Она пришла в себя во второй половине дня, когда солнце перебралось от её измученной спины к лицу, и уже не выжигающими лучами коснулось чёрных красивых прядей, закрывающих большие темно-карие глаза, обрамленные бархатными ресницами. Руки, стянутые канатами над головой и намертво прикрепленные к вантам, она уже не чувствовала, впрочем, как и почти полностью онемевшее тело. Сознание принесло с собой тупую боль, усталость, жажду и немного злости. Злилась она на него, на себя и на всю эту нелепую ситуацию…
- Ну что, дорогуша, тебе уже не так сильно хочется, чтобы я вздернул тебя на рее? – послышался из-за спины звонкий хохот.
- Воды…- просипела она иссохшимися губами.
- Как будет угодно благородной даме, - с издёвкой произнес молодой капитан, подошел к ней сзади, уперся в горячую от солнца онемевшую спину, медленно провел рукой по её туго стянутому корсажу, волнующе торчащим из-под легкой белой ткани соскам, пальцами ощутил её губы, слабое дыхание… Вздохнул и поднес ко рту флягу с водой, сделал большой глоток, повернул её лицо к себе и влил живительную влагу. Она не сопротивлялась, просто не было сил. Вода смочила горло и принесла немного жизни, она посмотрела на него из-под пушистых ресниц усталым взглядом и произнесла:
- Да заплатят за меня выкуп, не сомневайся…
- Да я и не сомневаюсь, что заплатят… Но ты могла бы мне сказать, кто твой отец. Потому что я чувствую себя обманутым. В конце концов, я здесь капитан!!! Тысяча дохлых кошек, разрази меня гром, ты вообще понимаешь, как ты себя ведешь?! Смотрите, какая бесстрашная выискалась…
- Отнеси меня в каюту, иначе выкуп будет не так хорош. За любимую дочь, которую ты истязал, папа не расщедрится.
У молодого капитана в голове творилось нечто невообразимое. Гром и молнии, эта дерзкая малявка просто выводила его из себя. Его, грозу трёх морей! При этом она вызывала такую нежность и такую страсть, что всё у него внутри просто горело и взрывалось, доводя отважного юношу до состояния подожженного фитиля.
Судно покачивалось на волнах, чайки кричали о чем-то своем, недалеко виднелся остров. Это был остров пиратов, сюда они прибывали держать совет, или делить добычу, или сверять по морским картам подконтрольные им территории. Гроза трёх морей прибыл сюда с целью подтвердить свои притязания и рассказать о последних удачных морских битвах самому старому и уважаемому пирату всех времен. По дороге в одном из портов он заприметил эту девчонку, видимо, чью-то любимую дочурку, такую спелую и такую красивую, что просто не смог удержаться и захватил с собой в долгий путь пленницу. А та оказалась болтлива, да к тому же умна, заноза, и успела вымотать ему нервы так, что пришлось применить наказание…
В гневе он не задумывался, что мог сделать ей очень больно, а она была настолько упертой и своенравной, что не просила пощады. Теперь, когда он отвязывал её руки, на которых саднили лилово-красные раны, ему стало так жалко её, что сердце забилось чаще. Он просто подхватил девушку на руки и отнес в свою каюту, где царил полумрак, чадили свечи и пахло крепкими напитками. Бережно уложил на кровать, она не пыталась шевелиться… Принёс бутылку рома, налил и предложил ей глоток. Не отказалась. Отвернулась и замерла. Прислушался – спит, дышит совсем тихо. Не женщина, а мышонок… Немного посидел рядом, укрыл её накидкой и вышел на палубу.
- А девка-то хороша, капитан!!! Вся команда слюнями истекла уж. Когда будет абордаж? – беззубо ухмыльнулся грязный пират, похожий на облезшего пса, которому довелось узнать все неприятности этой жизни.
- Якорь тебе в глотку!!! Пшёл вон! Без тебя разберусь. – рявкнул юноша, понимая, что капитану положена добыча, а он ведет себя как неловкий мальчишка перед первым поцелуем…
Солнце зашло, над морем остались только отблески кроваво-красного цвета, предвещающие ветер… Он вернулся в каюту и налил себе рома.
- А даме предложить? – послышался бодрый голос выспавшегося человека.
- Проснулась? Хочешь есть?
- Неа. Тебя хочу…
- Что?
- Что? – передразнила его. Насмехается.
- Ты не шутишь? – всё ещё не веря своему счастью, подошел к ней, опустился на колени и всмотрелся в бездну глаз. Она не шутила. Коснулась рукой щеки, провела пальчиками по губам – укусил легонько. Затем резко сдернула с его головы треуголку и впилась в ошалевшие губы. О, как же сладок был тот поцелуй, как бесконечен. Капитан заподозрил неладное, но думать ему мешали эти губы, эти пальчики, эти запястья со следами от каната… Она взяла его в плен. Теперь она была его капитаном, его путеводной звездой. Её руки обвились вокруг его крепкой шеи, и они поднялись вверх, как вечерние фейерверки, закружились в каком-то безумном танце, словно два фехтовальщика в равном бою. Остановились у стола, ничего не видя и не слыша. Он машинально сбросил морские карты и усадил её перед собой, и целовал, целовал в губы, в глаза, в шею, пока оба не стали задыхаться и судорожно глотать воздух.
- Да вы сейчас грохнетесь в обморок, сударыня, - и рванул шнуровку на корсаже. В нем было столько силы, столько молодости и страсти, что она даже вскрикнула от удовольствия.
Шхуна качалась на волнах, в каюте дрожал огонёк свечи и в такт ему подергивались два искусанных, изласканных, блестящих от пота, тела…