За рассветом…
(все придумано, любые совпадения или ассоциации случайны)
*****
Ночь выдалась изматывающей. Совсем не могла уснуть, хотя спать она любила и, если так можно сказать, умела. Пересмотрела пару сезонов вдруг вспомнившегося, любимого когда-то сериала, перечитала «Гамлета»… Почему именно его? Не было причин, подвернулся под руку. Промерзла насквозь, хоть за окнами и стояла неприлично жаркая для середины мая погода.
Долго стояла на балконе, курила, просматривала снимки в телефоне… Он любил снимать. Да и она любила. Они оба любили «не живые» фотографии, а что-то с изюминкой… Но на этом расходились – он предпочитал постановочные и смешные, она красивые, обработанные до максимума, желательно, портреты. Она вообще была неравнодушна к своим красивым снимкам, словно нагоняла долгие годы, когда вообще ни разу не сфотографировалась… Еще в детстве ненавидела «Фотоателье». С совсем раннего возраста где-то было очень много снимков… но она была в «случайном» кадре. Отец часто снимал ее тогда, когда она не видела. Сейчас понимала, что знание того, что тебя могут сфотографировать, при чем не кто-то там, а близкий человек, и потом ты это увидишь… И, захочешь выглядеть красиво… Это знание дисциплинировало всегда, побеждало лень, заставляя красиво причесаться или вычистить обувь. потом отцу стало не до снимков… А у нее где-то сохранились лишь общие фотографии с поездок, переходов из класса в класс…
Потом, какой-то отрезок времени, её активно фотографировали… даже настоящий фотограф, лет на сорок её старше, случайный знакомый из бара, в котором проводили вечера журналисты местных газетенок, неудавшиеся артисты, начинающие и уже спившиеся музыканты… вроде бар носил гордое имя «Бристоль»… так вот, фотограф уговорил её на портретную сессию и эти снимки даже что-то выиграли… Они действительно получились очень интересными и…непонятно красивыми. И понесло. Она полюбила фотографироваться… на какое-то время. Когда же она вновь стала избегать камеры? После свадьбы? Нет… Снимки с этой самой свадьбы просто были последними на долгие годы.
Она разлюбила фотографироваться раньше, в короткие майские дни, когда вовсю цвела сирень и неожиданно начинались, и заканчивались дожди… Может и не разлюбила бы…только не кому было фотографировать каждое мгновенье. Сейчас же опять есть. Пусть на часы, пусть…так глупо и неправильно, но есть. А ведь сейчас она никому не доверит себя сфотографировать, кроме него… на его портретах не видно шрамов, которые еще заметны в отражении. Эти шрамы и стали спусковым механизмом, живущая так долго во сне, когда время и реальность просто проходят где-то параллельным путем… есть и есть, все уже есть, а остальное пусть остается редким праздником… Она, проснувшись, долго не могла смотреть в зеркало. Её лицо было невечно… оказывается, так легко можно сломать красоту… И так трудно и дорого потом что-то заново собрать. Нелепо и смешно, как и все в её жизни… над подругами занесло свой меч время… её время обошло стороной. Но догнало долгими часами во врачебных кабинетах… Может быть, поэтому она так придирчиво относилась к каждому кадру, бесконечно капризничая и требуя только одного – «сделай красиво», требуя от него.
Она смотрела на большой экран, вдали нависающий над постоянно движущейся дорогой… как же много в этом городе машин… и в каждой едут люди со своими нервами, событиями, желаниями… И для каждого человека в каждом железном домике на колесах, разрезающего свет городских огней лучами фар, для каждого важны, первостепенны только свои мгновенья и мысли, те, которые сейчас… Значит, для каждого человека мир только фон и источник средств для достижения сиюминутных целей… человек даже не понимает, что завтра эта сегодняшняя важность станет пеплом, ничем.
Затушила очередную сигарету, повертела телефон. Она не ждала сейчас ни звонков. Ни сообщений… даже сюрпризы со службой доставки уже были. Но, что-то шло не так… не могла уснуть не от привычного холода, от непроходящего беспокойства. Прошла на кухню, провела пальцами по кофемашине и включила чайник. Если нервы не на месте, нужно пить чай. Невкусный травяной чай.
*****
….
- Хорошо, - он затушил сигарету, продолжая смотреть куда-то в сторону, не на неё, непослушные волосы сбились, повиснув как-то устало. От него вообще за версту несло усталостью, даже от морщинок вокруг напоминающих океан глаз, даже от безжизненно свесившейся на лоб челки.
- Что хорошо?
- Я понял, о чем ты говоришь. Но, Звезда моя… не то что бы я был против твоих, в чем-то смешных желаний…
- Тогда что? Тебе не кажется, что я не просто ставлю тебя перед фактом, я пытаюсь обсудить, услышать твое мнение…
- Да что ты? Позволь объяснить – тебе параллельно мое мнение, и, извини эту вольность, но мне безразлично, параллельно оно тебе или нет. Если ты хочешь поиграть в пролетариат – играй.
- Что тебя злит? Я просто хочу спуститься с небес на землю. Прости, но сегодня ты есть, а завтра тебя нет. Вот и все. Все просто, как теорема Пифагора.
- Отчасти ты права. Но, все же, не знаю, как тебе понятнее объяснить…
- Чем плохо мое желание? Я лишь хочу…
- Ты лишь хочешь совершить глупость, - он резко поднял голову, встретившись с ней взглядом, в обычно смеющихся глазах разлилась досада, может быть злость, - прости, но как долго ты сможешь быть самостоятельной? Как долго? И что ты можешь?
- По-твоему, я никогда в жизни не работала? Я совершенно бесполезна?
- Почему? Только это было очень давно. Ты, позволь уж быть откровенным, совершенно ленивое тепличное оранжерейное растение, цветок-экзот, ты просто загнешься без полива… ты хотя бы представляешь рынок вакансий и уровень заработков в этой стране?
- Разумеется.
- Нет, Звезда моя, ничего не разумеется. Ты останешься с суммой, которую тратишь на сигареты в неделю… но, только с ней. Работа станет не способом убить время для сказки о пенсии, а источником средств. Вот к чему ты рвешься. Это не мазохизм, это, бог ты мой, даже не садизм… Это просто идиотизм.
- Я так не думаю. Я ведь не собираюсь отказываться от попыток стать литературным продаваемым автором. Только у меня появятся новые темы.
- Бред, - он отвернулся, рассеянно глядя на кофемашину, - у тебя появится усталость, мещанские проблемы и интересы и, как следствие, депрессия… не так уж и давно у тебя была такая жизнь… опять потянуло в ад?
- А сейчас что, рай? Рая не существует, и странно этого не понимать. Я так и не услышала от тебя ни одной здравой мысли… Эгоизм, только эгоизм.
- А что за здравые мысли ты хотела услышать? Я могу устроить тебя на работу хоть прямо сейчас… ты же отказываешься.
- Я хочу настоящее занятие, понимаешь? Не числится, а делать что-то, что можно ощутить… Чем плохи простые занятия? Я понимаю, что не смогу быть официантом… И барменом вряд ли… Но, извини, что-то я смогу найти.
- Хватит, - он резко встал, - ты не оставляешь выбора… может, это блажь, а может и нет… и я не могу сейчас понять… ты ни черта не сможешь, ты просто не выдержишь. Извини, Звезда моя, но еще год назад твоя мед.карта была другой… Я не хотел тебя ткнуть лицом в этот прискорбный факт, но просто нет выбора. Ты не сможешь даже просидеть на кассе в супермаркете и часа… ты сможешь делать что-то легкое, но, без меня и в твоей деревне… это просто не позволит даже интернет с сигаретами оплатить…
- Ты не прав.
- Все, хотя бы на какое-то время, - он как-то пошатнулся, нерешительно, странно медленным жестом, будто заторможенным на кинопленке, поправил назад волосы, уже совсем тихо добавил – перестань…
Она в мгновенье оказалась рядом, быстрым, сильным жестом поправила снова слетевшие на лицо волосы, заглядывая в глаза, в следующую секунду уже обнимая, прижимаясь к его груди, всем телом чувствуя сбивающиеся, неровные удары его сердца.
- Зачем ты пытаешься забрать мою боль? – он коснулся губами ее волос, ласково гладя спину.
- Это так заметно?
- Очень заметно, - он чуть отстранился, поворачивая ладонями её лицо к себе, пытаясь поймать взгляд, - не нужно, Звездочка, тебе и своей хватает. К тому же, все в порядке, все хорошо.
Она отвела глаза, хотела что-то сказать… но, просто опять прижалась к нему, вместо всех ненужных слов…
- Прости меня, - он оторвал её от себя, приподнял и усадил на край стола, - прости… Я тебя напугал.
- Нет, нисколько, - она подняла слегка надменный, безразличный взгляд, сквозь который не способна была пробиться даже тень той боли и остающихся внутри слез, которые всегда вызывала в ней его слабость, - что бы бояться, нужно …
- Что замолчала? Хотела сказать – нужно любить?
- Наверное, - она улыбнулась, - я не договорила другую формулировку… но суть такая же.
- Ты знаешь, сопереживание, это хорошее чувство… Как бы ты к нему не относилась, да и любовь тоже.
- Не спорю, но есть одно, «но» … Я то никогда тебя не любила и не люблю.
- Конечно, Звезда моя, - он тихо коснулся капризных, готовых сказать еще что-то, губ, - я знаю.
*****
…
- А знаешь, что, - он приподнял ее лицо за подбородок, в светлых глазах словно притаились веселые чертенята, - собирайся.
Она вопросительно изогнула бровь, рассеянно водя пальцами по его плечу:
- Как именно собраться?
- Просто одеться, Звездочка, всего лишь одеться.
- Как ты любишь говорить – точнее?
- Я говорю – яснее. Так, как мне не нравится. Джинсы.
Она приподняла обе брови, поймала его смеющийся взгляд, надменно фыркнула, соскользнула со столешницы и с гордым видом вышла за порог кухни.
В тот момент, когда выключила душ, щелкнул замок входной двери… она снова включила воду, только холодную, умылась…вода была недостаточно холодной.
…
«Да? а почему телефон?»
«Может, я тоже ленивец? Спускайся на улицу, Звездочка»
…
Она критично оглядела себя в зеркале стенного шкафа, красива, вполне… хлопнула дверью и не спеша дошла до лифта. Все это напоминало бег по спирали… все уже было, и еще будет… не события, а отношение к ним, к событиям. Надоело бегать по кругу, даже если круг в спирали…оба образа – бесконечны. Все-таки иногда хочется достигнуть хоть какой-то цели… кабина лифта дернулась, двери открылись.
Она вышла из подъезда, скользнув взглядом по лавочке… до рассвета еще оставалось время и луна причудливо бликовала на светлых досках. Сильные руки, такие знакомые и такие часто далекие, оторвали ее от земли, разворачивая и кружа.
- С ума сошел? Отпусти.
- Не хочу, - он улыбнулся, возвращая её на тротуар, - закрой глаза и не подглядывай. Хотя, ты все равно подсмотришь…
Он развернул её спиной к себе, плотно прижимая и закрыв глаза своей ладонью.
- Теперь, просто пошли вперед.
- Я упаду.
- Я же с тобой.
- Почему ты просто меня не отнесешь?
- Так интереснее.
- Знаешь, иногда мне приходит в голову мысль, что ты изменился.
- Отчасти… Просто стал делать так, как всегда откладывал или стеснялся. Тебе ведь нравится.
- Нервирует. И… да, нравится…
Он убрал ладонь с её глаз, в свете фонаря сердито поблескивали два мотоцикла…
- Нет. Я поняла, что ты задумал – нет.
- Да, Звезда моя, да.
- Но… зачем?
- Ты поймешь, но после. Какой твой, напомнить?
- Я помню, но… я боюсь.
- Вперед, Звездочка. Вперед и сама. Только, если ты поплетешься со скоростью троллейбуса – твой «японец» просто упадет и придавит тебе ноги…
- А… ты?
- А меня не будет рядом настолько близко. Вперед, жизнь моя… Просто не отставай от меня сейчас, я не буду торопиться.
Протянул шлем, вскочил «в седло», обернулся, ожидая её… он улыбался своей невероятной улыбкой и мир вокруг вновь куда-то улетел, вместе с ним улетели страхи и сомнения… она забралась на Suzuki, погладила блестящий черный корпус…
- Готова?
- Да, Солнышко… Но вот…
- Так, все, хватит сомнений… за мной и не отставай.
***
…
Она любила мчаться по ночным дорогам со скоростью ветра, прижимаясь к его спине…всегда любила. И сейчас, чувствуя лишь бешеное сердце мотора, особенно остро это вспомнила. Сказочное чувство свободы, начавшееся за городом, когда он резко прибавил скорость, на мгновенье, чуть не став точкой на горизонте, а она на секунду закрыв глаза, стала его догонять… сказочное чувство. Ощущение бесконечной свободы, но лишь внутри в общем то бессмысленной гонки… гонки, которая не закончится. Только так не хватало его спины… стука его сердца, бьющегося в унисон с мотором. Да, она была одна, она, ночь, дорога…он был лишь ориентиром, не больше… она и сильный, ровно урчащий мотоцикл…ничто не мешало ни чему. Можно было остановиться…можно было помчаться еще быстрее, даже развернуться тоже было можно… Но, почему то, сейчас ощущалось гораздо больше ограничений, а не возможностей. Не было пьянящего драйва и ветра в сердце… не было абсолютного полета… потому что, не было его спины, не было той нежности и… чего-то еще, чего-то, что, оказывается и давало этот нескончаемый кайф ветра и счастья.
Он остановился неожиданно, она не сразу это поняла, и едва успела сориентироваться и не пролететь мимо.
- Ну, что ты теперь скажешь? – он иронично улыбался, вешая шлем на руль.
Она расстегнула ремешок, сняла свой шлем, тоже повесила на руль. Он молча улыбался, стоя рядом с Харлеем, казавшемся в отблесках первых светлых полосок в небе каким-то кровавым… Подошла к нему, обняла, не поправляя волосы, прижалась губами к чуть небритой усталой щеке… не целуя, просто коснувшись.
- Я знал, что ты поймешь… Это проще, чем найти нужные слова, правда ведь?
Она отстранилась, поймав его взгляд… если бы он только знал, что он сейчас значил… Но, ни к чему ему это знание, не нужно, пусть не знает. Он чуть сузил глаза, такие теплые, совсем, как южное вечернее море, легко, вопросительно коснулся ее мягких, послушных губ … и утопил в бешеной, словно последней страсти, едва получив ответ…
…
- Что теперь?
- Теперь рассвет… Посмотри на ивы, пара-тройка минут и солнце начнет светить через листья.
- Я приземленнее… назад ведь ехать. Я не хочу сама.
- Я знаю. Но ведь не совсем сама? Так ведь?
Он обнял её за плечи, задумчиво смотря на уверенно поднимающееся в небе солнце.
- Ты словно мечтаешь… - она прижала к себе его руки, изгибая шею, поцеловала.
- Почти… Смотри, мотоцикла два… Американец и японец. Восток и запад. Под одним восходом…
Она отстранилась и изумленно взглянула на него.
- Что?
- Я… Солнце, я ведь… совсем забыла, какой ты… иногда.
Он улыбнулся, перехватил ее руку и тепло коснулся запястья чуть обветренными губами.
***
Она отставила чашку с ристретто, тихо встала, крадучись заглянула в комнату… Улыбнулась и тихо вышла на лестничную площадку. Во дворе было тихо, все либо уже разъехались, либо еще не проснулись. Быстро подошла к машине, не заботясь об эстетике, забралась на переднее сиденье, даже не взглянув на открывшего дверь, тот же скептически усмехнулся, поправил на носу очки и обойдя кадиллак, сел за руль.
- Привет, что ли?
- Привет. Давай поедем… и спасибо, что согласился отвезти.
- Извини, но ты поступаешь неправильно.
- И почему? Я оставила записку.
- Просто это не верно. Это, как предательство.
- Не преувеличивай. Мы с тобой почти сутки говорили на эту философскую тему. Не путай, все просто.
- Я вижу.
- Ничего ты не видишь. На улице лето, а у меня элементарно все летние юбки дома в шкафу.
- И, ты боишься «оскорбить чувства» темой о юбках?
- Не цитируй, поехали. Я планирую совместить отъезд с расписанием электрички.
- А не получится.
- Почему?
- Кеш. Наличка. У тебя карта. Ты забыла об СМС.
- Ой… И что мне делать?
- Выйти из машины, подняться в лифте и порвать записку.
- Ты думаешь?
- Странно. Никогда не думал оказаться в этой роли. Логично было бы наоборот. Не находишь?
- Может быть… Роза мне?
- Да. Но ты её оставишь.
- Да. Спишемся?
- Разумеется.
***
Она тихо прикрыла дверь, сбросила туфли, на цыпочках прокралась на кухню, взяла сложенный вполовину бумажный лист… скомкала и выбросила. Через несколько минут уже забравшись под его руку, она смотрела, как солнечный свет играет на усталом, но таком близком лице…