В большинстве своих неприятных снов я убегала от кого-то: от привидений, от плохих парней, от огромных животных, даже от гигантской розовой жижи, которая вот-вот захватит весь город. Меня либо настигали – я просыпалась, либо кололи вилами в живот – я просыпалась, кусали и так далее.
Но сейчас я мало бываю в роли преследуемой жертвы и расскажу о том, с чего все началось в первый раз. Я в первый раз убила во сне. Я помню этот сон так же отчетливо, как и действия, происходившие вчера, хотя снился он мне очень давно, что я даже не помню когда. После него пошла целая череда снов про разные убийства, в которых убиваю я, а не меня, естественно, защищая себя, либо окружающих. Такая серия снов длилась довольно долго, что мне было немного не по себе, от осознания того, что я способна на убийство, пусть даже во сне.
Это было лето. Стоял противный зной с пылью, что дышать было сухо. Нахожусь в деревне, устроилась на работу расчетным бухгалтером в сомнительную контору. Чем она занимается и откуда у нее деньги, я не знала, и мне никто рассказывать не собирался. Директором той фирмы был некий Шестопалов: высокий брюнет со светлыми глазами лет сорока, глубокими носогубными морщинами, тонкими губами и легкой щетиной. Угрюмый и серьезный.
Однажды я спросила у коллег, откуда у него столько денег, и чем конкретно он занимается, мне не ответили. Спустя некоторое время мне вручили конверт, в котором был список всех сотрудников. В этом списке кроме фамилий не было никаких данных: ни должностей, ни адресов - ничего. В пункте контакты у всех была печать «секретно», но только не под моей фамилией, там я обнаружила адрес моей электронной почты и сразу поняла, что это значит. Они сказали мне бежать и больше ничего не вспоминать, поскольку Шестопалов узнал, о том , что я начала интересоваться родом его деятельности, но поскольку он вел темные дела, он решил сразу от меня избавиться в буквальном смысле.
Я убежала. Не знаю, почему, но прибежала домой. Конечно, этот Шестопалов уже ждал меня во дворе, как только я зашла, он ринулся ко мне, я кинулась вниз по холму к соседним дворам. Все было тихо и без слов, он не кричал мне вслед, не чертыхался и не приказывал остановиться. Это было настолько инстинктивно и прямолинейно, будто охотник вышел в лес за дичью. Пока я убегала от него,мне показали историю Шестопалова. Оказалось, будучи ребенком, он жил на той же улице что и я. Маленький мальчик лет шести, пиная камешки, идет по тихой улице один. Брошенный и ненужный. Уже повзрослевший подросток, сидя на заборе, пуляет камешками в прохожих. Его не любили за жестокость и хулиганство. Местная детвора особо его недолюбливала за то, что он убивал кошек. Девчонок он терпеть не мог, считая их слабыми и ненадежными, теми, которые, так же как и его мать, будут бросать своих детей. Мальчишки кидались в него камушками с дороги и убегали, но однажды он запомнил одного из них и тогда убил свою первую жертву. С тех пор, он насиловал и убивал детей, зарабатывал на чем еще похуже и яростно не хотел, чтобы все вокруг об этом узнали.
Я пыталась скрыться во дворах, спряталась в каком-то доме, там было открыто, и я в страхе вбежала в дом и даже двери не закрыла в панике. Я не заметила, увидел ли он, куда я зашла. Я суматошно начала задергивать все шторы в доме, думала, что дома никого, но когда зашла в очередную комнату прикрыть шторы, то увидела троих малышей, участь которых предельно ясна, встреться они с Шестопаловым. Здесь я начинаю винить себя в том, что ввязала невинных детей в эту передрягу. Теперь он убьет не только меня, но и малышей. Я не могу позволить этому случиться. Пусть он и кровожадный убийца, но сидеть и ждать пока он вломится в дом и всех перережет много чести. Терять мне все равно нечего, но попытаться дать отпор, значит дать шанс жить другим дальше. Несмотря на то, что я решила противостоять, мне страшно. Говорю детям, чтобы они сидели очень тихо, что я просто играю в прятки. Тихо подхожу к окну и вижу, как он бежит прямо к этому дому. Все-таки заметил. Страх пробирает как озноб во время лихорадки. Все сильней и сильней. Думать времени нет. Выхожу на террасу, беру топор, стоявший у связки с дровами. Жду у закрытой двери стука его шагов на крылечке. Слышу, как он, запыхавшись, подбегает к дому. Тяжело дыша, ступает на крыльцо. Протягивает руку к двери. Отхожу от двери и с разбегу наваливаюсь на дверь, тем самым сбив его с ног. Он падает.Замахиваюсь. Удар. Ни капли крови. Ничего не произошло. Топор просто прошелся по его голове, как по сахарной вате, обратно склеив голову. Ничего не понимаю. Его тело то ли из поролона, то ли из чего-то ватного. У меня откуда-то спицы оказались в руках. Длинные спицы для вязания. Причем еще и мамины. Сидя на его груди, с размаху вкалываю спицы в глаза. Ни капли крови. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Я уже устала. Это точно не человек, а кукла какая-то поролоновая. Он все еще дышит, без сознания. Внезапно оказываюсь дома с его телом, зову каких-то парней на помощь. Обезглавили. Расчленяют. Ни капли крови. Я просто сижу и смотрю на это все так, как будто я каждый день у себя в амбаре расчленяю людей. И он и не человек вовсе, а какая-то кукла из поролона. Пакуем в черные мешки из-под мусора. Решили его сжечь. Выходим на улицу. Кидаем в бочку. Сжигаем. Он больше точно не вернется. И голос одного из ребят сказал: «Скажем, что просто мусор сжигали, и все-равно он кукла». Я мысленно соглашаюсь с ним.