Начало истории смотрите в рассказе "Оскорбление религиозных чувств" (http://www.proza.ru/2015/08/01/1408)
«Привет, салага» - радостно протелепатировал Грим, заметив возвращающегося на своё рабочее место после почти месячного отсутствия Рутра. «Как тебе наша крокодиловая ферма?»
«Природа понравилась, зверюшки тоже, хотя и с характером твари. Но в целом, конечно, скучновато» - после случая с назначением Чмапла настоятелем в переданный церкви цирк новичок был отослан на Землю, где отбыл заслуженное наказание, присматривая за рептилиями, чьё мясо уже давно полюбилось наблюдателям.
«А ты почему уже здесь? Нам же вроде одинаковый срок дали».
«Сократили. За хорошую работу. Урожай саранчи в этом году знатный выдался. У твоих подопечных, кстати. Удивительные места, хочу заметить, красивые. И саранча там вкусная, натуральная, на отборном продукте вскормленная. Не то что китайская, химическая, или центральноазиатская, саксаульная. Теперь её нам надолго хватит» - вынужденный отпуск Грим явно воспринял с удовольствием.
Рутр уже успел устроиться на рабочем месте и подключиться к инфопотоку, поэтому он оперативно нашёл информацию о ещё неизвестном ему пункте меню персонала НУК55126.
«Как же ты её собирал?» - искренне удивился он.
«Принимай» - Грим перекинул на интерфейс новичку медийку, озаглавленную «Сбор саранчи – лето 2015». Запустив её, Рутр увидел высоченного накачанного красавца, окружённого десятками местных граждан. Дряхлые старушки и цветущие девушки, пузатые мужики, юноши с завистливыми взглядами, дети, три наряда полиции, представители гражданской власти рассматривали одинокого Грима, вышедшего из кабины грузовика, на шасси которого был установлен устрашающего вида агрегат с широченным раструбом.
Через какое-то время из толпы робко вышла солидного вида дама, за которой тут же последовало несколько полицейских.
«С какой целью вы сюда прибыли?» - строго спросила она, приблизившись на достаточное для начала разговора расстояние.
«Предъявите, пожалуйста, документы» - не давая красавцу опомниться, потребовал главный, по всей видимости, служитель закона.
«Прибыл для оказания помощи дружественному российскому народу в борьбе с саранчой» - произнёс Грим, протягивая полицейскому какую-то бумажку.
«Из Палестины?» - должностное лицо ожидаемо охренело.
«Так точно, господин подполковник» - бодро отрапортовал Грим. «Наш свободолюбивый народ изобрёл агрегаты, один из которых вы можете лицезреть прямо сейчас, и заключил договоры с правительствами дружественных нам стран о помощи в случае нашествия саранчи. Имеются все необходимые разрешения - ФСБ, МВД, СЭС, МЧС, Роспотребнадзор, Россельхознадзор… Вот, посмотрите».
«Дожили, мать вашу! Черножопые уже вместо вас саранчу гоняют!» - одной из бабулек ситуация пришлась не по душе, и она не преминула громко объявить об этом. Рутр только теперь обратил внимание на то , что Грим выделялся на фоне окружающих экзотической для этих мест внешностью.
«Баба Варя!» - попыталась одёрнуть старушку представительная мадам. «Тебя кто сюда звал? Иди подобру-поздорову! Не хватало, чтобы ты ещё и дипломатический скандал устроила! Иди, говорю, чтобы духу твоего здесь не было!»
«Ой, глядите, люди добрые, кто хлябало-то тут разевает!» - старушка не собиралась сдаваться без боя. Ей, видимо, даже нравилась начавшаяся свара. «Проститутка ты! Думаешь, никто не знает, что к тебе нерусский этот шастает, магазинщик? Почитай через день, летит, джигит, то с арбузом, то с цветочками, а то и с бутылкой. Вон он стоит, падла, раскраснелся весь как рак. Спекулянт!»
«Бабка, я твой рот тарахтел! Палка большой возьму, жопу засуну» - беззлобно, даже как-то насмешливо проговорил нерусский, а дама, наоборот, сбросив с себя степенность, ринулась на старуху с явным намерением нанести ей телесные повреждения.
«Прекратить бардак!» - инфернальным басом приказал подполковник. «Утихомирились все! Кривопопенко, лейтенант, отведи бабку домой. Будет выступать, оформляй протокол. Она уже статьи на три натрындела, карга старая. Все остальные отошли на двести метров и не приближаться. Что вы за люди? Что о вас, обо всех нас подумает наш палестинский товарищ?»
«Минуточку, господин подполковник» - вежливо прервал полицейского Грим. «Позвольте показать мне кое-что бабе Варе. Я думаю, это её успокоит и она не будет держать на меня зла».
«Да, конечно. Что именно вы хотите показать ей?»
«Баба Нюра, подойдите, пожалуйста» - подозвал старуху наблюдатель. «Вот, смотрите, это благословение вашего патриарха. Подписано им собственноручно три дня назад».
Бабка ахнула. Грим, не останавливаясь, обратился уже ко всем:
«Дорогие русские друзья! Я прибыл к вам с очень важной миссией. Она одобрена на самом высоком уровне, и не случайно. Все вы знаете, что саранча – это предвестник конца света. Так сказано в Библии. Спросите у своего батюшки, он подтвердит. Если мы не хотим конца света – мы должны бороться с саранчой. Это понимают и у нас, и у вас, и во многих других странах мира. Поэтому сегодня я здесь. Палестинцы и русские – братья! Заклеймим позором сионистскую сволочь, вот уже две с половиной тысячи лет угрожающую уничтожением всего мира! »
Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. Одна из девиц в порыве чувств подбежала к Гриму и поцеловала его в щёку. За ней последовали несколько других. Они облепили красавца и повторили её поступок – одна так вообще весьма страстно.
«Ну, это лишнее…» - произнёс наблюдатель и очень натурально покраснел.
«Друзья, россияне…» - продолжил он. «А теперь, если не возражаете, я приступлю к работе и сделаю то, ради чего приехал. Желающие могут остаться и понаблюдать, но, предупреждаю сразу, ничего особо интересного в процессе сбора саранчи нет. Очень похоже на жатву выращиваемых вами сельскохозяйственных культур. Спасибо за внимание и поддержку».
Под восхищённые взгляды девиц и завистливые взгляды молодых людей Грим забрался в кабину грузовика и завёл его. Помахав собравшимся рукой, он повёл машину к краю кукурузного поля, уже практически выеденного саранчой. Остановившись, наблюдатель запустил агрегат, направил раструб в сторону стаи вредителей и включил насос. Саранчу с края поля стало затягивать внутрь. Через пару минут за сородичами, будто по приказу, тучей последовала вся стая. Через полчаса, полностью очистив поле от вредителей, Грим заглушил агрегат, вышел из кабины и помахал рукой совершенно не поредевшей толпе зевак. Местные в ответ устроили настоящую овацию. Громче всех выражала свой восторг бабка-скандалистка, которой каким-то непостижимым образом удавалось одновременно аплодировать и осеняться крестом. Насладившись произведённым эффектом, инопланетянин переехал к соседнему полю. Досматривать, как Грим обрабатывает его, а за ним наверняка и много других, Рутр не стал.
«Ты где такого красавца взял?» - поинтересовался он у Грима. Сам он весь срок наказания отбыл в плюгавеньком теле, ни разу не вызвавшем интереса ни у одного из встреченных им людей.
«Поработай с моё, и у тебя будет из кого выбрать» - не без гордости ответил Грим. «Этот, как ты выражаешься, красавец – довольно известная историческая личность. Найди в инфотеке – «Голиаф»».
«Что-то не заметил я у него характерного шрама во лбу, а также признаков приживления головы после отсечения. Да и ростом он мелковат для инфотечного» - подколол коллегу Рутр, получив соответствующую информацию.
«Вот так тебе прям взяли и написали, как он выглядел и кто это был. Это же сказки народов мира. Понимать надо».
«И кто же это был? Как он выглядел, я, кажется, уже догадался».
«Местечковая знаменитость. Уродился крупным, на голову выше самых высоких людей своего времени. Никогда не уезжал из своей деревни, пас коров. Когда заезжие купцы донесли славу о нём до столицы, за ним прислали вербовщиков. Те оказались людьми нетактичными, в результате чего пострадали телесно. Все четверо. Поняв, что они вернутся с подкреплением, а среди людей, при его-то физических параметрах, спрятаться невозможно, ушёл в горы. Пару лет отбивался от поисковых отрядов, многих покалечил, прославился ещё больше. Когда мы поняли, что от следующей облавы ему не спастись, забрали его к себе. Народу тогда на Земле было мало, новостей тоже, поэтому о нём довольно долго говорили».
«То есть с Давидом он не бился?»
«Видел бы ты этого Давида» - весело протелепатировал Грим. «Обычная царская сволочь, на старости лет решившая записать историю своей жизни с помощью придворных пергаментомарателей. У меня с ним на старости его лет замечательный разговор состоялся. Выдернул я его в очередной раз, а народу тогда более-менее значимого почти и не было, поэтому мы часто общались, и спросил, знает ли он, что о нём его биографы понаписали».
«И что же он ответил?» - заинтриговано спросил Рутр.
«Я сейчас тебе медийку отправлю. У меня всё записано. Найти только надо в архиве» - Грим обрадовался интересу, проявленному коллегой.
Через какое-то время на интерфейсе Рутра появился значок, и он незамедлительно приступил к просмотру.
Во вневременной сфере, выглядевшей в ту далёкую пору точно так же, как сейчас, стоял растерянный старик южных кровей в свободном цветастом одеянии до пят. Он только что прослушал «Объяснение для землян» и, видимо, мало что понял.
«Здравствуйте, уважаемый царь» - послышалось внутри.
«О, Яхве, ты ли это?» - с трепетом воскликнул старик и пал ниц.
«Ну, как бы никто и не сомневался. Да, Давид, это я, твой бог Яхве» - стало понятно, что древний еврей с завидным постоянством принимал наблюдателя за своего бога, и тот отказался от попыток втолковать тугодуму недоступную для понимания истину. «Скажи, верный раб мой, читал ли ты то, что написали о тебе хронисты, коих ты нанял в своём тщеславии, дабы оставить о себе память в веках?»
«Не жрец я, господи, не обучен грамоте. Но они читали мне написанное. Не в тщеславии нанял я их. Для себя, на память. Господи, да во всём моём царстве всего-то полсотни людей отыщется, кто прочитать это сможет. Да и кому оно надо, кроме меня?» - старик совершенно по-детски разрыдался. Похоже, он не врал.
«Не плачь. Вижу, что не лжёшь. Сам им рассказывал или придумать приказал?» - автоматический переводчик честно передал строгий тон наблюдателя.
«Что-то рассказал, что-то они знали, и совсем немного, самую малость, придумали».
«Про Голиафа?»
«Да. Но не только про него. Не гневись, Господи! Самых красивых младенцев принесу тебе в жертву, лучших быков, лучших овец».
«Да-да, конечно, трёх мальчиков, пять девочек, быка и два десятка овец. Но ты мне вот что расскажи. Что ты чувствуешь, когда тебе читают рассказ про твою битву с Голиафом? Ты же совсем не герой, и знаешь об этом. Как в этой твоей хронике можно было уместить рядом и рассказ о битве с великаном, и историю твоей любви с Ионафаном? Повествование о том, как ты отправил на верную смерть мужа соблазнённой тобой женщины? Что там ещё у тебя было? Ах, да, сын твой совокупился при всём народе с десятью твоими жёнами, и ты запер их в темнице до конца дней, как будто это они совершили преступление, а не он».
«Правда твоя, Господи. Не герой я, совсем не герой. Но разве у меня не может быть мечты? Я всю жизнь грезил совершить великий, легендарный подвиг. Перед всем народом, на глазах у всех. Но жизнь прошла, а я ничего такого не сделал и не сделаю уже. Прости мне эту слабость, Господи. Я попросил лучшего своего летописца придумать такой подвиг и записать его в хронику. Не знаю даже, откуда он этого Голиафа взял. Я его не спрашивал. Да я этот бред всего-то пару раз и слушал. Не понравилось мне. Что это за геройство – с отрезанной головой расхаживать? Дикость это и зверство» - древний еврей нахмурился.
«А младенцев в жертву приносить – не зверство?» - сурово произнёс Грим.
«Но, Господи…» - старик оторопел.
«Ладно, забудь. Я знаю, что ты ответишь. Кто ты такой, чтобы задумываться о причинах, меня побуждающих. У меня неисповедимые пути, поэтому с тебя никакого спроса нет и быть не может. Ты мне вот что скажи – всего несколько лет назад поруганных жён было всего две, и они вроде как не совсем поруганные были – к обоюдной радости, так сказать, с сыном твоим непутёвым общались. И не прилюдно это было, тайком они несколько лет встречались, пока он, вина напившись, не сболтнул».
«Господи, Господи… Печаль моя умножилась за эти годы. Рыдаю, когда думаю, как они опозорить меня могли. Хорошо, что никто не узнал. Не то стал бы я, царь, посмешищем пред лицом всего Израиля. Умоляю, не спрашивай меня о них - о бесстыдницах жёнах и выродке сыне. Ты разбиваешь мне сердце, Господи».
«Господь» смилостивился над стариком и перешёл на более нейтральные, но крайне специфичные темы, связанные с внутренней и внешней политикой царя Давида, ставшего впоследствии каким-то неведомым образом фигурой донельзя легендарной.
«Понятно» - протелепатировал Рутр, дослушав беседу до конца. «Выдумка, значит. Творческий интеллигент постарался. Получил заказ, вспомнил имя всеми забытого героя, жившего пару столетий назад, и сочинил подвиг для клиента. Нормальная практика, сохранившаяся до нынешних времён».
«Молодец, соображаешь» - похвалил новичка Грим.
«Ты мне вот ещё что скажи. Куда девается саранча, которую ты собираешь? Насколько я смог понять, то количество, которое вошло в твой агрегат, никак не могло в нём уместиться».
«Этот агрегат оборудован компактным телепортатором, мгновенно пересылающим весь собранный урожай на центральный склад, в Антарктиду».
«А местные не задаются тем же вопросом, что и я? Куда всё девается?»
«Если я замечаю недоумение, то дистанционно поджигаю одну из дымовых шашек, установленных в кормовой части агрегата. Мы их закупаем у местных военных. Дым создаёт иллюзию того, что саранча сжигается прямо на месте. Но за всю эту командировку мне пришлось сделать это всего один раз. Народ как-то резко отупел там в последнее время. Лет двадцать назад Голиаф прокоптился бы до костей, а сейчас никто ничего не замечает. Или просто не задают лишних вопросов» - в интонациях Грима прозвучала печаль.
«Грим, а зачем нам столько саранчи? Нас тут на станции всего-то два десятка, едим мы немного. Я тут прикинул, что мы твоей саранчой пару тысяч лет давиться будем…»
«Остановись, я тебя понял» - прервал собеседника Грим. «Через несколько месяцев по местному времени к нам прилетит грузовик, который заберёт излишки нашего продовольствия. Он доставит их, в том числе и собранный мною урожай, на сортировочную станцию, откуда мы, в свою очередь, получаем деликатесы с сотен других планет. Саранча, кстати, весьма высоко ценится у кулинаров и гурманов многих галактик».
«Так мы ещё тут и доход приносим?» - удивился Рутр, который не был знаком с экономическими аспектами деятельности наблюдательного комплекса.
«Могли бы, но для этого нужно специально разводить на Земле всякую зловредную фауну, которой, собственно, наше меню и ограничивается. А это уже вмешательство, запрещённое межгалактическими конвенциями. Себестоимость функционирования станции немаленькая, и покрыть её за счёт редких естественных урожаев проблематично, будь то саранча, крокодилы или акулы. Крысы спросом не пользуются, а динозавры, к сожалению, вымерли. Так что барахтаемся на грани самоокупаемости».
«Понятно. Тогда последний вопрос. Я-то в чьём теле провёл весь свой срок?» - Рутр не очень бережно относился к предоставленному ему организму, поэтому, узнав, что наблюдатели используют весьма известных персонажей, почувствовал себя немного неудобно. Тело землянина не пострадало бы ни при каких обстоятельствах, но осознание пренебрежительного отношения к кому-то достойному уважения было бы для совестливого Рутра неприятно.
«А почему ты у него не поинтересовался? Подожди, ты что, контролировал его сознание полностью?» - потрясённо спросил Грим.
«Да. А как надо было?»
«Мы что, по-твоему, изверги? Держим их здесь в анабиозе, чтобы изредка использовать, как бессмысленных марионеток? Как ты мог измыслить такую гадость? Разделение сознания, Рутр! Тебя что, не учили? Совместное использование! Ты вообще должен был присутствовать в фоновом режиме, на задворках, предоставить почти полную самостоятельность» - Грим не на шутку разозлился.
«Да откуда мне знать? Мне что приказали? Бери вон того человека и отправляйся присматривать за крокодилами на месяц. Никаких объяснений или инструкций» - Рутр попытался оправдаться, хотя и понимал, что коллега, скорее всего, прав. На Земле его не покидало ощущение, что он делает что-то неправильно.
«А в академии, что, уже таким вещам не учат?»
Рутр с ужасом осознал, что курс «Взаимодействие с аборигенами первого-пятого уровней» был одним из тех, которые он и несколько его товарищей сдали обманом, взломав базу данных академии и выставив там нужные отметки. Этот предмет вёл до неприличия дотошный мадапук, требовавший зазубривания огромного объёма информации без использования внешних запоминающих устройств, и курсанты часто прибегали к хитрости, чтобы обойти это препятствие на пути к получению заветного звания наблюдателя.
«Что, мадапук?» - сочувственно спросил Грим, так и не дождавшись ответа новичка.
«Он, солнцерылый» - печально ответил Рутр. Мадапуки были одной из немногих рас межгалактического содружества, сохранивших обычай по тому или иному поводу украшать свою внешность. В их случае это выглядело как подсвечивание отдельных частей тела с помощью традиционных гибких светоизлучательных модулей. При этом интенсивность подсветки напрямую зависела от успешности мадапука в своей сфере деятельности. У преподавателя, обучавшего Рутра, ярко сиял аналог человеческой головы, также находившийся в верхней части тела и вмещавший в себя мыслительный аппарат.
«Надо же, продвинулся, значит. Когда я учился, он был ещё лунорылым. Он так и не понял ещё, что его на студенческие посиделки приглашают поработать светильником?»
«Нет, он уже слишком яркий для этого. Сейчас над ним коллеги потешаются. Сажают на самое высокое место в собрании и гасят два-три светильника, находящиеся рядом с ним. Говорят, забавно получается» - настроение Рутра благодаря студенческим воспоминаниям заметно улучшилось.
«Ладно, салага, извинишься перед Мерлином и пообещаешь больше не использовать его так» - насмешливо протелепатировал Грим.
«Чтоб меня в чёрную дыру засосало!» - воскликнул Рутр, ознакомившись с соответствующей биографией. «У нас никого попроще здесь нет?»
«Есть десяток людей, о которых не написано в энциклопедиях, но это не значит, что они незначительнее тех, о которых там написано. Командир их собирает. Он у нас коллекционер, с кучей наград от товарищей по увлечению. Как окажешься у него в отсеке, обрати внимание, что у него на стенах висит. Тот же Мерлин у нас в пяти галактиках побывал, участвуя в выставках, а ты его как какую-то марионетку бессмысленную попользовал».
«Не напоминай, Грим. Извинюсь перед стариком, угощу чем-нибудь, выпить налью. Не поверишь, я когда в нём был, изнемогал от желания сбегать в супермаркет и купить там не менее литра чего-нибудь крепкого. Кстати, в том, что о нём написано, есть хоть немного правды? Там же сплошная магия. Можно подумать, что это какой-то сказочный персонаж, вроде драконов, фей или джиннов»
«Вот сам у него и спросишь. Он любит поговорить и повспоминать былое. А пока давай за работу. Что-то мы с тобой отвлеклись не на шутку» - протелепатировал Грим и занялся своими непосредственными обязанностями.
Рутр забрался на своё рабочее место, подключился к инфопотоку и последовал примеру коллеги. За месяц, проведённый им в теле Мерлина на крокодиловой ферме, на первый взгляд не произошло ничего сверхординарного. Ватники по-прежнему воевали со свидомыми, цена на нефть так и не поднялась до уровня, обеспечивающего процветание подответственной ему территории, православные всё больше укрепляли свои позиции на и без того маразматичном общественном пространстве. Санкции крепли, рубль скакал, танкисты получили устрашающих японских монстров со второго по десятый уровень. Может, в какой-то другой день что-то и вызвало бы у Рутра желание заняться активными исследованиями, но не сегодня. Отложив текучку до появления соответствующего настроения, он погрузился в изучение истории объекта своего наблюдения.
Завершив смену, наблюдатель отправился в столовую, где взял себе саранчу, процесс сбора которой Гримом он наблюдал в начале этого рабочего дня. Вкус у неё был, конечно, непривычный, однако структура мяса была очень приятной. Рутр без колебаний занёс это блюдо в список своих любимых. Побеседовав с коллегами, также пришедшими сюда по окончании дежурства, он удалился в свою комнату, которую ему пока так и не удалось нормально обжить. Он принадлежал к расе, которой не требовался сон для восстановления сил, так что до начала следующей смены был предоставлен сам себе. Наблюдатели этой категории, к числу которых, кстати, принадлежал и Грим, уделяли свободное время разным занятиям – кто-то творил, кто-то общался с друзьями и родственниками по межгалактической сети, другие объединялись в небольшие компании для совместного досуга. Рутр же, прихвативший с Земли новейший ноутбук, занялся тем, к чему пристрастился во время отдыха от крестьянского труда на ферме – вошёл в Интернет, скачал одну из самых популярных онлайн-игр и принялся уничтожать врагов.
Естественно, он мог бы заниматься тем же самым и убивать своё время в привычной для наблюдателей межгалактической сети, но в пользу местного её аналога Рутра склоняло сразу несколько немаловажных факторов, основными из которых были два. Во-первых, новичок хотел поближе, путём непосредственного общения, познакомиться с местными жителями, их настроениями, привычками, интересами, поведением и всем тем, что всплывёт попутно. Во-вторых, то, что могла предложить межгалактическая сеть именно в плане игр, было гораздо скучнее земных аналогов. Космические стратегии и те здесь были как-то поживее. Сказывалось то, что земляне не придерживались Универсального Морального Кодекса, порицавшего в том числе и немотивированное использование жестокости в предназначенных для широкого ознакомления продуктах творческой деятельности.
Впрочем, определение «немотивированное использование жестокости» в отношении обитателей этой планеты было, насколько уже успел понять Рутр, лишено какого бы то ни было смысла в силу безусловно подразумевающейся мотивированности её применения. Они использовали художественную жестокость для борьбы со злом. Как начали бороться с ним на самой заре своей цивилизации, так никогда и не отходили от этой традиции. Художественно поборов всё более-менее реальное зло, они наплодили легионы невообразимых сущностей, одну страшнее другой. И теперь боролись с ними. «Продукты творческой деятельности, предназначенные для широкого ознакомления», не содержащие убийств, насилия, предательства, противостояния между двумя и более сторонами вообще не считались бы художественным произведением. Отсутствовал бы конфликт, являющийся определяющим фактором последнего.
Земляне настолько привыкли к этой вакханалии тяжелых отношений, что со временем то ли окончательно очерствели, то ли перестали вкладывать душу в их изображение и последующее восприятие. В массовой культуре, по крайней мере. Зло здесь было карикатурно и не пугало, добро было слишком слащаво и вызывало скорее отторжение, чем желание воспринять его как пример для подражания. Вероятно, именно поэтому Рутр, в котором с детства воспитывалось физическое отвращение к убийству и немотивированному насилию, столь спокойно отнёсся к игровому процессу, практически полностью состоящему из этих компонентов.
Играть он старался честно, включая сверхчеловеческие способности только тогда, когда надо было наказать совсем уж отвратительных персонажей. Чаще всего под раздачу попадали любители обижать слабеньких. Их в танковых сражениях, которыми, собственно, и увлёкся Рутр, было немало, но лишь немногие вызывали желание поставить их на место.
Вот и в этот раз он спокойно откатал четырнадцать боёв, задействовав моторику игровых конечностей на 36 и мозговые резервы на 7 процентов, что, по его прикидкам, наиболее точно отражало потенциал среднестатистического геймера-танкиста. В пятнадцатом же произошло то, чего Рутр никак не ожидал увидеть. В самом его начале он заметил перекачанного монстра, причём в своей команде. Тот сразу же повёл себя неадекватно. Рутр никогда не трогал своих, но на этот раз искушение было великим. Мат, злорадство после каждого прибитого слабачка, какое-то болезненное тщеславие – как если бы обдолбанный старшеклассник заявился в младшую школу и начал издеваться над маленькими. Противники пытались оказать сопротивление и даже уничтожили большую часть союзных танков, но к концу боя Рутр и засранец остались против одинокой вражеской машины. Наблюдатель на своём тихоходе пополз к центру карты, но двое других приблизились друг к другу гораздо быстрее.
«Дай мне наказать это чучело. Я потом сольюсь» - с удивлением прочёл он сообщение от противника.
«Валяй» - отписал Рутр. «Наваляй ему».
«Вы, козлы, охренели» - заявил воспитуемый и выстрелил во врага, который к этому моменту уже был изрядно потрёпан. Тот каким-то непостижимым образом сдал назад, и снаряд пролетел мимо. Ответным выстрелом он сбил гусеницу и зашёл сбоку. Союзник мгновенно починил её и начал разворачиваться, чтобы добить-таки «учителя». Последовал ещё один выстрел в гусеницу и на этот раз поганец застыл надолго.
«Ну что, поговорим?» - поинтересовался противник.
«Стреляй в него!!!!!» - возопил обездвиженный, обращаясь к Рутру.
«Зачем?» - он тоже начал откровенно издеваться. «Он потом сольётся».
«Я на тебя жалобу отправлю, сука!» - видимо, несостоявшийся нагибатор слишком серьёзно относился к игре.
«В «Спортлото»?» - вмешался «учитель», успевший ещё раз подбить невротику гусеницу.
Тот разразился длинной тирадой, лишь процентов на десять состоящей из нетабуированной лексики, за что получил чувствительную плюху в бок.
«Может всё-таки поговорим? Я от тебя не отстану. Ты же на говно изойдёшь» - противник попытался добавить конструктива в процесс воспитания.
«Что тебе от меня надо, козёл?» - огрызнулся воспитуемый.
«Хочу понять, почему ты ведёшь себя, как последнее чмо. Тебе сколько лет?»
«Десять».
«Не ври. Пишешь грамотно, про «Спортлото» знаешь. За тридцать, да?»
«Да какое тебе дело? Чего ты, тварь, вообще до меня докопался?» - великовозрастный, как оказалось, засранец стал в позу.
«Хобби у меня такое – ублюдков лечить» - «учитель» не забывал держать его «на гусенице». «Хочешь, я и остальное угадаю?»
Союзник снова с чувством выматерился. Прежде чем ответить, противник зашёл к нему в тыл и начал ездить взад-вперёд, изображая фрикционные движения, свойственные крупным млекопитающим.
«Не женат, онанист-оппортунист, по профессии – шестёрка, по жизни – терпила. Я складно излагаю?» - видимо, поняв, что воспитуемый не настроен переводить общение в цивилизованное русло, «учитель» начал жестоко издеваться над ним. «Столько говна в одном человеческом организме – это ненормально, дружище! Сделай что-нибудь с этим».
Письменного ответа не последовало, однако по движению дула в остальном обездвиженного танка было понятно, что им продолжают управлять.
«Ладно, тогда смертельный номер» - объявил противник и объехал жертву, зайдя ей в лоб. Та, естественно, выстрелила… И снова непостижимым образом промахнулась. Потом ещё раз… Ещё раз… Ещё раз… Всего раз двадцать, весь оставшийся боекомплект.
«Ну что, отстрелялся?» - спросил учитель, исполнив фронтальные фрикционные движения, нисколько не свойственные ни одним млекопитающим, кроме приматов вида Homo Sapiens. «Может теперь поговорим? В спокойной обстановке?»
Воспитуемый выдал длинный и очевидно бессмысленный набор символов, включавший в себя буквы, цифры, знаки препинания и даже пару смайликов, после чего перестал подавать признаки присутствия.
«Что это было?» - спросил Рутр у противника, когда стало ясно, что «нагибатор» отключился.
«Воспитание чувств, как говорили в древности. Давай не рассусоливать, добивай уже меня» - «учитель» оказался настоящим джентльменом.
«Не увиливай. Я не дурак, про воспитание понял. Ты лучше про танцульки под огнём расскажи. Долго тренировался?»
«У меня по жизни хорошая реакция. Ладно, не тяни. Не то долбану невзначай».
«Нечеловеческая даже какая-то реакция. Стрелять не буду. Пусть будет ничья. До конца боя меньше минуты» - Рутр решил ответить благородством на благородство.
«Чёрт побери, а ты угадал. Я – инопланетянин. Ты веришь в инопланетян?»
Это было настолько неожиданно, что Рутр оторопел. Он чуть ли не впервые в жизни оказался в ситуации, когда любой ответ на поставленный вопрос выставил бы его идиотом – в своих глазах, прежде всего. И, каким бы странным это ни показалось, полученное объяснение после происшедшего выглядело самым логичным. Не найдя, чего бы такого сказануть, он решил просто дождаться конца боя, однако внезапно осознал, что игровое имя собеседника, Ukakumatgrim, ему что-то напоминает.
«Грим, ты, я смотрю, вообще не шифруешься» - Рутр вспомнил, что Грим был родом с Укакумата, пятой планеты системы Какумата.
«Салага?» - прочёл он за секунду до того, как закончился бой, и к своему вящему стыду осознал, что игровое имя, Rutrobserver, тоже не слишком удачно маскировало его персону.
Через пару секунд бывший противник ненавязчиво попросился в сознание Рутра, и они продолжили игру уже в одной команде, с удовольствием проводя время и не отвлекаясь на обсуждение профессиональных тем. Ближе к началу следующей рабочей смены они вышли из игры, чтобы пообщаться с близкими и, в случае Рутра, посмотреть очередной матч регулярного сезона Межгалактической лучепукельной лиги, но перед этим решили, что время от времени будут объединяться в команду.
...
В середине следующей, ничем до того не примечательной рабочей смены Грим связался с Рутром и предложил поучаствовать в общении с его ближневосточными подопечными, ради практики и приобретения необходимого опыта. У него там в последнее время творился какой-то дикий бардак, в который втягивались всё новые и новые силы, что грозило осложнениями уже и в планетарном масштабе. До этого Грим успел побеседовать с первыми лицами нескольких государств и составил для себя некую картину происходящего. Она, как всегда в таких случаях, была ближе всего к абсурдистскому направлению местной художественной традиции и не поддавалась инопланетному осмыслению. Наблюдатели пока не научились слышать мысли людей и вынуждены были полагаться на их устные показания, которые в случае тех же политиков процентов на девяносто состояли из лжи, недомолвок, лицемерия и маразма. Они регулярно испрашивали разрешения на применение более радикальных методов добывания информации, но получали его крайне редко. Приходилось использовать логическое мышление, дедуктивные способности и другие возможности мыслительного аппарата, который, хоть и был чрезвычайно мощным инструментом, часто был не в состоянии переварить все тонкости земного менталитета.
«Получил вот разрешение на общение четвёртой степени. Подумал, что тебе будет интересно» - услышал Рутр, откликнувшись на приглашение и телепатически связавшись с коллегой.
«Кому же это так повезло?» - с иронией поинтересовался он. Общение четвёртой степени подразумевало возможность использования методов физического и психологического давления на аборигенов. В отношении общественно значимых индивидов оно применялось крайне редко, на мелкую же рыбёшку получить разрешение было легче.
«Руководитель, он же идеолог Исламского государства, главный головорез этой херни и дегенерат, не пустивший спасателей к тонувшей дочери».
«Весьма достойная компания. Я готов, если что. Начинай. Могу я, кстати, вмешиваться в разговор? Или набираться опыта молча?» - Рутр решил сразу оговорить этот вопрос, дабы, с одной стороны, не вызвать нареканий старшего коллеги, и, с другой стороны, не упустить могущих возникнуть возможностей.
«Вмешивайся, но по делу. Вопросы ради получения информации, а не веселья для. Эти животные и без тебя превратят мероприятие в отменный цирк, можешь не сомневаться. Они всегда так делают» - по интонациям Грима было заметно, что он находится не в лучшем расположении духа.
«Что-то не завидую я им сегодня» - протелепатировал Рутр и переключился на вневременную сферу. Какое-то время там никого не было, а затем появилось сразу трое – все бородатые, но разного возраста – мулла лет пятидесяти, самодовольный, явно невеликого ума молодой человек, и мужчина лет сорока пяти, с типичными для своей возрастной категории и религиозной принадлежности внешностью и выражением лица. Они, как и предыдущие выдернутые, начали озираться по сторонам, пытаясь осмыслить ситуацию, но, так же как и в том случае, белоснежные стены камеры нисколько им в этом не помогли. Первые двое поздоровались, как старые знакомые - без особого, впрочем, пиетета младшего перед старшим. Типичный мужичок не узнал ни первого, ни второго. Когда в сфере зазвучало «Объяснение для землян», печать понимания не появилась на его лице. Рутр мог поклясться, что тот не понимал и пятой части услышанных слов, в том числе и самых элементарных.
«Тебе не кажется, что с дочегубом ты ошибся? Посмотри на этого дегенерата. До него же не доходит ничего из того, что ему сейчас объясняют. Четвёртая степень – это, конечно, мощная штука, но что из него вообще можно выбить? С тем же успехом барана какого-нибудь можно допрашивать».
«Значит, так. Во-первых – его нельзя называть дегенератом. Он ничем не хуже нескольких поколений своих предков, то есть чисто технически дегенерации мы не наблюдаем. Во-вторых, не обижай собачек. Их – процентов пятьдесят населения Земли, если не больше. Мы обязаны знать, что происходит в их головах, пусть и в почти пустых» - Грим, похоже, не шутил.
«Что ещё за «собачки»?» - искренне удивился Рутр. «Я думал, уничижительно относиться к местным не рекомендуется».
«Это моё личное наблюдение, а не уничижение. Оскорбить цели не имею, в лицо их так не называю. Так что всё в рамках этики».
«Поделишься? Наблюдением».
«Конечно, хотя оно, наверное, не очень-то и оригинально. Ты никогда не обращал внимания на то, как ведут себя собаки в условиях города? Хотя вряд ли, ты же здесь недавно… В общем, они чувствуют себя там вполне комфортно. Переходят улицы по пешеходным переходам на зелёный свет, катаются на трамваях, находят постоянное место кормления, греются в морозы в подвалах и у теплотрасс, успешно размножаются и умирают от старости. Они физически не в состоянии понять, как работают светофоры, трамваи или система отопления многоквартирных домов, но им этого и не надо. Им и без этого очень неплохо. Точно так же, то есть прекрасно, чувствуют себя и те, одного из которых ты назвал дегенератом. Им не обязательно знать высшую математику, о том, что Земля вращается вокруг Солнца. Им не нужно ощущать прекрасное, любить хорошую музыку, живопись или литературу… Можно быть блевотным полуживотным, у которого из забот только поесть, поспать и посрать. Им этого хватает. Если где-то в глубине души возникает чувство, что так жить неправильно, есть куча религий, которые объяснят тебе, что твоя жизнь наполнена смыслом, если ты молишься, спонсируешь жрецов и соблюдаешь странные предписания и законы. Половина населения Земли так и живёт. Были бы они безвредны, я назвал бы их растениями или овощами. Но они опасны. Совсем как собаки. Пока есть, что жрать, где спать и чем срать, они спокойны. Если нет, злятся, назойливо напоминают о себе, рычат и кусаются. И да, не надо трогать их религию, они на это тоже очень нервно реагируют» - Грим, как показалось Рутру, излишне эмоционально для наблюдателя воспринимал интеллектуальную недоразвитость аборигенов.
«Надеюсь, это всё же шутка» - протелепатировал Рутр.
«Ну, да. Шутить я умею. Сейчас ты в этом убедишься» - услышал он в ответ.
Тем временем объяснение во вневременной сфере замолкло, завершившись.
«Салам упырям» - поздоровался с выдернутыми Грим, но, осознав, что те не поняли юмора, перефразировал – «Приветствую вас, мерзавцы».
Ответа не последовало, поэтому он, как ни в чём ни бывало, продолжил – «В только что прослушанном вами «Объяснении для землян» ничего не было сказано про общение четвёртой степени, коему вы сейчас будете подвергнуты. Оно подразумевает очень страшные вещи, так что приготовьтесь. Итак, с кого мы начнём?»
«С правоверного брата» - мулла, самый, по всей видимости, сообразительный из выдернутых, решил взять инициативу в свои руки и указал на типичного.
«Отлично» - согласился Рутр. «Правоверный брат, я хочу знать, почему ты не позволил спасателям вытащить из воды твою дочь, фактически убил её. Если ты не захочешь отвечать или я увижу, что ты врёшь, тебе предстоит первое испытание, отнюдь не самое сложное, но для тебя, как для истинного мусульманина, очень неприятное – ты увидишь, как мулла жрёт свинину».
«Я не буду есть свинину!» - возопил мулла, к возмущению которого подмешивалась горечь обманутых ожиданий.
«Да кто же, тебя, достопочтенный, спрашивать-то будет?» - грозным тоном произнёс Рутр и вызвал в сферу зингра. Тот был по случаю переодет в шайтана, с рогами и хвостом. Испуская струю красного пламени из отверстия, находящегося в верхней части костюма, он, держа в импровизированной конечности, напоминающую человеческую руку, кусок жареной свинины, начал приближаться к жертве.
«Не надо свинины. Я всё расскажу» - произнёс, наконец, типичный. Видимо, вид шайтана вывел его из вполне естественного ступора.
«Ну так рассказывай. А то наш шайтан ждать не любит. Правда ведь, шайтан?»
Зингр в ответ проклокотал что-то своё, вполне себе инфернальное для человеческого уха.
«Моя религия запрещает чужому мужчине прикасаться к женщине, так как это осквернит её и навлечёт позор на меня, как на отца. Я всё сделал правильно. Я очень сильно скорблю по своей дочери, но по-другому я поступить не мог» - землянин на удивление чётко объяснил причины своего поступка. Рутру показалось даже, что его ответ был заготовлен заранее.
«Ты слово в слово повторил свой ответ журналистам» - подтвердил его догадку Грим. «Его тебе придумал адвокат или какой-нибудь умный родственник. А я хочу знать, что думал именно ты, когда решил помешать спасателям».
«Зачем это тебе?» - испуганно спросил типичный.
«Видишь ли, в чём дело… Твой поступок крайне необычен для человека. Да что там говорить, он дик даже для большинства млекопитающих крупнее тушканчика. Любое животное, увидев, что его потомству угрожает опасность, предпримет всё, что в его силах, чтобы спасти детёныша. Это инстинкт, который чаще всего сильнее другого инстинкта – самосохранения. Ты понимаешь, о чём я говорю?»
«Кажется, да» - неуверенно протянул правоверный.
«Тогда скажи мне, что было в твоей голове. Вот тонет твоя дочь - она кричит, умоляет спасти, не хочет умирать. Вот стоишь ты. Вот к ней спешат спасатели… Вспомни, что, какая мысль заставила тебя помешать им. Что заставило тебя забыть, какая она была маленькая, как ты нянчил её, как радовался её первым шагам и словам. Может, она выросла уродливой, может, от неё неприятно пахло, может, она вела распутный образ жизни и ты таким образом решил обелить её?»
«Эй, ты почему так разговариваешь с братом? Ты христианин? Или еврей?» - вмешался вдруг молодой землянин. «Если бы ты был мусульманином, ты бы не задавал такие вопросы».
«Ты дебил? Или кретин? Тебе, барану, только что сообщили, что ты находишься на допросе у инопланетян. И ты спрашиваешь у них, христиане они или евреи?» - насмешливо спросил Грим.
«Кто баран? Я - баран? Да я тебе сейчас голову отрежу!» - допрашиваемый, не видя говорящего, кинулся на мало в чём повинного зингра и нанёс ему два удара в рогатую «голову». Рутр мысленно усмехнулся. По консистенции зингры были довольно плотными и упругими существами, поэтому у землянина сейчас наверняка очень болели кулаки. К тому же только что полученное воздействие в их среде вполне могло сойти за ласку или заигрывание.
В следующую же секунду предположение новичка эффектным образом подтвердилось. Зингр рефлексивно ответил на нежность, тоже в голову, и агрессивно настроенный молодой человек рухнул на пол вневременной сферы со сломанным, обильно кровоточащим носом и выбитыми резцами.
«Катрапс!» - грязно выругался Грим. «Да что же это такое? Как его отучить от этого? Каждый раз…»
Не успел он дотелепатировать свою мысль, как, к удивлению Рутра, отморозок вскочил на ноги и, несмотря на полученные повреждения, снова кинулся на зингра.
«Рестрикция! Детоксикация! Терапия!» -резко скомандовал Грим. Чёрт, как будто очнувшись, принялся за работу. Он грубо прижал к себе правоверного и отбросил хвост, который, к ужасу муллы и дочегуба, обвился вокруг всех четырёх конечностей смиряемого, а затем резко ужался, в результате чего тот стал похож на перевёрнутый, отчаянно визжащий стол с парно симметричными ломаными ножками. Наклонившись к задравшейся голове, зингр ввёл в ухо тонюсенький отросток, впрыснул нужные жидкости и быстро втянул его обратно. Когда землянин замолк, инопланетянин занялся самым привычным для себя делом – восстановлением повреждений.
«Зачем детоксикация? Он что, пьяный? Им же запрещено» - удивлённо спросил Рутр.
«Каптагон. Антидепрессант. Отчего он, по-твоему, такой смелый? Посмотри, что с ним станет, когда прекратится действие наркотика».
И действительно, через две-три минуты, когда зингр уже остановил кровотечение и вправил нос, пациент впал в истерику. Он разрыдался и запричитал, как только что и безвременно, до соития с возлюбленным овдовевшая молодуха. За то время, что чёрт вставлял и приживлял обратно зубы, молодой человек успел, нестерпимо визжа, попросить отпустить его, развязать, простить и пожалеть. Пообещал исправиться, сдаться войскам коалиции, отказаться от ислама и уйти в первый, неважно какой монастырь, а также всю жизнь помогать семьям казнённых им людей. Когда восстановление исходной внешности закончилось и зингр освободил его от хвоста, он, не найдя в сфере ни одного угла, свернулся калачиком на полу, продолжая отвратительно выть.
"Похоже, беседа с ним окончена" - печально констатировал Грим. "Ну, ничего, выдерну через неделю одного и допрошу, как следует".
"Как быть с тем, что он поступил сюда под каптагоном, а вернётся обратно вот в этом, мягко говоря, сильно подавленном состоянии?" - поинтересовался у коллеги Рутр.
«Даже не знаю» - задумался Грим. «Ну, почувствует он резкую смену настроения. Догонится и снова ощутит себя бесстрашным суперменом. Это всёж-таки не кусок бороды в руках. И потом, какая у нас альтернатива? Найти у него в карманах каптагон и в рот впихнуть? А если у него сердечко не выдержит? Он был под кайфом, потом мы его резко отрезвили. И теперь снова пихать в него наркотики? Согласись, если он сдохнет от этого на Земле, это будет выглядеть гораздо более естественно, чем если мы спустим туда его уже хладный труп».
«Логично» - согласился Рутр.
«Шайтан, подними молодого на ноги, надо осмотреть его» - попросил Грим зингра. Тот решительно приблизился к рыдающему моджахеду, схватил за шиворот и медленно подтянул вверх.
"Нос на месте, зубы на месте, кровь вытерта, следов на одежде нет… А что это с него капает? Он что, обоссался, что ли?" - вслух комментируя процесс осмотра, Грим наткнулся на очередной неприятный сюрприз. "Вот как его в таком виде отправлять-то? Постирать нельзя, заметит. Он наверняка месяцами в нестираном ходит, а тут вдруг такая свежесть".
"Пусть пообсохнет немного. Глядишь, ничего и не заметит" – посоветовал Рутр.
«Молодец, соображаешь» - согласился Грим.
«Дружище…» - протелепатировал он зингру. «Оставь его в покое до конца общения. Если будет причинять какие-нибудь неудобства, аккуратно выруби ударом по темечку. Никаких больше препаратов».
«Ну, так что там насчёт несчастной твоей дочери? Ты так и не ответил» - обратился старший наблюдатель к находящемуся в ступоре дочегубу. Тот ничего не ответил, тупо переводя взгляд с зингра на обоссавшегося единоверца и обратно.
"Приведи его в чувство, пожалуйста" - попросил Грим своего ряженого помощника. Шайтан сделал пару шагов в направлении застывшего и, состроив соответствующую облику рожу, соответствующе зарычал.
"Как это у них называется? Дурдом?" - подколол товарища Рутр, увидев рухнувшего без чувств дочегуба и растекающуюся под ним лужу.
"У кого? У землян?" - рассеянно переспросил Грим. "Да. Можно ещё цирком назвать или зоопарком".
Через секунду, придя в себя, он разразился гневной тирадой, смысл которой в значительной степени заключался в уничижении человеческой природы.
Спустив немного пар, он спросил у Рутра: "Эта чёртова сфера, что, на туалет похожа?"
"Вроде бы не очень. Тем более что обоссавшиеся вряд ли привычны к виду туалетов, которые ты имеешь в виду".
"Да я вот тоже так подумал. И что прикажешь теперь делать с этими слабонервными?"
"Ну, с молодым ты уже вроде определился, а про дочегуба я тебя сразу предупреждал. Не будет с него толку. Безмозглая тварь, овощ. Когда дочь в море тонула, не отрубился, а тут вдруг накрыло. Насмотришься на таких и начинаешь понимать, почему они столько веков упоённо мочат друг дружку" - последняя мысль была чудовищным нарушением корпоративной этики наблюдателей, но старший коллега не одёрнул Рутра.
"Ну что, достопочтенный... Один ты у меня остался" - обратился Грим к единственному не обмочившемуся ещё правоверному. "Жалобы на здоровье имеются? Сердце, внезапное уссыкание, спонтанная диаррея?"
"Аллах миловал" - нерешительно ответил тот.
"Замечательно, просто великолепно. Расскажи мне тогда, пожалуйста, что это за дурдом ты на Земле устроил?"
"Почему дурдом? Мы строим халифат. Это высшая цель в жизни каждого мусульманина. Мы выполняем волю пророка, а значит и волю бога" - в глазах муллы засверкал огонь.
"Ты это серьёзно? Впрочем, я не удивлюсь, если именно ты окажешься первым откровенным дебилом среди вождей своего уровня" - Грим придал голосу, звучащему во вневременной сфере, насмешливую интонацию.
"Почему дебилом?" - возмутился землянин. "Почему вы упрекаете меня в глупости? Я не говорил глупостей! Почему вы так со мной разговариваете? Я больше не буду отвечать на ваши вопросы!"
"Ну, допустим, отвечать ты будешь. Пока, подобно своим единоверцам, не описаешься. Позорно, как маленькая девочка. У меня много методов воздействия. Свинину ты уже видел, и это, заверяю тебя, самый безобидный из них. Почему я назвал тебя дебилом? Ты не догадываешься? Совсем никаких идей?"
"Нет" - пылко и решительно ответил мулла, но какая-то неуловимая интонация его голоса подсказала Рутру, что он врёт.
"Хорошо, я объясню, хотя кажется мне, что ты лукавишь" - Грим, видимо, тоже уловил неискренность правоверного. "Когда, в каком веке были написаны, завещаны, сформированы идеи и законы, которые вы сейчас пытаетесь претворить в жизнь?"
"Давно, больше тысячи лет назад. Но какое это имеет значение?"
"Слушай, ну хватит уже придуриваться. Ты же прекрасно понимаешь, что этот твой халифат нежизнеспособен. Дикарское государство в 21 веке. Ну, обоснуетесь вы где-то, свергнув какой-нибудь хиленький режим. Ну, порадуетесь своему шариату и закутанным в ковры женщинам. Дальше-то что? Как только вы перестанете быть интересны своим хозяевам, вас раздавят, как тараканов".
"Каким хозяевам? У нас нет никаких хозяев. Мы сами себе хозяева" - возмущённо воскликнул мулла.
"Нет, тебя что, в самом деле свининой накормить? Ты никогда не задумывался, что будет, если вам перестанут поставлять оружие и прекратят покупать у вас нефть? Вы же передохнете от голода и болезней. Стадо ни на что не годных имбецилов. Государство - это, прежде всего, способность существовать без посторонней помощи. Где, на какой территории этой планеты смогут прожить дебилы, которых ты собрал под свои знамёна? Они же любую условную Швейцарию загонят в каменный век уже лет через двадцать-тридцать. Заводы, больницы, электростанции, аэропорты, да всё, что требует специального образования - что из этого будет у вас работать? Вы даже нефть, на которой сейчас зарабатываете, не можете добывать самостоятельно, без посторонней помощи"
"Подожди, инопланетянин" - прервал мулла страстную речь Грима. "Ты так далеко зайдёшь, а самую важную ошибку уже совершил. Почему ты решил, что у нас перестанут покупать нефть и поставлять оружие? Да и насчёт дебилов я бы с тобой поспорил. Ты в эту свою условную Швейцарию кого угодно пересели, и они с тем же успехом всё загубят. Что, русские там ничего не испортят или турки? Да там через те же двадцать-тридцать лет будут пьянствовать, как в России и ослиц трахать, как в Турции. И уровень жизни такой же будет, если не ниже. Ведь ни нефти, ни морей с древними развалинами там нет".
"Неожиданно" - протелепатировал коллеге Рутр. "А ведь казалось бы - дурак дураком"
"Тут ты не прав" - ответил Грим. "Я ещё ни разу не видел откровенного дурака, поднявшегося с низов до предводителя десятков тысяч человек. Это может быть отъявленная мразь, лицемер, педофил, параноик, маньяк, но никогда не дурак. Дураки получают власть по наследству или по блату, никак иначе".
"Между вами есть принципиальная разница" - обратился он уже к мулле. "Россия ещё совсем недавно была локомотивом прогресса и при желании, не скажу, что легко, но снова сможет стать им. Турки больше похожи на вас, но и они теоретически могут ужиться с унитазами, лифтами, реактивной авиацией и программным обеспечением компьютеров. То же самое в большей или меньшей степени относится к любому государству этой планеты. Твои же дикари безнадёжны. Они запрограммированы скатиться в седьмой век, когда была создана та религия, которую вы сейчас пытаетесь вернуть несчастному человечеству в исконном виде".
"Всему своему время, инопланетянин" - мулла успокоился и уже не отвлекался на тела своих слабонервных единоверцев. "Когда появится возможность, мы начнём строить нормальное государство. Это пока мы бегаем по пустыне и нигде не оседаем надолго, чтобы не стать лёгкой мишенью. Но дай нам пару лет, и мы окрепнем. Как только мы обоснуемся на какой-то территории, у нас будут и самолёты, и компьютеры, и врачи, и даже учёные. Я же не дурак, понимаю, что неверные ушли далеко вперёд и если мы не будем играть по их правилам, ничего не добьёмся".
"Откуда они у вас появятся? Сами вы даже, извини, срать до сих пор не научились по-человечески. О каких самолётах ты говоришь? Ты представляешь, какую систему образования надо иметь, чтобы обучить всех тех специалистов, которых ты упомянул?"
"Ну, ты как будто вчера на свет родился" - мулла улыбнулся. "В нашем мире эти вопросы легко решаются с помощью денег. Почему, думаешь, у нас покупают нефть? Потому что мы её продаём дешевле, чем конкуренты. Бизнесмен не смотрит в графу "Поставщик", его интересует другая графа - "Цена". Иначе он не бизнесмен, а дегенерат, которого легко уделают конкуренты. Да что там нефть... У нас вон древние артефакты скупают. Думаешь, для того, чтобы спасти их от уничтожения? Нет, для того, чтобы потом заработать в десять раз больше. Или вот ещё вопрос. Почему мы, «Исламское государство», до сих пор существуем, не уничтожены всеми теми, кто считает нас своими врагами? Весь мир против нас, все наши соседи. У нас нет ни одного союзника. Каждый наш враг даже по отдельности обладает армией, в несколько раз большей, чем наша. Так вот, нас потому не уничтожили, что каждый из них пытается извлечь выгоду из нашего существования. Нет нас, нет выгоды. Посмотрите, они же цирк натуральный устроили. Палки друг другу вставляют в колёса, ещё немного и драться начнут между собой".
"Всё, прекрати" - прервал Грим муллу. "Я уже понял, что ты знаком с творениями старика Макиавелли. Мне это всё пересказывать не надо, я с ним лично общался, вот как сейчас с тобой. Ты мне другое скажи - ты когда циником стал, гнусность человеческой природы ведающим? До того, как стал начальником или уже после?"
"После, конечно же. В молодости я был романтиком, ничего не понимающим в реальной жизни".
"Но головы резать на камеру ты уже тогда планировал?" - вмешался в разговор Рутр, телепатически испросив разрешения старшего товарища.
"А как ты узнал?" - искренне удивился мулла.
"Да просто это фирменный знак твоих отморозков. Ноу-хау, так сказать. Такое впечатление, что кто-то заранее всё продумал. И это, и вербовку через Интернет, и многое другое. Меня не покидает ощущение, что всё это твое государство - какой-то дебильный арт-проект, больше рассчитанный на то, чтобы произвести впечатление, чем на что-то реальное".
"Время сейчас такое. Всё на публику, напоказ. Даже если хочешь сделать что-то реальное, оно обязательно превратится в арт-проект, как ты это называешь. Да, это я придумал резать головы на камеру и делать ролики со взрывающимися шахидами, но всё остальное, простите, это народное творчество и частная инициатива. Во всём мусульманском мире пошла мода на нас. Среди нашей молодёжи много креативных и активных, так что твои слова не удивляют меня, инопланетянин".
"Зачем, чёрт побери, резать головы на камеру и снимать взрывающихся шахидов?" - Рутра поразило то, что мулла вполне естественно, как ни в чём ни бывало, походя сознался в авторстве технологий, внушающих отвращение не только изнеженным инопланетянам, но и большей части человечества.
"Головы режем, чтобы держать в страхе не столько врагов, сколько моих отморозков. Думаешь, я не понимаю, что пока под моими знамёнами почти сплошь зверьё, дегенераты и отбросы? Прекрасно понимаю. Как ещё прикажешь их контролировать? Уговорами? Убеждением? Лаской и нежностью? А взрывающиеся шахиды - это очень эффективное средство пропаганды. Солдат, сознательно жертвующий жизнью ради Родины, товарищей, большой цели, всегда вызывает уважение и прилив высоких чувств. У каждого воевавшего народа есть свои лётчики и танкисты, таранившие на горящих машинах вражеские цели, пехотинцы, закрывающие телами пулемётные точки и бросающиеся с гранатой под танк. Да их вообще испокон веков эксплуатируют. Самсона хотя бы вспомните. Чем мы хуже?".
"Получается, что всё нормально, да?" - удивился Рутр. "Что же тогда весь мир на ушах стоит от ужаса? Нет, не политики, которые, как ты говоришь, везде ищут выгоду, а простые люди. Что-то тут не стыкуется, тебе не кажется?"
"Не весь мир, а только западная цивилизация, изнеженная и разжиревшая. Но там мужики - не мужики, даже баб своих боятся. Мерзкие педерасты и слюнтяи".
"Ну всё, хватит" - прервал собеседников Грим. "Забыл только, что педерастов у вас самих традиционно больше, и чем смелость твоих отморозков подпитывается. Взгляни хотя бы вон на того, обоссанного. Смелым был ровно до детоксикации. Куда потом всё делось?"
"Инопланетянин, ты передёргиваешь..." - попытался было возразить мулла, но старший наблюдатель уже потерял интерес к его жизненной позиции.
"Давай, приводи в чувство своих суперменов. Я уже узнал всё, что хотел " - интонация Грима не подразумевал возражений.
Мулла попытался было возразить, но Грим напомнил ему о возможном поедании свинины, и этого хватило, чтобы правоверный склонился над своими единоверцами и начал, под пристальным взглядом переодетого в шайтана зингра, похлопывать их по щекам. Первым очнулся старший. Потом молодой, который, видимо, осознав где находится, снова бурно разрыдался, всё так же проклиная свою несчастную судьбу.
"Ну что, сверхчеловеки, сможете успокоить своего товарища на то время, пока вы тут обсыхаете?" - поинтересовался у землян Грим.
Мулла снова наклонился к молодому человеку и начал ему что-то внушать, неслышно для наблюдателей. Через какое-то время он отвесил ему пару увесистых пощёчин, а затем столько же громких проклятий. Этого хватило, чтобы истерика палача поутихла до нераздражающего уровня.
"Почему нельзя подсушить их чем-нибудь? Мы что, и в самом деле будем ждать, пока они подсохнут естественным образом?" - спросил у коллеги Рутр, которого не прельщала такая перспектива.
"Чем ты их подсушишь? Разве что зингра попросить подышать на них пламенем... Но это будет совсем уж цирк. Для дебилов. Он их сушит, а они от этого обсыкаются. Да и не согласится он. У него тоже брезгливость присутствует".
"Грим, ты издеваешься? Есть же фены всякие, их уже и на Земле изобрели" - Рутр никак не мог понять, в чём тут подвох. "Давай я спущусь и куплю, если у нас здесь их нет".
"Они у нас есть. Наши земляне, как и другие волосатые виды, присутствующие на станции, порой сушатся. Проблема в другом - в том, что ты плохо учился. Это вневременная сфера. Там не течёт не только время, но и электрический ток. Только органика, ничто больше там не функционирует"
"Катрапс!" - выругался Рутр, который, конечно же, должен был помнить об этой особенности сферы. "Совсем забыл. Но зачем ты тогда прервал допрос? Могли бы провести время с большей пользой".
"У тебя остались к ним какие-то вопросы? Спрашивай" - иронично ответил Грим. "Но лучше спроси у меня. Я отвечу лучше. С подробностями, о которых они даже не догадываются".
"Мне кажется, что ты не до конца выяснил мотивацию муллы. То, осознаёт ли он, что творит чудовищное зло. К двум другим у меня вопросов не осталось" - протелепатировал Грим.
"Ничего такого он не осознаёт. Он, конечно, понимает, что это нехорошо, но святость высшей цели перекрывает это досадное недоразумение. Не он первый, не он последний. Это вообще очень типичная история для этой цивилизации. Они почти не способны развиваться эволюционно, то есть поступательно, спокойно, без потрясений. Им нужны резкие рывки, которые, как им кажется, позволяют пройти путь быстрее. Для этого они выдумывают светлые идеи, озаряющие им путь. Во время движения к свету этих маяков не принято считаться с затратами и жертвами. Проблема в том, что они никогда не доходят до цели, где-то в середине пути останавливаясь под тяжестью накопившегося дерьма. В этот переломный момент они выбирают новый маяк, выдохнув, вываливают остановивший их груз, и отправляются в другую сторону, часто в противоположном направлении".
"Смешно повествуешь" - признался Грим. "Но то, что ты говоришь, очень печально. Как так?"
"Подожди немного. Со временем ты тоже приобретёшь эту способность. Она формируется естественным образом, как ответная реакция на царящий тут абсурд".
"Понятно. Так что там с направлениями?"
"Засраны. Все. Вдоль и поперёк. Недавно вон совсем изобрели нацизм и коммунизм, и что? Ну, с первым всё понятно - сама идея ущербная, а со вторым? Обломали зубы об экономику, причём исключительно в силу своего продажного пещерного менталитета, и ударились в массовый террор. Теперь как минимум пару поколений будут думать, что коммунизм - это всенепременно нищета, тоталитаризм, расстрелы и политическая несвобода. Флагманы коммунизма, твои подопечные, куда после этого свернули? Квазиправославная полумонархическая недоимперия? Ну да, правильно, запашок-то за сто лет должен был немного повыветриться. Можно засирать заново. Так и с муллой этим. В любой нормальной стране он бы чистил сортиры. В лучшем случае, торговал бы помидорами. Но в среде себе подобных он неожиданно оказался лидером, повёл их в самом предсказуемом направлении и где-то по пути неплохо выучился демагогии. Совершенно типичная история. Ничего нового, ничего опасного для Вселенной, ничего достойного внимания. Буду следить за развитием событий, но конкретно этот персонаж мне уже не интересен".
Грим перескакивал с одной недоговорённой мысли на другую, но Рутр понял, что хотел донести до него коллега. Что-то похожее уже всплывало в их предыдущих разговорах. Грим работал здесь уже около трёх тысяч лет и за это время ему опротивели некоторые поведенческие образцы человеческой расы, никак не желавшие не то, чтобы исчезнуть навсегда с развитием цивилизации, но и просто ослабеть.
Вместе с этим пониманием к Рутру пришло и другое - допрос и вправду подошёл к своему логическому завершению. Дожидаясь обсыхания правоверной троицы, наблюдатели пообщались на отвлечённые от земных дел темы. Дождавшись же оного, отправили правоверных в среду естественного обитания. Когда они вернулись на свои рабочие места и были уже готовы нырнуть каждый в свой инфопоток, Рутр неожиданно для самого себя спросил:
"Грим, ты никогда не просил перевести тебя на другую планету? Почему ты столько времени работаешь здесь? Ты очень эмоционально всё воспринимаешь, расстраиваешься каждый раз. Мне кажется, что это как-то неправильно. Работа должна приносить удовлетворение".
"Ничего я не буду объяснять тебе, салага" - иронично ответил Грим. "Поймёшь сам - хорошо, не поймёшь, тоже неплохо. Переведёшься к другому, более спокойному, менее разочаровывающему небесному телу. Заведи себе аквариум, если хочешь подготовиться. Попривыкнешь, адаптируешься..."
...
Через два земных дня Рутр совершенно случайно наткнулся на новость, заставившую его замереть от неожиданности. В столице одного из многочисленных депрессивных уголков подотчётной ему страны выпрыгнул из окна седьмого этажа и разбился насмерть тридцатидвухлетний мужчина, неженатый, охранник магазина, заядлый игрок-танкист. Сотрудники милиции, вскрывшие квартиру самоубийцы, не обнаружили предсмертной записки, но вдребезги разбитый компьютер навёл их на предположение о том, что причиной суицида могла стать моральная травма, полученная в онлайн-игре, ярым поклонником которой, по свидетельству опрошенных соседей и знакомых, он являлся. В принципе, прыгуном мог оказаться какой-нибудь другой неврастеник, но что-то подсказывало Рутру, что это был униженный им и Гримом нагибатор.
"Камикадзе херов" - подумал Рутр, вспомнив медаль, которой награждали за подобные трюки в игре, погубившей землянина. Согласно этике наблюдателей, он должен был поделиться своими подозрениями со старшими по рангу и, в случае их, подозрений, подтверждения по результатам расследования, понести наказание, наверняка в виде очередной трудовой вахты на планете. И он бы безропотно выполнил бы эту процедуру, благо на Земле ему понравилось, если бы не внезапно нахлынувшее ощущение вопиющей несправедливости такого фортеля межгалактического морального кодекса. Он мог бы просто проигнорировать новость и никто бы из-за её локальности и малозначительности ничего бы не заметил, но какая-то непонятная тяжесть на том, что большинство землян назвало бы душой, заставила его поделиться известием со вторым участником того памятного боя.
"Самурай херов" - услышал Рутр телепатический голос Грима, ознакомившегося с новостью. "Хорошо, что на земле никого не угробил, а то бы меня совесть замучала".
Похоже, коллегу тоже не настигли угрызения совести в связи с самоубийством истеричного нагибатора.
"Будем сообщать? Не подумай, что я чего-то боюсь, но как-то не хочется нести наказание из-за этого полудурка" - честно признался Рутр.
"Если бы боялся, не прислал бы мне эту новость. Всё правильно. А насчёт сообщать или не сообщать давай подумаем вместе".
"Давай" - охотно согласился новичок.
"Какие доводы в пользу того, чтобы сообщить об этом несчастном случае капитану?"
Рутр задумался.
"Ну, по большому счёту, их, я так понимаю, только два - этика наблюдателей и вмешательство в естественный ход событий".
"Давай начнём со второго пункта" - предложил Грим. "То, что мы, наблюдатели, наблюдаем за этой планетой, естественно или нет?"
"Совершенно естественно"
"То, что мы присутствуем на Земле, собираем там продовольствие, взаимодействуем с аборигенами, в том числе и в их Интернете с одобрения нашего начальства - естественно?"
"Безусловно. При условии незаметности наших действий".
"Мы себя как-то обнаружили в данном конкретном случае?"
"Нагибатор самоубился по нашей вине" - напомнил коллеге Рутр.
"Не бери грех на душу" - пошутил Грим. "Это ты виноват, что его воспитали таким никчёмным, слабохарактерным, ленивым? Или я в ответе за то, что он не нашёл себе другого применения в жизни, кроме как чувствовать себя богом в компьютерной игре? Это проблема общества, в котором он родился и не пригодился. Родись он в зоне моей ответственности, он, скорее всего, был бы примитивным агрессивным дегенератом и сложил бы голову за позавчерашнего нашего допрашиваемого. Где-нибудь на Западе он, возможно, умер бы от старости, сожрав несколько вагонов продовольствия и выпив пару цистерн пива, но от этого его жизнь не стала бы более осмысленной. Пойми, наконец, что смерть большей части человеческих индивидов - это не то событие, в связи с которым следует испытывать какие-то глубокие чувства. Я же тебе излагал уже про собачек".
"Помню я, помню" - прервал его Рутр. "Но всё равно это как-то неправильно. Относиться к ним так".
"Дело твоё, к тому же наживное. Я это всё к тому, что никакого вмешательства в естественный ход событий я не вижу. Мы для них - это вполне себе реальность, пусть и неосознаваемая. Погибший был явным дегенератом, убился сам, то есть по второму пункту я проблем не вижу. Остаётся "этика наблюдателей", но это уже личное дело каждого из нас. Решай сам. Если будешь сознаваться, не забудь упомянуть и о моей роли в этой истории. Я серьёзно. Отвечать, так вместе".
Через четырнадцать земных часов, не справившись с терзаниями сознательности, Рутр отправился-таки к капитану и честно во всём сознался.
"Йо-ооо" - грязно выругался на своём языке капитан, конк по происхождению. Это обычно значило, что грозят крупные неприятности. Конки среди прочих рас межгалактического сообщества отличались малоэмоциональностью, а грязно ругались лишь в совершенно исключительных случаях.
"Почему с вами, русскими, столько проблем в последнее время? Один с ума сходит, второй - салага-полудурок. Две смены - два взыскания. Ты что, прилетел сюда планету обрабатывать?" - капитан постепенно распалялся. "А работу за тебя кто делать будет? Нет, Чмаплин в цирке и пикирующий танкист - это, конечно, забавно, повышает настроение, но мы же тебя не штатным клоуном выписывали..."
Рутр молчал, ожидая резолютивной части этой выволочки.
"Что, нечего сказать?" - спросил у него капитан.
"Я осознаю свою вину и готов понести наказание. Прошу только принять во внимание, что я сам, добровольно сообщил об ошибке, которую в противном случае никто бы и не заметил" - новичка задел тон капитана.
"Я восхищаюсь твоей сознательностью. Честно. И она будет учтена, даже не сомневайся. Но наказать я тебя должен" - тон командира заметно смягчился. "Со смен не снимаю. Дурдом, который у тебя сейчас там творится, без внимания оставлять нельзя. Пропишу сверхурочную нагрузку. Ты же у нас, кажется, из неспящих?"
"Так точно"
"Вот и замечательно. Вылечишь на досуге, вместо того, чтобы в дебильные игры играть, легендарного героя подответственной тебе территории. Хватит уже чужих тягать, когда свой без дела дрыхнет".
"От чего его лечить и кто это?" - Рутр с некоторым облегчением воспринял вынесенное ему наказание, но упомянутый персонаж не был ему пока известен, что вызывало, конечно, беспокойство.
"У друга своего, семита, спросишь. Заодно скажешь ему, что он тоже наказан. Пусть берёт своего красавца и сопровождает тебя. Территория - твоя. Контроль сознания - не более пятидесяти. Всё, свободен".
Рутр был уже почти у выхода из капитанской резиденции, когда услышал еле уловимое артикуляционное, а не телепатическое "Дебилы, йо-ооо".
"Восхищаюсь твоей сознательностью" - протелепатировал Грим, узнав о признании коллеги начальству. "Ну что, поздравляю. Что-то мне подсказывает, что ты ещё проклянёшь тот день, когда попал на эту замечательную станцию и был поставлен присматривать конкретно за этой страной".
"Хватит меня пугать уже" - умоляюще попросил Рутр. "Что это за абориген такой, на которого мы не можем найти управу? И чем это он болеет таким плохоизлечимым?"
"Выпивает он, сильно выпивает. Когда тоскует. Тоскует он, когда не видит перед собой высокой цели. Зовут Илья Муромец. Крепенький мужичок, надо признать. Что там капитан говорил про моего красавца?"
"Чтобы он, вернее ты, сопровождал меня".
"И контроль не более пятидесяти?"
"Да"
"Понятно"
"Что понятно?"
"Догадайся. Лечащийся от алкоголизма крепенький мужичок, в сопровождении физического самого сильного аборигена этой базы... Контроль пятьдесят... Поймёшь уже, если я скажу тебе, что Илюша на моей памяти умудрялся перехватить рюмочку и при девяноста процентах?"
"Бить будешь, папаша?" - ответил Рутр неизвестно откуда всплывшим в памяти крылатым выражением.
"А это как придётся, сынок" - весело ответил Грим.