И опять Наташа проснулась от своего собственного крика. Соседи по палате нервно переглядывались. Боль резко пронзила стрелою шею и ушла в позвоночник… оказывается во время крика она подняла голову и это было очень больно.
- Извините, - сказала девушка разбуженным соседям и откинулась на подушку, пережидая какое-то время, когда боль притупится.
- Что случилось, ты так сильно кричала, что мы думали у тебя приступ и хотели вызвать врача? – спросила бабушка чуть погодя.
- Нет, ничего страшного. Просто приснился плохой сон, - прошептала Наташа, не оборачивая голову, чтобы соседка не увидела глаз, полные слёз. Потолок расползался и двоились лампочки в плафонах, а слёзы всё текли и текли.
Наташе опять приснился отец, который набрасывался на неё с кулаками, его страшные выкаченные глаза, его крик и где-то в отдалении спокойные слова матери: “ну вот такую взрослую девочку, а до сих пор приходится бить, бить, бить…” Эхо слов не замирало, а слышалось повсюду. Почему Наташу надо было постоянно бить. Она так и не поняла, она не помнит, чтобы делала что-то плохое. И вот прошло уже много лет, а эти кошмары с налетающим на неё отцом, с пронзающим ужасом детства так и не проходили, а периодически неизменно повторялись.
- Обход, обход, все по местам, к нам сам профессор пожаловал, - сообщила вбежавшая медсестра и тут жен исчезла за дверью.
Больные стали возвращаться к своим кроватям. Наташе возвращаться было не нужно, она лежала уже много месяцев, и даже небольшие попытки встать приносили огромные страдания. Посинелые опухшие суставы не разгибались, всё тело давно уже было сплошной пыткой, а мысли путались от непрекращающейся даже во сне боли.
Зашёл профессор с несколькими студентами. Окинув взглядом палату, он прямиком направился к Наташе:
- Это, вы, у нас лежачая?
- Наверное, - прошептала Наташа, разглядывая сквозь пелену боли его полное лицов круглых очках и сверкающую лысину.
- На что жалуетесь? – спросил он, раскрывая ей рот и показывая студентам его внутренности. Но было понятно, что историю её болезни он уже читал, поэтому в ответе не нуждался.
- На жизнь, - прошептала Наташа, как только её рот оставили в покое.
Но её уже никто не слушал. Профессор потрогал суставы, профессионально бегло осмотрел исхудавшее тело, открыл веки. И как будто Наташи уже почти не было, стал рассказывать студентам о её состоянии, использую непонятную для неё терминологию. Потом быстро поднялся и вышел. За ним гуськом вышли и все студенты.
- Странно, а что это он нас не смотрел, - сказала пожилая женщина, лежавшая напротив, у которой были проблемы с сердцем и она переживала, что квартира достанется её племяннику, если вдруг она умрёт от приступа.
Но оказалось, что это был не обход, это специально приезжали посмотреть на Наташу, потому что уже как полгода никто не мог поставить точный диагноз её болезни.
Обход начался позднее. Как всегда врач пришла в палату и медленно стала выслушивать всех и смотреть на их состояние. Наташе обход нравился. Потому что было приятно, что кто-то, даже совсем чужой человек, вдруг спрашивает тебя о том, как ты себя чувствуешь, как ты спала, и нет ли у тебя температуры. Это было самое приятное, что она могла вспомнить в больнице. Она разгладила свою скомканную ночнушку и с трудом дотянувшись до тумбочки, убрала всё лишнее подальше от глаз, и стала ждать. Врач была молодая девушка, нельзя было сказать, что она была очень профессиональна, потому что её порой растерянный взгляд, выдавал в ней неопытность, но она старалась, делала всё вовремя, и больные надеялись, вглядываясь в её глаза, что она не допустит ошибку, и не смотря на молодость, поможет им вылечиться.
- Скажите, пожалуйста, что сказал профессор? – спросила Наташа почти шёпотом, смотря прямо в глаза этой молодой девушке.
Врач отвела глаза, помедлила, потом решительно повернулась и выдавила:
- Он не может определить точный диагноз. Но это аутоиммунное заболевание. И уже не важно, Красная волчанка это или всё-таки Системная скоротечная Склеродермия, от которой твои внутренние органы будут распадаться, но у тебя, к сожалению, нет шансов! Чтобы мы ни делали, какие мы только лекарства тебе не кололи, даже самые сильнодействующие, но твоя болезнь не переходит в ремиссию...
- Что это означает?
- Это означает, что твоя иммунная система ест собственные клетки. Ты уничтожаешь саму себя, и мы не можем это остановить.
- То есть, я умру?
- Я так не сказала… - испуганно проговорила врач, хотя было всё и так слишком понятно, - но мы больше ничего не можем для тебя сделать. Попроси своих родных, чтобы за тобой приехали на следующей неделе, когда закончится курс гормональной терапии.
- У меня нет родных, - просто сказала Наташа. Родители были живы, но с тех пор как она уехала из дома в Москву, она вычеркнула их из своей жизни, надеясь, что обретёт жизнь другую.
- А где ты живёшь?
- Уже нигде.
- Как так?
- До болезни, когда работала, снимала комнату. Сейчас боюсь, мне за неё уже ничем не расплатиться.
- Ну хоть кого-нибудь позови, мы не можем тебя здесь держать более.
- Хорошо, - вспомнив про свои давнюю подругу, прошептала Наташа.
Продолжение в книге "Дыхание ветра". Продаётся в Интернет-магазинах.