I
Знакомые звуки и запахи Южного вокзала. Прощай, Украина, впереди - Дальний Восток! Так давно я мечтала его повидать, немало восторженных отзывов приходилось слышать об этом манящем далёком крае. Среди моих подруг были дочери военных, с детства исколесившие всю огромную страну, СССР. И Дальний Восток им полюбился и запомнился более всего.
И вот я в вагоне поезда "Харьков-Владивосток". Неделю мне предстоит находиться в тесном «купе» плацкартного вагона в кругу моих попутчиков. Нахожу свое место, располагаюсь, немного волнуюсь, всё же столь дальний путь предстоит мне впервые, хотя за плечами, как говорится, "немало пройдено дорог". Позади школа, университет, замужество, рождение дочери и сына, два переезда, и возможен теперь третий - на новое место жительства.
Двое попутчиков уже на своих местах, а вот появляются ещё двое - один за другим, знакомимся. Валя, симпатичная задорная семнадцатилетняя девушка из Улан-Удэ, поступала в МГУ, но завалила физику. Немного погоревав, съездила в гости к бабушке в Шепетовку, возвращается домой. Николай, молодой мужчина, уроженец села Ольшаны Харьковской области, уже несколько лет живет с семьёй в Тынде, Амурской области, строитель. Гостил у родителей, дома его ждут жена и сын. Алик, высокий, худощавый, улыбчивый парень, мой земляк-харьковчанин, направляется в Тайшет за романтикой. На проходном месте обосновывается солидная женщина средних лет, сибирячка. Едет домой до станции Зима, побывала на курорте в Крыму по профсоюзной путёвке, счастлива, считает что ей подфартило, да ещё как. Я, погостив несколько дней у мамы в Харькове, еду устраиваться в Хабаровск. Если всё получится, как задумано, вскоре ко мне приедет муж с детьми.
Вот такая у нас подобралась компания. С шутками, прибаутками время пролетает незаметно. Места мы проезжаем живописнейшие, всё цветёт, благоухает, пора чудесная - конец июля.
Проехать хотя бы один раз с запада на восток всю страну - это дорогого стоит! Впечатление непередаваемое! Каждый край привлекателен по-своему: белые хаты с вишнёвыми садами Украины, её пышные и сочные луга, прелесть лесов и полей Средней России, широкая полноводная Волга, сверкающие под солнечными лучами Уральские горы, необыкновенная зелень лесов Сибири. Проезжая Западную Сибирь, восхищаешься чудной красотой могучих лесов, а по мере приближения к Восточной Сибири зелень лесов приобретает несколько иные краски, здесь цвет листвы тёмно-зелёный на фоне яркого синего неба, леса густые, деревья в них высокие-превысокие. Повсюду широко раскинувшие свои берега бурливые реки, особенно потрясает вид озера Байкал, серо-стальной цвет его глади побуждает к размышлениям о вечности мироздания. Наш поезд, как по заказу, непредвиденно остановился на берегу "священного" Байкала, простоял там чуть больше часа, и нам, пассажирам, разрешили выйти из вагонов. Какая вокруг тишина, какой покой, а прохлада озерной воды в июле, это - чудо из чудес! Природа на востоке России превзошла все мои ожидания.
Но вернёмся к нашему вагону. В Тайшете с нами попрощался наш романтик, а на его месте в Слюдянке, у Байкала, начала располагаться молодая статная русоволосая женщина с красивым лицом и грустными, редкой голубизны глазами. Валя тут же уступила ей своё нижнее место, и она оказалась со мной лицом к лицу. Представилась Ниной. Она учительница географии из Усть-Камчатска, замужем, у нее двое сыновей, родом из Слюдянки, недавно похоронила маму, рано ушедшую из жизни. Это горе и привело её в родной дом, где она не была уже более пяти лет. Две недели пожила в семье брата, очень соскучилась по мужу и детям, вся - мыслями о доме на Камчатке. Мы с Ниной почти ровесницы, она всего на год старше меня, обе увлечены преподавательской деятельностью, сразу же находим общий язык. Вскоре моя новая попутчица неожиданно для меня переходит к еврейской теме. Надо сказать, многие по моей внешности определяли мою национальную принадлежность, но редко кто из неевреев так быстро это высказывал, да ещё с такой теплотой.
II
Прошло несколько часов нашего общения, бесед о том, о сём. Замечаем, что уже и ночь близка, пора и о сне подумать. Но где там! Только сейчас у нас начинает завязываться задушевный разговор, какие не редкость в поездах. Самые откровенные признания, как известно, доверяются людям малознакомым, тем, с кем случай, а может быть провидение сталкивает нас в пути.
Нина начала рассказывать историю своей жизни. Родилась она вскоре после Второй мировой. Отец вернулся с войны с тяжёлым ранением в голову, мать и старший брат очень бережно к нему относились. Мама Нины, медсестра Анна, выхаживала его долго. Постепенно отец начал выздоравливать, позже родилась Нина. Как фронтовик, отец занял руководящую должность, стал часто задерживаться на работе. Через несколько лет он ушел из семьи к другой женщине. Нанесённая мужем душевная рана никак не заживала, мама тяжело заболела, ничто не могло её успокоить, часто она попадала в больницу. Дочь, в основном, была под присмотром старшего брата Вити, он был ей и за мать, и за отца. Вечно занятый отец не баловал детей своим вниманием, редко появлялся в их доме.
Но вдруг детство Нины изменилось. Шли приготовления к школе, она должна была стать первоклашкой. И как раз в эти дни к ним в дом пришел тихий добрый человек, плотник из ремонтной мастерской, дядя Арон. Так вот почему Нина обрадовалась мне, еврейке, подумалось мне.
Настал день 1-го сентября. Мама, Витя и Нина, нарядные, с цветами, пришли в школу, туда же пришел и их новый знакомый. Но пришел не один, а с тремя своими детьми, второклассником Мариком, первоклассником Борей и четырехлетней Верочкой. Так познакомились дети Анны Ивановны и Арона Исааковича. Нина с Борей сразу же сели за одну парту.
Арон рано овдовел, остался один с тремя детьми. Он, польский еврей, попал в Слюдянку с женой и маленьким сыном уже после войны, там же родились ещё двое их детей. Трагическая судьба всех польских евреев не обошла стороной и его. Он с братом и друзьями детства вместе бежали из оккупированной немцами Польши на территорию Советского Союза, не все из них выжили. После ссылки в Коми АССР и неудачной попытки попасть в Польскую армию, созданную в СССР, он оказался в Средней Азии. Там женился на Белле, эвакуированной еврейке из Белоруссии. Белла до знакомства с Ароном похоронила в Сталинабаде свою мать, её отец погиб на фронте в первые дни нападения фашистской Германии на Советский Союз, погиб и её брат в боях за Одессу. Возвращаться им было некуда и не к кому. Жена Арона узнала адрес своей школьной подруги, занесённой судьбой в Иркутск в грозное военное время и оставшейся там. Родители, бабушка, сёстры и племянники Арона, бывшие жители Кракова, были погублены фашистами и их пособниками. От покойных родителей он знал, что в Иркутске у них есть родня, переселившаяся туда в начале века, а может быть, ещё раньше. Всё, как будто подсказывало им, что надо ехать в Иркутск в поисках своего счастья.
Прибыв в Иркутск, они нашли лишь подругу Беллы, родных Арона отыскать не удалось. Работа нашлась быстро, а поиск жилья успехом не увенчался. Прожив несколько месяцев у подруги и не найдя никакой комнатушки, двинулись по объявлению в Слюдянку. Там и обосновались. Он плотничал, а она устроилась в детский сад поваром. Жили скромно, но детям старались ни в чём не отказывать, мир да любовь царили в их доме. Ранней весной, когда в Сибири ещё холода, внезапно тяжело заболела мать Марика, Бори и годовалой Верочки. В больнице ей поставили диагноз - крупозное воспаление легких, начали лечение, но она скоропостижно скончалась. Арона постигло непоправимое несчастье, он остался один, без любимой жены, с тремя маленькими детьми, сам растил их, отдавая малюткам всю свою любовь, пытаясь сохранить тепло и уют, созданные в доме их матерью. Горевал он по своей суженой не один год...
III
Как-то в больнице, где работала Анна, делали ремонт здания, а заодно приводили в порядок и больничную мебель. Так там появился плотник Арон, видный мужчина, ещё не успевший постареть. У Анны и Арона вспыхнули чувства, как это нередко бывает между мужчиной и женщиной, давно изголодавшимися по душевному теплу и ласке. Вскоре после встречи и знакомства детей, состоявшегося 1-го сентября в школе, обе семьи объединились.
К счастью супругов, их дети подружились. Арон очень бережно относился к Анне и её детям. И Анна прикипела к нему, старалась согреть и накормить его детей как своих, всем стало уютней, веселее, жизнь налаживалась. Ниночка с Борькой ходили в школу вместе, постоянно сидели за одной партой, Витя всегда защищал всех детей от обидчиков, ведь он был у них за старшего.
Шли годы, ничего, казалось бы, не предвещало перемен. Но однажды Арон получил письмо из Израиля. Оказалось, много лет его разыскивал старший брат, с которым их разлучила ссылка. Брату удалось попасть в армию, а позже он и другие военнослужащие родом из Польши были переправлены в Иран. Оказавшись в Тегеране, брат Арона с группой евреев нелегально прибыл в подмандатную Палестину.
Это событие взволновало всех. Арон стал молчаливым. С большим трудом добившись разрешения на поездку в Польшу и к брату в Израиль, ранним утром он ушел из дома, расцеловав на прощанье жену и детей. Через несколько месяцев он вернулся домой с подарками. Рассказывал о поездке скупо, но они узнали, что вначале он побывал в Польше, где его уже ожидал брат. Они увидели, что их дом сохранился, но жили там незнакомые люди, не пожелавшие пустить их даже на порог. Ни у кого тогда не удалось ничего выяснить и об обстоятельствах гибели родителей, бабушки, трёх сестёр и пятерых племянников, никто из соседей ничего не хотел рассказывать. Всё же им удалось найти одного старого знакомого и услышать от него о том, что их родных угнали в гетто, откуда затем тысячи евреев Кракова были отправлены сначала в концентрационный лагерь Плашув, а позднее большинство из выживших, прошедших несколько кругов ада, были переправлены в Освенцим, ставший для них местом гибели. Но о подробностях, касающихся конкретно родных Арона после того, как они попали в гетто, рассказчику не было известно.
Из родного Кракова братья отправились в Израиль, где Арон познакомился с женой и тремя сыновьями брата, увидел израильский кибуц, где они жили, большинство его членов оказались евреями из Польши. Арон снова окунулся в круг своих родных и земляков.
После поездки Арона словно подменили, он постоянно был погружен в свои мысли, порой не реагировал на обращения. По прошествии нескольких месяцев он предложил Анне ехать в Израиль всей семьёй, она не возражала. Но отец Виктора и Нины своё согласие на отъезд детей не дал, стал угрожать бывшей жене. Кончилось тем, что Арон Исаакович и его дети отправились в Израиль, а Анна Ивановна с Ниночкой и Витей остались в Слюдянке.
Расставание было очень тяжелым. Нина невольно всплакнула, вспоминая, как они провожали часть их крепкой, дружной семьи, как прощались - резали, словно по живому. Ей тогда было двенадцать лет, и она уже тогда была по уши влюблена в Борьку, как, впрочем, и пол-класса их девчoнок.
Проводив будущих израильтян, они вернулись к себе в дом, показавшийся им опустевшим и осиротевшим. Нина рыдала несколько дней.
IV
Услышав рассказ Нины, я вспомнила и рассказала ей, что в окружении моих и моего мужа родителей было несколько супружеских пар, в которых мужьями оказались польские евреи, и некоторые из этих семей в те же годы (конец пятидесятых) выехали в Израиль. Но тогда мы многого не знали о трагической судьбе польских евреев, попавших в войну на территорию СССР, ведь люди боялись рассказывать, особенно детям. Лишь много лет спустя, только сейчас, мы начинаем узнавать подробности. Но главное, что многие из тех, кому удалось бежать в Советский Союз, перенеся тяжелейшие невзгоды, выжили, в отличие от их родных, сгоревших в огне Катастрофы, родили детей, и сейчас большинство их потомков живет в Израиле.
Вспомнилось ещё одно событие, неожиданное для меня в те времена, о которых я решилась рассказать моей попутчице. Наш разговор в поезде состоялся в 1978 году, а в 1976-м я родила сына в Элисте, столице Калмыкии. Мой супруг и я тогда преподавали математику в Калмыцком университете. Нашим коллегой по кафедре был известный математик Анатолий Владимирович Драгилев, автор теоремы о предельных циклах нелинейных дифференциальных уравнений, вошедшей в математику под названием "Теорема Драгилева". Кроме того, широко используется метод А.В.Драгилева для решения краевых задач. Этот милый человек, увлеченный математикой и сосредоточенный на своей научной деятельности, был одинок. Его нельзя было назвать общительным, но причиной его некоторой замкнутости служила не только его погруженность в науку. На кафедре все знали о том, что его родители стали жертвами сталинских репрессий, в результате чего и он тяжело пострадал, рано оставшись один. Oн много лет считался сыном "врага народа", и это, несомненно, отложило на нём свою печать. Но о подробностях никто не рассказывал, тогда это не было принято. Лишь недавно я встретила запись о его отце в книге Марка Штейнберга "Евреи в войнах тысячелетий", а затем и в интернете:
"Драгилев Владимир Григорьевич (1897-22.02.1938) комбриг, еврей, член ВКП(б) с 1913, 1935-1936 начальник ПВО Ленинградского ВО, заместитель начальника штаба Сибирского ВО. Расстрелян. Арест 24.05.37 г., приговор ВКВС 22.02.38 г. ВМН, реабилитирован 07.07.56 г.".
Также благодаря интернету узнала, что наш коллега Анатолий Владимирович Драгилев (1923-1997) трагически погиб. Вечная ему память.
Но вернусь к событиям 1976 года. В течение нескольких лет мы не раз приглашали Анатолия Владимировича к себе, но он всегда отказывался. Однако, когда родился наш сын, он пришел к нам без приглашения. Посмотрев на новорожденного, он прознёс: "Родился будущий солдат израильской армии!". Признаюсь, нас тогда это очень удивило, но, забегая вперёд, должна сказать, что всё так и произошло.
V
Дальнейшая жизнь Нины была похожей на жизнь многих её ровесников. По окончании школы она уехала учиться в Иркутск. После учёбы в институте получила диплом учителя географии и назначение в школу Усть-Камчатска. Кроме Нины, в эту же школу прибыли ещё несколько молодых педагогов из разных уголков Союза. Нина и учитель физики, ленинградец Лёва, понравились друг другу не только с первого взгляда, но и с первого слова. Вскоре они поженились. К моменту нашей встречи у них было двое сыновей. О своём муже и детях она рассказывала с сердечной теплотой и нежностью. Помню, разговор наш продолжался ещё долго, но была ночь, и под стук колёс мы незаметно уснули.
Начало нового дня подарило нам новые картины. Потрясающая тёмная сочная зелень восточно-сибирских лесов стала сменяться более сдержанной растительностью Бурятии, вот уже и Улан-Удэ, где мы расстались с Валей. Далее проезжаем Петровск-Забайкальский, в этих краях жили декабристы, далее Чита, Могоча, другие станции. А вот уже и Амурская область. И снова мы в манящем своей красотой лесу, заметно отличающемся от лесов Восточной Сибири. Природа Дальнего Востока сразу же завораживает и опьяняет, оторваться от вагонного окна невозможно. На станциях выходим из поезда и чувствуем, что и дышится по-иному, воздух здесь насыщен влагой.
Подъезжаем к станции Облучье, расположенной на территории Еврейской автономной области. В соседнем "купе" едет немолодая пара, им выходить в Биробиджане. Они зашли в вагон вместе со мной в Харькове, тогда мы и познакомились в ожидании поезда. Я сразу обратила внимание на строго одетую приятную женщину с лучистыми карими глазами и с придающими ей особый шарм седыми прядями, обладательницу того типа еврейской красоты, что нередко встречается на юге Украины. Стоящий рядом с ней симпатичный бодрый мужчина, её муж, обратился ко мне, его интересовало, еду ли я в Биробиджан. Так мы и познакомились, а вскоре оказались в соседних "купе". Они гостили в Харькове у близких родственников, с молодых лет живут в Еврейской АО. Узнав, что я, бывшая харьковчанка, собираюсь переселяться в Хабаровск, обрадовались неимоверно. В дороге мы подружились, они описывали свой нелёгкий жизненный путь, как начинали свою жизнь в колхозе, лишь спустя много лет попали в Биробиджан. Перед остановкой поезда их охватывает волнение, и почему-то оно передаётся и мне.
Но вот и Биробиджан! Цилю Яковлевну и Семёна Давидовича, ставших за неделю пути моими друзьями, встречает интересный, крупный брюнет, их сын. Он успевает зайти в вагон, взять тяжёлые чемоданы, и наступает момент расставания, мы прощаемся, пожелав друг другу "нахэс", одним словом, счастья, удачи во всём. Сегодня осмеливаюсь предположить, что их потомки, а может быть и они, сейчас в Израиле.
Замечаю надпись на здании биробиджанского вокзала на двух языках, на русском и на идиш, и это невольно навевает воспоминания детства и юности (всплыло из памяти, как мой папа записывал мне "алеф", "бэт", "гимел" и другие буквы еврейского алфавита).
Вспомнилось и то, как я на книжном рынке купила за пять рублей в конце шестидесятых маленький молитвенник, предназначенный для еврейского солдата армии США, в котором каждая молитва была напечатана на древнееврейском и на английском, как пыталась я с помощью этой книжицы (храню её до сих пор) и еврейского алфавита выучить иврит, но мне это оcуществить тогда не удалось. Был ещё один шанс в моей жизни начать изучение иврита, но и он, к сожалению, не был реализован. В 1968 году мы с подругой путешествовали по Прибалтике и там, в Риге, зашли впервые в жизни в синагогу, и я увидела в руках одного из присутствующих иврит-русский словарь Ф.Л. Шапиро. Я просила продать его мне, но он, естественно, не мог отдать мне свой единственный экземпляр, однако записал мой адрес и обещал выслать, если достанет ещё один. Я долго ждала, но так и не дождалась...
Сегодня я могу к этому добавить, что в 1991-м, когда наша семья совершила «алию» (репатриацию) и наш первый дом был в Холоне, в свою первую прогулку из Холона в Бат-Ям (шли с детьми к морю) мы зашли в какой-то небольшой магазинчик и увидели там множество словарей. И вдруг продавщица, польская еврейка, немного владеющая русским, достала с верхней полки словарь Шапиро. У меня обомлело сердце и я, конечно же, не раздумывая, купила именно его, и не жалею об этом, наоборот - это удача. Я очень полюбила этот словарь, хотя пользуюсь и другими удачно составленными словарями. Не могу умолчать и о том, что мне посчастливилось познакомиться и пообщаться с дочерью Ф.Л.Шапиро, Лией Феликсовной Престиной-Шапиро, живущей в Беэр-Шеве, автором книги "Возрожденное сокровище. Словарь запрещенного языка" о её выдающемся отце и его "Иврит-русском словаре". Об этой замечательной женщине и её деятельности на благо "алии" из бывшего СССР уже много написано, и, несомненно, напишут ещё.
Итак, мой поезд уже недалеко от Хабаровска, происходит трогательное прощание с Ниной, ей ехать до конца, а из Владивостока - ещё лететь на Камчатку.
VI
На этом можно было бы поставить точку, но его величество случай распрорядился иначе, и я просто обязана вам об этом рассказать. В 1992 году мы уже жили в Беэр-Шеве, а работала я
в Бар-Иланском университете. Как-то раз в автобусе, следующем из Беэр-Шевы в Хайфу, по дороге на работу, разговорилась с попутчицей, и вдруг - ко мне подходит женщина, сидящая где-то сзади меня. Она услышала мой голос, и он ей показался знакомым, более того, она была уверена на 99%, что это я, и не ошиблась. Мы узнали друг друга, вот это была встреча!
Конечно же, это была Нина. Мы обрадовались, как дети, сразу же сели рядом, поменявшись местами со своими попутчиками. Несмотря на то, что мы не виделись около четырнадцати лет, наша беседа была такой же непринуждённой, как и в поезде дальнего следования, изменился лишь наш маршрут.
Оказалось, их семья в Израиле с 1990 года. Репатриировались Нина с Лёвой и двумя сыновьями из Усть-Камчатска, остановились в Хайфе у родителей Лёвы, где те уже находились более года вместе с семьёй их дочери. С работой и жильём устроились неплохо, живут в Хайфе поблизости от родителей, сыновья служат в ЦАХАЛе.
Семью Арона Исааковича Нина нашла, они все были бесконечно рады Нине и её семье, очень растрогались, ведь это оказалось для них большой неожиданностью. Арон живёт в одном из кибуцев Негевa, Нина как раз и возвращалась домой в Хайфу, побывав у него в гостях. Нину он считает дочерью, полюбил её детей и мужа. В том же кибуце живёт его дочь Вера, заведует детским садом. Марк стал известным врачом, живёт в Ришон ле-Ционе. Боря со своей семьёй проживает в Нагарии, он офицер ЦАХАЛа. У Арона 11 внуков.
VII
Вспоминали мы и нашу поездку. Провожая своих сыновей в израильскую армию, Нина вспоминала меня и предсказание Драгилева. Оказывается, она не забыла, о чём я
поведала ей в поезде. Мой сын тогда ещё был школьником, но то, что он станет солдатом ЦАХАЛа, нетрудно было предположить. И действительно, через два года после этой нашей встречи он был призван в парашютно-десантные войска, прослужил, как положено, три года, а во все последующие годы он резервист Армии обороны Израиля. Рассказала я Нине и о том, как наш сын за год до нашего отъезда в Израиль вдруг заявил нам: "Ехать надо! А если вы не согласны, то я, как только вырасту, уеду сам!". Вот каким пророком оказался А.В. Драгилев!
Успели мы ещё о многом потолковать, хотя времени было не так много, как в поезде, расстояния на Ближнем Востоке несоизмеримы с дальневосточными. Я рассказала о себе, как 31 июля 1978 года сошла с поезда в Хабаровске в неизвестность... Но вскоре всё устроилось, прилетел мой супруг с детьми, позже приехала к нам моя мама, а ещё через год переселилась в Хабаровск и моя свекровь, а через 13 лет, в июле 1991-го мы вшестером репатриировались в Израиль. И это переселение - восхождение в Эрец Исраэль - в Землю Израиля, считаем главным событием нашей жизни, самым счастливым поворотом в судьбе!
В то же время мы благодарны судьбе за подаренные нам годы жизни в Хабаровске у берега Амура, где прошли незабываемые годы нашей жизни, наполненные разными событиями, научной и педагогической деятельностью, где выросли наши дети. Посчастливилось побывать на Сахалине, на Камчатке, во Владивостоке, в Магадане и других красивейших местах Дальнего Востока.
Наш разговор продолжался, но приближалась моя остановка, мы начали прощаться, и тут мы, две бабы, не смогли удержать слёз. Мне предстоялo несколько часов занятий со студентами. Cмахнув слезу, я поспешила к выходу.
Октябрь 2010 года
Опубликовано впервые в №283 "Мы здесь" в 2010 г.