь.
- Что не годится! – устало заметил тамплиер.
- Прав Панков, - сообщил Конь, - и я грех на душу не возьму, пусть тебя народ израилев сам линчует, а я умываю руки.
- Блять! Да кто такой Панков, я не знаю его, я не знаю тебя, я не знаю кролика, я вообще тут случайно, – удивился тамплиер, - что за ***ню ты несешь, что тут вообще происходит. Наверное, от побоев у меня галлюцинации.
- Где вещи, сука! – заорал Конь и встав из-за стола, подскочил к серу Тортлу, в упор, пристально взглянув на него мертвыми, не мигающими глазами, без зрачков, больно тыкнув в глаз тамплиеру тупым концом карандаша.
- Какие вещи! – взревел Тамплиер.
- С убийства Ларисы Груздевой! – однозначно сообщил Конь.
- Не бери на понт, мусор! – проговорил Тортл.
- Убили вы женщину, пыхтеть за это в серьез придется! – удивился Конь.
- Да какую, блять, женщину! – взмолился Тортл, - я ничего не знаю!
- Вспоминай сука! – заревел появившийся из неоткуда белый кролик в треснувшем пенсне.
Подскочив к стоящему на цыпочках тамплиеру, кролик со знанием дела стал больно и зло колотить сера Тортла в печень.
- Говори, сука, замучаю! – ревел Кролик. – Гоблин Пертрик на тебя указывает! Говорит, что ты главарь, что это ты заманил бедную девочку и жестоко надругался над ней, а потом убил!
- Да кто такой гоблин Петрик, я не знаю никакого гоблина, никакой Ларисы не знаю! – сквозь боль и глухие удары Кролика захрюкал Тортл.
- Ты еще небось и Верку Модистку не знаешь! – Ехидно спросил Кролик.
- Не знаю! Не бей меня! – взмолился тамплиер.
- На, сука! – заорал Кролик и снова больно ударил его в печень. – Вспоминай, Иру Соболевскую вспоминай, как она познакомила тебя с Веркой. Как она тебе вещички перешивала.
- Ну что же мне, самому что ли зарезать! – взмолился Тортл, - я не знаю этих людей!
- А вот врать не хорошо, за вранье теперь я тебе отобью селезенку, - констатировал Кролик.
Сер Тортл ничего не мог сказать, боль была адская, но он не терял сознания, неверное потому что и так находился в стране морфея. Внезапно пришедшее озарение потрясло тамплиера до глубины души, боль ушла, он перестал стоять на носочках, опустившись на ступню. Кролик все еще колотил ему бока, но Конь внезапно отпрянул.
- Все прекрати! – сообщил он Кролику, - Он все понял, он догадался!
- Может ему еще вдарить, для верности! – поинтересовался Кролик, забавно подпрыгивая на лапках.
- Смысла нет, - сообщил Конь, - он понял что находится в мире духов.
- Да кто вы такие? – удивился Сер Тортл.
- Мы посланники нашего господина! – отозвался зловещим голосом Конь.
- Кто ваш господин! – спросил Тортл.
- А ты не догадываешься! – усмехнулся Кролик.
- Я в сортах говна не разбираюсь! – дерзко ответил Тортл.
- Наш господин альфа и омега! – сообщил Конь, - скоро он придет в этот мир.
- Что вам надо? – догадался Тортл.
- Ну вот! – улыбнулся Конь, - теперь можно и о деле поговорить, ты же уже понял, что ты умрешь скоро! Только мы сможем помочь тебе избежать лютой смерти!
- Я слушаю тебя! – сообщил Тортл.
- На заре! – начал Конь, - когда деревья были большими, первородная скорлупа была цела, а мировой дуб доставал до седьмого неба, а Род парил над ним соколом, когда мир населяли навьи, эльфы и гномы, орки и великаны…
- Блять, я сейчас его кто населяет! – удивился Тортл, - ты на улицу выйди ни одного человека, кругом орки, тролли, троглодиты!
- И от алкоголизма серый дроу! – весело констатировал Кролик.
- На сука! – сообщил Конь и ударил сера Тортла в голову кулаком, - не перебивай меня. Так вот, когда на земле еще ходили боги и неведом был тетраграматон, давным-давно, когда священные артефакты еще не успели растащить по миру, когда грааль и копье судьбы, были еще в руках демиургов, появился наш хозяин.
- Ктулху? – поинтересовался Тортл.
- Я просил не перебивать! – возмутился Конь, - какой Ктулху, его тогда в помине не было, говорят тебе демиурги ходили среди смертных, наш хозяин служил тому, кому поклоняются, он бы частью его, он был един с ним, но потом, по причинам тебя не касающимся, наш хозяин принял не милость от него.
- Все ты врешь! – согласился Тамплиер, немного понимая, о чем говорит Конь, - не так все было, Сутех сам захотел править, он сам захотел стать тем кому поклоняются…
- У тебя сейчас не такое положение, чтобы можно было качать права! – ехидно заметил Кролик, - кому какая разница как все это было, и тебе смертный вообще надо держать рот на замке!
- Но, правда же другая! – отозвался Тортл.
- Да оставь его! – сообщил Конь, - он, наверное, глуп!
- Да, блять, что вам от меня надо! – не выдержал Тортл.
- Слышишь! – спросил конь, - слышишь как стучат молоточки, это готовят тебе плаху, ты умрешь смертный лютой смертью, и только наш хозяин может даровать тебе жизнь и прощение!
- Да может ну его! – удивился Кролик, - другого найдем, пусть этот отправляется к ящеру!
- Ты умрешь, тамплиер! – согласился Конь.
- Блять! – удивился Тамплиер, - я что-то нихрена не понимаю! Я сейчас в мире грез! Вы плод моего воображения! И во сне мне угрожает конь и кролик! Мой мозг выдает образы, я сам могу контролировать вас, вы это я!
- Не все так просто! – отозвался, несколько подумав, Конь. – Мир многомерен, вселенная многогранна, мы реальны, наш хозяин реален, мы не только твои фантазии, мы нечто большее! Мы пришли предложить тебе работу!
- Ха! – хмыкнул Тортл, - Мне как-то дроу предложили работу, даже денег дали, а вот следователь, меня так избил за эти империалы, что я попал к вам! Интересная история, я уже связался с дроу, и что я теперь имею! Меня скоро казнят за преступления, которые я не совершал, в моих грезах ко мне приходят какие-то черти и предлагают работу, какие выводы я могу сделать из всей этой истории, и должен ли я соглашаться!
- Ты кого чертями назвал! – возмущенно сообщил Кролик.
- А кого можно назвать чертями, кроме как не чертей! – весело хмыкнул Тортл.
- Ладно подыхай презренный, - сообщил Конь, - слишком много чети для смертного, чтобы наш хозяин упрашивал такую никчемную тварь как ты, ты же урод, ты даже Отидо не смог поймать! Все аудиенция окончена.
Конь люто заржал, сер Тортл почувствовал головокружение, Картинка мира смазалась и растворилась. Все тело пронзила адская боль, а глаза резануло так сильно, как будто в них воткнули длинную шпагу и она, пробив череп, вышла из затылка. Тамплиер не сразу понял что происходит, его куда-то волокли под руки. Глаза открывать было больно, но солнечный свет все равно проникал через заплывшие кровью, от систематических побоев, веки. Пахло нечистотами. Было шумно, складывалось отчетливое ощущение, что вокруг собралось огромное количество народа. Скорее всего, это было именно так. Сер Тортл не был круглым дураком, он понял что происходит. Его вели на казнь, сил не было ни в руках ни в ногах, ноги его безвольно волочились по деревянной мостовой. Его рвануло куда-то вверх, грубо, даже больно, прямо за шкирку. Кто-то сорвал с него всю одежду, его положили на твердую скамью, лицом вниз. Глаза еще не привыкли к солнечному свету, он ничего не видел. Вдруг, около него застучал барабан, и раздался чей-то громогласный голос.
- Слушайте, слушайте, и не говорите что не слышали! По приговору чрезвычайной комиссии, за преступления предусмотренные статьями военно-полевого трибунала, неизвестный, именуемый, далее как преступник, с соблюдением революционной законности, признан виновным: в убийстве рыцаря храмовника, сера Тортла Гуглеайда, сына славного сера Мафледа. Виновным в самовольном захвате государственных бумаг устанавливающих личность рыцаря внешнего круга сера Тортла. Виновным в измене родине Объединенному Фаэруну, виновным в связи с кровожадными дроу, виновным в получении от них трех империалов. Виновным в убийстве мирных жителей рабочих районов Невервинтера, которые были осуществлены с особой жестокостью. Виновным в нападении на патруль дальних рубежей. Виновным в связях с убийцами  запрещенного в Фаэруне орденом Сайрика. Виновным в клевете. Преступник приговаривается по сумме совершенных им деяний к смертной казни восемь раз! Однако в связи с празднованием великого Пейсаха, и милостью Лорда Нашера, амнистионный комитет постановил, заметить Преступнику восемь смертных казней одной, через четвертование. В часть вальпургиевой ночи, Преступник награжден милостью первосвященника в пятьдесят ударов плетью.
Снова застучал барабан. С сера Тортла стащили лохмотья одежды, в которую она превратилась после побоев нанесенных ему служителями фемиды, он остался в исподнем, его грубо швырнули на скамью, он ничего не видел, глаза не хотели открываться. В щелку между разбитых век свет проникал, но все расплывалось.
- Доблестный палач Панишер, - сообщил тот же голос, - явите этому презренному преступнику милость, оказанную ему синедрионом! Нанесите ему пятьдесят ударов плетью.
Снова застучал барабан, толпа ликовала, тамплиер услышал свист плетки, его спину обожгло, словно по телу полоснули ножом, по бокам потекло теплое. Сер Тортл был уверен, что  он уже не способен чувствовать боль, однако палач Панишер оказался искусным мастером заплечных дел. Спину обожгло еще раз. Тортл понял, что он скоро потеряет сознание, и тогда его точно колесуют прямо на глазах жителей Невервинтера. Странная штука жизнь, когда ей ничего не угрожает, её не ценишь, проводя время в праздности и лености, а когда смерть неизбежна и сознание понимает факт этой неизбежности, организм лихорадочно начинает цепляться за жизнь. Сера Тортла не связывали, руки ему не держали, справедливо полагая, что после перенесенных побоев, он не придет в сознание никогда. У тамплиера появилась надежда, маленькая такая надежда, нужно было срочно бежать, но как, он ничего не видел, да и наверняка, палач не дурак, а рядом имеются конвоиры, которые зарежут его при попытки к бегству. Толпа взвывала при каждом ударе плетью, собравшиеся как звери чувствовали кровь. Тамплиер пошарил рукой по помосту, он нащупал шляпку кованного гвоздя, со злостью, сдирая ногти, он поддел её и потянул на себя. Не сразу, но она поддалась, крупный гвоздь вышел из доски. Тортл понимал, что терять ему особо нечего. Взвесив гвоздь на руке, он поднял её к своей голове, положив её на скамью возле своего глаза, он знал, что сейчас его руку схватят и свяжут, однако почему-то этого не произошло. Может быть, палач посчитал это рефлексом, а может быть, из-за обычного разгильдяйства. Толпа считала удары, громко выкрикивая числа. Медлить было нельзя, его конечно, сразу убьют как только он дерниться, но просто так лежать и умирать он не хотел. Острым кончиком гвоздя Тортл пропорол себе веки, кровь хлынула на глаза, он надавил на них с силой, быстро проморгался, стер кровь, Глаза открылись несколько больше. Он молниеносно оценил ситуацию, действовать нужно было немедленно. Сейчас ему пригодится все, чему его учили в ордене храмовников.
Как он и предполагал, он находился на одной из площадей города, его тело лежало на скамейке на помосте, вокруг была толпа народа, настолько плотная, что камню негде было упасть, возле помоста толпился десяток воинов конвойной службы, древками протазанов они оттесняли толпу. На крышах соседних с площадью строений находились воины с арбалетами, чуть дальше он заметил несколько лошадей, привязанных к коновязи. Далеко, очень далеко, ему не удастся добраться до них. Арбалетчики держат оружие в чехлах на плечах, они расслаблены, им и в голову не приходит, что что-то может случится, пока они расчехлят оружие, пройдет время, его нескончаемо мало, но им оно все равно потребуется, солдаты с протазанами, скорее всего не смогут его достать, он попытается скрыться в толпе, конечно, его могут задержать граждане, но они не воины. Надо было действовать, площадь в стрелище, народу много, может быть ему и повезет.
Очередной удар плетью был больнее других, Тортл ощущал, что вся его спина исполосована от ударов, липкая кровь была повсюду. Толпа ревела. Всё, он решился, сейчас или никогда. Он отсчитал секунды, которые были необходимы палачу, чтобы сделать замах. От злости и боли адреналин тиранил мозг, вот миг, ешё. Тамплиер резко обернулся на скамье, его рука, согнутая в локте, поймала плеть, руку обожгло, словно с нее снимали кожу. Тортл увидел недоумевающее лицо палача, он резко дернул плеть к себе, палач Панишер не выпустил её и увлекаемый ей повалился на Тортла, который с силой перекинул палача через себя в галдящую толпу уперевшись ногой в толстое брюхо мастера заплечных дел. Не мешкая не секунды, он поднялся на ноги, его немного шатало, к нему на помост бросились воины с протазанами, глашатый, который стоял рядом, был настолько удивлен, что открыл рот. Со злостью тамплиер размахнулся и вогнал толстый кованный гвоздь, который он вытащил из помоста, прямо ему в лоб, да так удачно, что тот вошел на три четверти. Послав пинком, уже мертвое тело с помоста, прямо в толпу, тем самым сбив перила, Тамплиер намотал плеть на ладонь. Как раз в этот момент на помост поднялся первый воин, который попытался с хоту ткнуть тамплиера протазаном, острее прошло скользь, чиркнув его по боку, поймав лезвие рукой на которой была намотана плётка, Тортл яростно ударил по древку, послышался хруст, толпа загудела, как раненный тур. В его руках, с остатками черенка, оказалось острее протазана, достаточно длинное, чтобы орудовать им как акинаком. Проскользнув мимо оружия второго воина, тамплиер шагнул ему на встречу, тот слишком поздно понял, что совершил ошибку, срубленная голова воина полетела в толпу, окатив Тортла фонтаном теплой крови. Он приблизился плотно к обезглавленному телу, и как раз вовремя, арбалетчики дали залп, они собрались быстрее, чем он ожидал. Прикрывшись мертвым воином как щитом, тамплиер почувствовал, что наконечники арбалетных болтов упираются ему в живот, пробив тело на вылет. Снизу его пытались проткнуть протазанами, пока арбалетчики готовятся ко второму залпу, отбросив тело обезглавленного воина на его сослуживцев, Тортл прыгнул в толпу. Сначала, он бежал прямо по плечам, его пытались схватить за ноги, но все происходило настолько быстро, что большая часть людей, даже не сразу поняла что происходит. Тортл двигался к лошадям, краем глаза наблюдая за стрелками, последовал второй залп, Тортл, спрыгнул с людей, по которым бежал, прямо как в неспокойную воду бурлящей реки, это было трудно, толпа была плотная, вовремя сообразив, он осел на землю и, перебирая руками и ногами, пополз на четвереньках. Арбалетные болты врезались в толпу, кому-то пробив голову на вылет, у кого-то застряв в спине, масса людей загудела еще сильней, и бросилась в рассыпную в разные стороны, сметая все на своем пути, давя по дороге себе подобных. Тортл полз между ног, его топтали, толкали, пару раз он натыкался на задавленных людей, ему казалось, что сейчас его просто размажут по камням площади и всей истории конец. Цель была уже не так далека, ползти становилось труднее, толпа плотнее, все чаще чьи-то ноги попадали ему по ребрам, по лицу, наступали на пальцы. Однако тамплиер понимал, что если он остановится, то его неминуюче задавят, а если толпа раздвинется, его застрелят арбалетчики. 
Сер Тортл упорно двигался вперед, свое оружие отнятое у стражника он не бросил, а тащил за собой, на него тоже несколько раз наступали, чуть было не выбив из рук, он держал его что было сил. Тут тамплиера стали пинать заметно меньше, и он уперся во что-то лбом, во что-то твердое. Подняв голову он обнаружил, что достиг цели, над ним было толстое брюхо лошади, перед ним корыто, из которого прядая ушами и шевеля челюстями, толи пила, толи ела скотина. Разбираться в гастрономический пристрастиях животного было некогда. Сет Тортл нащупал ремень подпруги, и схватившись за него, ловко вынырнул на спину лошади. Людская река и не думала останавливаться, перерубив повод на коновязи, он быстро схватил его остатки, потянул их назад и вверх. Лошадь стала на дыбы. Тамплиер приник к шее, и больно стеганул несчастное животное своим импровизированным мечем плашмя по филейной части. Лошадь прыгнула вперед, давя людей, внося еще больше неразберихи в людскую реку, подавив уйму народу тамплиеру удалось вырваться на свободный край улицы, он понесся по ней как стрела. Болты арбалетов  шлепались в мостовую, один больно ужалил в бок, и пробив тело насквозь, царапнув по луке седла, отлетел в сторону, другой попал лошади в ягодицу, от чего бедное животное забрыкалось и понеслось еще быстрее. Сер Тортл усмехнулся, арбалетчики толи стрелять вообще не умеют, толи ему просто везет. Тамплиер гнал лошадь вперед, пригибаясь как можно ниже. Хотя это уже не имело никакого значения, он скрылся за поворотом, заметив как со стены дома отлетают куски отделочной глины, стрелки, скорее всего, решили реабилитироваться и дали залп одновременно. Тортл взглянул на ранение в боку, из него стекала густая, почти что черная кровь, он  уже ничего не чувствовал, дыхание его перехватило. Так долго продолжаться не могло, он и так пережил многое, чтобы нелепо умереть от потери крови. Лошадь неслась по опустевшим улицам, судя по всему, все жители были на площади, где его казнили, иногда появлялись незадачливые прохожие, но увидев несущегося на них голого окровавленного всадника, прижимались к заборам.
Тамплиер не ведал, куда ему держать путь, он не знал города, выехать из которого ему не удастся, это был факт, скорее всего, когда он разберется что к чему, он либо умрет от потери крови, либо патрули перекроют все пути к отступлению. Это была смерть, сер Тортл чувствовал у себя на загривке её дыхание. В голове мутило. Побои и кровопотеря делали свое дело, последний рывок для организма, судя по всему, был фатальным, Тортл понял, что умирает. Еше несколько минут и все. Конец. Холодок прошел по его спине. Он остановил лошадь и просто упал с неё. Животное, от такой неожиданной резвой скачки и не менее неожиданного финала, сразу стала хромать и повалилось на землю, может быть болт в ягодице так на нее подействовал, а может быть что другое, Тортлу было уже все равно, он умирал. Шатаясь, он прошел мимо нескольких домов, стражи пока не было, пробив головой горбыль на заборе, он ввалился кому-то во двор, где-то по дороге он выронил остатки протазана. Уже не понимая что он делает, он схватил белоснежную простынь, сушащуюся на веревке, скомкав её он приложил к боку, скорее всего ему пробили печень, это очень плохо, если удастся уйти от властей, умирать он будет долго и мучительно. Расталкивая хозяйственную утварь на своем пути он ввалился в дом. Хозяева были на кухне, что-то кашеварили, увидев голое существо в крови, толстая хозяйка взвизгнула и выронила ухват, а хозяин, не менее толстый лысый мужик схватился за нож.
- Я ничего вам не сделаю! – с придыханием сообщил тамплиер, - Я умираю, я сейчас уйду! Мне только нужно…
Он не стал договаривать, что ему нужно, а прошагал прямо к печке. Хозяйка шарахнулась от него, хозяин не решился причинить ему вред, уж больно вид у этого человека был страшный, отгородив от незваного гостя хозяйку, лысый поспешил вытолкать её в комнату, и сам последовал за ней, крикнул кому-то, чтобы тот бежал за стражей. Тортл наполовину был в царстве духов, какая-то непонятная сила держала его в сознании, сражаться он не смог бы в любом случае. Отодвинув чугунную заслонку топки, он прямо рукой залез внутрь, и вытащив оттуда горящую головешку, приложил её к боку со спины, зашипело, запахло паленым мясом, в глазах потемнело, уши отказывались слышать. Секунда, две, Тортл повторил этот трюк, теперь он прижег рану со стороны живота. Дыхание перехватило, вот сейчас он умрет. Однако, его немного отпустило, он жадно хватал засохшими, потрескавшимися, окровавленными губами воздух. Отбросив головешку, он обмотал себя простыней, которую принес с собой со двора, плотно по кругу как поясом. Все это он делал на ходу, понимая, что стоит на миг остановиться, и он упадет и уже никогда не встанет.
Выйдя во двор, он особо не имел никаких соображений по поводу дальнейших действий, это была смерть, сейчас явятся стражи и все кончится. Тут ему пришла в голов одна незатейливая идея. Дело в том что новый император людей, узурпировавший власть легитимным голосованием Дормидонт Народный, развивал технологии, и строил канализации, эта идея показалась Тортлу оригинальной, да просто единственной, что пришла ему в голову. Невервинтер большой город, канализация должна быть соответствующей. Наскоро найдя потерну, он кое-как отодвинул люк, Видит ли его кто или нет, уже не имело никакого значения. Он все равно умрет. Уже скоро. Ему очень не хотелось, чтобы над его телом жестоко глумились служители фемиды. Кое как нащупав лестницу вниз, Тортл спустился вглубь потерны и постарался закрыть над собой люк, легкий, из современных материалов он легко захлопнулся над головой. Сил больше не было, тамплиер разжал руки, он упал вниз в нечистоты, он пытался ползти, но сил не было. Сер Тортл погрузился в темноту.

30.05.2016