глава восьмая
В О З В Р А Щ Е Н И Е
- Спину держи))) – Орал главреж, что олень в минуты гона.- Спину)))
Репетиция очередного его шедевра была в самом разгаре. Как и его глотка была в тонусе всех своих гласных и согласных.
Разобрать то, что он орал из темноты зрительного зала было легко и просто, хоть и опиралось все сказанное, исключительно, на народный фалклер и дережерские данные. А, что тут было сложного? Он считал себя, уже и практически, народным, что расковывало его в выборе выражений и эмоциональных акцентов. Акценты, в свою очередь, кучно ложились на недостатки актеров, обидной дробью. Заденьте простого человека за живое, за его неотъемлемые природные недостатки на фоне индивидуальной и редкостной природной красоты, так сразу почувствуете на себе его «любящий» взгляд.А об актерской братии и подумать страшно, каким взглядом вас одарят в такие моменты.
Что, уж говорить о талантах и их поклонниках?
Против гения не попрешь…
Значимость главрежа Житько, после альтернативного спектакля «Кармен», во всех его смыслах, раздулась до немыслимых размеров. И сам он их раздул. Да, и помогли ему доморощеные критики со своими столичными сотоварищами по сценарному ремеслу. А после таких лавр, сами знаете, крылья ростут, как на дрожах. Берегов не видно, везде туман и завеса славы. И аппетит, на удивление, здоровый…
- Спину, мать твою…..
Эхом отражалось от всех углов огромного, пыльного помещения.
- Задницу… Задницу подними с кресла…. Лошадь…
- Будто, черт в него вселился. – Рычала Раиса на ухо Инокентию. -
Даже, понравился он мне. Сколько экспрессии и звука!
Инокентий посмотрел на нее и тяжело вздохнул.
- Когда ждешь?.- Тоскливо спрсил он, уткнувшись всем своим тельцем в ее живот. – Тяжело?
- Если не слезишь с меня, то рожу сейчас. – Прошипела кошка. – И на рыбку тянет постоянно. Так и снится, что не котят, а окунят воспроизведу на свет Божий.
Инокентий засмущался.
- Становлюсь трогательной и сантиментальной.- Мяукнула Раиса и лизнула Инокетия в шею. – Даже, противно.
Они лежали на царском троне в глубине сцены. Трон был частью декораций. Правда, каких и к какому спектаклю, уже никто и не помнил. Его использовали по случаю.А случаи, сами понимаете, бывают разные.
То Новый год, вдруг, случится….
То юбилей творческой деятельности….
То юбилей жизни…
Словом, вещь в театре необходимая, и от того, всегда находится под рукой.
- А он …- Природная интелегентность и такт мешали Инокентию спросить напрямую и «в лоб» о Бонифацие. - Ну……
- Боня?- Помогла ему подруга. – Знает ли он?
- Да.
Выдохнул песик и даже «вспотел» от волнения. Он вытащил язычек и стал быстро дышать.
- Думаю…..
Раиса понянулась….
Замерла….
Зевнула…
Закрыла глаза….
Открыла глаза….
Снова, потянулась…
- Думаю, что догадывается. – Лениво сказала она и, снова, равнодушно зевнула.
- И ты,…. вот так,….. просто….
Инокентий не договаривал от заикания, чем смешил Раису.Еще недавно, она бы ему за это двумыслие, разцарапала бы хвост. Я, конечно, утрирую, но не смеялась бы точно.А нынче, нравственная забота ее друга о ее бывшем безнравственном воздыхателе, забавляла ее до умиления.
- Кеша, ты такой миленький и такой маленький…
При этих словах, она расхохоталась еще больше.
- Ну, посуди сам.
Инокентий вернул язычек в пасть, от чего перестал дрожать и замер. Раиса попыталась сесть и принять важную и удобную позу. Правда, как она не старалась, везде и во всех положениях ей мешало пузо. Все ему было неудобно.
То оно перевешивало…
То давило….
То щемило…
То шевелилось….
Словом, важно не получалось. Получалось смешно, неуклюже, сатирично и умилительно одновременно. А если вспомнить, что и сама она ржала над Инокентием в голос, то и радостно тоже…
- Глупая ты моя, собака. – Мурчала она от удовольствия. – Да мне до лампады, где этот прохвост из речной пехоты.
И то, насколько лаского и нежно она говорила о нем, приходилось сомневаттся в честности сказанного.
Хотя….
Счастье, блуждающее по ее мордочке, пусть ироничной, но довольной улыбкой, всетаки уверяло в обратном.
Ах, эти женщины…
Кто ж их разберет…
Если они и сами постоянно прибывают в замешательстве собственных заблуждений…
- Раиса, ты такая…..
- Какая….
Со стороны казалось, что кошка заигрывала с собакой. Она терлась об его мордочку своим носом и громко мурчала. Терлась и хохотала. Хохотала и терлась. Песик не шевелился, боясь спугнуть редкий момент страстных обьятий с близкой подругой всей его закулисной жизни. И пусть, он был собакой, а она кошкой. И пусть, он был «карманным» и породистым, а она просто персидской и беременной. Предрассудки отступили на задний план, уступив дорогу мимолетному и искреннему счастью. Счастью быть вместе.
Предрассудки выдумал человек для оправдания своих престрастий. И чем больше предрассудки мучают человека, тем более тяжелый груз собственнх грехов весит на его плечах, и тянет к земле.
Кому мешает тепло и радость обьятий?
Обнимайтесь люди!
Обнимайтесь!
Не можете по настоящему, обнимайтесь в мыслях. Я о добром и светлом чувстве, а не об извращенной горячке восполенного мозга.
Я о свободном и открытом чувстве, которое хочется дарить, ничего не требуя взамен.
Отдавать и отдавать…
Как можно больше…
Чаще…
Чище…
Крепче…
И вот, что я вам скажу. Обниматься, даже в мыслях, намного труднее, чем бить и отбиваться наяву.
Бить и отбиваться нас учат с детства. Спорт. Улица. И грустно признать, семья.
Морально….
Физически...
Гипотетически….
Вертуально….
А вот обниматься и дарить тепло тела своего, как и радость души своей, мало и редко. Как будто и нет их в нас вовсе. Ни тепла, ни радости. А вот и напрасно. Однажды обняв, ударить будет труднее.
Знаю, что бьют….
Но, всетаки…..
Реже и стыдливее….
- Я тебя….. – Мурлыкал Инокентий. – Я тебя….
- Знаю. – Перебила его Раиса. – Любишь.
- Да.
И оба расхохотались
- Ближе….. – Вопил на всю «ивановскую» главреж. – Крепче...
Да не бойся, мать твою (----), не укусит. А ты, примадона наша, как гимназистка, твою мать (----). Разве, это страсть?
Элионора, краснее от стыда и гнева, почти плакала, но не сдавалась.
Положа руку на ее творческое сердце, скажем честно и прямо. Она торжествовала и причем, единолично! Брань «гениального» режиссера была ее сердцу, как бальзамом, так и признанием в любви ее тонкой душевной организиции.
Театр….
И не мне вам напоминать, что иллюзия чувств на сцене, как и отношения в гримерках, нуждаются в высококвалифицированном психологе. А лучше, психиатре..
Главреж орал на нее, как потерпевший. Децебелами своей глотки и причудливостью афаризмов, выбивая из нее неимоверную игру, переполненную животной страстью к парализованному маразматику – филотелисту, Лешке Лемешеву
Я не ошиблась, говоря о торжестве ее таланта.
Орет,значит ценит…
Бьет,значит любит….
И она, вновь, единственная и неповторимая…
Как же ей не хватало этой остроты взатмоотношений в самом процессе лепке. Лепке спектакля, где она главная ось, и все крутилось, и вертелось, только вокруг нее и ради нее одной.
Именно, лепке!
Процессе рукотворном и живом!
Скульптурном подходе к простому и обыденному, ради извлечения из него, того малого и настоящего, что все простые и заурядные называют даром Божьим!
Она вернулась!
И стоять на сцене…
И дышать пылью ее..
И дышать перегаром портнеров…
И ненавидеть главрежа…
И обожать яркий свет софитов при глубокой и прогрессирующей близорукости...
И в очередной раз вытаскивать самонадеянное рукописное «дерьмо» автора на горбе своего таланта…
И бросать его к ногам неблагодарной публике….
И затем, после бурных и продолжительных аплодисментов, пожинать плоды душевного тщеславия в тиши сердечных мук и творческой неудовлетворенности….
Разве, не это…… настоящее счастье?!
Я твердо и независимо уверена в том, что талантливыми артистами рождаются, точно так же, как и генекологами «от Бога».Знания и умения, это только вершина айсберга и уж точно не печать отличной работы. Мало заглянуть в проблему и окунуться в ее воды своими сомнениями и страхами. Надо уметь принять на свет божий новую жизнь, как и прострадать свою собственную на сцене, на глазах изумленой публики, да так, чтобы сама природа признала тебя своим гением. Чтобы она встала во весь рост, как на суде, и призналась в том, что лучше тебя, никто бы не смог это сделать.
И я нисколько не ерничаю.
- Ну, ты и сравнила.. - Скажете вы. – Божий дар с яичницей.
А я отвечу.
Нас с вами всегда интересовали и будут интересовать не свои, а, исключительно, чужие страсти. В своих то мы все, как один, профессора и академики. А вот влезть в чужие, так медом не корми.Так и тянет дать «умный» совет. А потом, затаившись в кустах под ножкой рояля, наблюдать со стороны, «умный» он оказался, или не очень.
Кино……
Театр….
Книги….
Соседи….
Друзья…
Интернет..
Вот, что нам необходимо, как воздух.Мы любим капаться в грязном белье чужих чувств.
Оценивать их.
Сплетничать о них.
Делать ставки.
А художественное их изображение в актерской игре, так и вовсе завораживает своей «новизной» и «искренностью». И. как же приятно осознавать, что обманывая нас генеальной игрой, нас не обманывают вовсе.
Вспоминаете?
- Не верю….. НЕ ВЕРЮ)))))
Крики знаменитого (не помню которого) режиссера по поводу игры его актеров (не помню, которых).
Иллюзия….
Театр….
И вот, когда мы начинаем ВЕРИТЬ, тогда и свершается то таиство взаимоотношений, между театром и зрителем.
Элионора вернулась!
- А, всетаки, она хороша. - Муркнула Раиса и тут же уснула, подперев своим животом, разволновавшегося памиранского шпица.
- Кто ? – Вздрогнул шпиц. – Эля?
- Сметана. – Тихо, еле слышно, из глубины сладкого сна, ответила пирсидская, беремнная кошка. – Домашняя….
Репетиция была в самом разгаре страстей, как творческих, так и человеческих.Название будущего шедевра предательски выдавало его художественный замысел.
«Мертвые, но живые».
Как фигурально. так и абсолютно.
Молодой, прикованный к кровате, филотелист Арнольд, помешанный на редкой марке с изображением голой греческой девственницы Геры, был влюблен в свою соседку по общежитию, давно не девственницу, сороколетнюю Таисию. Соседка Таисия , в свою очередь, как две капли воды была похожа на голую Геру из марки. Разница в возрасте нарисовалась значительная, но не болезненная.
Оба одинокие...
Оба в меру сумасшедшие…
Оба бедны и беспросветно обнажены чувствами….
Трагедия разыгрывается после его смерти. Вы не ослышались. Как и положено в мистике, Арнольд скоропостижно умирает в первом акт и «неожиданно» застревает между живым и мертвым мирами.Естественно ходит, поет, читает стихи, беснуется на полную катушку. Делает все то, что не мог при жизни.Таисия чуствет его присутствие И со временем, даже ничинает видеть его и жить с ним.
Но, не все так романтично…
Вседозволенность его мистического образа, его существования вне закона, превращают его в беспринципного монстра. Когда не видно тебя и твоих поступков, безнаказанность быстро превращается в беспринцыпность.
Таисию душат разочарования и стыд. Она понимает, что не любовь оставила его душу среди живых, а алчное желание единоличного обладания маркой, даже после смерти.Что, именно страсть к клочку бумаги, мешают ему покинуть бренный мир, а не страсть к ней, живой и преданной.
Словом……
Таисия, всячески пытается уничтожить безценную марку, так как знает, что по другому от этой призрачной сущности человека, которого она любила, не избавится. А она, марка, всегда странныи образом, возвращается и возвращается….
В последствии выясняется, что сама Таисия не одно целое во плоти земной.Земное хочет избавится от Арнольда - призрака. А мистическое начало Таисии, прощая ему все гадости и низости, цепляется за его призрак любыми способами.
И ЧТО победит или КТО, до конца не понятно.
Беспросветный лирический и мистический трагизм с элементами провинцыальной эротики.
Вот, как то, так….
Не хухры-мухры….
Не халам-балам…
Не футы-нуты…
Не пальцем писано…
Юмор, так же, странным образом, проложил себе дорогу в мистической драматургии. Чему, поверте мне, будущая публика, должна будет благодарна, исключительноЛешке Лемешеву.Во время репетиций, он уставал от трагизма ситуаций, и импровизировал «налету», чтобы хоть, как-то разрядить гнетущую философфию авансцен в бесконечных словесных и телесных спарингах со своей партнершей, которую чистосердечно и непроизвольно начинал ненавидеть всем своим ультрамариновым сердцем, из-за проникновенной и убедительной игры. Главреж каленым железом выжигал ее ИЗ груди Элионоры. А Элионора выжигала ее НА грудиЛешки Лемешева.
Муки творчества!
Практически, его насилие!
А вы спрашиваете; «Почему актеры друг друга не любят?»
Слишком много ХОРОШО, уже становится ПЛОХО!
О чем это я?...
Ах, да!
Лемешев, так к месту шутил (шутил от усталости и злости, от чего юмор преобретал черные оттенки), что главреж соглашался на некоторое изменение в сценарии, влекомый своим художественным чутьем и маячившим на горизонте его славы, кассовым сбором.
Прям, как в жизни.
Когда цепляют за живое, на свет рождается истина.А если вспомнить сюжетик спектакля, то и, вовсе, вишенка на торте.
Жизнь, она везде жизнь. И ничего ей не чуждо, где бы она не процветала.
Спектакль, на удивление всех, включая самого автора, рождался жизнеутверждающий..
Правда…
Правда, в финале Таисия должна была повесится. Она решила покончить с земным существованием, и полностью обрести себя, как и Арнольда в себе, в «зазеркалье». И поговаривают, что у нее это получилось.Эдакий, аптимистический суецид.
Так и хочется посмотреть на автора и незаметно подкинуть в его карман шутовского сюртука визитку добротного психиатра.
Но….
Постановка, только началась и кто знает, каким увидит его финал наш гений?
Дадим ему шанс и на этот раз!
И, кстати, чтобы он там не говорил о неизвестном авторе этого шедевра, меня не покидает мысль, что весь этот мозговой каламбур, нацеленный на обстрел простого народа, сквозил исключительно из его головы….
Репетиция закончилась.
Элионора курила…
А кто бы, после такого, не закурил?
Мистика, и при благополучном ее раскладе, оставляет на психике живого человека свои нестераемые отпечатки.Черные кошки. Пустые ведра. Постоянные дежавю с вечера и амнезия по утрам.
А тут такое и добрвольно.Глоток свежего воздуха был, просто, необходим ее впечатлитеной натуре.
Элеонора, еще не вышедшая из образа, в глубине себя, как и с наруже, напоминала ведьму.Она была настолько глубоко погружена в обстоятельства своей героини, Таисии, что никто из присуттсвующих не рескнул присоединится к ней, в этом, воистине, братском мероприятии. Со стороны казалось, что она прибывала в неком гипнозе.
Дышала нервно…
Что-то, просебя, говорила….
Ее бурчание мало напоминало молитву, а от того и выглядело страшновато.
Смотрела в одну точку и не моргала…
- Поцелуй меня))))
Хриплое кукарекание Коки, разбудило ее и, кажется, вовремя.
Он важно сидел на ее плече и щепал себе перья.
- Поцелуй меня, кому сказал)))
Слова эти, приятные во всех отношениях, и сердцу, и слуху, были единственными в его словаре человеческого языка. Кто научил его им, остается загадкой и по сей день. Услышать такое милое словосочетание из клюва пернатого, живущего в логове нецензурных взаимоотношений, удивитеельное событие.
Элионора усмехнулась и почесала Коке животик.
- Только не насри мне на блузку.
- Поцелуй…
- Да, ты шантажист?
- Кому сказал…
Элионора расхохоталась и поцеловала Коку, прямо в клюв.
Кока встрепенулся и улетел в буфет. Он любил свой «буфет». Еда. Клетка. И море любви. Он знал самые главные слова и другие слова ему были уже не нужны.
- Поцелуй меня)))
Что может быть главнее???
День катился к закату.
Обезвоженые и опусташеные актеры расползались по своим гримеркам.
Кто чаек.
Кто коньячок.
Кто спешил поскорее убраться восвояси и успеть в детский сад.
Кто торопился в балетный зал на свою репетицию, толкая впереди себя тюки с пачками и пуантами…
Театр просыпаеся и ложится поздно.Это постоянно бурлящий котел со змеями, феями, королями с их шутами и мелкой, и крупной сошкой. Всегда хотела узнать, кто такая «сошка».
Птица?
Рыба?
Неважно…
Важно то, что театр жил, и по мнению многих его обитателей, возраждался заново.
Если вы заметили (а вы заметили), я ни словом не обмолвилась о Белле.
Вы правы…
Если Элионора играла главную роль в спектакле, а автором этой яркой душевной отрыжки был неизвестный никому, темболее Белле, самобытный индивидум, то и искать ее, как на сцене, так и за кулисами, было бы бессмыслено. Да и зачем он ей? Театр?
Девочка уже порхала на других подмостках, и поверьте мне, неплохо себя на них чувствовала, всем телом, а с ним и сердцем, ощущая всю близость мера нашего города.
С мером, так же, все было в порядке.
Как и со всей той публикой, что отважно пережила премьеру «Кармен», а затем и фуршет, со всем его робинзоством.
С последней встречи, с нашими героями, прошло, чуть более, двух месяцев. Срок не большой, но и не малый. Смотря, что мы ждем от этого клочка времени в своей жизни. Порой и один вечер из своей жизни мы помним до смерти, забывая о свалке календарных лет за окном.
Элионора, попрежнему жила в своей маленькой квартирке, «хрущевской» архитектуры на первом этаже, но в центре города.
Никогда не могла понять это хваставство месторасположения своих квадратным метров. Сплошные неудобства, а столько апломба и пафоса!
Ладно.
Оставим предрассудки.
Думаю, этот случай, когда дешевизну архитектуры подслащивают выгодным месторасположением, можно считать везением. Таким образом, Элионоре крупно повезло, что она жила в пяти минутах хотьбы от места работы, трех минутах хотьбы от аптеки, двух минутах хотьбы от метро, хоть и путешествовать ей было некуда и некогда, и почти, дверь в дверь, от городского рынка. Неимоверное чувство гордости возникает за нее, от неполноценности и дигродации человеческих предпочтений. И меня, как человека, временами склонного к свободе и к созирцанию горизонта, это чувство угнетает и парализует, заставляя мой мозг сомневаться в самом понятие «везение».
- Тебя проводить?
Лемешев, как всегда был кстати.
Он легким, почти, танцевальным движением подхватил Элю под локоток и они выпорхнули из врат театра. На улице было уже темно.Элионора бережно несла на своей груди Инокентия. А Лемешев нес переноску с Раисой и было заметно, как он старается быть с ней аккуратным..И кошка, и собаченка спали.
- Со дня премьеры «Кармен» все хотел узнать…. – Лемешев притормозил. – Куда тебя увезло такси с черными розами, если твой дворец виден, даже в глубокий туман?
Элионора улыбнулась.
Она не отвечала, а только, лишь улыбалась. Выдержав паузу, а это она умела делать на «пятерку», тихо сказала.
- Домой, мой милый. Домой.
Раздался звонок ее сотового.
Лемешев отступил в сторону, дав ей возможность достать телефон.
Но, Эля, даже не пошевелилась.Лемешев посмотрел на нее вопросительным взглядом. Телефон зазвонил снова. Женщина не шевелилась и продолжала смотерть на своего друга выпучеными глазами. На третьем звонке зумер оборвался на «полуслове» с обратной сороны.
- Ты мне ничего не хочешь сказать? – Осторожно спросил, Лемешев.- Это тот, о ком я подумал?
Элионора стыдливо покачала гловой в знак соглассия.
- Все не так, как ты ожидала? – Не унимался Лешка.
Элионора хотела, снова, покачать головой, но только запуталась в движениях, не зная, как качать будет правильнее.
- Я боюсь.. – Еле слышно промычала она.
При этих словах Лемешев стал серьезным за секунду, и даже грудь его, отдельно от него, выперлась вперед.
- Чего?- Рыкнул он, всем своим мужским тембром.
Заметив то, насколько встревожили его ее слова, Эля опомнилась, и поспешила успокоить друга.
- Нет. Нет. Все не так.Скорее, наоборот.
И Эля, снова, засмущалась, и уставилась глазами в лужу на асфальде.
- Хочешь поговорить?
То ли спросил..
То ли приказал...
Но подействовало…
Элионора кивнула увердительно.
Лемешев успокоился. Он взял подругу под руку и они отправились в парк на городскую площадь. Шли молча. Найдя чистую и уединенную скамейку, они уселись рядом, не разрывая рук. Когда боишься, руки размыкать не стоит. С ними надежнее…
- И?… - Нарушил тишину, Лешка.
- Я…. – Эля говорила тихо, как бы стесняясь услышать то, что скажет сейчас вслух. – Люблю его
Эля принадлежада к тому числу женщин, у которых нет подруг
и быть не может по сути своей.
Она – прима!
Прима театра!
И это все обьясняет…
Говорить по душам с посоронними она не умела. Со сцены могла, а в жизни нет.Да и вся ее личная жизнь, скорее научила ее помалкивать, чем трубить о своих чувствах во всем закаулкам судьбы.Исключением был Лешка Лемешев, фигура странного, но душевного внутреннего окраса, внушающая покой и понимание. Эдакая, атласная тряпочка, пропитанная ее слезами,
разочарованиями и радостями. Им нечего и некого было делить между собой, а от того, дух сопернечества, коий однозначно преследует дружбу самых «преданных» подруг, отсутствовал беззаговорочно, уступив место сочувствию и искренней любви родственных душ.Кому, как не Лемешеву было все это знакомо и близко. Наблюдая за своей портнершей вне сцены, он находил ее грустной и излишне, тихой. Раньше она такой не была. Уже неделю он искал возможность поговорить с ней.И сегодня такой случай подвернулся.
- Так, чего же ты боишься? - Лемешев говорил украдно и нежно.- Он тебя…..
- Любит и очень.
Эля не дала ему договорить, как бы боясь услышать «не любит».
Лемешев открыл переноску. И Раису с Иноентием выпустили гулять.
- Я, что-то запутался.
Лемешев продолжал говорить лаского, что кот Баюн, боясь своей нетерпимостью спугнуть ее аткровенность.
- Этого то и боюсь.
Элионора отвечала загадками.
- Ненавижу ее за это. – Шипела Раиса, старательно выискивая под кустиком серени место для своего туалета. – Так и тянет укусить ее за пятку, чтобы быстрей рожала свои мысли.
Не успев договорить, Раиса вскрикнула.
- Ой!
- Что с тобой, милая? – Взволнованно скульнул Инокентий.
После слов друга, кошка встревожилась еще больше. Время их совместной жизни в театре показало, что слова «милая» и «милый» ничего хорошего никогда, им обоим, не предвещало.
- Я тебя сейчас загрызу. – Завыла Раиса, и кинулась на Инокентий со всеми своими упреками и предродовым волнением.
- Милая, ты только не волнуйся. – Поскуливал Инокентий, не понимая, чем провинился. - Что с тобой?
- Еще раз скажешь «милая»…..
- Понял… Понял…
Элионора, как и Лемешев не обращала внимания на питомцев.
- Мать, я кажется догадываюсь в чем дело.
При этих словах, Лешка прищурился, потер кончик носа и попытался усмехнуться. Он часто обращался к Эле словом «мать»,
что и злило ее, и смешило одновременно. Он употреблял его в исключительных случаях, чужему уху неслышимых. Тем самым подчеркивая близость их отношений и некую иронию, этих же отношений.Элионора не любила это самое «мать», но никогда не выказывала своего неудовольствия. Со временем, она даже не только привыкла, но и привязалась к нему. Ей казалось, что оно роднило их, отрезая, тем самым излишнюю скромность и стеснение.
- Ждала, ждала……. Пока…. Не дождалась?….
Пусть и в шутливой форме, но Лешка Лемешев был прав.
- На перепутие дорог?...
И опять в яблочко.
- Ты же знаешь, я уже…. не девочка… - Мяукала, себе под нос, Эля.
- Давно…. не девочка… - Эхом отвечал ей Лешка.
- Я актриса… - Жалобно поскуливала она.
- Примадона…- Поддакивал он ей.
- Кто я без …...
И слезы градом хлынули из ее глаз фантам водопроводный воды, после трехдневного ее отсутствия.
Лемешев, как истинный джельтмен предоставил ей свою грудь. А заодно и свитер от Гучи.На какие траты только не пойдешь, ради настоящей дружбы.А еще говорят, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Это утверждают те, у кого нет друга в свитере от Гучи с главной, поистине мужской ролью в Большом Драматическом Театре маленького провинцыального городка. А ведь, на самом деле, главное не в том, мужская ли это грудь, или просто грудь. Вам сочувствуют и сопереживают . А значит, ценят не только ваши достоинства и победы, а и слезы слабости, тоже. И это в то время, когда весь мир уверен в том, что силища в вас сокрыта неимоверная.
- Не можешь выбрать?
Лемешев не просто читал ее мысли, он думал, как она.
- Да…..
И Эля заревела, еще громче и жалостливее.
- Вот же дура. – Не унималась Раиса. – Кому нужен ее театр. Глаза бы мои его не видели.
- А, как же…. я?
Инокентий остолбенел на месте. Ему впервые в жизни пришлось задуматься, на самом деле, о важном, о вопросе выбора, и оказалось, что он, явно, не был к этому готов. Расстеряная собачка не шевелилась и готова была расплакаться, как Элионора. По сравнению с Раисой, он не чувствовал в себе той силы, что могла бы обрушить горы и переплыть моря. Наоборот. Прилив душевной слабости сломал песика окончательно и он завыл…
Раиса кинулась лизать его мордочку и утешать мурлыканием.Она терлась о его бока и лизала во все места, куда могла попасть с закрытыми глазами. Кеша не унимался. Ему показалось, что только сейчас до его маленького мозга дошло, что такое «пародистая» собака. Что останься он без Лемешева, Элионоры и Раисы, без их проблем, без их театра, то пропадет навсегда, так как жизни без них для него не существует.
Лемешев утешал Элионору, так и не поняв пока, от чего она так страдает, хоть о многом и догадывался.
Раиса терлась об Инокентия от огромной любви к нему и такой же жалости к его «пародистой» душе.
Элионора и Кеша рыдали…..
- Ну, поплакали и хватит. – Прервал сей водопад душевных травм, Лемешев. – Давай по-взрослому. Почему игнарируешь звонки Петра?
Вопросы «в лоб» всегда кстати, когда язык намеков становаится невыносим.
- Давай, Инокентий, по-взрослому. – Вторила Лемешеву, уставшая от поцелуев, Раиса. - Имей совесть. Перед тобой беременная персидская кошка на пузе ползает, а ты, кабелина, все воешь и воешь. Только о себе и думаешь.
Раиса, как никто другой, могла пепевернуть все с ног на голову. Да так пикантно и мило, что потерпевший ею, в миг становился ею обвиняемым.
- Прости, дорогая. – Скульнул Кеша и уткнулся носиком в ее махнатую шею. – Накипело, знаешь ли. Да и испугался, что не увижу тебя больше.
Раиса отвернулась и капельку всхлипнула.
- Я с твоими чувствами, так и рожу раньше времени.
- Я боюсь, что он меня позовет замуж. – Всхлипывая, сказала Эля.
- Странные вы, женщины. Любит и хочет жениться? Какой наглец!
Ирония, с которой Лемешев произнес эти слова, не могла остаться не замеченой Элей.
Она перестала плаксивиться…
Выпрямила спину…
Высмаркалась…
Накрасила губы…
И тут же получила от Лемешева приказ.
- Так…… А теперь давай на чистоту. В чем проблема?
Как бы нас природа не делила, не соеденяла, не перемешивала между собой родАми, мужчины и женщины всегда будут разные. В первую очередь, по первичным половым признакам. Которые, в свою очередь, приводят к различию в нашем мировозрении. Проще говоря, как не подстраивайся под червовую масть, а уж если родился пиковым, смирись с тем, что многое для тебя в червовом племени будет всегда открытием и неожиданным недоразумением. Как и наоборот.
Я о женской логике. И о недопонимание ее мозговой субстанции мужской братией.
Эко завернула!
Мужчина бы так не смог…..
- Внимательно слушаю. – Настаивал Лемешев, еле сдерживаясь чтобы не заулыбаться.
Он любил Элю и как женское начало в природе, и как партнера по сцене, коего предпочитал прочим дарованиям. Для него ее слезы были не просто соленым раствором и капризом, а чем-то большим и личным. Ему, даже казалось, что он несет за нее ответственность, и прежде всего, перед самим собой.
Элионора ерзала по скамейке, не зная, как начать.Она и сама понимала всю абсурдность того, что тревожило ее и мешало ей с легкостью относиться к жизни. Жизнь научила ее жертвовать и отдавать, мириться с обстоятельствами и уговаривать их, быть к ней милосерднее.
И, вдруг…..
Взаимность чувств, между ней и ее мужчиной, была прекрасна и постоянна. Она впервые жила вне любовного треугольника и наслаждалась своим единоличным правлением.
Творческие амбиция, до неприличия, были сыты ее актерским эгоизмом. И, даже вдали, на горизонте ее тетрального тщеславия, ничего не предвещало о их скоропостижной кончине …
И, казалось бы, живи и радуйся!
Так, нет…
Вот, вы смеетесь, а напрасно.
Женская логика и прожитый жизненый опыт ей подсказывали, что так хорошо не бывает слишом долго. Женщина изначально, по природе своей, не способна жить одним днем.
Хочет!
Но, не может!
Театр - часть ее жизни и до этого момента, единственная и самая огромная. Театр и есть ее семья. Она жила для него и ради него. Ее «толстая» кожа огрубела в битве за роли, сражаясь с завистью сослуживцев по арктескому цеху.
Она победила и выжила.
А Петро?...
Он появился так нежданно, и так быстро вошел в ее жизнь, будто перегородил собой, что своей яхтой, реку ее жизни, Да так прочно и надежно, что сдвинуть сей баркас, у нее не было, ни сил, ни желания.
Что называется…..
Сел на ее мель, всем своим днищем..
И тут Элионора поняла, что жизнь ее состоит из двух частей. И что она не сможет жить без обоих…
Все эти дни она хотела поговорить с Петром. Хотела и боялась. Боялась и хотела. В отличие от Петра, который привык рубить с плеча по любому вопросу, она тчательно готовилась к разговору. Репетировала…
Задавала себе вопросы и сама же на них отвечала…
Спорила..
Уговаривала..
Жаловалась….
И требовала…
И будь Петро, чуточку повнимательнее, то заметил бы ее замешательство.
И он замечал…
Он одаривал ее подарками и осыпал комлиментами, недвухсмыслено намекая на торжественность грядушего момента совместной законной жизни.
Но…
Странным образом, но весь сумбур этих мысленых противоречий Лешка прочитал в глазах Элионоры, хоть и свет от столба был тусклым.
- Боишься сказать «ДА»?
Элеонора грустно усмехнулась.
- Боюсь услышать «НЕТ»!
Она тяжело вздохнула и добавила.
- Он никогда не говорит о ТЕАТРЕ…
Лемешев обнял подругу за плечи.
- Мать, положись на инстикты и позволь себе быть счастливой.
Что он хотел этим сказать, Эля не поняла. Но ей очень понравилось последнее слово.
- Какие, мать его, инстинкты. Дура.Посмотри на меня. Посмотри, что инстикты могут наделать. Посмотри, во что превратилась моя жизнь. Не смей! Не смей на них полагаться. Мозгами решай! Не хочу подохнуть в театре! Хочу….
Раиса, из-за всех сил, пыталась доцарапаться до здравомыслия своей хозяйки.
- Рожаю)))))))))))))))
Она, с ошалевшими глазами, запрыгнула на колени Элионоры.
- Рожаю)))))))))))))))))
Зрачки ее были размером с луну, а пузо мокрым и всклокоченым.
- Рожаю)))))))))))))))))
Инокентий заметался в ногах Лемешева, не зная, куда ему прятаться.
- Мне, кажется, моя девочка рожает. – Всполошилась Эля.
- Кажется? – Орала Раиса. – Кажется? Да неужели!?
Эля оторопела..
- Только не волнуйтесь. – Скомандовал Лемешев. - Обе…
Поймав Инокентия и ткнув им в грудь Элионоры, он добалил.
- Все не волнуйтесь и бегом домой.
Заворачивая за угол к подьезду, компания наткнулась на Петра с черными розами с его громной машиной. Кто на кого был похож, машина на Петра или Петро на машину, осталось без ответа.
- Эличка, я звонил….
- Петруша не сейчас. – Еле выдавила из себя Элионора, запыхавшись от бега. – Мы рожаем!
Всосав в нос все ароматы родного подьезда, Раиса стала носиться по всей перевозке и орать благим матом.
Инокентий тихо поскуливал, не отрывая своей перепуганой мордочки от груди Элионоры.
Вся радостная процессия бросилась в подьезд на встречу новой жизни.
- Что делать? Что делать?
Элеонора бегала по квартирке, туда-сюда, сюда-туда, не в состоянии сосредоточиться и решить наконец, что делать
- Сядь и успокойся. – Приказал Петро, и усадил Элю в кресло ее деда. – На. Пей.
Стакан холодной воды, как нельзя, пришелся кстати.
- Столько паники из-за кошки. – Усмехнулся он. – Она же кошка. Тем более, Раиса. Главное, не мешать ей.
- Она никогда……
Эля пила воду и говорила одновременно.
- И что с того? А инстикты на что?
Его спокойствие внушало уверенность и Элеонора затихла.
Опять же, «инстинкты»…
Ей показалось, что раньше она и слова то такого не знала. Как будто звучала реплика не из ее спектакля. Спектакля не из ее жизни.
Раису уложили на старую, но чистенькую простынку в коробку, и спрятали в угол, за диван.Она, правда, всячески пыталась из нее выскочить, одержимая родовой горячкой, но каждый раз, огромная ладонь Петра ее останавливала.
Раиса притихла….
Вся семья ждала первенца…
Тишину нарушил Лемешев.
- Я, пожалуй, пойду.
- Останься.
Эля нервничала и не хотела его отпускать. Отпускать тонкую соломинку, за которую , как ей казалось, она крепко держалась.
Петро, как у себя дома, по-хозяйски поставил чайник и стал рыться в кухонных шкафах. Не замечая неловкости Лешки Лемешева и нечаянно наткнувшись на бутылку шампанского в хололильнике, он радостно взревел.
- Подожди, за первенца бахнуть надо, что бы остольные, как по маслу.
Эля опустила глаза ..
Вздохнула…
Ухмыльнулась себе под нос...
И покачала головой, как умиленная мать, глядя на сына – озорника.
И как же у него все просто?
Инокентий очень нервничал, от чего ел с такой жадностью и все подрят, что Лемешев заволновался. Пока на него не обращали внимания и занимались только Раисой, Инокентий сьел весь кошачий корм и принялся за колбасу, которой его угостил щедрый Петро.
- Отстань от него. Волнуется, вот и жрет все подряд. По себе знаю. Пусть ест. Ничего страшного Крепче спать будет, а утром просрется. Делов то.
Эля закрыла рот ладошкой и стала тихо смеяться.
- Петро, ты неотразим!
- Повтори… - Тихо сказал Петро, присаживаясь перед ней на одно колено и протягивая чашку с крепко завареным чаем.
- Извени милая, это все, что я смог заварить из того, что нашел в твоем шкуфу.
Элионора не выдержала и засмеялась, еще громче.
К ней присоеденился Лемешев.
Он также, как и его подруга, находился под постоянным гипнозом яркой, ослепительной, исключительно-индивидуальной натуры Брынзы.
Громче всех смеялся Петро…
- Тише… Тише…- Зашипела Элионора. – Слышите?
За диваном жалобно записщала, только что, народившаяся жизнь…
Все кинулись поздравлять Раису, а Раисе было не поздравлений.
Маленькое и мокрое чудо шевелилось рядом с ней и слепо тыкалось в ее живот. Раиса мурчала, никого и ничего вокруг себя не замечая. Она вылизывала это чудо, как самый вкусный в ее жизни кусочек печеночной колбаски, с такой счастливой мордой, что и Инокентию захотелось, тоже.
Но, его не пустили..
Бах!
За спиной стоял Петро с шампанским.
- Детка, с первенцем нас!
Элионора улыбалась.
Улыбались все.
Не смотря на театр и возраст, она, всетаки, решила положиться на «инстинкты». Уж больно, сильно они ей понравились.
Проходя мимо зеркала, она ужаснулась своему виду.Кока, всетаки, не сдержал своего слова и уделал ее блузку пятнышком. Почти не заметным, но Эля твердо решила отомстить ему в следующий раз, зацеловав до обмарака. На джинцах, на коленях красовалось мокрое пятно от Раисыной истерики в парке. На лице воцарился покой и даже морщин стало меньше.
«Надо бы не менять лампочу в коридоре. Пусть всегда будет тускло и загадочно». – Подумала она и поцеловала свое отражение.
- Кажется, мальчик. - Раздался за спиной голос Лемешева. - Хороший знак.
Они обнялись, и Лемешев с Инокентием убрался восвояси.
- Как назовем?
В ладоне Петра котенок выглядел зернышком, рыжей капелькой.
- Бонифаций второй? – Улыбаясь, ответила Элионора.
Лицо Петра расплылось в хитрой улыбке.
- Говорил же я тебе, что все будет хорошо.Инстинкты не подвели.. Все остались довольными.
Что тут скажешь?
Вряд ли, мужской прогматизм, опирающийся, исключительно, на инстинкты, когда – нибудь, даже гипотетически, пересечется с женской логикой в одной, общей для обоих полов, точке.Не тратьте на это свое время. Напрасно. Просто примите эту гипотизу, как пастулат, не требующий доказательств.
Мы разные! И именно, из-за этого, нас тянет друг к другу неимоверно. Время от времени, притягивая навсегда.
Женщинам хочется идиализировать чувства и те обстоятельства, что их сопровождают.
Мужчины склонны доверять своим инстинктам и в том видеть свое предназначение.
Согласитесь, что если запутать женское и мужское в один клубок, то можно связать шикарный свитер из самой дорогой в природе пряжи.
Любви!!
Пусть живут и процветают все. И женская логика и мужской прогматизм. И не стоит считать их недостатками.Только вдумайтесь. Какой бы была скушной женщина, родись она без своей логики. И каким бы был непредсказуемым мужчина, позабывший свои инстинкты..Ведь, согласитесь,женщины, именно от того, как наши мужчины лелеят свои «инстикты», зависит наша проницательность.Не лелей они их на каждом углу по делу и без дела, они бы были для нас загадкой.
А так….
Именно, их престрастие к инстиктам делает нашу логику лидером в извечном протиивостоянии морали.
- Ну, так, я вас познакомлю?
Элионора очнулась.
- Кого нас?
- Тебя с моим сыном.
Элеонора замерла, но через секунду очнулась. Глядя на этого, полного жизнью, человека неопредеренного возраста, она могла бы легко предположить, что сын был не единственным. С такой жаждой жизни и с таким легким отношением к ней, было бы удивительно и безответсвенно иметь одного сына.
Петро, совсем не замечал того, что его не слушали, а были полностью погружены в размышления.
- Я не говорил тебе о нем. Как-то, повода не было.
Петро, что-то говорил и говорил, расхаживая по комноте, постоянно натыкаясь на семейную реликвию, кресло деда.
- И чем это так воняет?
При этих словах он нырнул носом в бархатную обивку кресла и вынырнул от туда пулей.
- Что за хрень?
- Время, милый…. Время. – Философски промурчала Эля. - Это любимое кресло моего деда. Это кресло видело революцию и…
- Вот ведь, какую прочную мебель умели делать. А сейчас?...- Петро беспордонно вмешался в воспоминания Элионоры, заняв и в них прочное место. – А кто у нас был дед?
Эля молчала и рассматривала своего друга со всех сторон. И со всех сторон он виделся ей инопланетянином, капризами судьбы ниспосланным ей, не то для забавы, не то для поучения, не то для
воскришения…
Словом….
Он сводил ее с ума.
И он же, лечил ее от безумия.
Одновременно….
- Милый, я не рассказывала тебе о нем. Как-то, повода не было, Но я вас обязательно познакомлю. И что-то мне подсказывает, что вы друг другу понравитесь.
Раиса, постепенно, становилась матерью-героиней. И на этот раз, ей абсолютно было всеравно, что происходит с Элионорой и ее воздыхателем Брынзой. Ее абсолютное счастье, еще было слепым, но уже таким голодным…
- Все в отца, рыжие и наглые…
И она бросилась их вылизывать с такой неисчерпаемой нежностью,
что разрозись гром, она бы его не услышала.
В ночи………………………………………………………………….
……….. Не ведущей греха……………………………………………
…………………………………………………………………………
…………………… Сравни признания……………………………….
…………………………… Пустословию……………………………..
…………………………………………………………………………
……………………………………… Ночь для любви………………
…………………………………………… Сердцам дана……………
………………………………………………………………………….
……………………………………………… А душам их…………….
……………………………………………………Обличием меда…
…………………………………………………………………………..
……………………………………………………………………………
Обьятия страстные……………………………………………………..
………….. Телам……………………………………………………….
……………………………………………………………………………
………………… И муки утру…………………………………………
………………………… За расспутство………………………………..
…………………………………………………………………………..
…………………………………………. Ночь без любви……………..
………………………………………………... Некчемный хлам……..
……………………………………………………………………………
………………………………………………… Небес обман………..
…………………………………………………….. И богохульство…..
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………..
В ночи……………………………………………………………………
………. Не ведущей греха……………………………………………..
……………………………………………………………………………
……………….. Сны обретают………………………………………
…………………….. Свою святость……………………………………
…….……………………………………………………………………..
…………………………………….. Невеста видит……..……………
……………………………………………… Жиниха…………………
………………………………………………………………………….
……………………………………………………. И под подушку……
…………………………………………………… Счастье пряча……
В след за собою………………………………………………………
……….. В дивный край……………………………………………….
………………………………………………………………………….
……………………. Зовет…………………………………………....
……………………... Не вымолвив………………………………….
…………………………………………………………………………..
……………………………… И слова………………………………….
…………………………………………………………………………..
………………………………………. Ночь без любви……………….
…………………………………………………………………………………………………………………………. И Ад………………………
……………………………………………….. И Рай…………………..
…………………………………………………………………………..
………………………………………….............. Падение миг…….
………………………………………………………. Минутой……
……………………………………………………………………………
……………………………………………………………… Взлета….
……………………………………………………………………………
……………………………………………………………………………
Петро хитро улыбнулся и еще хитрее подмигнул левым глазом.
- Девочка моя, так жрать хочется, а у тебя в доме, я так понимаю, даже все мыши попередохли от голода.
- Не понимаю….. - Простонала Элионора
- Чего тут не понимать.Есть хочу. Голодный, как медведь весной.
Давай собирайся и поедем поужинаем куда-нибудь.
- Не понимаю…. - стонала Эля. – Не понимаю, как в такого ….
- Какого? – Перебил ее Брынза, прищурив глаза загадочным образом.
- Такого настоящего и реального, вселилась поэзия?
- Сам в недоразумение…..
Петро сказал это и обнял Элионору крепко-крепо.
- Рад, что тебе нравится. Для меня это очень важно. Поверь.
- Если я сейчас чего-небудь не сьем, то сдохну и буду вонять на весь твой дом. Нет! На весь центр этого сраного города!
Элеонора побежала в душ…