Мяу, ребята! То есть, по-нашему, по-кошачьи, привет! Я – чёрный кот Бакс. Котёнком я был худ, долговяз и рос очень быстро. Как доллар в те девяностые годы. Вот и привязалось ко мне – Бакс да Бакс…
Ради правды надо сказать, что я не совсем кот. Но и не кошка. Давно дело было. По каким-то причинам, а может быть, за что-то лишили меня некоторых мужских отличитель-ных особенностей. Пришёл тип с потрёпанным чемоданчиком, надел белый халат, достал шприц. Моё кошачье нутро подсказало – нужно смываться... Да ещё этот запах из чемодан-чика… Фррр! Но кусочек аппетитной колбаски перевесил сомнения. Словом, я лопухнулся и лопухнулся по-крупному...
Сутки меня мутило. А когда пришёл в себя и по привычке хотел полизать «кое-что», этого у меня и не оказалось…
В общем-то жизнь моя проста и безмятежна. С котят живу в приличной семье, как сыр в масле катаюсь. Кормят досыта. Как говорится, хожу сам по себе. А ходить есть куда: комнат достаточно. Особое удовольствие, когда хозяева берут меня из городской квартиры в коттедж. «На природу» - как говорят они. Там я забираюсь на лестницу, ведущую на второй этаж, и возвышаюсь над всем и всеми.
Домашних у меня трое. Главный мой обожатель – хозяйка. Души во мне не чает. Знаю, что она где-то чем-то руководит, и на работе её уважают, но и здорово побаиваются. Только не я! Со мной она, как талое мороженное. Возвела меня в ранг культа. Ем я корм для элитных котов – буду ещё марать свою морду о
какую-то вонючую мойву! Питьё только че-рез фильтр. Даже туалетных ванночек у меня две. Расчёсывает меня, когти подтачивает. И при этом нараспев нахваливает меня, какой я хороший да пригожий. Потрусь о её ноги или растянусь на её пути, завалюсь на спину, жеманно потягиваюсь, – ну всё, восторг и умиле-ние! Забывает обо всём на свете, падает на колени и: «Ба-аксенька! Хорошенький мой!
Сосисочка моя!» А делов–то…
Другое дело – хозяин. Тут халява не пройдет... Нет, свои обязанности передо мной он выполняет сполна: кормит, поит. Туалеты мои – это за ним. А куда он денется!? Тут хозяйка поставила вопрос ребром. Но дамские штучки с ним не проходят. Нет бы, к примеру, обойти приличного кота, так надо поддать мне ногой, будто я какой-то подъездный плешивый котяра! Дать волшебного пендаля – так это у него называется. Узурпатор!
Для сна у меня есть персональное лукошко на подоконнике. Свернусь клубочком, а снизу от батареи тепло идёт. Хорошо… Но предпочитаю спать с хозяйкой. Лягу вдоль неё, она мне одну руку под брюшко, а другой за ушком почёсывает. Муррр! Но есть ночи, когда мне приходится засыпать на запасном аэродроме, то есть в моём лукошке. Приходит он и бесцеремонно выпихивает меня с нагретого местечка.
- Пшёл отсюда, халявщик!
А иногда они с хозяйкой делают что-то в постели. Что это – мне непонятно. Что за забава, и что в этом хорошего? А если это так хорошо, как они говорят, то почему делают это так редко?..
Обожаю млеть на солнышке. Сидишь, смотришь, осознаёшь, что весь мир у моих лап…Что делается там, за окном, мне не дано понять. Куда-то спешат люди, наверное, к сво-им котам? Но это меня, в общем-то, не волнует. Собаки какие-то шныряют по двору и это мне побоку. Выведут своих хозяев погулять, соберут их вместе – пусть, де, пообщаются, по-том палки им замусоленные таскают, а те и довольны. Глупые те, и другие. Смотреть тошно!
А мы, кошки, умные...
Со мной в квартире тоже живёт одна собаченция. Яркой её зовут. Любимица хозяина. Мастино-наполетано, понимаешь... Тьфу, и не вымурлыкаешь. Здоровая такая. Хозяйка её коровушкой зовёт, а хозяин ласточкой (?). Морда у этой «ласточки» всегда печальная и смешная. Вся в складках, будто при рождении позабыли прогладить.
И с каких таких щедрот держат её? Мой недельный рацион зараз съедает. А как ест! Смотреть противно! Чавканье. Вокруг миски болото. Мы, порядочные коты, такого свинства себе не позволяем! А потом хозяин моет ей морду и пол. И ещё не переношу запахи, которые приносит она с улицы после прогулки. Непонятный мне дух улицы и этот мерзкий запах чужих собак!
А вообще у нас с Яркой паритет. Есть даже одно общее дело – провожать и встречать хозяев. Этот спектакль мы играем уже много лет, а те и довольны. Наивные. А когда хозяева дома, и у меня есть реальная защита, забираюсь повыше на пути Ярки и выжидаю, когда она пройдет мимо, и тогда задвигаю ей пару затрещин. А иногда и больше – это как повезёт. Вроде бы и не за что, но
мать-генетика берёт своё… А трогать меня – не моги. Я здесь в законе, а моя хозяйка - моя «крыша».
И кто сказал, что собаки привыкают к людям, а кошки – к месту? Чепуха! Зачем мне место, где меня не будут любить?
По сути рассуждать, то получается, что именно я самый главный в нашей семье. Хозяин мурлычет перед хозяйкой. Та же под моим каблуком, то есть лапой. Вот и выходит, что я здесь самая что ни есть VIP-персона…
Но есть у меня ещё одно очень важное предназначение, как и у всех чёрных домашних котов: оберегать дом и всех наших домашних от напастей и несчастий. Кто возложил на нас эту миссию, не знаю. Но это так… Как мы отводим от вас беду, кому и чему противостоим – вам лучше не знать. Ваш человеческий разум просто не выдержит этого… Вот иногда по ночам вы браните нас - за беспричинны гонки по квартире. А то и тапочкой запустите! И не ведаете, как мы тайно от вас поглощаем в себя и сжигаем отрицательную энергию, которая накапливается в квартире и медленно убивает вас. Ведь видел же кто-то из вас искры на кошке…
Знаем мы, кошки (говорю во множительном числе), всё и о вашем здоровье. Только сказать не можем. Но в нашей власти под видом любви и ласки, как бы невзначай, лечь на ваше больное место или устроиться рядом и лечить вас. Лечить, отдавая вам всю свою силу, энергетику, тепло… А потом мы спим. Много спим (и это в нарицание нам от вас!) и восстанавливаемся.
Дни проходят, как по однажды написанному сценарию. Утром выпроваживаем хозяев. Затем я покатываюсь к Ярке под бочок, и дрыхнем мы с ней дружно и профессионально. Когда меня принесли сюда котёнком, я думал, что Ярка моя мама. Щенят у неё никогда не было, и она приняла меня, как родного. Облизывала своим огромным шершавым языком. Вела себя со мной по-матерински нежно и заботливо. Более всего нравилось мне её большое тёплое пушистое брюшко. Уткнуться в него было хорошо и спокойно...
А потом Ярки не стало… Как-то вдруг и сразу. Надо сказать, мы с ней никогда не болели: хозяева не скупилась для нас на лучшую еду и витамины. Было тогда ей десять лет: возраст для её породы весьма почтенный. Как я слышал, она уже давно осталась одна из сво-его помёта.
Ярка стала трудно дышать. Её большие лёгкие издавали надрывный храп. Ей сделали операцию. Хозяин привёз её спящую после наркоза. Забинтованную. Беззащитную. Мне было жаль свою «вторую маму» и я тёрся своей шеей об её поседевшую морду.
Хлопоты хозяев, перевязки, уколы и лекарства не поправили её положение. Ярка начала откашливать кровью, перестала пить и есть. Еле притащившись с короткой прогулки, рухнула всем своим огромным телом на пол. Это была её последняя прогулка... А потом появился кто-то с чемоданчиком, надел белый халат, достал шприц. И я вспомнил этот потрёпанный чемоданчик и этот запах! И всем своим кошачьим чутьём ощутил... смерть…
Такой тишины я ещё не знал. И только Яркин хрип: сухой, тяжёлый, страшный...
Хозяева стояли с полными слёз глазами. Беспомощные. Подавленные. Уходил их Друг. Мой Друг. Член нашей семьи...
- Подождите... Подождите... Пожалуйста... - Ещё с надеждой на что-то, еле слышно, будто боясь разбудить Ярку, и смотря куда-то в пол, попросил хозяин человека со шприцом. Хозяин уже давно стоял перед ней на коленях и нежно гладил и гладил её. Затем крепко поцеловал в большой сухой нос…
Ярка отошла сама. В свой собачий, неведомый нам новый мир…
- Не взяли грех на душу, - выдохнули все с каким-то облегчением.
А потом Ярку куда-то увезли, и мы остались втроём…
Хорошо, что я живу сам по себе. Так для нас, кошек, заложено природой. У нас генетически, по большому счёту ограничены чувства привязанности, преданности, благодарности и, наконец, любви. Тем и отличаемся мы от вас – людей.
Счастье, наверное, это когда никого не любишь и некого терять. Но вы, люди, в большинстве своём, не думаете так. И вы счастливы, а при этом и несчастны…
Вот и я на остаток своего кошачьего века зарёкся от всяких там глубоких чувств. Себе дороже. Да вы нас и такими любите. Кстати, хозяин в тот вечер сказал: «Всё, хватит. Боль-ше в нашем доме никакой новой живности не будет!» Так что я главным здесь и останусь…