Для создания нашего "третьего центра силы" провод лесорубов в прошлое прошёл организованно, что означало быстро. После чего то же требовалось проделать ещё с двумя центрами, причём, если их связать дорогами, то вместе они составляли примерно равнобедренный треугольник. От закладываемого острога Дубна, что до Риги, что до Муравы примерно получалось по полтораста километров. Это два конных перехода, или три для тренированной пехоты, то есть в случае нападения на любую из строек, срок сдерживания осады до подхода помощи был терпимым. Но все равно самым безопасным местом пока являлась Мурава - от сильного соседа Новгорода, руководимого сыном и братом Малуши, гадости не ожидалось.
По этой причине уже по современному шоссе быстро мы доехали до Риги и переправили в средневековую Юглу припас для обоих контролируемых нами там поселений на весь зимний сезон, и очередную партию проверенных переселенцев-добровольцев. После чего, не задерживаясь, отправились в северную Латгалию и проделали то же относительно Муравы. В первенце затеянного движения "Исхода негров", в срубленном для нашей семьи тереме уже успели достаточно просохнуть и стены и печи, что было важно - жена пребывала в тягости и минимальный комфорт женщине был необходим. По максимуму постарался от сквозняков обвешать и устелить стены и полы коврами и шкурам, но оседать срубу требовалось ещё несколько лет и природу обмануть не получалось, требовалось терпеть.
Подавая пример стойкости для уже более сотни семей из будущего, решившихся переселиться сюда на постоянку. Каждой переправили мы с сыном до тонны того что сочли они самым необходимым, так что ковры в молодом посёлке оказались не редкостью, как и хрусталь, и прочие показатели зажиточности советских семей, внезапно обесценившиеся со сменой обесценившенося ТАМ строя. Но по мере возможности культивируемого ЗДЕСЬ.
И современные славяне, никакой другой формы сосуществования кроме веками испытанной деревенской общины, придумать не могли. Но главным отличием от колхоза было то, что идея проросла снизу и не являлась силой навязанной. Каждый член имел право в любой момент выйти на "отруба", но более он страшился быть из неё изгнанным. Без проблем нарезалось каждому желающему в личное пользование столько тайги, сколько попросит, с условием, что освоит её хоть за пяток лет, но уже без права возврата, изгой - это вечное клеймо, в отличие от исхода.
Решившиеся на последнее уже были приучены принимать ответственные решения, и потому никто не претендовал на участки, большие чем пока узаконенные в общине личные подсобные хозяйства в двадцать соток. Которых хватало и на разбивку сада, и на посадку картошки, впрочем, и до гектара впоследствии были мысли позволить "личке" расширяться. Ведь всё равно сенокосы и пастбища являлись коллективными, с "обществом" приобретённой сенокосилкой и нанятым пастухом, а вот навозом от персональной скотины каждый собственный участок удобрял. Но такое частнособственническое раздолье оказывалось позволительным только "на дачах" за оградой поселения. Хотя экс-советских фазендами было не удивить.
Избранный на общем собрании почётный староста-мэр (на общественных началах) изрядно разгрузил бывшего до того и наместником инженера-кирпичника. Теперь он руководил только ливами на своём производстве и на быт не отвлекался, а внимания к последнему требовалось всё больше. Уже по осенней распутице принял сход решение "выросшими" на личных участках камнями замостить участки улицы против домов их владельцев. Булыжная мостовая, разумеется, не городской асфальт и даже не брусчатка, но всё равно и такое покрытие много лучше чем брошенная через лужу жердина.
Неожиданным оказалось коллективное решение строить общественное здание - клуб, с пристройкой к нему часовни с колокольней. Последнюю решено было сразу делать каменной - дабы вес колоколов на конструкцию не влиял. Но вопрос приобретения и поставки "импортной бронзы" поставлен был уже перед нами с сыном, производство же кирпича с известью обеспечивалось своими силами. Заповеданные Кимом принципы Чуч-Хе для этого микросоциума пока являлись недостижимыми. Не то что металлы, но даже в продовольствии закрывались пока только позиции по белковой пище и картофелю.
На собственный хлебушек не хватало ещё посевных площадей, а создавать их, выжигая тайгу, было не умно - реликтовый лесоматериал в ТОМ мире котировался много дороже зерна. По этой причине мужики зимы напролёт не по народной традиции на печи валялись, а пилами на лесосеках звенели. Сознавая, что надо максимально успеть пока наш с сыном тандем не развалился. Ведь не молоденький я уже и с моей смертью цепочка с ТЕМ миром рвётся. Хорошо, конечно, что род оказался долгоживущий - отец с дедом за девяносто переваливали. Но гарантий на предстоящие 30 лет будущего беззаботного жития никто не давал. Очень поспешая жить, на полном серьёзе Богу за наше здравие уже молились многие, причём искренне.
"Благотворительная акция" с переносом тонны груза при переселении семьи в "прошлое" действительно являлась разовой. Потому всеми тщательно продумывалась. Не желая окошко в будущей избе бычьим пузырём затягивать, на хрупкое и весомое стекло соглашались не многие. Вместо него набрал популярность недорогой, лёгкий и прозрачный поликарбонат. Или вместо быстро скисающего нитропороха, к ружьям набирался способный веками в сухом месте храниться порох чёрный. Самые же дальновидные приобретали не уступающие ружьям в силе блочные арбалеты, с максимально возможным запасом тросиков и болтов. Что бы хватило хоть на одно поколение, с надеждой, что потомки уже сумеют адаптироваться и преуспеть в фехтовании и стрельбе из лука. Вооружение сил ополчения тут не являлось государевой заботой - спасение утопающих есть дело рук самих утопающих и владение оружием давало хороший шанс остаться свободным и живым.
Помимо пока незаменимых товаров первой необходимости в список "импортируемого из будущего" входили предметы коллективного пользования. Так с ростом поголовья, потребовались ещё конные сенокосилки, и этот чудом сохранившийся шведский антиквариат в "будущем" пришло выискивать по хуторам. Но следующие поколения обречены были либо литовками овладевать, либо от молочка отказываться.
Когда же срубили здание клуба, то к нему заказан был и электрогенератор с самой большой выпускаемой плазмой и видиком с набором дисков фильмов и музыки. На пару часов ежевечерне никого в клуб сгонять не требовалось, напротив, даже когда "электричество кончалось" народ расходился неохотно. Репертуар демонстрируемого и звучащего подбирался ТАМ сестрами монастыря, с соответствующей тематикой без секса, кекса и прочих атрибутов современной цивилизации.
Оставалось только удивляться тому, как много мировой кинематограф успел произвести фильмов на библейские сюжеты. При отсутствии конкуренции пипл хавал то, что давали с огромным удовольствием и атеизм в и так в ранее отселектованном коллективе переселенцев превратился в религию меньшинства. А самой востребованной книгой в клубная библиотеке стало Священное писание - если людей специально не отвлекать низменным, он сам к Богу придёт. Потому, после пристройки к "клубу" часовни, потребовался и благочинный, но не паразитирующий недоучка зазубривший Библию, чтобы питаться калорийно, а действительно искренне верующий философ и проповедник. К счастью, сподвижники в Русской Православной церкви ещё не перевелись, хотя пальму первенства в скором будущем "для истории" требовалась передать болгарам, которые были уже в пути. Именно их должны были назвать летописцы миссионерами христианизировавшими народы Прибалтики.
http://www.proza.ru/2016/05/26/761 продолжение