Антей

                Вячеслав  Осипов


 А  Н  Т  Е  Й





              С О Д Е Р Ж А Н И Е

1 Малой……………… стр. 2

2 Осень любви……….стр.44

3 Мост…………………стр.105






               
      

                М  А  Л  О  Й
               
               

                У детей нет ни прошлого , ни 
                будущего , зато, в отличии от
                нас , взрослых, они умеют
                пользоваться настоящим.

                Жан Лабрюйер


                Ни на солнце , ни на смерть   
                нельзя смотреть в упор.

                Франсуа де Ларошфуко




               
                1

       Его звали Тошей, а точнее Антоном Ивановичем Маловым, и было ему тогда семь лет. Он жил с отцом и матерью в небольшом городке в Центральной части СССР на улице Красноказарменная. Отец работал на заводе тракторных запчастей, а мать преподавала в музыкальной школе сольфеджио. Жили они на втором этаже двухэтажного дома из красного кирпича в двухкомнатной квартире ( дали матери за многолетний труд ), но с удобствами во дворе.
       Как и все в сентябре Тоша пошёл в общеобразовательную школу. Тогда многие поступали в неё в возрасте восьми лет                ( школы восстанавливались долго после войны ) и он не был исключением. Вёл себя на уроках он, как и все мальчишки, то есть дёргал девчонок за косы, стрелял из пальцевой рогатки - тонкой  резинки для трусов, привязанной к указательному и среднему пальцам левой руки, а правая вкладывала в неё  «заряд» - сложенную бумажку в виде буквы «Л». И било это оружие по голым частям тела довольно больно…                Учился он в основном на тройки и не очень любил учительницу Зою Ниловну – их «классную даму», которая была строга и вредна. 
         Отличался вредностью и упорством и Тоша.
Однажды он, которого в классе прозвали Малым ( с ударением на втором слоге ) не только за его фамилию, но и за небольшой рост, проштрафился, то есть болтал без умолку с соседкой по парте Олей Тарасовой – очень взбалмошной девчонкой. А когда Зоя Ниловна поставила его в угол, он негромко нецензурно выругался, но учительница его услышала, и написала в дневнике, чтобы мать пришла в школу.               
      И вот они остались втроём в классе, и та стала наседать на сына.
     -     Антон, извинись перед Зоей Ниловной – она права была, что
            наказала тебя.
     -     Так он ещё и выругался! - возмущённо проговорила
            классный руководитель, - Вот спросите у него Зинаида
            Петровна.
     -     Как так? – испуганно посмотрела на учительницу мать.
     -     А пусть сам назовёт это слово, - стала настаивать
            учительница.
     -     Ну? – дёрнула за рукав сына женщина.
      Тоша опустил голову, но не проронил ни слова.
     -     Ах так, тогда я сама скажу. Он назвал меня сукой.
     -     Боже мой! – всплеснула руками мать, - Антон, как ты посмел
           сказать такое нехорошее ругательное слово?
        Мальчик хмуро посмотрел на обеих и прошептал:
     -     Это не ругательство, а так называют злых собак.
     -     А я что, собака? – взвилась и покраснела Зоя Ниловна.
     -     Ты сдурел что ли, сын? – добавила мать.
     -     А пусть она не лает на всех, - громче проговорил Антон и тут
            же получил от неё пощёчину.
     -     Ну, засранец, я тебе покажу дома, как надо разговаривать с
            преподавателем! И отцу всё расскажу.
     -     Правильно, правильно! – чуть не запрыгала на месте от
            радости учительница, - Пусть он ремня даст негоднику.
      И тут Зинаида Петровна унизительно посмотрела на неё, потом на Тошу и повторила:
     -     Сыночек, а может быть, ты всё же извинишься?
      Мальчик надул губы и покачал головой.
Мать покраснела, а Зоя Ниловна побелела от ненависти.
     -     Ладно, идите домой, и разбирайтесь там сами.
      А дома их ждал подвыпивший отец, и Зинаида Петровна ничего главе семьи не сказала, пожалев сына. Но когда тот сделал все уроки и ложился спать, мать подошла к нему и прошептала:
     -     Тошенька, я очень тебя прошу, не задирайся с учительницей.
           Она действительно вредная, но я не хочу, чтобы меня и отца
            вызывали в школу. Ладно?
     На что мальчик ответил:
     -     Хорошо, мама.
   И повернулся лицом к стенке.
      Но Иван Матвеевич всё же прознал о поведении сына в школе
( позвонила всё-таки поистине эта сука - учительница ему на работу). И Антон получил ремнём по заднице, а так как Зинаида Петровна попыталась защитить его, то получила и сама по мягкому месту.
    И с этого дня Тоша стал ненавидеть пьяных…
Прошёл год, и его приняли в октябрята, и этот день был для него праздником, но ещё больше он обрадовался, когда его назвали пионером. Он шёл домой с высоко поднятой головой, и весеннее солнце ярко освещало его красный галстук на фоне белой рубашки и серой формы.
     Но радость была недолгой, так как на середине квартала, отделяющего школу от дома, ему повстречались явно подвыпившие парни.
     -     Смотри, Шрам, юный пионер всем ребятам пример? –
            захохотал один из них.
     -     Дай, малец, галстук поносить, - скорчил рожу другой.
      Малой прикрыл ладошкой символ пионерии и попытался прошмыгнуть между хулиганов, но не тут - то было: они схватили его с обеих сторон и первый завёл его руки назад, а второй снял с него галстук. Потом один дал ему подзатыльник, а второй вмазал ногой по заду, да так, что Тоша улетел в кусты.
     -     Ну, что, пионер, получил горяченьких? Иди, иди домой и
            никому не жалуйся – прибьём.
      И мальчик решил не вставать сразу с земли, дабы не получить «добавки». Шалопаи ушли, а он, познав уже матерные слова, стал покрывать их ими на весь свет. Потом поднялся и другой дорогой пошёл домой. Родители, увидев, что сын без галстука, среагировали по-разному: мать бросилась обнимать его с мокрыми от слёз глазами, счищая с формы землю и траву, а отец молча указал ему на выход.
     Ожидая ремня, Тоша поплёлся за ним. Но отец не стал его бить, а медленно выговаривая слова, произнёс:
     -     Шпана поиздевалась над тобой?
     -     Да, - кивнул головой Малой.
     -     Били?
     -     Да. Один саданул по голове, другой по заднице.
     -     Ну, жить будешь! Завтра воскресенье, мы с тобой пойдём в
           парк, и я кое-чему тебя научу. Понял?
     -     Да, папа.
      И на следующий день они ушли в парк имени Дзержинского, сели  на скамеечку и отец сказал:
     -     Никого никогда не бойся – это раз, Тош, а если чувствуешь
            опасность, беги – это два.  Если не сможешь убежать– бей
            первым. Это три. И бей не в живот, так как шпана тренирует
            пресс, а бей по ногам спереди, где мало мышц, то есть прямо
            по кости – это очень болезненно. И это четыре. Кроме этого
            у всех мужиков есть яйца и от удара ногой по ним жуть как
            больно – это пять. Но если сможешь достать по морде, то
            бей снизу в челюсть – это уже будет шесть. И последнее,
            носи всегда с собой в кармане что-нибудь тяжёлое, что
            влезет в твою ладонь – это семь.
     -     А что тяжёлое, пап?
     -     Ну, свинчатку или лучше кастет. За свинчатку наказаний нет,
            а за кастет, правда, могут посадить в тюрьму. Поэтому надо
            быть крайне осторожным,  и после удара необходимо сразу
            же бежать и выбросить кастет в какой-нибудь знакомый
            водоём  или лужу, чтобы потом можно было его достать –
            вещь мощная и серьёзная.
     -     А нож? – загорелись глаза у мальчика.
     -     Сто процентная отсидка.
     -     А пистолет?
     -     Убьёшь кого-нибудь, и тебя будет ждать смертная казнь.
     -     А просто бритва?
     -     Сам можешь пораниться.
     -     А если я сделаю надёжную фиксирующую ручку к ней?
      Отец серьёзно посмотрел на него.
     -     Ну, ты и фантазёр, Тоша! Но если сможешь – носи. В общем,
            осторожность никогда не помешает.
      Малой встал и обнял отца за шею.
     -     Спасибо, папа. Я буду осторожным. А откуда ты всё это
           знаешь?
      Иван Матвеевич прижал к себе Антона, и тому показалось, что по щеке отца пробежала слеза, а тот сказал:
     -     Видишь ли, я в сорок четвёртом кое-что учудил – ударил
            офицера за то, что он часто поминал мою мать матом. И
            меня отправили в штрафной батальон, а там были не только
            хорошие люди.
     -     А кто ещё?
     -     Да зеки, то есть заключённые и не все из них были
            блатными. Вот они меня и научили кое-чему.
     -     Понятно, - кивнул головой мальчик.
     -     И ещё, - добавил отец, - Делай обязательно по утрам
           разминку, и лучше с гантелями. Женщины любят сильных, а
           шпана их боится.
     -     Ладно, - улыбнулся Антон.
      А через два года отца не стало…
Он умер от рака желудка – сказался сухой паёк на войне, курение, заменявшее часто там пищу, вода, которую порой приходилось пить прямо из лужи.
      Но Тоша почему-то на похоронах не плакал, а твердил всё время про себя эти семь наказов или правил, которые ему продиктовал отец.
      И они ему потом в жизни очень пригодились и довольно скоро.
А вот на поминках он разревелся до истерики, и мать всё успокаивала его, разрешив даже выпить рюмку водки, после которой увела спать.
     -     А ты не умрёшь, мама? – шептал мальчик, заворачиваясь в
            одеяло и вытирая мокрое лицо простынёй.
     -     Нет, что ты, Антоша, я проживу долго. Ведь ты у меня один
            остался.
     -     Ты имеешь в виду отца?
     -     Нет. Ведь у тебя в сорок шестом была сестра, но она умерла
            от оспы.
     -     И не найдёшь мне нового папу, как в семье Волошиных?
     -     Нет, никогда!
     -     Да, жалко, что у меня нет ни братика, ни сестрички, - уже
            еле-еле проговорил мальчик, закрывая глаза.
     -     Зато все игрушки будут твои.
     -     А ты будешь их мне покупать? – чуть улыбнулся Малой,
           сопя носом.
     -     Обязательно, - ответила мать, горько вздохнув – доход после
            смерти мужа будет теперь мизерным.
В третьем классе он стал заводилой во дворе, где жили ещё трое мальчишек. Они ходили гурьбой, но вели себя вполне достойно на улице. Однажды Малой предложил соорудить шалаш за сараями.
     -     И что мы там будем делать? – спросил Славка, отец у
            которого погиб на войне.
     -     Обсуждать наши дела, - серьёзно проговорил Малой.
     -     И какие? – испуганно сказал Лёня, проживавший с
            бабушкой, так как родители его попали под бомбёжку ещё в
            начале войны.
     -     Да все наши. К примеру, если кто обидит кого-нибудь из нас,
            будем мстить вместе.
     -     Как это? – прошептал первоклашка Генка, мать которого
            работала в больнице операционной сестрой, а отец вернулся
            с войны без ноги, - Бить?
     -     Не без этого, - гордо произнёс Тоша, показывая всем
            накаченные гантелями бицепсы, - Мы вместе – кулак, а по
            одному – беззащитные пальцы. И месть дело святое.
            Понятно?
     -     Да, - хором ответили дружки, - Мы согласны.
      И обидчик объявился буквально через неделю.
Им оказался владелец сарая, к которому ребята примостили шалаш, то есть он просто его разрушил, забрав дощечки себе для топки печи.
     -     Ну и что будем с ним делать? – спросил Антон у ребят,
            рассаживающихся в кустах их обширного общего двора.
     -     Бить, надев маски, - категорично заявил Славка.
     -     Не пойдёт. Он поймёт, что это сделали мы и заявит мусорам.
     -     Сломать замок, - неуверенно высказал своё мнение Лёня.
     -     Ещё хуже. А ты что скажешь, Ген?
      Тот поковырял в носу пальцем и достал из кармана спички.
     -     Напихаем их в замок.
     -     Ерунда. Хозяин легко их вытащит.
     -     Так что же делать? – спросил Славка.
И Малой спокойно произнёс:
     -     Я видел, что изнутри его сарай закрывается на щеколду –
            гонит там  хозяин втихомолку самогон, а потом продаёт на
            рынке. Да и сам не прочь выпить.
     -     Точно! – вскочил с травы Генка, - Я видел это собственными
            глазами. И что?
     -     Так вот, мы аккуратно отдерём от задней стенки две-три
           доски и ты залезешь в сарай, и закроешь щеколду. Вот этот               
           гад и помучается его открывать. И это будет нашей местью.
     -     А он не подумает на нас? - понуро проговорил Лёня.
     -     Нет, он решит, что спьяну слишком сильно хлопнул
            дверью сарая и щеколда сама от сотрясения закрылась.
     -     Вот это да! – захлопал в ладоши Славка.
     -     И всё? – разочарованно произнёс Генка.
     -     Нет, первоклашка, ты, когда залезешь, посмотри, есть ли у
           него пару хороших досок. И если есть, просунешь нам в
           щель.
     -     И зачем?
     -     А мы выроем на пустыре яму, а доски положим сверху и
            засыплем их землёй, и у нас получится землянка.
     -     Точно, Тоша, мать рассказывала о них. Она же в войну была
            в партизанском отряде. Мы даже устроим там настил из
            веток и ямку для денег.
     -     В смысле? – заинтересованно посмотрел на него Малой, -
            Красть, что ли будем?
     -     Нет, экономить на завтраках. А потом купим, к примеру,
            Генке велосипед.
     -     Отлично! – радостно проговорил Антон, - Да, Ген?
      И тот вдруг заплакал.
     -     Ты чего? – обнял его за плечи Славка.
     -     Я ещё в саду мечтал о велике, но откуда у бабушки деньги на
            него? Итак мы еле перебиваемся.
     -     Не пускай сопли, первоклашка, - похлопал его по плечу
            Малой, - Будет тебе велосипед, клянусь!
     И у них всё получилось как надо: отодрали аккуратно доски на задней стенке сарая, Генка залез вовнутрь, нашёл и передал ребятам хорошие дощечки для крыши землянки и запер щеколду.
Доски задней стенки плотно стали на свои места и даже они вбили дополнительно для надёжности шесть ржавых ( чтобы не отличались от остальных ) гвоздей. Хозяин сарая был в бешенстве, чуть ли не сломав дверь в сарай, и ребята были свидетелями этой сцены и хохотали до упаду. Но претензий никому тот не предъявил, посчитав, что виноват сам, и стал меньше пить на радость жене.
     Откладывали они потихоньку и деньги, пряча их в землянке, которую сверху замаскировали ещё и валежником, и весной купили Генке велосипед. О, как он был счастлив!
     Было ещё много всяких хороших мелких дел,  и Славка даже однажды сказал, что они похожи на ребят из книжке «Тимур и его команда, написанной славным красноармейцем и писателем Аркадием Гайдаром.
                2

       В четвёртом классе Малой подружился с Вовой Бадиковым, который мечтал стать лётчиком, жил в четырёх кварталах от него на главной улице города, и Антон часто ходил к нему играть в шахматы. О своих родителях он ничего не рассказывал и был замкнутым. Его почему-то прозвали Багдадом, но он на кличку не отзывался и часто за это получал тумаки. И вот как-то за очередной партией в шахматы  ( Вовка хорошо играл и всё время повторял, что они учат уму-разуму ) Тоша спросил у него:
     -     Вов, а где работает твой отец?
     -     Да на аккумуляторном заводе. А зачем тебе?
     -     Да хотел заиметь какой-нибудь старый аккумулятор, - хитро
            посмотрел на товарища Малой.
     -     И зачем? – заинтересовался Бадиков.
     -     Да отец притащил с войны из Германии детскую железную
            дорогу, как будто зная, что у него родится сын, а провода со
            временем сгнили. Вот я и хочу попробовать подключить
            игрушку к аккумулятору. Может быть, заработает.
     -     А что стало с выпрямителем?
     -     А что это? – удивился Тоша сложности вопроса, так как
            никогда ничего подобного в глаза не видел.
     -     Это коробочка с проводами, один конец которого втыкается
            в розетку, а другой к контактам на железной дороге.
     -     И что она делает?
     -     Выпрямляет ток и снижает его напряжение.
      Мальчик почесал затылок и решился ответить коротко:
     -     Да всё сгорело к едрёной Фене!
     -     Ну, тогда приноси дорогу ко мне, а я покажу её отцу.
И Тоша скис. Ведь про железную дорогу он придумал, а аккумулятор ему нужен был, чтобы вынуть из него свинцовые пластины и сделать… свинчатку.
     -     Да мать не разрешит отдавать её кому-то либо. Говорит, что
            это память об отце.
     -     Ну, тогда я пас, - сделал безразличное выражение лица Вова.
И тут Малой сделал ошибку, спросив:
     -     А где находится этот завод?
      Товарищ подозрительно посмотрел на него.
Была осень тысяча девятьсот шестидесятого года, но люди ещё помнили, не смотря на то, что Сталин и Берия уже на том свете, как НКВД арестовывало народ по всяким пустякам, внушая всем, что в стране по-прежнему много вредителей и предателей, работающих на иностранную разведку.
     -     А зачем тебе знать, где находится этот завод?
      Антон сначала стушевался, а потом сориентировался.
     -     Да я просто так. Думал далеко ли твоему отцу ехать на
            работу.
      Бадиков встал со стула ( он был выше Тоши ) и начальственно посмотрел на товарища.
     -     Ты, Малой, меньше задавай такие вопросы, кому попало, а
            то знаешь…
     -     Знаю, - тоже встал Антон, - Но ты же не кто попало ведь?
     -     В общем, то да, - стушевался Вовка, - Я просто сказал, по
            товарищески.               
     -     Тогда спасибо за совет и прощай, - фыркнул Малой и ушёл.
      И с тех пор он решил, что лучше всё делать самому – так спокойнее.
      Об аккумуляторном заводе он узнал у матери, но та не стала его расспрашивать (опаздывала на работу), а быстро  сказала:
     -     Сядешь на трамвай номер три, и он довезёт тебя до окраины
            - там завод.
      И как-то в выходной день Тоша прокатился в указанную сторону и увидел, что завод этот представляет собой один грязный корпус практически без забора с большой кучей старых аккумуляторов, валявшихся сзади и слева на расстоянии ста метров от входа. Он прошёлся туда с безразличной походкой и попробовал поднять одно из изделий, но оно оказалось очень тяжёлым. Сначала он расстроился, но потом решил проверить и другие аккумуляторы и один из них оказался поменьше и полегче.
     -     Да, можно донести до дома только в рюкзаке, - стал
            рассуждать он, - Но где взять его?
      С этой мыслью он и возвращался домой.
Там он перевернул всё вверх дном и,  только в самом углу кладовки нашёл ветхий вещмешок. Примерился и решил, что тот  аккумулятор войдёт в него.
     Но вот нести то его надо ведь ночью, когда никого нет на улице, и вряд ли напорешься на милицию. Но как уйти из дома? Да, это проблема!
     И он опять схитрил.
     -     Мам, а можно я в субботу переночую у Вовки Бадикова?
     -     И зачем? – вздрогнула мать, подумав о том, что в тот вечер
            она может пригласить к себе в гости директора музыкальной
            школы, явно влюблённого в неё – женщине то было ещё
            тридцать пять лет, то есть не тот возраст, когда забываешь
            насовсем о необходимости личной жизни.
     -     Да ему на день рождения подарили фильмоскоп и много
            всяких сказок. Вот мы и посмотрим их не спеша.
     -     Да иди, сынок, иди, - кивнула она головой, пряча взгляд и
            порозовевшее лицо в тень, - Только утром сразу домой.
     -     Хорошо, мамочка, - обрадовался Антон.
      И всю неделю он только и думал о ночном «походе» за аккумулятором, совсем не представляя себе, какая по дороге может подстерегать его опасность.
      А в школе Зоя Ниловна просто решила ему объявить войну: вызывала на каждом уроке, досконально спрашивала задание, снижала оценки. Правда, двойки не ставила, но каждый раз, ставя четвёрки, долго думала, и её так и подмывало поставить тройку.
     И Малой знал про это, но не подавал виду, стараясь лучше учить уроки – он чувствовал, что взрослеет. Но мысль о мести всё равно не покидала его.
                3

      Наступила долгожданная пятница и в шесть вечера Антон стал собираться, то есть достал вещмешок, взял с собой фонарик, надел кеды и чёрный спортивный костюм, тёмно-синюю лыжную шапочку, то есть то, что делало его незаметным ночью, и стал ждать мать. Но та всё не приходила ( специально задерживалась в музыкальной школе, надеясь, что сын как стемнеет, уйдёт и она может заявиться домой сразу со своим воздыхателем ) и в половине восьмого он двинулся в дорогу. Стоял тёплый июнь, и занятия в школе уже прекратились.
     Дождавшись на остановке третьего трамвая, он вошёл и сел в самом конце второго вагона, надеясь, что кондуктор его не заметит – деньги надо было беречь. Трамвай катил еле-еле, и он радовался этому, так как сумерки наступали около десяти.
     Но Малой всё же приехал рано, но не стал бродить по улицам, а ушёл в посадки, где и поужинал взятыми из дома бутербродами, запив еду бутылкой ситро.
     И вот, наконец, стемнело.
Медленно бредя, чтобы в темноте не попасть в какую-нибудь ямку, приблизился к аккумуляторному заводу со стороны кучи из выброшенных старых изделий.               
     И тут запутался.
Он же видел эту кучу и нашёл тогда небольшой аккумулятор, подойдя со стороны улицы, а теперь ведь шёл с другой стороны и поиски затянулись почти до полуночи. Темень, как говорила его мать, была такая, хоть «коли в глаза» и ему пришлось неоднократно включать на пару секунд фонарик, чтоб сориентироваться. Небо от тёмных грозовых туч не помогало ему – закрыло луну, и он уже было отчаялся, но ещё прошло пять минут, и он наткнулся на то, что надо. И вдруг со стороны дороги послышался слабый рокот мотора.
      Малой упал между аккумуляторами и затих.
Сверкнула фара мотоцикла с коляской и тут же погасла, но на фоне чуть светлеющего асфальта он увидел три мужские фигуры и услышал в идеальной тишине короткий разговор.
     -     Шрам, ты стань на атас, а мы с Вилами займёмся
            обменом.
     -     Хорошо, Лихой.
      Через минут пять заскрежетали замки на воротах здания, и наступила тишина. Потом началось неясное хождение с кряхтением туда - сюда, а потом опять скрежет запираемых замков и урчание заводимого мотоцикла.
     -     Сколько обменяли, Лихой? – послышался опять голос.
     -     Да все пятнадцать.
     -     Ништяк.
     -     Ага. Всё, Шрам, дуй домой, а мы с грузом в деревню, а через
            недельку поедем в Венцы на станцию техобслуживания.
            Поделим навар потом – Вилы привезёт тебе твою долю.
     -     Ладно, лихачи, с Богом.
      Мотоцикл уехал, а оставшийся мужчина закурил, и в освещённом спичками лице Тоше показалось что-то знакомое. Быстро сунув аккумулятор в вещмешок, и закинув его за плечи, он тихо двинулся за периодически вспыхивающим огоньком папиросы.
     -     Чёрт, что они сделали? – рассуждал по дороге Малой, - И что
            это за морда такая знакомая? И почему над входом на завод
            не горел фонарь? Разбили заранее что ли?
     Появилось на улице освещение, и Антону стало труднее идти за вором, в «профессии» которого он уже не сомневался. Перебегая из тени в тень, он дошёл до Гиблой слободки, славившейся живущими там тёмными личностями. В седьмом доме от угла Болотной улицы горел свет, куда вор и нырнул.
     Постояв минут десять, Малой потопал домой, стараясь идти поближе к домам, прячась в их тень, и к рассвету был уже на месте.      
В квартиру идти было рано, поэтому он прошёл в сад и спрятался в землянке. Ночь была тёплой, и он заснул сразу, а проснувшись, отряхнул одежду и прошёл в дом, где мать ещё только убирала постельное бельё с кровати, красуясь в новой ночной рубашке. В квартире пахло папиросным дымом и вином, но Тоша не обратил на это никакого внимания – он вновь задумался над произошедшим.
     -     Ты чего так рано? – встрепенулась женщина.
     -     Да Вовка с отцом пошли на рыбалку, а я чего-то не захотел.
            Мы всю ночь с ним трепались, и я не выспался.
     -     Так иди к себе, ложись. Есть будешь?
     -     Нет.
     -     Тогда я пойду на рынок. Проснёшься, на печи оладьи и суп, а
            в холоде ( так мать называла проём в стене под окном на
            кухне, служащий им холодильником ) молоко. Ешь.
     -     Ладно.
      И уже засыпая, Малой всё же пришёл к мысли, что воры были хитрыми и заменили новые аккумуляторы на чисто вымытые и подкрашенные старые. И лицо Шрама он тоже вспомнил – это он со своими дружками два года назад избил его, отняв пионерский галстук.
     -     Ну, тварь, держись! – пробормотал он, закрывая глаза.
      И последующую неделю он только и думал, как отомстить Шраму за тот позор и за это воровство. А к милиционерам он не стал обращаться, так как решил, что справится один. Ведь через полгода ему пятнадцать лет.
      Учительнице же он мстить отказался, придя к мысли, что это детские игры, а себя он считал вполне уже взрослым. Да и та не попадалась ему на глаза, так как начальные годы обучения уже закончились, и Зоя Ниловна перешла на этаж ниже к первоклашкам.
     Три раза он ходил в Гнилую слободку, наблюдал за домом Шрама и убедился, что тот живёт с какой-то бабой и часто с ней выпивает. На этом он и решил сыграть, то есть, как минимум немного покалечить его, когда тот напьётся. И вот в одну из суббот он с самого утра залёг в придорожных кустах и стал наблюдать. Ждать пришлось аж до обеда, когда из дома вышла молодая неряшливо одетая женщина с торчащим животом, направившаяся к магазину. И Малой решил рискнуть, то есть войти в дом, если дверь открыта. Ту и вправду хозяйка не закрыла, и он тихо проскользнул в коридор.
     В доме стояла тишина, прерывающаяся периодически храпом.
Открыл дверь в небольшую прихожую и замер: на полу в одних трусах лежал Шрам, а рядом валялась пустая бутылка из-под водки. Круглый стол был завален остатками пищи, над которыми кружили мухи. Топчан и три стула завершали так называемый интерьер. Две открытые двери вели в спальню и зал. В первой стояли две тумбочки и большая деревянная кровать с простынёй до пола, на которой валялась верхняя мужская одежда и картонный ящик, во второй - старый шифоньер с раскрытыми дверцами. Тоше стало интересно, и он прошмыгнул в спальню, но тут хлопнула калитка, и ему пришлось залезть под кровать. Послышались шаги и громкий смех женщины:
     -     Коль, вставай, закусь пришёл.
     И Малой услышал, как на стол забухали продукты.
     -     Колька, хватит спать, пора вставать.
По-видимому, женщина стала его тормошить, так как Шрам сначала что-то промычал, а затем послышался отборный мат.
     -     Водку принесла?
     -     Ага. Поднимайся и иди во двор, ополоснись, а я пока
           поджарю картошку.
      Послышалась возня, затем тяжёлые шаги, а потом непродолжительное скобление ножом. Затем зашипело масло на сковородке и запахло жареной картошкой.
      Антон проглотил слюну.
Он встал сегодня рано и съел только бутерброд с колбасой и выпил стакан чая, поэтому и захотелось есть.
      Забухали вновь шаги, скрип стульев и звон бутылки о стаканы.
Чавканье же означало, что закуска поедается. Наконец, завоняло папиросным дымом.
     -     Ну, что, Мань, в койку? – заржал мужской голос.
     -     Что-то пока не хочется, да и опасно. Давай лучше поспим.
     -     Ладно. Прибери всё с кровати в шифоньер.
      Топот, скрежет дверец шкафа и позвякивание сетки кровати, а потом наступила, наконец, долгожданная тишина.
Малой снял кеды, взял их в руку и проскользнул в зал.
      Прошёлся по вещам в шифоньере, брошенной на полку одежде и картонной коробке. В карманах брюк обнаружил около 2000 рублей ( 1 кг мяса тогда стоил 75 рублей ), золотые часы луковкой, серьги, а в коробке три пары мужских туфель и… наган.
     -     Ни черта себе! – прошептал Тоша,  и руки сами по себе
            заграбастали купюры и «ствол».
     -     Что я делаю? – мелькнуло в голове, но мальчишеский азарт
            сделал своё дело: натянув быстро кеды на ноги, он как
            мышка метнулся к двери и был таков.
      Через полчаса, пройдя слободку огородами, пришёл домой. Матери не было, и он решил, что та пошла по магазинам (хотя точнее в это время она прогуливалась с директором музыкальной школы по городскому парку), и это ему было на руку. Спокойно убрал деньги на печку, где один кирпич давно потрескался, и половина его высыпалась, образовав что-то типа тайника. Револьвер же отнёс в землянку, где аккуратно закопал в углу, завернув его в старенькую рубашку и сделав зарубку на ближайшем дереве, чтобы даже зимой можно было легко найти импровизированный схрон. Потом вернулся домой, где довольный своими действиями, сначала съел борщ с хлебом, а потом лёг спать.
      И он даже представить себе не мог, что в этот день в Гиблой слободке была облава и Шрама с Маней взяли тёпленькими прямо из постели. Обыск ничего не дал, кроме найденных часов и серёжек, что было достаточно для тюремного заключения мужчины – вещицы то были краденные. И почти весь свой трёхлетний срок Колька по кличке Шрам всё гадал и гадал, куда он спьяну спрятал деньги и наган.
     То есть, получилось так, что Малой не отомстил ему, а спас от серьёзного срока заключения.
                4

      А через год случилась беда.
     -     Тошка, Тошка, - твоя мать попала в больницу, - ворвался в
            квартиру затемно Славка, - Мамка моя сказала.
     -     А в какую? – стал натягивать на себя штаны Малой.
     -     В железнодорожную.
     -     Ясно, спасибо.
      До больницы надо было ехать через весь город и Антон не находил себе места. Он знал уже, что мать дружит с директором музыкальной школы. Тот раз в неделю приходил к ним, обедать, но ночевать никогда не оставался, что парня удивляло – он давно уже понял, что такое любовь, но мать обещала, что нового отца, то есть отчима у него никогда не будет и слово своё держала.
     И за это он уважал её.
Нет, конечно, хорошо было бы, чтобы в доме был взрослый мужчина, с которым можно было ходить по грибы и ловить рыбу, но квартирка у них была небольшой, да и без удобств…
       К тому же у того была веская причина на это - Василий Петрович был женат, но Малой об этом не знал.
     Но вот и больница.
     Его пропустили не сразу и только тогда, когда в коридор с закрытой раздевалкой (на дворе вовсю цвела весна и люди уже ходили без пальто) вошёл высокий худой доктор в длинном белом халате.
     -     Это ты Малов? – сразу подошёл к Тоше он.
     -     Да, - чуть смутился шестнадцатилетний подросток.
     -     Тогда бери халат у санитарки - Мария Ивановна, дайте ему –
            и топай за мной.
      Четыре этажа они пролетели мгновенно, а войдя в коридор, врач свернул налево, где над дверью висела красная табличка со словом «Реанимация».
     -     Постой, парень, нам не сюда… пока, - свернул направо
            доктор, подойдя к двери с надписью «Заведующий
            реанимации Долгов Степан Савельевич».
      Он открыл ключом дверь и пропустил Малого вперёд.
     -     Проходи, садись. Нам надо поговорить.
      Дрожа всем телом, Антон вошёл в кабинет и присел на стул возле большого стола, покрытого зелёным бархатом.
     -     Как тебя зовут? – мягким голосом спросил Долгов.
     -     Тоша, то есть Антон.
     -     Так вот, Антон, с твоей матерью плохо. Очень плохо.
     -     А что с ней?
     -     Над ней… - врач серьёзно посмотрел на парня, - Над ней,
            дружок, надругались бандиты, а потом избили. Она гуляла
            ночью в парке у реки с директором музыкальной школы 
            Шуваловым и они на них напали и ограбили. Он вступился
            за твою мать и его… убили, а точнее зарезали ножом. Твоя
            мама сейчас в жуткой депрессии и ни с кем не   
            разговаривает, а только шепчет какое-то странное слово.
     -     Какое? – привстал со стула Малой.
     -     Ну, что-то похожее на «милку» или «вилку», ёлки зелёные. 
            Но Милкой обычно зовут ведь коров, а вилка… Короче,
            никаких уколов, похожих на удары вилкой, на её теле ни
            милиция, ни мы не обнаружили. Может быть, ты знаешь, о
            чём она говорит?
      Парень покачал головой.
     -     Нет, не припоминаю. А она сильно… избита?
     -     Да, достаточно. И, похоже, что её били ногами. Но это не
            страшно, так как переломов нет, а вот её разум… В общем, я
            боюсь за её психику.
     -     Что, мама сошла с ума? – еле проговорил Антон,
            отшатнувшись от стола.
      Врач опустил голову.
     -     Ну, не совсем, брат, у неё просто затемнённое сознание. И я
            тебя должен предупредить, что как только ей физически
            станет лучше, мы переведём её в психо-неврологический
            диспансер на Мирную. Знаешь, где это?
     -     Да, - с усилием прошептал Малой, - И долго она там будет?
     -     Пока не выздоровеет, - закашлялся Степан Савельевич,
            отводя взгляд, - А теперь пойдём, посмотришь на неё.
      В реанимационном отделении стояла тишина, прерывавшаяся в одном из боксов ритмичными то ли сильными вздохами, то ли работой насоса.
      Прошли в небольшую палату, где не было аппаратов, и стояла одна кровать, на которой лежала женщина с сине-фиолетовым лицом. Руки тоже были с синими пятнами и точками от уколов.
     -     Это… мама? – замер на пороге Антон.
     -     Да, - глухо произнёс доктор, - Можешь подойти к ней ближе
            и что-нибудь спросить.
      И парень медленно продвинулся к кровати.
Глаза у Зинаиды Петровны были закрыты, но как только он положил свою руку на её запястье, та резко открыла глаза, и Тошу аж прошиб пот – он не узнал собственную мать.
     -     Мама, - шёпотом произнёс он, но женщина даже не
            повернула голову, - Мама, скажи хоть что-нибудь?
     Но она как окаменела, а потом буквально затараторила:
     -     Вилка, вилка, вилка, вилка, вилы…
Парень в ужасе отскочил от кровати.
      И врач тут же схватил его за руку и потащил из бокса.
     -     Хватит с тебя на сегодня, Антон. Дома, то есть кто?
     -     Нет, я один. Отец умер шесть лет назад.
     -     О, Господи! Как же ты будешь жить?
     -     Пойду работать по вечерам.
     -     И куда?
     -     Да хоть на завод уборщиком.
      Степан Савельевич покачал головой.
     -     У нас нет заводов, где работают в три смены.
Постоял перед дверью своего кабинета минут пять и добавил:
     -     Но я могу устроить тебя сюда санитаром. Будешь мыть
            полы?
     -     Запросто. Я с тех пор, как умер отец, сам всё в квартире
            убираю, мою посуду и пол.
     -     Вот и хорошо. Тогда завтра после школы придёшь сюда, то
            есть к моему кабинету с паспортом. К трём сможешь?
     -     Конечно.
     -     Тогда жду.
      Так Антон стал санитаром, дежуря через ночь в отделении реанимации, порой отдыхая всего три-четыре часа, а утром бежал в школу и хорошо, что наступили весенние каникулы – он стал отсыпаться дома. Мать в конце мая перевели в «дурдом», но лучше там ей не становилась и Малой поклялся себе, что найдёт этих бандитов и покарает их.
     Прозрение пришло в конце сентября, когда они всем двором пошли в воскресенье ловить рыбу. Ближайшая река была не широкой, но там водились не только ерши, но и плотва и даже окуньки. Быстро наладили и забросили удочки, и стали рассказывать смешные случаи и анекдоты.
     -     Вот был такой случай, - начал Славка, - Пошла мать
            однажды на рынок, купить яблоки. Искала, искала, где
            подешевле, и, наконец, нашла – шустрая тётка продавала по
            сниженной цене. Ну, попросила взвесить килограмм, а
            продавщица и говорит:
     -     Вам помельче или покрупней?
     -     Покрупней, - ответила мать.
     -     Покрупней у меня в мешке, - заявила женщина, нагнулась и
            стала развязывать мешок.
            В это время подошёл какой-то мужик и стал нахваливать
            тёткины яблоки, мол, они такие вкусные и сочные, что
            пальчики оближешь. И трепался до тех пор, пока тётка не
            стала взвешивать авоську с фруктом. Мать взяла покупку,
            отдала деньги и весёлая пошла домой. А дома оказалось, что
            это не яблоки, а разукрашенный краской старый
            прошлогодний картофель, который в три раза был дешевле
            яблок. Вот хохоту то было!
     -     Ну и что смешного? – спросил Лёнька, - Обманули твою
            мать по-чёрному. Ну, а сбегала она сразу потом на базар,
            восстановить справедливость?
     -     Сбегала, - насупился Славка, - Но той тётки и след простыл.
     -     Во-во, наказала себя твоя мать, и смешного ничего в этом
           нет, - хмуро проговорил Малой.
     -     У меня смешная история, парни, - воскликнул тут Лёня.
     -     Трави, - кивнул головой самый младший из них, то есть
            Генка.
     -     Так вот, во втором классе наша училка заболела и пришла к
            нам Зойка – помойка…
     -     Зоя Ниловна что ли? – заинтересованно уставился на него
            Антон.
     -     Ну, да. Так вот, стала она проверять домашнюю работу, а
           Борька Вельтман перепутал тетради и вместо с
            выполненными примерами принёс в школу со своими
            рисунками. А там…- схватился за живот пацан, давясь
            смехом.
     -     Что там? – хором спросили заинтересовавшиеся остальные
            трое.
     -     Там, - смахнул набежавшие слёзы Лёнька, - Там наши все
            девчонки голые и в разных позах и… Зойка с сиськами до
            пупка и в панталонах до колен, облепленных говном и
            шкурками от моркови, ха-ха.
     Антон представил себе такую картинку и заржал во весь голос.
Славка и Генка сразу же поддержали его. Смеялись минут десять, а потом Лёня стал махать руками, пытаясь прервать их.
     -     Стойте, стойте, это ещё не всё.
     -     А что ещё? – задыхаясь от смеха, с трудом вымолвил Славка.
Мальчик топнул ногой.
     -     Да помолчите вы!
     -     Ладно, давай, - прикрыл ладонями рты друзей Малой.
     И Лёня выдал:
     -     А ниже он написал: «Это Зойка – помойка». С тех пор её так
            все и стали звать. Ниловна, конечно, родителям донесла и
            жопа у Борьки от ремня оставалась красной целую неделю.
      Хохот видно распугал всех рыб, так как поплавки будто умерли, и в этот день не было ни одной поклёвки. И уже уходя, Гена вспомнил свою историю.
     -     Слушайте, ребята, что случилось на предпоследнем
           дежурстве у моей мамы.
     Все уставились на него,  а Славка скорчил рожу:
     -     Страшилку с морем крови расскажешь?
      Генка покачал головой.
     -     Да нет, правду.
     -     Тогда давай.
     -     Ну, в общем, в двенадцать ночи привезла «карета» скорой
            помощи здоровенного мужика, пьяного вдрызг. Он держался
            за живот и вопил от боли, твердя, что проглотил вилку. Ну,
            его под рентген и правда, в пузе у него большая вилка. Его
            сразу же в операционную и через полчаса, когда он отошёл
            от наркоза, хирург сунул эту вилку ему под нос со словами:
     -     На, и моли Бога, что ты проглотил вилку, а не вилы…
      И тут Малого как током ударило!
Вилка, вилка, вилы! Мать всё время твердит эти слова… Значит, при её избиении кто-то из бандитов произносил всё время эту кличку, пытаясь, возможно, остановить насилие.
      И эта кличка была… Вилы!
       Да, так называли подельники вора, который вместе с ними  подменил на аккумуляторном заводе новые аккумуляторы на старые, а значит… А значит, там был и Шрам, дом которого Антон отлично знает. Узнает он у его сожительницы, где живут Вилы и третий бандит, и покарает их всех очень серьёзно.
      И эта мысль не давала Малому покоя целую неделю. А к вечеру в субботу, после посещения матери в психушке, он собрался «навестить» женщину Шрама, для чего достал из тайника наган, а из-под матраца на своей кровати кастет, отлитый им из свинцовых пластин того самого аккумулятора, который он принёс со свалки в ту ночь, когда встретился с бандитами. Печную сажу он сложил в платок, считая, что надо измазать ею лицо, чтобы его не узнали или запомнили. Пригодилась и старая отцовская фуфайка, сделавшая его более массивным.
                5

       Гнилая слободка встретила его лаем собак, запахами жареного мяса и рыбы, и гоготом во дворах – простой люд и шпана отмечали Международный женский день. И шумнее всех, конечно, гуляли последние.               
      В доме Шрама ярко горел свет, и Антон с некоторым напряжением подумал, что там могут быть гости, хотя хозяин вряд ли ещё «откинулся» ( амнистий после пятьдесят третьего года больше не было ), а Вилы и Лихой ( он всё-таки вспомнил кличку третьего бандита ) к бабе подельника в гости не придут – это не по понятиям.
     Но всё же надо быть аккуратным и действовать бесшумно. И он так и поступил: чуть ли не ползком пробрался к единственному открытому окну одной из спален, и прислушался. Но в доме стояла тишина, чуть сдобренная лёгким похрапыванием. Малой подпрыгнул и увидел на кровати лежащую полураздетой женщину. Рядом на табурете стояла пустая бутылка из-под водки, стакан и на блюдечке один огурец. Любопытство опять толкнуло парня проверить входную дверь, но та была заперта. И тут сзади хлопнула дверь калитки, и Тоша тут же распластался на грязной от дождя земле, ужом юркнув за угол дома.
     Послышался шёпот.
     -     Засады то нет?
     -     Вряд ли. Я был послан рано утром с одним из вертухаев за
            продуктами в город, а он из местных и сказал, что планирует
            заехать к своим в ближайшую деревню.
     -     Ну, ты его, Шрам, и…
     -     Заточка вошла туда, куда надо, - хохотнул Антонов
           «крестник», - Машина вместе с ним, после того, как я одел
            его форму, нырнула с моста в реку. И мне повезло – шёл
            товарняк, и я сумел в него вскочить. Три часа, и я здесь в
            нашем городе.
     И Малой понял, что издевавшийся когда-то над ним будущий бандит отбывал срок в ближайшей колонии.
     -     Но «Хозяин», небось, уже поднял тревогу?
     -     Так я только возьму самогон, стаканы и закусь, и мы двинем
            в лес.
     -     Тогда быстро!
      И Малой тут же узнал голос Лихого – главаря банды.
Двое подошли к окну, третий остался стоять у калитки. Шрам кинул камешек в лежащую женщину.
Та повернула голову и матюгнулась.
     -     Ладно, Мань, открой дверь, - рявкнул сожитель.
Та вскочила и рванула в коридор. Громко щёлкнула щеколда, дверь распахнулась, и женщина повисла на груди сбежавшего из колонии.
     -     Некогда, некогда, баба, лизаться. Быстро собери закусь, а я
            достану из погреба самогон, - услышал Антон, и дверь
             прикрыли.
      Буквально через пять минут бандиты выскочили из дома, и бросились бежать в сторону леса. Малой за ними в отдалении. И благо, что фонари горели не все – парню удалось незаметно проскочить за беглецами через всю слободку. В лесу же те пошли медленнее (боялись, по-видимому, попасть в какую-нибудь яму) и более шумно, светя чуть впереди себя фонариком, так что преследовать их было нетрудно.
     Шли часа два, и Антон уже прилично замёрз, когда троица остановилась.
     -     Тут что ли? – услышал он впереди.
     -     Похоже. Ну-ка, Вилы, подними вот этот куст.
      Возникла в темноте какая-то суета, а потом вдруг наступила полная тишина. Малой ползком пробрался вперёд, но в свете выглянувшей луны не увидел никого и ничего кроме голого кустарника.
     -     Чёрт, куда они подевались? – прошептал он, начав ползать
            по холодной земле.
      И только на пятом круге он наткнулся на железный лист с ручкой. «Блиндаж, - мелькнуло у него в голове, - Что же делать? Ждать? А вдруг они вообще оттуда сегодня не вылезут? Обещали же по радио похолодание! Я ж тут ночью замёрзну».
      Но всё же он решил ждать…
Прошёл час, два, три – та же тишина. Антон стал чувствовать, что тянет заснуть.
     -     Не хватало ещё замёрзнуть до смерти, - мелькнуло в голове.
      И тут железный лист стал двигаться и Малой спрятался за дерево.
Троица вылезла и стала кружком.
     -     И что? – послышался голос Шрама.
     -     Да кинем в окно гранату и ворвёмся через дверь. Сейф там
           небольшой, унесём.
     -     Уверен, что деньги привезли? – узнал голос Вилы Антон.
     -     Сам видел, - ответил ему бас Лихого.
     -     А где гранату то возьмём? – опять спросил Шрам.
     -     Да у меня здесь одна спрятана - обнаружил в доме, где
            квартировали немцы в войну. Лежит в моём рюкзаке.
     -     А шмайсера там не валялось?
      Главарь усмехнулся.
     -     Валялся, но без рожка.
     -     У-у-у, - заныл Вилы.
     -     Не бздымо, братан, я потом нашёл два в лесу.
     -     Отлично, пахан, а уходить то как будем? – спросил Шрам.
     -     Так на том же моём мотоцикле с коляской. Забыл, что ли на
            киче? Я его спрятал в балке за пивзаводом.
     -     Ништяк! И когда пойдём?
     -     Так прямо к открытию сберкассы, то есть к десяти. Народу с
            утра после перепою мало будет, а в кассе только две бабы,
            да старик с берданкой.
     -     Не жалко женщин то? – вновь подал голос Шрам.
     -     Да, Лихой, баб не жалко? – поддержал его Вилы.
     -     А ты в том парке тогда что ли бабу пожалел? – заржал
            главарь банды, - Старался над ней не только вовсю, но и во
            всех планах.
     -     Да уж сладкая она была очень, - хохотнул Вилы, и Антона
            передёрнуло – он представил, как этот бугай издевался над
            его матерью.
     Зубы сами сжались и заскрипели, да так, что ему показалось, что этот скрип могут услышать бандиты, и он зажал рот рукой. Ненависть захлестнула его, и он уже было собрался выскочить из-за дерева и пальнуть из нагана, как Лихой проговорил:
     -     Эй, Шрам, принеси - ка самогона – так хочется на свежем
            воздухе глотнуть.
     -     Ладно, - ответил тот, - С огурчиком?
     -     А как же!
      Бандит направился к блиндажу, а Малой лёг и по-пластунски заёрзал в ту же сторону. Он надеялся на чудо, и оно случилось – старый знакомый не сдвинул потом на место тяжёлый железный лист, прикрывавший вход в лежбище Лихого, когда уходил от него с бутылью первача и банкой с огурцами.
     И Антон как полевая мышь быстро скользнул в блиндаж, который оказался довольно таки большим, состоящим из двух помещений, разделённых вертикально вкопанными брёвнами. Там стоял ещё стол и пеньки вместо стульев и лежанки, об которых он впотьмах заработал себе синяки на ногах.  На ощупь нашёл рюкзак, достал из него «колотушку» (немецкую гранату с длинной ручкой) и осторожно вылез наружу.
     Громкие голоса говорили о том, что самогон уже всосался в желудки бандитов и те вот-вот вернутся в блиндаж. И парень, перебегая от дерева к дереву, вернулся на свою исходную позицию.
Троица ещё с полчаса стояла и курила, потом медленно и чуть покачиваясь, прошла к блиндажу и нырнула в него, заскрежетав люком.               
     Малого продрал озноб: а вдруг они задвинули его полностью, и он не сможет один открыть его? 
     Он встал и осторожно прошёл к блиндажу и… о, Боже, лист железа не закрыл до конца вход. Хоть Антон и накачал себе мышцы, но потрудиться ему пришлось, то есть сдвинуть люк так, чтобы щель пропустила гранату. Затем, перекрестившись, выдернул из неё чеку и бросил в темень блиндажа.
     И бросился бежать.
Взрыв был такой, что толчок в спину Малой всё же ощутил, но он и прибавил ему силы, и через два часа он был уже дома. Там, прихватив бутылку с керосином и старую рубашку, выбросил из кармана печную сажу, которая ему так и не понадобилась. Потом проскочил в сад к своему схрону, обильно смочил старую рубашку керосином и завернул в неё наган, чтобы он, не дай Бог, не заржавел, а сверху запеленал его ещё и в ту,  которая уже там лежала, и глубоко закопал, а землянку сверху присыпал листьями. Дома доел свой скромный ужин, который можно было уже назвать завтраком, и завалился спать, полностью удовлетворённый совершённой местью. 
       Но Госпожа  Судьба сделала так, что за две минуты до взрыва Лихой лёг на топчан в дальнем отсеке блиндажа, и это его спасло – все осколки впились в брёвна, разделяющие два помещения…
      Через час, оглохший, он еле выкарабкался из-под остатков блиндажа, стараясь не испачкаться о валявшиеся кругом окровавленные руки, ноги и туловища подельников, и ушёл в противоположное от города направление.               
       Газеты о случае в лесу не сообщали, а «сарафанное радио» молчало, так как никто взрыва той ночью не слышал – все в городке спали как убитые после празднования Дня 8 марта. Да, грибники обнаружили через несколько месяцев воронку и остатки блиндажа с разорванными и обглоданными зверями двумя трупами, и доложили об этом в милицию лишь через несколько недель. Но та не стала серьёзно заниматься этим делом, тем более что к тому времени всё наполовину истлело и покрылось пылью…

                6
               
       В десятом классе осенью Бадиков потащил его в аэроклуб.
     -     И чего там будем делать? – поинтересовался Антон.
     -     Изучать самолёты, прыгать с парашютом. Я вот уже десять
            книжек перелопатил про авиацию и не только нашу, но и
            немецкую и английскую - отец дал, - гордо произнёс
            товарищ.
     -     И что, интересно?
     -     Очень. Хочешь дам что-нибудь из литературы почитать?
     -     Ну, принеси, - с безразличием проговорил Малой.
      Володя увидел выражение его лица и нахмурился.
     -     Но если не хочешь, то продолжай себе качаться. В армии это
           пригодится.
      И вдруг Антон спросил:
     -     А после аэроклуба в авиационное училище легче поступить?
     -     А как же! Я вот только об этом и мечтаю. Так что, принести
            тебе книжки?
     -     Давай. Ведь лётчиков, говорят, и кормят лучше. Так?
     -     Так - то оно так, но я не за этим хочу летать.
     -     А зачем?
     -     Затем, чтобы видеть близко небо, облака, рассвет – это так
           чудесно! Отец же всю войну отлетал, а потом хотел пойти в
            испытатели новых самолётов.
     -     Да-а-а? – удивился Малой.
     -     Ага.
     -     А как он попал на аккумуляторный завод?
     -     Да в пятьдесят третьем в автомобильной аварии повредил
            правую ногу. Вот его и комиссовали.
     -     А как же Маресьев? – вспомнил юноша про прочитанную
            когда-то в газете статью о подвигах этого лётчика.
     -     Алексей Петрович – это редкий индивидуум, - улыбнулся
           Бадиков, - Пожалел его сам Александр Чкалов, взяв в свою
           дивизию, когда Маресьев остался без ног.
     -     У-у-у, только из-за жалости?
    Володя фыркнул.
     -     Не только. Алексей Петрович столько немецких самолётов
            сбил, что его очень зауважали все.
     -     А когда он остался без ног?
     -     В сорок втором году зимой его самолёт был сбит и упал в
           тылу врага. Так Маресьев сначала долго шёл по снегу и
           отморозил ноги, а потом обессиленный долго полз и помогли
           ему в одной из деревень, то есть не дали помереть. Так ты
            пойдёшь со мной в аэроклуб?
     И Антон улыбнулся и твёрдо сказал:
     -     Обязательно.
     -     Тогда послезавтра приходи ко мне, и отец нас отвезёт на
            аэродром.
     -     Хорошо. А книгу?
     -     Ну, тогда и дам её тебе. Ты как там один?
      Малой отвёл взгляд.
     -     Справляюсь.
     -     Работаешь?
     -     Да, санитаром в железнодорожной больнице.
     -     А мама как?
     -     Да хреново.
     -     И когда выпишут?
     -     Неизвестно.
     -     Ладно, Тош, до послезавтра. Ты там приоденься, а то
           лётчики – народ придирчивый и любят порядок не только в
            самолёте, но и в одежде.
     -     Хорошо.                И через два дня Антон вместе с Бадиковым на машине его отца                («москвиче» с ручным управлением) прибыли в аэропорт, находящийся за городом в пяти километрах от железной дороги.
      Конец сентября 1965 года был тёплым и самолёты, омытые ночным дождём, сияли как на картинке цветного журнала.
Бадиков – старший проковылял на полчаса в небольшое здание, где располагался аэроклуб, и вернулся потом с невысоким плотным мужчиной в форме лётчика с бритой наголо головой, который тут же стал внимательно разглядывать ребят.
     -     Григорий Сергеевич Кусов, - крепко пожал он им руки, - Так
            что, хотите летать?
     -     Да, - серьёзно ответил Володя.
     -     Очень, - поддержал его Антон.
     -     А как у вас с мат. частью?
     -     Я перечитал почти всё, - доложил Бадиков и указал пальцем
            на товарища, - А вот Малой, то есть Антон, только начинает
            познавать науку воздухоплавания.
     -     Это хорошо, - улыбнулся инструктор, - Неделю вам на
            Теорию. Я дам вам кое-чего почитать полезное, а потом
            начнём летать.
     -     И на чём ты их, Гриша, будешь муштровать? –
            поинтересовался отец Володи?
     -     Да на «ПО-2», Жень. Простой, низко летающий, надёжный.
           Ты же знаешь. Полетаем месяц, а потом будем прыгать с
            парашютами.
     -     А за штурвал, когда посадишь?
     -     Ну, это  уже в училище. А у меня пусть учатся с закрытыми
            глазами определять, какой из приборов под рукой. А вот
            прыгать в разных ситуациях, мой старый друг, я их
            понатаскаю. Всё, пошли в контору, оформлять пропуска и
            писать заявления.
     И потекли у друзей длинные дни изучения материальной части, названий приборов и конструкции «кукурузника». А в середине октября они перешли к знакомству с парашютами, их правильному складыванию и прыжкам с двадцатиметровой вышки, чтобы привыкнуть к падению, приземлению и владению стропами.
     30 же числа они первый раз взлетели и целых два часа кружили над лесами, деревнями и полями, не отрываясь от иллюминаторов и ощущая дикий восторг от полёта, замечательному ландшафту внизу и падению сердца в пятки, когда самолёт проваливался в воздушные ямы. Так продолжалось с неделю, а потом… потом они первый раз прыгнули.
      И этот день они запомнили на всю жизнь.
Первым из люка выскочил Володька и с криком почти сразу же почувствовал резкий рывок вверх – это тонкий трос вырвал кольцо парашюта, и его купол молниеносно открылся. За ним, несколько задержавшись, прыгнул Антон, а потом ещё пять курсантов и инструктор, как коршун, контролирующий сверху правильность их полёта и приземления.
     И ощущение падения в воздухе было таким страшным и прекрасным, что Малой чуть не расплакался от восторга и тут же поклялся себе стать хорошим военным лётчиком.
     Отмечали этот знаменательный день всей семёркой – шестеро ребят и одна девушка по имени Надя в лесу недалеко от аэродрома.
Все что-нибудь да принесли с собой: Бадиков и Малов бутылку портвейна «777», четверо более взрослых ребят бутылку водки,  бутерброды и гитару в чехле, а девушка коробку конфет и печенье.
     И последняя поразила Антона наповал.Чуть ниже его ростом, чёрные волосы, рассыпавшиеся по плечам, карие глаза и аккуратно и красиво подстриженные ногти. И была она в ослепительно белом спортивном костюме явно импортном.
     Малой скользнул взглядом по ребятам и заметил, что только Бадиков смотрит на девушку с таким же удивлением и восхищением как он. И сердце у него ёкнуло. Ёкнуло так, что он расплескал налитый ему стакан вина.
     -     Ну, что, парни и наша красавица, за первый прыжок? –
           провозгласил, улыбнувшись,  Лёша Брагин - один из старших
            ребят.
     -     За удачный! – добавила Надя, тряхнув головой, отчего её
            волосы взвились вверх, как морская волна.
     -     И никогда чтобы не было неудачных, - подал голос ещё один
            новый знакомый Миша Панкратов.
      И тут Володька неожиданно произнёс:
     -     И чтобы не было причины прыгать с парашютом. Да, Антон?
      Малов удивлённо посмотрел на него, потом на девушку, и тихо проговорил:
     -     Главное, чтобы мы были хорошими лётчиками, и удача
            сопутствовала нам.
     И все закричали «ура», опустошив потом свои стаканы.
Быстро все закусили и Миша – владелец гитары вынул инструмент из чехла и ударил пальцами по струнам, забасив:

          Не беда, не беда, что мы пилоты,
          Небо наш, небо наш - родимый дом…
И все сразу подхватили:
          Первым делом, первым делом самолёты…

А Бадиков вдруг замахал руками, останавливая песню, и закончил так:
         Ну а девушкам хранить их общий кров.
И Надя сразу заорала:
     -     Ну, а я не согласна. Я тоже хочу летать. В том фильме был и
            отряд девушек-лётчиц.
     -     Так это фильм, - брякнул Володька, - Женщина должна
            встречать мужа обедом на столе, а не крутить пропеллеры.
            Согласны, ребята?
     И слово «да» было их дружным ответом.
Молчал только Антон, прямо глядя Наде в глаза. И та вдруг взяла и подмигнула ему.
     Затем пели песню Анны Герман про Надежду, далее «Взвейтесь соколы орлами», а потом Лёша Брагин взял у владельца гитару и запел, чуть тихо аккомпанируя:

         Идёт на взлёт по полосе мой друг Серёга,
         Мой друг Серёга, Серёга Санин.
         Серёге Санину легко под небесами,
         Другого парня в пекло не пошлют.

И Надя стала ему подпевать, улыбнувшись:
         То взлёт, то посадка, то снег, то дожди.
         Простая палатка и писем не жди…

Бадиков тут же отвернулся, а когда пропели: «Два дня искали мы в тайге капот и крылья…», - он встал и прошёл к большой берёзе, вспомнив отца, пролетавшего всю войну без единого ранения, и ставшего инвалидом на гражданке. И стало ему очень грустно и обидно за него.
     А ребята всё пели и пели, не обращая внимания на нового товарища.
Так продолжалось с час… Потом девушка объявила:
     -     А мне пора домой. Антон, ты проводишь меня?
      Тот от неожиданности опешил, а Володя оторвался от берёзы и почти с ненавистью посмотрел на друга. Но никто его взгляда, включая Малова, тогда не заметил.
     -     Да, пора, ребята, расходиться, - проговорил один из старших
            товарищей.
     -     Ещё встретимся и поговорим, - чуть угрожающе промолвил
           Бадиков, скользнув взглядом по Антону.               
      Но опять никто на это не обратил внимания, а быстро собрались и пошли по тропинке к аэродрому. Последним медленно двинулся и Володя.
     -     Ну, что, Надя, вперёд? – с усилием сказал Малов.
     -     Или назад? – рассмеялась девушка.
     -     В смысле? – опешил он.
     -     Да погуляем по лесу. Не возражаешь?
      Сердце Антона застучало как телячий хвост, отмахивающийся от тучи слепней.
     -     Н-нет, - еле прошептал он.
     -     Ты что, меня боишься? – медленно зашагала она в густоту
            леса.
     -     Ещё чего!
     -     Тогда возьми меня под руку.
      И Малой сделал это, сразу почувствовав жар её предплечья.
Голова его была пуста. Он не думал ни о матери, ни о самолётах, ни о голубом небе. И шёл он по узкой тропинке как сомнамбула.
      Они углубились в лес метров на триста-четыреста, когда вдруг девушка ойкнула.
     -     Ты чего? – остановился Антон.
     -     Мне показалось, что там, впереди на дорожке змея.
      Парень пригляделся и рассмеялся.
     -     Это сухая ветка так закрутилась.
     -     А я испугалась, - прижалась к нему Надя и неожиданно
            прошептала, - Поцелуй меня.
      Малого передёрнуло как от удара электрическим током.
     -     З-зачем? – задал он глупый вопрос.
     -     Это меня успокоит. Ну?
Она теперь стояла напротив него, не отпуская его руку.
     -     Ну?
      Антон глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду с высокой вышки, наклонился и нежно коснулся ртом её покрасневших губ.
И она вдруг часто задышала и впилась в его похолодевшие губы, да так, что ему стало больно. И он еле оторвался от девушки.
     -     Ты что? – страстно прошептала она.
    Но он уже осмелел, крепко обнял её, прижал к себе и прильнул к чуть приоткрытому рту. И этот поцелуй был бесконечным. И он оторвался от неё, когда почувствовал упирающихся в его грудь два твёрдых холмика. Правая рука сама легла на один из них, и сразу же заболел низ его живота.
     -     Ты меня… хочешь? – тихо проворковала Надя.
     -     Да, - тут же пересохшими губами прошептал он.
     -     Но не здесь, - вдруг вырвалась из его объятий девушка и
            громко захохотала.
      Малов чуть ли не с обидой взглянул в её глаза, а она покраснела.
     -     Ну не на траве же…
И тут он вспомнил про ветку, похожую на гадюку, тут же пришёл в себя и согласно кивнул головой.
     -     Ладно, пошли ко мне домой.
     -     А родители? – посерьёзнела она.
      Антон нахмурился.
     -     Отец давно умер, а мать… лечится в психушке.
И девушка напряглась всем телом, подумав: «А сам ты нормальный, не маньяк какой-нибудь?» Но тут же успокоилась – отец Бадикова такого бы в лётный клуб не привёл.
     -     Ладно, Тоша, но не сегодня, - опустила она глаза.         
     -     А когда? – опять задал Антон глупый вопрос, но тут же з
           замотал головой, - Извини. Пойдём что ли?   
      И они быстро прошли до аэропорта, где сели на автобус и вернулись в город. И она не захотела, чтобы он её провожал…

                7

      Надя всё тянула и тянула со свиданием у Антона дома, а Бадиков стал всё время его хмуро подкалывать:
     -     Ну что с красавицей? Повалялся с ней?
     -     Нет, - спокойно отвечал Малов.
     -     Что, строит из себя принцессу?
     -     У нас другие отношения и, вообще, это не твоё дело.
     -     А как с парашютом? Не заедают стропы? А, может быть,
            закручиваются?
     -     В полном порядке.
     -     А ноги ещё не отбил? Или на задницу приземляешься?
     -     Тем, чем надо, - отмахивался от него Антон.
     -     А мать с катушек не съехала окончательно?
      И вот тут Малой впервые посмотрел на друга с ненавистью.
     -     Ещё раз такой вопрос задашь, и дам в морду.
      Володя расхохотался, бросив в рифму:
     -     Ой, ой, какой обидчивый Малой!
И у того почему-то сразу обида пропала.
      Но однажды Бадиков всё же крепко задел его и главное при одноклассниках.
     -     Что вы, ребята, всё зовёте его Малым? Он не Малой, он
            теперь у нас «Ту-104» или «Антей» - грозен и трясётся весь
            от любви к будущей стюардессе – на большее (Володька
            показал руками неприличный жест) она не способна. Какой
            из девки лётчик? Да никакой!
      И Антон не сдержался: подошёл и со всего размаха ударил товарища кулаком в грудь.
     -     О-о-о, а наш лётчик – боксёр! Только промахнулся вот. В
           голову надо бить, в голову. Показать?
     -     Покажи, - встал в стойку Малов.
     -     Ну, держи.
      Бадиков был на голову выше Антона, хотя тот уже достиг 174 сантиметров, и эта перепалка происходила весной на уроке физкультуры и кирпичная крошка на баскетбольной площадке была скользкой от прошедшего утром дождя. То есть, уходя от удара, Малов поскользнулся, и упал, испачкав бок белой футболки о красное покрытие.
     -     Во, сам упал! – заржал Володька, - И кровь окрасила майку.
      И Антон вновь кинулся на него.
Первый удар пришёлся в живот, и Бадиков согнулся от боли, а вторым был крюк, попавший точно снизу в челюсть и задира улетел в мокрые кусты.
     -     Эй, что вы тут делаете, пацаны? – прибежал от прыгающих в
            длину невдалеке девчонок учитель физкультуры.
     -     Всё по-честному, Константин Иванович, - вышел вперёд
           Женька Холин по кличке Слон – бывший футболист из ДСШ               
            (детской спортивной школы), - Ребята выясняли
            отношения.
     -     Я им дам отношения, - засверкал глазами физрук, - Из двоек
            не вылезут.
     -     Больше у них это не повторится, - твёрдо ответил за ребят
            Слон, - Я отвечаю за них.
      За время этого короткого разговора Бадиков успел подняться, растирая рукой челюсть, и с ненавистью глянул на бывшего друга.
     И Малой понял, что теперь они враги.
Но его, как ни странно, после этого инцидента стали все называть Антеем и ему, почему-то было приятно. Ведь «Антей» - огромный транспортный самолёт, а Антон теперь очень хотел стать лётчиком.
     Откуда Надя проведала об этой потасовки, он так и не узнал, но через неделю она пришла домой к нему. И у них всё произошло…
     А потом были трудные дни навёрстывания знаний, экзамены и выпускной, на котором Малов не пил (на столе было шампанское, а под столом одноклассники прятали водку). И кончился для него праздник сразу после вручения дипломов. Он сначала сбегал к матери, которой стало ещё хуже, а потом к Наде домой. Та была на год старше его и готовилась поступать в Саратовское высшее военное лётное училище – самое ближайшее к их небольшому городку. Сразу после окончания школы из-за тяжёлой болезни отца она даже попытки не делала поступать.
     Они выпили за новоявленного выпускника школы, а потом предались любви – родители девушки уехали на дачу, считая девятнадцатилетнюю дочь уже вполне взрослой.
     И в конце лета все успешно поступили в это же училище, то есть  вся их дружная группа: Антон, Надя, Бадиков и старшая четвёрка. Вот тогда - то они надрались всерьёз в самом Саратове, а потом вечером купались в Волге, и Малов заметил, как с восхищением все смотрят на стройную фигуру девушки в красивом в полоску купальнике. Но все уже знали, что она встречается с Антеем и не только не рассказывали при ней пошлые анекдоты, но и старались подальше от неё сидеть на тёплом песке – результат выяснения отношений между Володькой и Антоном странным образом тоже просочились и в их дружеский коллектив.
     Но Малов буквально своей кожей постоянно при встрече чувствовал ненавидящий взгляд бывшего друга, хотя и реже стал встречать с девушкой – всё свободное время он отдавал учёбе.
     А перед Новым 1968 годом он получил телеграмму из психо-неврологического диспансера, где было всего четыре слова: «Твоя мать умерла, приезжай». Узнав о горе, Надя стала уговаривать Антона, чтобы он взял её на похороны, но тот отказался, сказав лишь:
     -     Ты лучше поподробнее пиши конспекты, чтобы я мог ими
            воспользоваться потом в сессию. Я как-нибудь сам там
            справлюсь.
     -     Ну, как знаешь, - странно посмотрела на него девушка и
            ушла в аудиторию.
      Похороны Малов перенёс спокойно – привык уже, наверное, к тяжёлой болезни матери, ставшей для него за эти годы практически не человеком, а типа овоща, да и к одиночеству в их комнатушке он давно привык. И на кладбище он был практически один, то есть только с двумя женщинами с бывшей работы мамы (и как они узнали?): уборщицей и стародавней ученицей, ставшей впоследствии известной певицей.
     Потом он долго гулял по городу, даже не запомнив прошедшие улицы и дойдя, в конце концов, до вокзала, где  просидел в ресторане почти два часа со сто граммами водки и извечным «столичным» салатом. И за это время вся его недолгая жизнь пролетела перед глазами, как пригородный поезд – медленно и печально. Он вспоминал отца, который научил его драться, маму, перенесшую дикое нападение бандитов и его месть в лесу. Придя домой, ничего не добавил, а приняв снотворное, сразу лёг прямо и проспал до полудня следующего дня. А там, пообедав опять в ресторане вокзала, сел на поезд и вечером уже был в Саратове.
     И в общежитии к нему не подошёл никто…
Надю он встретил утром на лекции и удивился её холодности.
     -     Потом поговорим, ладно, Антей? – с безразличием
           проговорила она.
     -     Как тебе угодно, - кивнул он головой и прошёл на самый
           последний ряд аудитории.
     С трудом конспектировал лекцию по аэродинамике, с трудом осваивал пилотирование на стареньком «ТУ- 104» 1956 года выпуска, с трудом потом сел на скамейку, не чувствуя декабрьского холода, и просидел там почти час дожидаясь Нади.
     Но она вышла из здания не одна – рядом дифелировал Бадиков в новой тёплой кожаной куртке и фуражке, девушка же была в рыжей дублёнке и красной вязаной шапочке. Антон механически взглянул на своё старое пальто и встал, но навстречу парочке не пошёл – они сами медленно приблизились к нему.
     -     Соболезную, - только и сказал Володя, даже не протянув ему
            руку.
     -     Да, жалко, - добавила Надя, - А сколько ей было?
      Малов окинул их безразличным взглядом.
     -     Тридцать девять. Ты дашь мне переписать твои конспекты?
     -     Да, вечером зайду…
     -     Жду, - кивнул головой Антон и медленно поплёлся к
            остановке автобуса, хотя общежитие было недалеко,
            чувствуя нарастающую тяжесть в груди.
     -     Странно, странно, - зашептал он себе под нос, выйдя из
           автобуса, - Неужели…
      Мысли были серыми, как серыми были снеговые тучи, и настроение упало до нуля. Есть не хотелось, и он, сполоснувшись в общем душе в конце коридора, прилёг отдохнуть, но мысли о Наде не дали ему поспать. Что с ней? Что случилось в его отсутствие? Почему она стала как будто чужая?
     Надя пришла в пять, когда сумерки уже сделали комнату тёмной. Не раздеваясь, села на стул у окна.
     -     Ну, как похороны прошли?
     -     Тихо, - медленно проговорил Антон, глядя ей прямо в глаза.
     -     Кто-нибудь ещё был?
     -     Да, две старые знакомые мамы.
     -     А на поминках?
     -     Они сразу же ушли, как только гроб опустили в могилу.
     -     Жаль, - почему-то сказала девушка, - Я вот хотела тебе
            сказать…
      Но Малов не стал дожидаться признания, а встал, подошёл к ней и попытался поцеловать. Она отпрянула от него.
     -     Ты чего? – заранее боясь её ответа, прошептал он.
     -     Не н-надо, Антей. Я теперь с…
     -     С Бадиковым любишься? – покраснел он.
Надя вскочила со стула.
     -     А если да?
      И Антон, сразу резко покраснев, бросился к двери и открыл её настежь.
     -     Тогда прощай.
      Она растерянно посмотрела на него.
     -     Ну, зачем ты так?
     -     За делом! – топнул он ногой об пол, - И забудь, как меня
            зовут.
     Надя медленно пошла к двери.
     -     А если…
      Антей повысил голос.
     -     А если уже не будет никогда. Прощай.
И пока слышались её шаги по лестнице, он всё стоял и стоял, смотря в тускло освещённый коридор.
     -     Ну, вот ты и остался совсем один, - тихо сказал он себе
            потом, захлопнул дверь, достал из буфета початую бутылку
            водки и… напился.
      Новый год он встречал один, не пойдя даже на вечер в училище, и как бы ушёл потом в другое измерение: стал нелюдим, ни в каких праздниках не участвовал, а учился, учился, учился, став, наконец, отличником по всем предметам. А уж за теорию пилотирования и пробные полёты так вообще получил грамоту. Единственное, что отвлекало его от дурных мыслей, так это занятия по подводному плаванию в городском бассейне.
     Распределили Антона и Лёшу Брагина в Севастополь, летать на  гидросамолётах  Бе-12 «Чайка». Маленький аэродром находился в Круглой бухте в пещере под скалой недалеко от города и обслуживал больше армию, чем гражданку.
     Там и случилось то, что прославило его на весь героический              Севастополь.
                8

      Шторм возник неожиданно и достигал 7 баллов, поэтому полёты были прекращены. Дежурившие в этот день трое молодых лётчиков, включая Малова, обрадовались незапрограммированному отдыху, переоделись, и пошли в «Дом отдыха» на ближайший небольшой полуостров, где был бильярд и приличное недорогое кафе на свежем воздухе. В диспетчерской остались только дежурный механик и пожилой лётчик Акимов Захар Петрович. В кафе, естественно, спиртное не продавали, поэтому они взяли с собой фляжку со спиртом.   
      Скрытно (спирт подливали в наполовину наполненные компотом стаканы) распили принесенное, закусили люля-кебаб и приступили к хачапури. И тут в кафе вбежал дежурный механик.
     -     Мужики, срочно на место. Тут такое…
     -     Что случилось? – посмотрел на него Антон.
     -     Там узнаете. Бегом!
И они, не доев лепёшки с сыром, помчались на базу.
     А там их ждал сам Долгов Иван Леонидович – Начальник «пещеры».
     -     Наелись, молодцы? – хмуро посмотрел он на троицу, поводя   
            носом и принюхиваясь.
     -     Так точно, товарищ подполковник, - вытянулись все,
            приложив ладонь к фуражкам, включая Акимова.
     -     Тогда слушайте: эта чёртова баба… - начальник осёкся,
            оглядываясь по сторонам, - В общем, жена директора
            нашего прославленного ресторана «Гаубицы» вместе с
            пятнадцатилетним сыном утром рванула на катере на
            рыбалку, не взяв рации и… чёрт знает, где они теперь и
            живы ли. Всё начальство города, то есть постоянные
            клиенты этого заведения, оборвало мой домашний телефон,
            поэтому… мать их за ногу, кому-то надо лететь, их искать. Я
            не настаиваю, но…
     И Антей первым вышел вперёд.
     -     Я полечу, товарищ подполковник.
     -     Добро, но…
      Двое друзей Малова сделали шаг вперёд и хором проговорили:
     -     И мы
      Иван Леонидович вперил в них свой жёсткий взгляд из-под кустистых бровей.
     -     Нет, первым пилотом, ты Антон, не обижайся, полетит Захар
            Петрович, а ты вторым… Он то двадцать лет здесь
            вспахивает облака, а ты только семь месяцев.
      Акимов тяжело вздохнул – сегодня у него утром побаливало сердце, но служба есть служба. И он твёрдо ответил:
     -     Как прикажешь, Начальник.
     -     Но втроём лучше, - подал голос Лёша Брагин – любитель
            бильярда и заводила походов в «Дом отдыха», - Петрович
            останется в «летающей лодке», а мы с Антеем на «резинке»,
           то есть, извините, на резиновой шлюпке будем искать, если,
            конечно, увидим сверху их катер.  Вода то холодная –
            октябрь никак и мало ли что может случиться.
     -     А я? - спросил третий собутыльник – известный в городе
            спасатель.
И Долгов тут же добавил:
     -     Нет, Слава, ты, на всякий случай пойдёшь на скутере вдоль
            восточного берега на север. Может быть, они спрятались в
            каком-нибудь заливчике, а с самолёта ребята их могут не
            увидеть. К южному берегу от города  пропавшие не пошли
            бы – туда далеко и там всегда штормит.
     -     И то верно, - кивнул головой старый пилот, - Машка хоть и
            красавица, но не дура, и выросла здесь - знает, где
            спрятаться от шторма.
 Иван Леонидович нахмурил брови.
     -     Ты, Петрович, поинтеллигентней обзывайся. Эта дама да,
            слишком прыткая и умная, но с гонором, понял? Так что о
            ней только как Мария Владимировна. Ладно, летуны,
            переодевайтесь в гидрокостюмы и возьмите акваланги на
            всякий случай. И да хранит вас Бог! Ну, всё, по коням!
     -     Скорее по «рыбам-ласточкам», - пробурчал Антон, имея
            ввиду летучих рыб и ушёл с друзьями переодеваться.
      Через час кружения над морем заголосил по рации Славка Резников:
     -     Леонидыч, они на островке напротив Фруктового района и
            катера с ними нет. Там мелкота и камни и я к ним не смогу
            подойти.
     -     Знаю, твою налево! - выругался Акимов, - Кружи вокруг
            него, а я попытаюсь сбросить недалеко ребят.
     -     Понял. Я включу маячок для ориентира, а то темень
            непроглядная. Баба с сыном, правда, машут фонариками, но
            они уже светят еле-еле.
     -     Ладно, золотой, я отключаюсь. И баба эта – Мария
            Владимировна, не забывай. А то, не дай Бог, кто «щупает»
            нас на этой частоте - скандала потом не оберёшься.
     -     Замётано.
      Через полчаса они были уже над местом, где просматривался пятачок без бушующих волн - вот он, островок.
     -     Там камни, ребята, перед островом, не забудьте.  Об них,
            наверное, они и разбили свой катер, и волна его унесла в
            открытое море, - повернул Акимов голову к Малову,
            сидящему на месте второго пилота и Брагину, стоящему за
            его креслом.
     -     Тогда так, - предложил Лёшка, - Сядешь, старый, поближе к
            острову и мы с Антеем в «резинку», а ты всё же взлетай, а то
            волна может амфибию перевернуть.
     -     Знаю, Брагин, не маленький. Готовьтесь.
     -     Слушай, Лёш, - придвинулся к нему Антей, - А ты газ в
            баллоне проверял?
     -     Для надувания «резинки»?
     -     Да.
      Пять секунд молчания, а потом тяжёлый вздох.
     -     Нет.
     -     Хреново.
     -     Сам знаю. Ладно, дай Бог, пронесёт.
      Гидросамолёт приводнился, и сразу все почувствовали, какая  мощные болтанка на море и ветер, ворвавшийся в фюзеляж самолёта – Лёша открыл люк.
      Антон видел, как тот привязывал трос сначала вокруг своего пояса, а потом к ручке на носу свёрнутой в трубу тяжёлой резиновой лодки. В другой же он держал акваланг.
      Матерный выкрик и Брагин спрыгнул в воду.
Зашипело недалеко, и он с облегчением вздохнул - есть газ в баллоне. С трудом на гребне волны увидел белое пятно  «резинки» и отнесло её от самолёта уже метров на двадцать. Он прыгнул «солдатиком» в холодную мокроту и заработал руками. Три минуты, и он уже упёрся головой в лодку.
      И тут мощная волна перевернула её.
И сразу же Малов услышал истошный крик, а лодку тут же унесло метров на тридцать от него, и он вновь яростно стал грести руками. Вблизи увидел, что лодка болтается кверху днищем, а Лёши рядом нет. Стал кружить вокруг неё и вот она, верёвочка - выручалочка. Зубами схватился за неё поближе к лодке, а руками стал травить к себе другой конец
     И ему показалось, что прошла вечность, пока голова товарища не запрыгала рядом. И она была вся в крови – словил - таки большой камень о свою голову Брагин. Но он дышал, отплёвываясь и матерясь. Антей подтянул его к прыгающей на волнах лодке. Укоротил верёвку, сделав большую петлю, а болтающуюся часть обмотал и завязал вокруг своего пояса.
     -     Ну? – выкрикнул он, выпуская, наконец, трос изо рта.
Лёша с трудом прошептал над ухом:
     -     Наглотался мало, но голова раскалывается. Но я смогу
            удержаться на плаву, а ты вытащи из моего правого кармана
            «сигналку».
     -     Понял, - кивнул головой Малов.
      Ракета вылезла из гидрокостюма товарища с трудом.
«Не намокла ли?» - мелькнуло в голове Антона. Он опять сунул верёвку в рот и взял цилиндр ракеты в руки. Рывок и красный фонтан взлетел вверх, и это было сигналом для Ремизова, чтобы он плыл к ним – от опасного участка у острова их уже отнесло.
      Через пять минут скутер оказался рядом.
     -     Так вас двое! – ужаснулся Слава, - Я могу взять только
           Лёшу, Антон. Да и то положу его на днище и буду сидеть
            почти на нём.
     -     Ладно, затаскивай, а потом отвяжи от него верёвку и накинь
           на свой кнехт сбоку скутера – потащишь меня и лодку до
           острова.
     -     Да ты что, очумел? – заорал спасатель, - Там же камни!
     -     Чёрт возьми, слушай меня: когда увидишь первый камень,
            брось якорь и свисни мне, отвязав трос, а я развяжу
            петлю, освободив его на всю длину и под водой поплыву к
            острову, буксируя «резинку».
     -     Идиот! Ты что, Ихтиандр?
     -     Я в училище немного занимался подводным плаванием, -
            признался Антей, - Доплыву как-нибудь, а ты попробуй
            подойти между камней ближе к суше, понял? Эх, жалко,               
            что акваланги уже на дне.
     -     Ладно, и пошёл ты к дьяволу! – выругался Славка, но Малов
            его уже не слышал, так как нырнул под воду и там развязал
            петлю.                А потом скутер потащил его вместе с лодкой к островку, чуть видневшемуся иногда под лучами прожекторов кружащегося над ним гидросамолёта. Наконец, движение закончилось, и Слава отвязал верёвочный трос. Антон подтянул его до конца к себе, вновь обвязал вокруг живота, нырнул и поплыл автоматически почти у самого дна ( мель действительно здесь присутствовала ), иногда ударяясь руками о подводные валуны и выскакивая из воды за глотком воздуха, даже и не думая, сколько ему ещё осталось мучиться.
     Наконец, живот скользнул по песку, а над головой мелькнул сквозь воду сильный свет самолётного прожектора. Он встал на ноги и тут же,  упал – волна сбила его назад в воду. Но, слава Богу, скутер довёз его до той части острова, которая смотрела на город, и волны здесь были значительно меньше, успокоенные куском суши, чем в открытом море.
     Еле таща перевёрнутую им днищем вниз лодку за собой, Антон с трудом буквально дополз до берега, где был встречен кричащей  вовсю парочкой – высокой женщиной в плаще с капюшоном и на голову меньше её ростом парнем в резиновых сапогах и таком же одеянии.
     Что они говорили, Малов уже не осознавал, но буквально через десять минут невдалеке взметнулась ввысь ракета, и он услышал рокот мотора. И он всё же понял, что пора всем садиться в лодку и плыть к спасительному скутеру.
     Но он напрочь забыл, как вместе с женщиной и её сыном садился в «резинку», как все яростно потом гребли вёслами и как Слава вновь привязывал верёвку к кнехту скутера и волок их до приводнившегося вновь гидросамолёта.               
     Как он попал в него, Антон вообще не помнил.
И только уже в воздухе, ощутив на губах вкус спирта (лётчики всегда возили «НЗ» с собой) , он открыл глаза и тут же смеющаяся рожа уже пришедшего в себя Лёшки спросила:
     -     Антей, а рот чего в крови?
Малов помотал головой, потом провёл языком по дёснам и почувствовал, что все четыре резца (по два сверху и снизу) у него отсутствуют.
     -     Это шторм меня поцеловал, вырвав зубы, - прошепелявил он
            и прильнул снова к фляжке.
      А через четыре дня он получил сразу два «подарка» – город узнал о его подвиге: ему дали грамоты (одна от Начальника их службы Долгова Ивана Леонидовича, а вторая от городского «Клуба спасателей»). А потом был ещё и сабантуй в «Гаубица» - так директор ресторана отблагодарил Антея за спасение жены и сына.
      Через три года его направили служить в Северное Управление Гражданской авиации, а на следующий год ему выделили крохотную однокомнатную квартиру гостиничного типа на окраине Ленинграда.      
     Как - то спустя года два он встретил в Пулково Надю – она шла от здания аэропорта к стоянке такси в форме стюардессы.
     -     Здравствуй, Антей! – услышал он за спиной и обернулся.
      Чёрт, как она изменилась!
Похудела, осунулась, в волосах чуть прослеживается ранняя седина и мелкие морщинки под глазами.
     -     Привет, - холодно ответил он, даже не удивившись её формы
            - Бадиков как всегда оказался прав, - Откуда и куда?
     -     Из рейса домой. Как ты?
     -     Я нормально. Работаю, в смысле летаю из Пулково в Москву
            и Киев.
     -     Семья?
     -     Нет, живу один. А ты?
     -     А я рощу ребёнка.
     -     Володькиного?
     -     Да.
     -     Ну, а он, наверное, теперь Начальник?
     -     Да, Начальник грешной Земли.
     -     В смысле?
     -     Год назад разбился…
     -     Что-о-о? Как так? – опешил Антон.
     -     Да ведь он пошёл в лётчики – испытатели, то есть исполнил
            старую мечту отца. Да и зарплата там, сам знаешь. Володя
            обкатывал последнюю модель Е-155МП и… вошёл в
            неуправляемый штопор.
      Малов схватился за голову.
     -     Господи, за что? Он же был моим другом!
      Женщина побледнела.
     -     Твой друг меня изнасиловал, и Бог его… наказал.
      Антон ошарашенно посмотрел на женщину.
     -     Что? Когда?
     -     А когда ты ездил на похороны матери.
     -     И ты…
     -     Я никуда не заявляла, так как он сказал, что очень меня
            любит и готов жениться. Вот я и молчала.
     -     И бросила меня, - отрешённо произнёс Антей.
     -     А что же мне было делать? Встречаться с обоими? Я не
           шалава какая-нибудь и никогда ей не была.
      Он хмуро посмотрел на Надю и глубоко вздохнул.
     -     Я бы тебя простил…
     -     А я себя нет. Ну, всё, хватит. Мне пора и… будь счастлив.
     Он хотел сказать: «И ты тоже», - но промолчал. Мелькнули перед глазами часы, проведенные вместе, и сразу исчезли. Да, Госпожа Судьба распорядилась с ними троими по-своему…
     Антон протянул ей руку, но Надя неожиданно приблизилась к нему, легко поцеловала в щёку и… исчезла.
      Исчезла из жизни Антона навсегда.





          ОСЕНЬ   ЛЮБВИ
             
                Мы поздно встретились с тобой:
                Я старостью давно простужен
                И этот миф по имени «любовь»
                Нам вряд ли так теперь и нужен.

                Автор
               
                Любовь – изменница; она царапает
                вас до крови, как кошка, даже если   
                вы  хотели всего лишь с ней
                поиграться.
                Нинон де Ланкло


                Пролог

     Он открыл коробочку с феназепаном, высыпал все таблетки в ладонь и одним махом проглотил, запив снотворное стаканом коньяка. Потом раскурил сигару, сел в глубокое кресло и с наслаждением затянулся дымом по самые лёгочные альвеолы. Так продолжалось с полчаса, пока он не почувствовал приятную слабость, что являлось преддверием сна. 
     -     Ну, всё, поплыли, - громко произнёс он, разделся догола и
            прошёл в ванную, где была уже налита горячая вода.               
      Он тщательно вымылся, побрился, затем спустил грязную воду и начал наливать новую кристально чистую. Состояние блаженства подступало медленно и осторожно, как маньяк из-за угла. Перед глазами быстро проплыла его, полная всякими хорошими и плохими моментами жизнь, вызвавшая смешанное (то ли довольное, то ли безрадостное) выражение улыбки на лице. Да, он вспоминал родителей, месть за мать, учёбу в лётном училище, Бадикова и Надю, работу в Пулково, жену и дочь и… своих последних в жизни женщин, скрасивших его пожилые годы, и… любимого пса. Он не верил в Бога, но всё равно заглянул в комнату жены, где висела икона Николая Чудотворца, перекрестился три раза, прошёл в свою спальню, лёг на кровать, закрыл глаза и… шагнул в вечность.
                Пенсионер

      Антон Иванович Малов прожил вполне спокойную вторую половину жизни пилотом пассажирского самолёта и ушёл на пенсию по здоровью в пятьдесят пять лет - стало немного барахлить сердце. Он часто вспоминал первую свою работу под Севастополем в Круглой бухте, где находился небольшой закрытый  (в прямом и переносном смысле, так как базировался в пещере под небольшой горой) экзотический аэродром с гидросамолётами для обслуживания местных ( в основном военных ) авиалиний, а потом начало службы в Северном Управлении гражданской авиации, где он скоро стал лучшим из вторых пилотов.               
       Его жена, Галина Евгеньевна, работала провизором в аптеке недалеко от дома, а жили они в Москве на Профсоюзной улице вблизи Медицинской библиотеки. У них была дочь – двадцати пяти летняя Анна, которая пошла по стопам матери и трудилась там же, где и она. Её, так называемый, друг служил пожарным в ЮАО –                Южном Административном округе и не спешил звать Аню замуж. Да и родители пока не настаивали, считая, что ещё пару - тройку лет они могут сами поживать и добро наживать спокойно, то есть без зятя и детишек.
     -     Рано ей ещё, Антон. Пусть поживёт всласть без забот. Да и
            Генка какой-то непонятный.
     -     В каком смысле?
     -     Да не зовёт нашу замуж.
     -     Молодой ещё, не нагулялся.
     -     Какой молодой? Ему уже тридцать три. Пора и нагуляться.
           Это ты всё на девок ещё заглядываешься, так как рано
           женился.
     -     А что мне, на парней смотреть что ли?
Галина фыркнула и прикусила губу.
     -     Бессовестный ты. Я на тебя пахала двадцать семь лет…
     -     Не на меня, а на дочь. Я свою зарплату всегда домой
            приносил.
     -     А я что, из дома? – налилась кровью женщина.
     -     Ну, хватит, Галь, чего заводишься? Климакс что ли замучил?
      И действительно, гормональная перестройка проходила у пятидесяти трёх летней жены тяжело: проливные поты, головные боли, слабость, периодически возникающая депрессия. Принимала какие-то травы, но гормональную терапию отказывалась использовать наотрез, боясь онкологических заболеваний.
     -     Да, замучил! Тебе бы так…
     -     Да я… - начал муж, но тут же передумал рассказать жене,
            что обнажённые женщины и всякие там игры стали сниться
            ему после ухода из авиации чуть ли не через ночь.
     А чего удивляться? С Галей он ЭТИМ не занимался уже лет пять, а любовницу заводить он не хотел, чтя клятвы обручения.
     -     Да не нужно мне всё это! – говаривала супруга, начиная лить
            слёзы, - И просто противно…
      И Антон Иванович замолкал, шёл на улицу и в «Продуктах» покупал стограммовую бутылочку коньяка, выпивал его в небольшом парке у Медицинской библиотеке и шёл спать домой.
      И тогда ему всякие половые «безобразия» не снились…
Так прошло ещё два года. Дочь всё же вышла замуж за Геннадия и ушла к нему жить (родители его умерли давно - мать от рака, а отец от ожогов  - он тоже был профессиональным пожарным).
      И осталась супружеская пара одна в трёхкомнатной квартире.
     -     Может собаку приобрести, а, Галь?
     -     Тебе меня мало, - язвительно ответила жена, варившая борщ.
     -     Но с тобой мы почти не гуляем.
     -     Мне тяжело разгуливать. Хожу ведь на работу и в магазин за
            продуктами и всё, будь доволен.
      Да, она ходила, покупала и хорошо готовила, но на дальние прогулки отказывалась идти – климакс увеличил её вес чуть ли не в полтора раза. Хорошо ещё, что не приобрела диабет и гипертонию, а то бы… Но до любимой работы она доходила быстро и радостно – там была рядом дочь и другие, давно ставшие близкими подругами, фармацевты.
      В общем, они медленно старели, всё больше надоедая друг другу, смотрели телевизор в своих (уже отдельно устроенных) спальнях, и… вспоминали молодость. Галя – небольшой городок в Краснодарском крае, откуда она уехала сначала в Курск, где закончила фармацевтический факультет мединститута, а потом устроилась работать в Москве во вновь открытую аптеку, снимая комнату в Сокольниках. Он же грезил полюбившемся Питером, где исправно служил последние тридцать лет, получив там квартиру.               
     А познакомились они в Москве (Малов  прилетал тогда туда для повышения квалификации) в кинотеатре «Художественный» в 1980 году на просмотре фильма «Вам и не снилось».  Там актёры Татьяна Аксюта и Никита Михайловский, ученики последнего класса, влюбляются друг в друга до такой степени, что парень чуть не кончает жизнь самоубийством из-за холодности родителей к их отношениям.
      В общем, Антон и Галя тогда случайно сели рядом.
Сначала косились друг на друга, затем стали шёпотом делиться  впечатлениями от сцен на экране, а, выйдя на улицу, конкретно познакомились и через полгода поженились. Он переехал из Ленинграда в Москву к жене, а квартиру в северной столице он продал, увеличив общую теперь жилплощадь и купив не новую, но в хорошем состоянии «Волгу».
      Любовь у них была не только бурная, но и сумасшедшая.
Но всё когда-нибудь кончается, и страсть женщины к мужу тоже.
Так, живёт рядом мужик, получает хорошо пенсию и ладно. Быстрей бы тоже выйти на покой и смотреть с утра до ночи любимый «ящик», поклёвывая семечки.
      На пятом году нового тысячелетия их дочь родила мальчика, которого назвали в честь отца Гали Женей. И теперь новоявленная бабушка чаще проводила время в квартире Анны на Юго-Западе, нежели дома с безразличным для неё супругом. Поэтому Антон Иванович плюнул на всё и в конец осени на очередную пенсию купил пса – чёрного французского бульдога, назвав его Яков ( точнее Яшкой ) – так звали его деда, на что его благоверная отреагировала прокручиванием указательного пальца у виска.
     -     Ты бы ещё его Вовой назвал в честь нашего Президента.
      Малов нахмурился.
     -     Ну, ты и скажешь! Что же, наш Президент злой как собака?
     -     Я этого не говорила
     -     Но подумала.
     -     Да пошёл ты, старый, на…- матюгнулась женщина.
     -     Какой же я старый? – возмутился супруг, - Мне через два
           месяца только шестьдесят два.
     -     Ну и радуйся!
     -     Не возникай, Галь, захотела опять скандала что ли?
     -     Не я начала.
     -     Да ну? Я просто сказал, как назвал своего, запомни, жена,
            своего пса.
     -     Ну и целуйся с ним.
     -     А с кем же мне ещё целоваться? Ты стала недоступной ( и,
            слава Богу, подумал он, взирая на её необъёмные телеса ), а
            идти налево мне совесть не даёт.
     -     Да иди ты куда хочешь, хрен моржовый. Всё, я уехала к
            Анечке. Мне сегодня во вторую смену, успею вернуться.
      На этом перепалка закончилась, Галина Евгеньевна ушла, и в квартире воцарилась тишина.
      Хозяин же залез в шкаф в своей спальне, достал оттуда бутылку коньяка и сделал пару-тройку глотков – стало немного давить за грудиной. А потом покормил пса, надел на него ошейник (Яше было полгода, когда он его взял у заводчика) и пошёл гулять вокруг Медицинской библиотеки. А нагулявшись, поклялся себе, что в свой день рождения пойдёт в какой-нибудь ресторан и напьётся – надоело это безразличие к нему, да и дочь после родов ушла в себя и как-то от отца отдалилась…

                День рождения

      Ресторан назывался «Мархаба» и находился он на Профсоюзной улице дом 21/а на втором этаже здания. Предварительно долго погуляв с Яшкой по Нахимовскому проспекту, он в пять часов вернул его домой и потопал в это заведение, надев единственный, но любимый свой костюм серого цвета без галстука. И жена этому не противилась по той простой причине, что ночевала сегодня у дочери, которая чуть приболела, и боялась подходить к Женечке, напрочь забыв о личном празднике мужа.
     Было начало зимы, и деревья зазолотились полу сморщенными сгнивающими листьями, но снега пока не было и ярко светило солнышко.
     Настроение у Антона Ивановича несколько улучшилось, и он входил в ресторан, уже приятно улыбаясь сам себе в предвкушении личного праздника. Народу в это время было немного, все сидели тихо, и только небольшая компания в углу справляла, по-видимому, чей-то юбилей.
     Он заказал бутылку коньяка, крабовый салат, порцию красной икры и шашлык. И всё это было принесено через двадцать минут.
     -     Посчитайте, пожалуйста, сразу, - сказал он официанту,
            решив долго не засиживаться, а пойти, потом вновь погулять
            с собакой.
     -     Хорошо, - кивнул молодой парень и скрылся за портьерой,
            отделяющей зал от кухни.
       Заиграла музыка, и компания в углу пустилась танцевать. Танцующие то приближались, то отдалялись от его столика и, наконец, ему это надоело. Он повернул стул спиной к эстраде и стал уже собираться, вылив остатки коньяка в свой бокал.
     -     Антон Иванович? Какая встреча! – услышал он сзади
            себя и обернулся.
      На него смотрела стройная дама лет сорока пяти с короткой причёской рыжеватых волос в голубом платье и с простеньким жемчужным ожерельем на шее.
     -     Простите… - начал он и попытался встать.
     -     Да Наташа я, Наташа Шарамова, а вы меня знали как
            Коваленко. Мы с вами лет пятнадцать назад летали на «ТУ-
            114» из Питера в Киев. Целый год работали вместе…
     -     Боже мой! – воскликнул он, ещё окончательно не вспомнив
            эту женщину, но рискнув всё же произнести возможное её
            отчество, - Наталья Александровна?
     -     Да, узнали?
     -     Почти, - галантно прильнул он к её руке, - Вы так прекрасно
           выглядите!
     -     Да ладно вам, - покраснела бывшая стюардесса, - Полтинник
            вот разменяла.
     -     Так у вас сегодня день рождения?
     -     Да.
     -     Это замечательно! Официант!
      Тут же подбежал всё тот же шустрый парень.
     -     Слушаю вас.
     -     Где хочешь, - зашептал Малов и полез в карман пиджака, -
            но цветы чтоб через пять минут были у меня в руке.
     -     Слушаюсь! – подобострастно кивнул тот головой, надеясь на
            дополнительные чаевые, и скрылся с глаз.
     -     Присаживайтесь, Наташа, - улыбнулся мужчина, отодвигая
            стул.
     -     Спасибо, - явно обрадовалась женщина, что тот назвал её
            уже только по имени, и села, - А почему вы один?
      Антон Иванович стушевался.
     -     Да так получилось.
     -     Нехорошо одному то, - явно начала разведку Наталья.
     -     Да я не один… почти, - сверкнул глазами он, - Просто этот
            день нужен только мне.
     -     Неужели тоже юбилей? – ахнула женщина.
     -     Нет, не юбилей, но действительно день рождения.
     -     Ух, ты! – по - детски проговорила она, - Тогда надо выпить.
     -     Обязательно! - поднялся мужчина и стал оглядывать зал,
            ища официанта.
      Теперь любого…
     -     Наташа! – заорали из угла, - Всё налито! Ждём!
     -     Сейчас, - зарделась та, - Антон Иванович, давайте я
            сбегаю к своим, а потом…
     -     Тоже поклонники голубого неба?
     -     Нет, одноклассников на этот раз собрала. Так вот, я отойду
            на пять-десять минут, а потом мы с вами выпьем. Ладно?
     -     Обязательно! – повторил бывший лётчик и улыбнулся.
      Женщина ушла, а он вновь стал осматривать зал.
Официант появился неожиданно и в руках его алел букет роз.
     -     Отлично и спасибо. Принесите, пожалуйста, две бутылки
            хорошего шампанского и столько же шоколадного
            мороженого.
     -     Хорошо, - тут же чуть не побежал молодой человек.
      Наталья подошла минут через пятнадцать, когда на столе уже стояли бутылки и вазочки с мороженым.
     -     О, какое шампанское! – восторженно проговорила она, - И
            как вы догадались, что я люблю шоколадное мороженое?
     -     Житейский опыт, - рассмеялся Малов, разливая
            шипучее вино, - Так за нас? За наш общий праздник?
     -     Полностью согласна, - весело проговорила женщина.
      Они чокнулись и медленно осушили бокалы.
Немного поковырялись в мороженом. И женщина не смогла преодолеть желание расспросить его о семье.
      И Антон Иванович поведал правду.
     -     Да, женат, есть дочь, уже сделавшая меня дедом, и…
            гладкошерстный друг по кличке Яшка.
     -     Великолепно! А я вот разведена… Тоже есть дочь, но всё
            никак не найдёт себе пару.
     -     И сколько ей?
     -     Да двадцать шесть.
     -     Ещё не поздно.
     -     Надеюсь. А пошлите - ка танцевать, Антон Иванович?
     -     Можешь называть меня просто по имени, - улыбнулся он.
     -     А как называет вас ваша жена? – игриво спросила Наталья.
     -     Тоша.
     -     Фу, шипит как змея, - рассмеялась она, - А можно я буду
            вас…
     -     Давай «ты»? – перебил он её.
     -     Хорошо. И буду называть тебя Антеем как раньше ребята из
            экипажа. Не возражаешь?
      Малов удивлённо посмотрел на неё.
     -     Неужели помнишь?
     -     А как же! Вы же мне тогда нравились.
     -     А сейчас?
Женщина отвела взгляд, покраснела, но на вопрос не ответила.
      В воздухе повисла пауза, прерванная потом мужчиной.
     -     Да, года летят, я уже пенсионер, а вроде бы совсем недавно
            мечтал быть барабанщиком в джаз-банде, - почему - то вдруг
            выдумал он.
     -     Ничего себе!
     -     Но не получилось.
     -     И почему?
     -     Да друг потащил в лётное училище.
     -     И ты всю жизнь занимался нелюбимым делом?
     -     Нет, - покачал головой мужчина, - Авиацию я полюбил, но
            друг не… успел.
     -     Как так?
     -     На очередном испытании Е-155МП  погиб…
     -     О, Господи! И как это случилось?
     -     Да на одной из фигур высшего пилотажа свалился в
            штопор...
     -     Ничего себе! А ты?
     -     А я просто влюбился в свой А-320, как когда-то безусым
            юношей в известную актрису.
     -     И кто это был?
     -     Элина Быстрицкая.
     -     Да, красивая женщина.
      И только тут они поняли, что по-прежнему стоят у стола, и музыка уже другая.
     -     Так танцуем? – спохватился Малов.
     -     А пошли. Кстати, мои уже расходятся.
     -     Сколько же времени? – снял руку с её талии он и посмотрел
            на часы.
     -     И сколько же? – спросила Наташа.
     -     Двадцать три, ноль-ноль.
     -     Ничего себе! Пора домой.
     -     И мне тоже. Яшка уже, небось, дома скулит.
     -     Тогда до встречи?
     -     Да, конечно. Я сейчас.
      Женщина не поняла его и двинулась к своему столику, где ей уже махали руками гости. А Антон Иванович поспешил в туалет, потом зашёл за плащом в гардероб и выскочил на улицу - там Наталья прощалась с последней парой гостей.
      Такси уехало, и они остались одни.
«Почему ты не уходишь?» – спросил про себя бывший лётчик.
«Вот и кавалер у меня образовался…», - подумала женщина, ожидая сама не зная чего.
     -     Где ты живёшь, Наташа? – наконец спросил он.
     -     На Нагорном бульваре, - подняла воротник лёгкого пальто
            та.
     -     О, вполне недалеко от меня.
     -     А ты?
     -     У Медицинской библиотеки на Профсоюзной.
     -     Тогда вперёд на остановку автобуса?
     -     Лучше на такси – жалко Яшу, скулит, наверное, уже вовсю.
            Ведь автобусы же сейчас редко ходят, и придётся долго
            ждать.
     -     Хочет уже по своим делам?
     -     Ага.
     -     А супруга?
     -     Да она ночует сегодня у дочери.
     -     Понятно. Ну, что, тогда ловим авто?
     -     Обязательно.
Они остановили частника, и через десять минут уже были на Нагорном бульваре.
     -     Ну, пока, - стала вылезать из машины Наталья.
     -     До встречи, - пересел вперёд Малов, помахав ей рукой.
      И никто из них, бывших сослуживцев, даже не решился спросить номер телефона партнёра по совпавшему дню рождения…
      Наташа посчитала, что это ненужно, да и было как-то неудобно первой проявлять активность, а Антон Иванович просто с одной стороны не сразу сориентировался, а с другой стороны постеснялся…
                Олег

      Бывший муж Наташи Олег опять запил.
Он жил в однокомнатной квартире на Севастопольском бульваре один – старушка мать умерла ещё пять лет назад, не перенеся морального падения сына, и он уехал из своего небольшого городка в столицу. Олегу было пятьдесят пять, и он раньше работал водителем такси, но алкоголь «выгнал» его из таксопарка и ему пришлось, чтобы не помереть с голоду, трудиться грузчиком на Черемушкинском рынке. Он развозил товар, попивая водочку во время работы, воровал потихоньку овощи и фрукты, которые доставлял со склада, дрался иногда с такими же, как он выпивохами, но в руки милиции пока не попадал.
      Наташа выгнала его за пьянку, когда тот ещё «пахал» таксистом, имея приличный заработок. Они познакомились в аэропорту, когда девушка возвращалась из Киева, где жил её брат – строитель, пригласивший её на свою свадьбу.
      Тогда ей понравился этот крупный мускулистый блондин в футболке с «Битлз» на груди. Закрутился роман, продлившийся два года и брак был заключён (Олег ещё не нагулялся и сомневался в его целесообразности ) только тогда, когда Наташа «залетела». Вот тогда он и начал пить…
      Маленькая Мариночка была спокойной девочкой, и поначалу Олег занимался с ней и прогуливал в коляске, но затем стал с друзьями выпивать чаще, придираться к жене, вызывая её отрицательное отношение к себе по всем вопросам, что и стало причиной развода.
      Иногда он приходил к ней, но не для того, чтобы принести что-либо для дочери, а выпросить деньги на водку. Она сначала жалела его, а потом стала посылать «на хутор бабочек ловить» и грубо выгонять. А потом он пропал…               
      Пропал ровно на двадцать лет.
И было её крайним удивлением увидеть его в этот свой день рождения, ждущим с цветами у подъезда.
     -     Привет, Наташа, с днём рождения!
     -     Какие люди! – картинно развела она руки, - Я уже о тебе
            совсем забыла…
     -     В речники я подался. Начинал с Днепра, затем Волга, а
            теперь здесь работаю в Южном порту.
     -     Рада за тебя. Зачем пришёл?
     -     На дочку посмотреть, давно не видел.
      Женщина нахмурилась.
     -     Очень давно не видел.
     -     Ну, Натка, дай встретиться с ней.
     -     Её нет, она на работе.
     -     Ночью?
     -     Да, в полёте.
     -     По твоим стопам пошла?
     -     Да.
     -     А когда можно прийти, её повидать?
И тут Наташа не выдержала.
     -     Какого черта! Столько лет не нужна была и на тебе,
            соскучился.
     -     Вообще то, я имею право.
     -     Ты имел право только платить алименты…
      И тут Олег бухнулся на колени.
Не ожидая такого, женщина отпрянула.
     -     Ты совсем сдурел?
     -     Нет, только прошу аудиенции с дочерью.
      И Наташа поддалась.
     -     Ладно, поговорю с Мариной. Оставь свой телефон и…
     -     Я живу там же.
     -     Тем более. Если она захочет, то позвонит тебе.
      Бывший муж поднялся с колен.
     -     Спасибо, милая, век не забуду. Возьми цветы.
И она вдруг взорвалась.
     -     Я тебе не милая и твои цветы мне не нужны.
     -     Но…
     -     Никаких «но». Я всё уже сказала.
     И женщина развернулась и пропала в подъезде.
     -     Ну, ты ещё пожалеешь, - прохрипел через зубы Олег,
            сплюнул, бросил цветы на землю и растоптал их.
      Потом вынул из кармана бутылку водки и залпом всё выпил.
Он, конечно, блефовал, так как никаким речником он не стал, а десять лет назад попался на краже с поножовщиной – пришёл хозяин квартиры не вовремя. И получил восемь лет колонии…
На зоне его научили, как обращаться с женщинами, и он вышел на волю с ненавистью к бывшей жене.
     -     Мы зарабатываем деньги, а женщина должна нам давать, мы
            покупаем ей цветы и подарки, а она обязана ухаживать за
            тобой, мы делаем для неё детей, а она и они должны
            обеспечить тебе достойную дряхлость, - поучал всех старый
            пахан.
      И это врезалось в душу бывшему таксисту.
И он решил, во что бы то ни стало вернуть семью, так как всякие шушеры ему уже надоели, как надоели и обеды в дешёвых столовых, от которых мучила потом изжога и которых становилось всё меньше и меньше – непонятно какой капитализм в стране  уничтожил их.
     Да, он работал в Южном порту, но работал грузчиком, опять же таки подворовывая на всём, что попадало под руку. Иногда это были овощи из-за «бугра», порой напитки типа виски, перекочёвывавшие в его грелку, «бой» тары которых списывали, а редко нарывался и на… наркоту. И однажды за это он получил финку в живот, но господин Случай спас его – нож прошёл под кожей и застрял в жиру, задев только лобковую кость, которая зажила без всяких вмешательств.
      Биндюжники после этого его зауважали, так как ни в милицию, ни в больницу он не обратился, и стали называть его Псом - свидетели расправы потом постоянно повторяли, что он живуч, как собака. Он медленно привёл квартиру в порядок, купив новый телевизор и мебель, отремонтировал санузел, что несколько успокоило его, но одиночество пожирало, как питон зайца – медленно, но верно.
      Олег ждал неделю, но звонка от дочери всё не было, и тогда он вновь пришёл к Наташе домой, но без цветов и уже подвыпивший.
      Женщина нехотя открыла ему.
    -     Чего надо?
    -     Маринка дома?
    -     Да.
    -     Позови.
    -     Зачем?
    -     Хочу увидеть.
    -     Для чего?
    -     Поговорить.
    -     О чём?
     Бывший муж вспылил.
    -     О жизни, твою мать!
    -     У неё теперь своя жизнь, в которой тебе нет места.
    -     Вот это я и хочу услышать от неё сам.
Наташа нахмурилась.
    -     Она не будет с тобой разговаривать.
    -     Что, немая? Или её два годика?
    -     Двадцать шесть, если ты не совсем потерял память от водки.
    -     А это не твоё дело. Позови!
Женщина нехотя ушла вглубь квартиры, накинув на дверь цепочку.
     Минут через десять, когда Олег уже был готов чуть ли не сорвать дверь с петель, появилась Марина. Отец обалдело посмотрел на неё и замер от удивления. Перед ним стояла  стройная и милая, выше матери блондинка в спортивной костюме.               
      Она молча уставилась на него.
     -     Привет, дочка, я твой отец.
     -     И что? – с безразличием спросила та.
     -     Хотел тебя увидеть и поговорить.
      Девушка фыркнула.
     -     Ну, увидел? До свидания.
     -     А поговорить?
     -     О чём?
     -     О жизни.
     -     Чьей?
     -     Твоей и моей.
     -     У меня всё хорошо, - схватилась Марина за дверную ручку.
Олег вставил ногу в проём двери.
     -     Даже не пригласишь?
     -     А не зачем. Твоя жизнь меня не интересует.
     -     Почему?
     -     Потому, что, когда ты бросил нас, то перестал для нас
            существовать.
      Мужчина почувствовал, как кровь приливает к лицу.
     -     Я исправился и хочу с вами жить.
     -     Что-о-о?
     -     А ничего. Семья должна быть полной.
     -     Но не была! – выбила ударом ноги ботинок отца девушка и
            захлопнула дверь.
      Олег в сердцах ударил по ней кулаком.
     -     Ну, твари… - заорал он, но тут же затих, боясь, что соседи
           вызовут милицию, а это ему не надо было – он вышел по
           УДО и срок «приличного поведения» ещё не прошёл.
      В бешенстве выскочил на улицу.
     -     Ну, гадины, вы ещё об этом пожалеете! Не хотите по
           мирному, будет как на войне.
      И пошёл на остановку автобуса, продумывая план мести, а точнее череду пакостей, которые заставили бы жену и дочь принять его обратно. И пошла бы у него приличная житуха с бабой, не имеющей, как прошлые его дешёвки венерических заболеваний.
     И он решил привлечь к этому чёрному делу своего старого кореша по Черемушкинскому рынку Ваську Рябого, с которым он и крал на закусь пряники из кондитерского отдела.

                Х

      Прошёл месяц, а Антон Иванович никак не мог забыть встречу с Наташей Коваленко в ресторане. Ну, надо же, они родились в один и тот же день! Что это? Простое совпадение или знак Судьбы? А ведь она, не смотря на свой возраст, выглядит великолепно. И фигура у неё отличная!
      Вот бы с ней закрутить роман…
Хотя стоп, он же старше её на двенадцать лет, да и вообще, «справится» ли он с ней в постели? Ведь, как говорил великий Ленин, повторенье – мать ученья. А он «этим делом» не занимался уже лет пять… Да, и согласится ли она? Ведь и по моложе симпатичных мужиков просто навалом. Правда, она сама же подошла к нему и так мило улыбалась. Что это значит? Хорошее воспитание или всё же некоторая симпатия? Да, надо встретиться с ней и поговорить откровенно. Достали его уже эти сны про любовь!
     -     Но какой же я дурак! – шептал он себе перед сном, - Даже
            телефон не попросил… И как её теперь искать? Ладно,
            Нагорный бульвар не длинный, как-нибудь справлюсь, то
            есть буду ловить её по вечерам у метро.
    Но встретился Малов с Наташей только через неделю, и эта встреча была не из приятных.
      Уже стемнело, когда он увидел на дорожке, идущей от станции метро «Нагорная» и усыпанной первым снегом, знакомую фигуру.   
      И он пошёл навстречу.
     -     Привет, пропащая! – весело проговорил он.
     -     Здравствуй, не ищущий! – бодро ответила женщина, -
            Какими судьбами?
     -     Да вот мимо проходил и…- постеснялся сказать правду он.
     -     Если мимо, то иди дальше, - холодно произнесла она.
     И Антон Иванович опешил.
Что это, её игра, или он действительно ей безразличен? И как это узнать?               
     И он решился.
     -     Нет, я соврал, - тихо произнёс он, - Я искал тебя.
      И женщина тут же взяла его под руку и улыбнулась.
     -     И молодец, что нашёл. Пошли, я познакомлю тебя с
           дочерью.
«А это зачем? – мелькнуло у него в голове, - Я с вами жить не собираюсь – у меня своя семья».
     А вслух сказал:
     -     Рад буду познакомиться.
Перейдя овраг, они подошли к девятиэтажному дому, от которого вдруг отделилась высокая фигура мужчины в осеннем пальто, направившаяся к ним.
     -     Это мой бывший муж, Антей, и он самая настоящая пьянь.
            Будь осторожен.
     -     Не волнуйся, идём.
      Здоровяк подошёл вплотную.
     -     Привет жена…
     -     Бывшая, - тут же добавила Наталья.
     -     А это твой последний хахаль? – заржал тот.
     -     Не твоё дело. Дай пройти, Олег.
      Малов, очень часто дравшийся в детстве, стал чуть впереди женщины.
     -     Ух, ты, какой защитник! – цыкнул слюной через зубы
            бывший зек, - Нравится тебе моя бывшая тёлка?
     -     Я так думаю, - спокойно произнёс Антон Иванович,
            засовывая руку в карман, - что эта женщина и вы, давно    
            чужие люди. Поэтому…
     -     А это не твоё дело, интеллигент! – пыхнул незнакомец на
            них перегаром, чуть отступая и уставившись глазами на
            куртку Малова, то есть финт бывшего лётчика сработал,
            заставив подумать бывшего мужа о наличии возможного
            оружия у стоящего напротив.
      И пенсионер пожалел, что действительно кастет бы в такой ситуации не помешал бы или… наган, который он спрятал когда-то в землянке недалеко от дома в родном городке.
     -     Перестань, Олег, - вмешалась Наталья, -  Нарываешься на
            неприятность?
Тот хотел матюгнуться, но, опять вспомнив про УДО, лишь сказал с угрозой:
     -     Ты, мужик, сюда больше не ходи. Овраг здесь, понимаешь,
            глубокий.
      Развернулся и медленно пошёл к метро.
Наташа потянула Малова вперёд.
     -     Пошли, пошли, Антей, и не обращай на него внимания –
           дурак он, да ещё пьяный.
«Первое вряд ли, - подумал тот, прижимая дрожащую руку женщины к себе, - Да, нарвался я на хоть и бывшую, но семейную разборку».
     Но эти рассуждения на частоту его шага никак не повлияли, и через пять минут они уже сидели втроём в небольшой кухне, окно которой было на уровне крыши стоящего напротив джипа - квартира была на первом этаже, и пили чай с вишнёвым вареньем и сушками.
     Марина Малову понравилась, и она тоже изредка с улыбкой посматривала на него. За столом Наталья про встречу с бросившим их отцом ничего не говорила, но когда дочь ушла в свою комнату, рассказала о своей жизни всё, добавив в конце:
     -     И я думаю, что Олег сидел.
     -     Откуда такая идея? – напрягшись, спросил Антон Иванович-
            с бывшим заключённым он в этом своём, так сказать,
            немолодом возрасте, не хотел серьёзных разборок.
     -     Я видела на его среднем пальце левой руки синий
           «перстень».
     -     Да, это точно знак отсидки, - кивнул головой мужчина и
            посмотрел на часы.
     -     Да, ты прав, тебе пора, - встала с табурета женщина, чуть
            нахмурившись, - Антон, ты иди лучше на Нагорную улицу и
            поймай там такси.
     -     Думаешь, он будет меня ждать по дороге к метро?
     -     Не знаю. И спасибо, что нашёл меня.
     И она чмокнула Антея в щёку.
С разноречивыми чувствами он ехал домой. Что делать? Продолжать начавшиеся отношения с Наташей или нет? Ведь                ясно, что она к нему не равнодушна, но её бывший муж зек, придурок и пьяница… Как бы не напороться на неприятности! Да, надо с кем-то посоветоваться по этому поводу. И он стал в уме перебирать бывших товарищей - сослуживцев, которых отвадила от их дома его жена.
                Маленькие заботы

      Они сидели в кафе у метро «Профсоюзная», ожидая шашлык, пиво и коньяк. Антон Иванович коротко описал свою проблему.
     -     А она тебе нравится? – спросил Денисов, бывший первый
            пилот, с которым Малов вместе летал перед выходом на
            пенсию.
     -     Да, очень приятная женщина.
     -     А она как реагирует на тебя?
     -     Она сама подошла ко мне в ресторане.
     -     Это ещё ни о чём не говорит.
     -     И приглашала на танец.
     -     Ну-у-у…
     -     И рада была, когда я встретился с ней у её дома.
     -     А вот это уже лучше.
     -     И поцеловала, когда я уходил.
     -     А это уже симптомчик, - улыбнулся старый товарищ, - А
            этот фрукт, её муж, как тебе?
     -     Пьянь и бывший зек, и он… угрожал мне.
     -     А это уже хреново. И что ты хочешь?
     -     Совета, Саш.
      Александр Петрович почесал затылок.
     -     Если ты не уверен в своих чувствах, то… отвали от неё, а
            если душа ноет от одиночества, то… купи себе оружие.
     -     А кто мне даст лицензию на него?
     -     На огнестрельное никто, а вот на травматическое могут дать.
            Я тут поспрашиваю своих знакомых ментов, но…
     -     Да я заплачу, сколько скажут, - согласно кивнул головой
            Малов.
      Александр улыбнулся.
     -     Вот теперь я вижу, что она тебе не безразлична. Ладно, жди
           моего звонка. Но как ты будешь разбираться со своей женой?
     -     А никак. Ей ЭТО не нужно, а я вот страдаю. Но разводиться
            не буду ни при каких обстоятельствах.
     -     Ну, ты и лирик, Антей, - рассмеялся бывший пилот, разливая
            по рюмкам коньяк, - Давай выпьем за нас и нашу любимую
            работу.
     -     Согласен.
И Денисов позвонил через неделю.
     -     Надо встретиться.
     -     Где?
     -     А где скажешь.
     -     А ты на машине?
     -     Нет.
     -     Тогда в том же кафе. Пойдёт?
     -     Ещё как. Мне понравился их шашлык и коньяк вроде не
           палёный.
     -     Тогда во сколько?
     -     Да прямо в полдень. Я с утра отведу внука в школу и буду
            свободен до трёх.
     -     Отлично. Буду ждать.
Ровно в двенадцать Денисов ввалился в гардеробную, отряхиваясь от капель – мелкий осенний дождь моросил с самого утра.
      Малов кинулся к нему.
     -     Привет, дорогой.
     -     И тебе здравствовать, - улыбнулся Денисов, - Хочу шашлык.
     -     Уже заказан. Пошли.
      И они сели за тот же столик.
Кафе в это время было полупустым, и они говорили в полный голос.
     -     Как мои дела? – спросил Антон Иванович.
     -     Нормально. Вот здесь, - вынул из кармана отпечатанный
            листок бумаги бывший первый пилот, - Всё указано, что, где
            и как.
     -     А «мани»?
     -     Купюры мне – я передам своему знакомому менту.
     -     А на месте?
     -     Там цветы, торты, шоколад и коньяки.
     -     Мужику цветы? – удивился Малов.
     -     Там всем заправляет дама, - улыбнулся Денисов.
      Антон Иванович расплылся в улыбке.
     -     Тогда ясно. И какова она?
     -     Я не видел, но Толик сказал, что симпатичная.
     -     Отлично!
     -     Ого! Ну, ты, Антей, и бабник! Тебе одной мало что ли?
Товарищ смутился.
     -     Да я просто так. Ладно, сколько за услугу?
     -     Пятёрка.
     -     Пять тысяч? – удивился Малов.
     -     И это без личной выгоды, друг, учти.
     -     Ладно. Это я просто так.
      Принесли шашлык и ещё коньяка, и друзья навалились на еду и спиртное. Вспомнили совместные полёты, стюардесс, разные смешные истории и случаю, и не заметили, как пришло время расходиться.
     -     Всё, пока, - пожал руку Денисов, - Получишь ксиву, звони.
     Разрешительная комиссия находилась в Серебряном бору, и Малов поехал туда на следующий же день на машине. Искал недолго, но потом просидел почти час у двери подполковника Сизовой Людмилы Павловна – начальника РУВД.
      А когда она вышла, он очумел: высокая чуть полноватая шатенка лет сорока- сорока пяти в форме и с аккуратным макияжем строго взглянула на него.
     -     Вы ко мне?
     -     Да, - еле выговорил Антон Иванович.
     -     Заходите.
      И он вошёл в просторный кабинет, расстегнув зимнюю куртку, и сел в кресло у стола, за которым грациозно разместилась Сизова.
     -     Я вас слушаю, - строго произнесла она, и Малов
            почувствовал нежный укол в сердце.
     -     Я от майора Березина по поводу разрешения на
            травматический пистолет.
     -     Он у вас имеется?
     -     Нет.
     -     И это правильно – без лицензии не имеют права продавать,
           но… - она чуть улыбнулась, и бывший лётчик покраснел
            – улыбка у женщины была восхитительной, - Но всё бывает.
     -     А что всё?
     -     Подарки, кражи и просто хозяева оружейных магазинов
            хотят подзаработать и кладут деньги в карман, не спрашивая
            лицензии.
     -     Понятно, - кивнул головой Малов.
     -     Ладно, давайте паспорт и вот трафарет для написания
            заявления. Кроме этого нужны справки от психиатра и
            нарколога.
     -     Понял, - кивнул головой Антон Иванович и заскользил
            ручкой по листу бумаги.
Через три минуты подполковник спросила:
     -     Ну, что, заявление написали?
     -     Да.
     -     Тогда всё, со справками ещё раз ко мне так через недельку. А
           вообще, можете позвонить. Вот моя визитка. И до свидания.
      И Людмила Павловна подала Малову его паспорт и свою визитку. Тот встал и протянул ей целлофановый пакет с тортом, двумя бутылками коньяка и коробкой «Мишки на Севере».
     -     Ну, - широко улыбнулась женщина, - это пока рано.
     -     Так что, мне везти всё обратно? – надул картинно - обиженно
           (женщина ему понравилась ) губы Антон Иванович.
      Та сделала непонятный жест рукой то ли в положительном смысле, то ли отказываясь от подарков.
     -     Ладно, ставьте прямо на пол здесь. Всё, жду вашего звонка.
     -     Отлично! – чуть ли не отдал честь Малов, почувствовав себя
           молодым бывшим Антеем и скрылся за дверью.
      И сердце его радостно забилось.
«Отчего? – думал он, идя к машине, - Я же решил поухаживать за Наташей. Что это со мной? Гормоны что ли заиграли вовсю перед концом? То есть, как затухающая свечка ярко вспыхивает перед тем, как окончательно погаснуть?»
      И в таком приподнятом настроении он и предстал перед очами Галины Евгеньевны.
     -     Ты что расплылся, дед? – чуть насмешливо спросила она, -
            Тёлку что ли встретил красивую? И где ты был?
     -     Не груби, Галь, просто погода хорошая. И я гулял…
     -     Ага, мокрый снег, листья старые жёлтые и скользкие под
            ногами, от которых можно пропахать асфальт физиономией,
            да и Женечка ещё не выздоровел…
      Но муж не стал слушать её обычную недовольную тираду до конца, боясь, что настроение испортится, а только бросил небрежно через плечо, уходя в свою комнату:
     -     С Яшкой долго гулял, и он уже меня слушается, а потом
            сходил за сигаретами.
     -     Ты же не куришь. Да и сердце у тебя не ахти.
     -     Иногда хочется и можно.
     -     Ну и радуйся, - заворчала жена, - Ладно, обед на кухне на
            плите, а я пойду, полежу. Мне к трём в аптеку.

                Встречи

     В сердце Малова бурлили сомнения: кого лучше закадрить, стюардессу или милиционершу? Обе, примерно, одного возраста, обе очень симпатичные, но первая живёт недалеко и благосклонна к нему, а вот вторая… Да что он в конце концов?
Сдурел что ли на старости лет? С одной бы нормально справиться, а две… Но у первой бывший муж зек, а у второй? Нет, обручального кольца у Людмилы Павловны он не заметил, но это же ничего не значит. Может быть, она его снимает, идя на работу, а может у неё есть и любовник – женщина то видная. Но у такой, да ещё при её звании должен быть, по меньшей мере, друг генерал.
      Что делать, к кому «пристроиться»?
Ведь он разводиться не собирается, а захотят ли они просто встречаться, то есть быть любовницами? Нет, деньги у него есть              (припас на всякий случай) и Наташе он может подарки покупать, а вот подполковника ублажить… Она ведь, наверное, привыкла к дорогим подношениям.
      Чёрт, да что это он размечтался?
Может быть, они обе улыбаются ему из-за его возраста, то есть с уважением? Он же не Ален Делон или Антонио Бандерас?
      А ну ка!
И Антон Иванович бросился к зеркалу…
      Минут пять разглядывал себя, а потом решил: нет, он ещё ничего, то есть, рост выше среднего (в лётном училище серьёзно занимался подводным плаваньем), лицо с незначительно выраженными морщинами, глаза серо-голубые, как у актёра Заманского и он не горбится…
      А и ладно, пчела не укусит, свинья не съест!
Будет он пытаться «шалить» с обеими, а там как Бог подскажет.
     С Наташей он встретился уже на следующий день, предварительно позвонив по телефону.
     -     Рада тебя слышать, - мягко проговорила она, - Как дела?
     -     Да хочу тебя видеть, - радостно ответил он, - У меня всё ОК!
     -     Марина сегодня на дне рождения у подруги, поэтому
            можешь прийти ко мне…
      Сердце бывшего лётчика застучало чаще, и красочные картинки общения засияли перед глазами.
     -     И во сколько?
     -     Да хоть в три – я ещё две недели в отпуске.
     -     Отлично. И коньяк за мной.
     -     Лучше шампанское, я крепкие напитки не пью.
     -     Слушаюсь, госпожа.
    -     Да ладно тебе, Антей, была госпожой, когда стукнуло
           тридцать, а сейчас вот-вот и бабушка. Всё, жду.
     Жена в этот день работала во вторую смену и он не находил себе места – она ему мешала фантазировать.
     -     Ты чего сегодня такой? – заметила его состояние Галя.
     -     Просто ничего не болит, - отмахнулся от неё Антон
            Иванович.
     -     Ну, тогда пропылесось квартиру, а только со своим кобелём
            шастаешь туда-сюда, принося с улицы грязь.
     -     Но…
     -     И посуду помой, - категорично добавила жена.
     -     Ладно, после твоего ухода, чтобы не мешать тебе собираться.
     -     Да я раньше пойду – надо заскочить на рынок.
     -     Ну и хорошо. Тогда я пойду, прогуляюсь с Яшкой.
     -     Топай, топай, кверху жопой, - раздражённо бросила Галина и
            ушла в свою спальню.
      И он обрадовался, что освободится раньше – успеет купить цветы и зайти в магазин за шампанским и 0,25 коньяка для себя.
      Но звонок подполковника Сизовой сбил его с толку.
     -     Антон Иванович?
     -     Да.
     -     Здравствуйте. Это Людмила Павловна. Разрешение на
           оружие у меня, приезжайте.
     -     Когда? – вяло проговорил Антон – он в мыслях был уже в
            постели стюардессы.
     -     Лучше сегодня, а то я на неделю уезжаю в командировку.
     -     М-м-м, - промычал он.
     -     Что, не получается?
     -     В общем, то да.
     -     Ну, как знаете. Тогда звоните мне дней через десять – так
            будет вернее.
     -     Спасибо большое! – обрадованно проговорил Малов, -
            Счастливой вам поездки.
     -     Да уж, - как-то недовольно сказала Сизова и повесила
            трубку.
      И тут до Антона дошло: если подполковник милиции едет сама в командировку, то дело серьёзное. Вот поэтому -то у неё в конце разговора и прозвучал необычный тон, подумал он.
«А может быть, она просто хотела увидеться со мной, - мелькнуло у него в голове, - Так сказать попрощаться? Нет, Тоша, ты большой фантазёр и придурок – так быстро женщины не бросаются на шею. Хотя вот Наташа…».
     И настроение у него сразу испортилось.
Но в цветочный магазин он всё-таки зашёл, и бутылку шампанского и коньяк всё же купил.
     Женщина встретила его лучезарной улыбкой.
     -     Вот молодец, Антей, а то я уже заждалась. Давай сразу за
            стол.
      Мужчина быстро разделся, помыл руки в ванной (кстати, благоухающей потрясающе возбуждающими духами ) и прошёл на кухню.
     -     Нет, - услышал он за спиной, - сегодня будем гулять в
            большой комнате.
      И Наташа потащила его за руку туда, где на столе стоял в вазе уже принесённый им букет алых роз, и где сверкали хрусталём бокалы, ароматизировали воздух салаты, сациви и запечённый с яблоками гусь. Кстати, была там и бутылка коньяка…
      И он от этого «натюрморта» сразу забыл обо всём, а только смотрел, не отрываясь на женщину в ярко жёлтом платье с чёрными розами и глубоким декольте, на рассыпавшиеся по плечам волосы, блестящие глаза и полные губы.
     -     Наливай, Антей! – пафосно произнесла хозяйка квартиры.
     -     Шампанского?
     -     Обязательно!
      Он разлил красного «Цымлянского» и они зазвенели хрусталём.
     -     За тебя, Наташа! Будь здорова, и ты, и Марина, и чтобы
            ничего не омрачило вашу жизнь.
     -     Спасибо, Антон! – заморгала женщина ресницами, скрывая
            набежавшую слезу, - И тебе всего наилучшего, и чтобы все
            твои желания исполнились. Наливай опять!
     Они выпили ещё, потом ещё, чуть закусив мясным салатом, а потом шампанское кончилось.
     -     Давай немного коньячку? – предложил Малов.
     -     А давай! Гулять так гулять! За хорошее будущее!
     После этого тоста приступили к гусю, но Наташа уже чуть покраснела, и чувствовалось, что горят не только её щёки. И это проявилось после ещё «по чуть-чуть»: она встала, подошла к Антону и прижала его голову к своей груди. И у того сразу закружилась голова. Он встал, обнял женщину за талию и припал к её сочным губам.
     И они не заметили, как очутились на диване, где, оказывается, была уже расстелена чёрная (под цвет обивки) простыня.
     Тонкостей и разнообразий любви Малов не помнил, но чувство полного удовлетворения полыхало в его сердце, когда он проснулся.
      И было уже девять вечера.
     -     Мне пора, - нехотя и медленно проговорил он, вставая.
     -     Я понимаю, - завернулась в простыню Наташа, - И буду тебя
            ждать всегда.
      Вечер вступал в свои права, и холод привел его непокрытую голову в порядок, то есть хмель ушёл из неё окончательно. Проходя впадину, являвшуюся концом левой части оврага, он услышал лёгкий шорох, но не придал ему значения, а через минуту мир над ним раскололся, и он потерял сознание.
     А когда пришёл в себя и понял, что жив (хотя голова просто раскалывалась и по шее текла струйка крови ), он даже где-то обрадовался – будет повод для позднего возвращения домой.
     -     Я выгуляла твоего (это слово Галя произнесла с явным
            презрением) пса, а то он у двери пытался уже сделать лужу.
            Ты где был?                Но увидев бледность его лица и кровь на голове и шее, охнула и добавила со страхом:               
    -     Да что с тобой? На тебя напали?
    -     Похоже, - буркнул он, проходя в ванную.
    -     Давай быстро мойся, а я приготовлю, чем обработать рану и
           сделать повязку.
     Щипало от перекиси водорода и йода не очень, но Антон специально морщился и тяжко вздыхал, надеясь, что жена пожалеет его, и не будет расспрашивать о подробностях.
     Но этого не произошло.
     -     Так где ты всё-таки был, неудачник? – вернулся металл в её
            голос.
     -     Да прогулялся немного до гастронома, чтобы купить
            сигареты и бутылку пива, а на обратном пути очень
            захотелось в туалет и…
     -     И ты зашёл за библиотеку, где тебя во время опорожнения
            мочевого пузыря стукнули по голове, отобрав кошелёк?
     -     Откуда знаешь?
     -     Дедуктивный метод в работе, - усмехнулась жена.
     -     Ну, тебе надо было бы идти работать в милицию, - скривился
            он – боль в голове вдруг стала резкой, и Малов почувствовал
            тошноту.
     -     В полицию, - с презрением посмотрела на него Галина, -
            Тебе что, хуже?
     -     Да, тошнота накатила.
     -     Значит, получил ты, мой друг, ещё и сотрясение мозга. Если
            к утру лучше не станет, пойдёшь в травмпункт.
     -     Ладно, - поплёлся в свою спальню Антон, - Ты завтра в
            какую смену?
     -     Опять во вторую.
     -     Вот и хорошо. Разбудишь меня перед уходом.
     -     Ладно.
Он лёг на кровать и чётко решил для себя две вещи: первая, что удар нанесла не шпана, а муж Наташи, поджидавший его, так как кошелёк и деньги были на месте. Но он перед входом в подъезд,  переложил купюры в карман, а старый «лопатник» выкинул в мусорный контейнер, предвидя допрос жены. А вторая – ни в коем случае не рассказывать ей ничего о нападении. Зачем травмировать психику такой прекрасной и опытной в любви бывшей стюардессы.
     Да, зря он не съездил утром к полковничихе в УВД за оружием и столько много пил у Наташи. Жизнь же его теперь становится непростой и надо быть всё время начеку.
     Утром проснулся сам и сразу же вывел Яшку прогуляться. Голова почти не болела, тошнота исчезла, о чём Антон и доложил своей «полицейской».
     -     Но ты полежи ещё, - приказала она, - Мало ли что…
     -     Есть, начальник, - скривился он в усмешке, моя лапы пса, -
            До твоего прихода никуда не пойду.
     -     Так я буду в десять вечера, и твоя псина не вытерпит и   
            надует на пол.
     -     Ладно, после обеда выйду с ним на полчаса.
      И Малов, покормив собаку, опять завалился спать.
Неделя пролетела как один день и не потому, что он себя ещё не очень хорошо чувствовал и не потому, что опасался повторного нападения, а потому, что Сизова велела ему позвонить именно через неделю – о десятидневном сроке он забыл.
     Но вот сегодня и можно, решил он, достал её визитку и набрал номер на «мобильнике».
     -     Кто это? – услышал он незнакомый женский голос.
     -     Мне нужна Людмила Павловна Сизова, - неуверенно
            проговорил он.
      Трубка глубоко вздохнула.
     -     Она сейчас не может разговаривать.
     -     Она занята? И почему по её «сотовому» отвечаете вы?
     -     Ну-у-у, - услышал недовольство в голосе Малов, - Просто я
            не могу говорить. А кто вы? Кем приходитесь Сизовой?
      И он решился.
     -     Я её жених.
     -     Ну, тогда, - неуверенно произнесла женщина, - В общем,
            она в госпитале.
     -     В каком?
     -     МВД.
      Антона затрясло.
     -     А что с ней случилось?
     -     Приезжайте и узнаете, - категорично заявила говорящая и
            опустила трубку.
      Он гулял вокруг библиотеки с Яшкой и не находил себе места. Ехать сегодня он не мог – супруга взяла отгул в связи с плохим                ( супруг продолжал ещё картинно морщиться) его самочувствием и он чувствовал себя как в детстве при прыжках через костёр – то жарко, то холодно. Господи, хватило бы сил дождаться завтрашнего дня!
      Он вернулся домой, и его состояние заметила Галя.
     -     Ты чего, тебе опять хуже?
     -     Нет, просто устал – Яшка увидел сучку и рвал поводок с
            такой силой, что я чуть не упал.
     -     Ну, весь в хозяина, - заржала жена.
     -     Да мне уже не до этого, - буркнул Малов и ушёл в свою
            спальню.
      И он почти не спал всю ночь: ворочался, вздыхал, не давая псу отдыхать – тот это чувствовал и разлёгся на коврике рядом с его кроватью.
                Х

      Утро пришло с головной болью, бормотанием Галины по городскому телефону о каком-то лекарстве со старой подругой и скулением собаки – Яшка вечером пил много воды и у Антона возникла даже мысль, а не нет ли у него диабета. И он решил в ближайшие же дни отвести его в ветлечебницу.               
       Вторая его половина шла сегодня на работу к трём дня, и он до этого времени был сам не свой: дважды выходил с псом на улицу, трижды прикладывался с заначке – фляжке с коньяком на балконе и почти ничего не ел.
      Но вот жена ушла, и он кинулся к ноутбуку, чтобы войти в интернет. Три минуты, и он уже знал, где находится госпиталь МВД – на Октябрьском поле.  Плотно поел щи с чесноком, чтобы не унюхало ГИБДД запах алкоголя, оделся, схватив все свои документы, и рванул во двор к стареющей «Волге». И его, естественно, к Сизовой не пустили, но проверив все данные о нём по компьютеру, сжалились.
     -     Ладно, бывшему лётчику разрешим, но только на пять
            минут. Проводите его санитар.
      И молодой парень в полицейской форме сделал жест идти за ним. Два перехода, три этажа, и он перед одноместной палатой.
Вошёл и ахнул: Людмила Павловна лежала с перевязанной головой и в обе руки были поставлены капельницы.
      От шума открывшейся двери она открыла глаза.
     -     А-а-а, очень занятый человек пришёл? Здравствуйте!
            Разрешаю сесть на вон тот стул.
     -     Здравствуйте, Людмила э…- от увиденной картины он вдруг
            забыл её отчество, - Людмила…
     -     Ладно, не мучайтесь. Павловна я. И какими судьбами вы
            здесь?
     -     Позвонил вот по вашему «сотовому», а там незнакомый
            голос…
     -     Это моя индивидуальная медсестра, Антон Иванович. И что,
            удивились?
     -     Да.
     -     Но я говорила позвонить мне через десять дней.
     -     Ой, а я совсем забыл. Извините.
     -     Да ладно, дело то житейское. Вы не приехали в тот день, и я
            отнесла ваше разрешение на владение оружием домой.
     -     Да я даже не за этим приехал. Просто испугался за вас.
      Женщина удивлённо уставилась на него и вдруг улыбнулась.
     -     Что, понравился подполковник в юбке?
      Антон смутился, она рассмеялась.
     -     Да ладно вам, мне не впервой – нравлюсь многим, но…
     -     Извините ещё раз меня, Людмила Павловна, - еле прошептал
           он, - А что с вами случилось?
      Сизова приложила палец к губам, он всё понял ( нельзя здесь об этом говорить ) и кивнул головой.
     -     Да вот споткнулась и упала, - явно соврала она, - А вообще-
            то меня через неделю выписывают и, если у вас есть
            машина, то можете довезти меня до дома.
     -     Обязательно! – только и успел сказать он, как в палату вошёл
           сопровождавший его санитар, поэтому прощанье было
           мгновенным.
      Ехал Малов назад медленно, обдумывая произошедшее:
     -     Она была ранена в голову – это точно. И, конечно, об этом
            нельзя было говорить в палате. А это значит, что
            командировка была серьёзной. Но встретила меня
            приветливо и думаю, что во- первых, она была довольна
            моим появлением, то есть я не совсем сегодня был ей
            безразличен, а во-вторых, значит, она живёт одна.
      И всякие амурные мысли закружили ему голову. Да так, что он чуть не врезался в идущий впереди джип «Лексус».
     -     Ну, всё, повело старого прелюбодея по волнам любви, - стал
            себя казнить он, - Да, Антей, каким же ты стал развратным в
            старости, да так, что стал увиливать за двумя дамами сразу.
            Видно в молодости не нагулялся, стареющий кобель.
      С этими мыслями он и появился перед очами жены, пришедшей с работы значительно раньше положенного. 
     -     Опять чёрте - где бродишь? – «ласково» спросила она.
     -     Опять… - буркнул Малов и прошёл в свою спальню.
Мысли о двух «зазнобах» не покидали его. Да и муж Наташи не выходил из головы…
     Что будет дальше? Чем всё это кончится?
Три дня он не находил себе места, и даже гулять с Яшкой не хотелось.
     Раза два звонила бывшая стюардесса, звала к себе, но он каждый раз находил причину, чтобы не ехать – на первом месте теперь была Людмила Павловна Сизова, Людочка…
     И вот раздался долгожданный звонок.
     -     Это бывший лётчик? – бодро спросила она.
     -     Да, - тихо ответил он ( Галина ещё не ушла на работу ),
            почувствовав сразу учащение сердцебиения.
     -     Всё, господин Малов, я свободна, то есть после обеда можете
           меня забрать.
      И в её тоне, когда она произносила «Я свободна» он почувствовал двусмысленность.
     -     Есть, товарищ Начальник, - уже громче проговорил он, -
            Буду в указанное время.
      Трубка «мобильника» замолчала, а он всё держал её в руках.
Как себя повести? Что говорить? Нет, он, конечно, купит цветы и шампанское, да и шоколад с каким-нибудь экзотическим салатом пригодится, решил он. Но что он скажет жене?
      А та уже вот она, вошла в зал.
     -     И какой Начальник тебя вызывает? – язвительно спросила
            Галина.
      И Антон сразу нашёлся.
     -     Да Сашка Денисов приглашает на встречу нашего экипажа.
      Женщина поморщилась.
     -     Пьянствовать опять будете? Небось,  и ваши стюардессы –
            проститутки там будут тоже.
      И Антей вспылил.
     -     В этом они замечены не были, Галь. И давай больше не
            оскорблять моих знакомых, а то я твоих фармацевтов тоже
            буду поносить.
     -     Ладно, - тут же замолчала она.
И в десять часов Малов рванул в госпиталь, заехав по дороге в супермаркет, где купил две бутылки хорошего шампанского, три плитки шоколада, крабовый салат, хлеб и готовый шашлык.
     Ровно в час дня он вошёл в вестибюль на первом этаже.
Сизова уже сидела там, в роскошной норковой шубе и высоких сапогах.
     -     И вы вовремя, - улыбнулась она, вставая, - Я минуты две как
            спустилась.
     -     Точность – вежливость королей, - вырвалось у него.
     -     А вы король? – рассмеялась женщина.
     -     Герцог, - нахмурился он – начало «игры» ему не
            понравилось.
     -     Тогда следующий афоризм: а вежливость – привилегия
            королей и красивых женщин. Правда?
     И тут Антон стушевался.
Что это, заигрывание или она хочет сказать, что он перерос общение с красивыми дамами?
     -     Ну, что, вперёд? Берите мою сумку и командуйте.
      Он молча подхватил красную спортивную сумку и сделал жест, мол, идите вперёд.
     Сизова грациозно покинула вестибюль.
Прошли к машине, расселись. Малов кинул сумку на заднее сиденье рядом с пакетом со снедью.
     -     И куда? – спросил он.
     -     Улица Вавилова, 22. Знаете?
     -     Ещё бы! Я живу на Профсоюзной рядом с одноимённым
           метро.
     -     Неужели? – изумилась женщина, - Вот это да! Так мы почти
            соседи?
     -     Почти.
     -     Тогда я прямо сейчас приглашаю вас к себе в гости. Готовы?
     -     Конечно, - обрадовался мужчина, - Можно сказать, отметим
           ваше выздоровление и наше соседство. Так?
     -     Именно. Но надо заехать в магазин, купить что-нибудь.
      Антон рассмеялся.
     -     А шампанское, крабовый салат и шашлык вас устроит?
     -     Не вопрос, - загорелись глаза у Сизовой, - Так вы всё уже
            продумали, хитрюга?
     -     Не продумал, а предусмотрел. Ладно, Людмила Павловна, не
            отвлекайте – пробки уже готовы выплеснуться и это не
            пробки от шампанского.
     -     И от него тоже будут, и не только…
«Да что она вертит мною? – подумал он, - Играет или я ей понравился?»
      И это вертелось у него в голове до самого её дома.
Тот оказался новым, двенадцатиэтажным с большими лоджиями, консьержкой и шикарным лифтом.
     -     Не удивляйтесь, Антон Иванович, это наш, то есть
            ведомственный дом, - объяснила Сизова, останавливаясь
            перед дверью с номером 13, - Ну, вот и моя квартира. Вы не
            суеверны?
     -     Нисколько, если это не относится к самолётам.
     -     А о своей деятельности расскажете мне?
     -     Обязательно.
     -     Тогда входите.
И она распахнула двойную железную дверь.
     «Забаррикадировалась, - подумал Малов, - А и правильно с её то профессией».
     Квартира оказалась четырёхкомнатной и богато уставленной красивой мебелью.
     -     Раздевайтесь и можете не разуваться, - объявила она, -
           Вешалка за той дверцей.
      Он помог Сизовой снять шубу и открыл указанную дверь, за которой оказалась специальная «комнатушка» для одежды и обуви. Ну, прямо как у актрис в заграничных фильмах ( у отечественных
красавиц Мельпомены он никогда не бывал в гостях и такого не видел).
     -     Я в душ – вся пропахла больницей, а вы располагайтесь
           здесь, - объявила хозяйка и ушла, а Антон решил, что лучше
           он накроет стол в большой кухне, приготовив обед, то есть
            выложив всё, что Бог послал, то есть сам купил по дороге.
     И к моменту выхода Людмилы Павловны всё было реализовано:
шампанское и бокалы стояли на столе, крабовый салат перекочевал из контейнера в хрустальную салатницу, нарезан хлеб, а шашлык был поставлен в микроволновую печь.
      Сизова появилась на кухне в махровом халате бирюзового цвета и, увидев готовый стол, ахнула:
     -     Ну, вы, Антон Иванович, молодец! Начнём?
     -     Да. Шашлык включаю? – спросил тот.
     -     А как же! Я ужасно хочу есть.
Расселись по стульям с высокой спинкой, Малов разлил шампанское и поднял бокал.
     -     За ваше выздоровление, товарищ подполковник!
     -     Господи, как официально! – поморщилась женщина и повела
           рукой над столом, - А давайте перейдём на «ты»? Вы этого
           заслужили.
     -     С удовольствием.
     -     С удовольствием дороже, - вырвалось у Сизовой, - Ой,
            извините, это я от усталости.
     -     Я всё понимаю. Но вы всё-таки расскажете о вашем вояже?
     -     Ты и только ты, Антон. И я обязательно расскажу, но…
            хитрая улыбка следователя сделало её железной, - Но только
            после твоего рассказа о своей жизни.
     -     Согласен, - посерьёзнел Малов, - Будь здорова!
      Они выпили, закусили салатом, потом шашлыком, а потом не заметили, как опустошили обе бутылки шипучего вина и съели весь шоколад.
     -     Ну, лётчик, я тебя слушаю.
      И он рассказал почти всё, не коснувшись темы несчастья с матерью и выполненной им местью.
     -     Н-да, потрепала тебя жизнь, Антей. Можно я тоже буду тебя
            называть старым твоим псевдонимом?
     -     Конечно. Но теперь слушаю твой рассказ.
     -     Ладно, но о себе кратко, хорошо?
     -     Как скажешь.
     -     Так вот, Родителей не помню – умерли в послевоенные годы
           от холеры, а спасла меня от всех напастей и воспитала
           бабушка – мать отца, который работал в НКВД. После
           учёбы пошла по его стопам, точнее окончила высшую школу
           милиции. И влюбился в меня один немолодой преподаватель,
           который впоследствии стал моим мужем и дошёл до
           генеральских погон. Поэтому и квартира у меня такая – это
           его квартира. Но… за всё надо платить, как говорят
           историки, то есть и за 37 –ой год и за конец сороковых. И
           плата оказалась ужасной: мы попали в аварию, когда ехали
           из роддома. Новорождённый ын погиб сразу, а муж мучился
           ещё неделю. Вот так, господин лётчик. А что до моей
           командировки, то таких у меня было множество. Так вот,
           объявилась в Саратове банда Лихопольского – старого и
           очень жестокого вора и душителя, сбежавшего пять лет назад
           из колонии. Местные устроили облаву, но взяли только
            его подельников, а сам Лихой…
     -     Что-о-о? – вскочил с места Малов, - Лихой?
     -     Да. А что ты так возбудился?
      Антон упал назад на стул.
     -     Если это тот самый, с которым свела меня судьба, то он мне
           должен. Неужели, если так можно сказать, это  мой Лихой.?
     -     Тебе знакома эта кличка? – расширила глаза Сизова, роясь в
            своей сумочке, - У меня есть его старая фотография.
Бывший лётчик уставился на снимок.
     -     Да, это он и был с ним связан ещё один ужасный эпизод в
            моей жизни.
     -     Тогда рассказывай.
     -     Нет, Людмила, сначала ты закончи свою последнюю фразу.
     -     Да концовка короткая: я с ним лицом к лицу встретилась в
            поезде, узнав сразу, когда возвращалась назад, и попыталась
            сама ( дура самоуверенная ) взять его и… схлопотала две
            пули. Одну в голову по касательной, а другую… -
            следователь покраснела, - А другую намного ниже –
            отвлекла его группа студентов вдруг вышедшая в тамбур
            покурить, а то бы ты живой меня уже никогда никто не
            увидел – успел бы прикончить меня этот гад. И есть
            сведения, что его засекли здесь в Москве. Вот и всё. Давай,
            Антей, теперь ты трави свою историю.
      И Антон рассказал всё: и о краже аккумуляторов в его городе , и о нападении на мать, и о её смерти и о мести в лесу.
     -     И всё же, как ему удалось остаться живым? – удивлялся он
           при этом, - Ведь граната взорвалась не рядом с блиндажом, а
            прямо в нём!
     -     Видно что-то прикрыло Лихопольского от осколков, -
            предположила Людмила Павловна, -  А блиндаж то большой
           был?
     -     Да и там стояла переборка из брёвен.
     -     Вот она его и спасла, наверное.
     -     Возможно. И что дальше вы будете делать?
     -     А дальше всё как надо: его фотографии на всех вокзалах и
            аэропортах в столице, на постах ГИБДД на трассах и…
            работа с так называемыми агентами.
     -     Понял, - кивнул головой Антон, и по его лицу было видно,
            что воспоминания не придали ему силы и не повысили
            настроение.
      И Сизова предложила:
     -     А не усугубить ли нам ситуацию?
     -     В смысле? – удивлённо посмотрел на неё мужчина.
     -     Да у меня в баре бутылка Ямайского рома пропадает… Как
            ты?
      Малов взглянул на часы – пять вечера.
     -     В принципе можно.
     -     Что, супруга тебя ждёт?
Он покачал головой.
     -     Нет, Яшка.
     -     Ну, мы по чуть-чуть.
     -     Ладно, давай. Машину оставлю у тебя, а этой злыдне скажу,
            что она сломалась, и я отогнал её в автосервис.
     -     А и правильно, - улыбнулась Людмила, - Тогда сходи,
            пожалуйста, в зал и возьми из бара ром.
И Антон так и сделал.
     Выпили по две рюмочки, и Людмила включила музыкальный центр. Зазвучали любимые песни Добрынина, Софии Ротару, и Константина Меладзе. И на последней из них из кинофильма «Оттепель» он почувствовал, что сердце его сжалось так, что в глазах потемнело. И его состояние заметила Сизова.
     -     Ты чего, Антон?
     -     Да так, вспомнил молодость.
     -     И ту, которая предала?
     -     Немного.
     -     А сколько у тебя было женщин?
      «Ну, прямо дознаватель какой-то! – пронеслось в голове бывшего пилота, - Зачем ей всё это?»
     -     Только две – она и жена.
     -     О-о-о, а ты, оказывается, из постоянных, - рассмеялась
           Людмила, - Тогда зачем меня «клеишь»?
     -     В душе я одинок, - признался Антон и прочитал свои стихи,
            написанные как-то после последнего скандала с женой:      

                Есть ли душа у каждой машины?
                Кто мне на это честно ответит?
                Многие состроят кислые мины,
                А кто-то у виска сразу повертит .

                Но когда ты её начисто вымоешь
                И заправишь до верху ёмкости,
                Удовольствия сразу не скроешь,
                Прибавив ей не медля бодрости.

                А тебя хоть ругай, хоть милуй,
                Хоть отдай весь пот и всю кровь,
                Остаешься машиной постылой,
                Проклиная меня вновь и вновь.

                Но я тоже ведь не дикая скотина
                И мне гнев может двинуть в нос.
                Как разбитая напрочь машина ,
                Я уйду сам в последний разнос .

   И он увидел, как расширились глаза женщины, как печально сжались губы.
     -     Это о твоей жене?
     -     Да, - вздохнул он.
     -     Так зачем же ты на ней женился?
     -     Она не была такой. Климакс, наверное, сыграл свою роль.
               
                Не любите вы только гормонами-
                Страсть недолго живёт и негоже
                Матом крыть нас будто попонами-
                Всё проходит когда-нибудь тоже.

                Вы любите разумом, женщины!
                Вы любите нас всегда просто так,
                Если мы, конечно, не обвенчаны
                И не простые как какой-то дурак.

                Мы же пишем стихи вам ночами
                И не скаредны, ласковы, нежны.
                А вы, бывает, подморгнёте очами
                И соврёте голоском неутешным

                Ведь мужчины в вас ангела видят-
                Вечно красивого с головы до пят.
                И верны они и никогда не обидят,
                Если ваши души налево не летят.

                Они всю жизнь работают на вас,
                Теряя здоровье и свою потенцию.
                А вы не сводите хитро с нас глаз,
                Нам, втирая свою квинтэссенцию.

                Мы стареем, но и вы не красотки
                Когда стукнет вам за шестьдесят.
                Так любите нас и будьте кротки
                Будто впервые с вас лифчик снят.

И это второе его стихотворение просто потрясло женщину.
     -     Ну, ты и лирик! – вырвалось у неё, - Давно пишешь?
     -     Почти с детства. Но, к сожалению, мои стихи никому не
           нужны.
     -     А мне понравились, и я… люблю не гормонами, а сердцем, -
           грустными глазами посмотрела она на него, - Ты не подумай,
           что полицейские – грубые люди, нет. У нас тоже есть душа.
           У меня были мужчины… разные, то есть жмоты и богачи,
           нежные и грубые, но, как видишь, я сейчас одна, а так
           хочется, чтобы тебя любили. Забудь обо всём и… иди за
           мной.
     И только тут Малов заметил, что стемнело, и на улице пошёл снег. Людмила встала, подошла к нему и протянула руку. Он поцеловал её, потом прижал к своей груди, и она смело потащила его в спальню. И всё потом было очень здорово…

                Женщины и другие

     Лихопольский скрывался у сына своего погибшего и лучшего в прошлом товарища по кличке Шрам – Олега Коваленко. Да, именно у него – бывшего мужа стюардессы Наташи. Именно он «учил» как надо обращаться с женщиной в колонии, откуда сбежал пять лет назад.
Его подельников из прошлой банды поймали, а ему повезло – вовремя смылся из ресторана, где была устроена облава. Познакомил его Олег и с бывшим корешем по кличке Рябой, и тот старому вору понравился.
      -     Так что Олег и Вася, будем «работать» вместе. Ищите баб,
             работающих в крупных магазинах и сбербанках – деньги на
             их охмурение я дам. Я ведь перед той облавой сам один
             «наколол» одного ювелира в городке, где ты родился Олег,
             а потом уже свалил в Москву. Как ты сейчас?
     -     Да вот хотел вернуться к семье, а дочь с женой напрочь не
            хотят меня видеть. Да ещё хмырь какой-то у них прижился.
     -     Вышла замуж что ли?
     -     Нет, ходит к ней по сам знаешь, какому делу.
     -     Ну, мы у него ноги то выдернем. А ты как, Рябой?
     -     Живу с женой, а сын спился и лечится в психушке.
     -     Плохо, подельники, вы должны быть вне подозрения, тогда и
            все наши дела можно проделывать спокойно.
     -     А ты как же? - спросил Олег.
     -     Я то? – усмехнулся Лихой, - Я сделаю себе пластику и
           имплантирую рыжие волосы – вот никто меня и не узнает.
           Так что, друганы, ловите нужных баб на живцов, то есть на
            деньги и разгульную жизнь. Понятно?
     -     Да, уважаемый, - кивнул головой Васька.
     -     Ладно, а теперь накатим по пятьсот за успех нашего
            предприятия. Да, ты, Олег, к бывшей больше пока не суйся –
            пусть успокоится со своим хахалем, а через месячишко, то
            есть после крупного дела, мы этого козла проучим.
     -     Спасибо, Лихой, - улыбнулся бывший муж Наташи и разлил
            водку по стаканам.
А через две недели Коваленко действительно познакомился с одной, правда, несимпатичной, но разбитной девицей, работающей в сбербанке в разросшемся за последние годы районе Новокосино, располагающегося почти у кладбища. А ещё там уже давно провели метро, что было для будущих грабителей большим подспорьем – ловить их полицейским будет труднее, чем догонять на машине в заблокированном городе.
                Х

      Антон Иванович тогда вернулся домой поздно и ему пришлось с Галиной спуститься вниз, чтоб воочию доказать ей, что машины у подъезда нет, а находится она на ремонте в автосервисе. И забрал он её через день, опять проведя с Сизовой три приятных часа, но уже без возлияний.
     -     Вот смотри, здесь нажимаешь, и барабан уходит в сторону.
           Вставил патроны, вернул его на место и лучше взводить
           курок перед стрельбой, нежели давить на тот сразу, -
           объясняла Людмила Павловна как обращаться с
           травматическим револьвером, который только час назад он
           приобрёл в оружейном магазине недалеко от метро
            «Тушинская»
     -     Да я… - чуть не проговорился Малов, что у него в родном
            городе недалеко от дома спрятан наган, и он с ним умеет
            обращаться.
      Не нужно полицейской знать, что у него есть настоящее боевое оружие.
     -     Спасибо огромное, Людочка, за разрешение и науку, -
            повторял он между поцелуями, - Я теперь чувствую себя
            защищённым.
     -     А зачем, Тоша, оно тебе? – пытливо посмотрела на него
            женщина.
     -     Да сейчас всякая шпана может вечером напасть, избить и
            отобрать деньги.
     -     А ты вечером ходи всегда с собакой, вот и не пристанут.
     -     Да мало ли что бывает, - смущённо глянул Антон на Люду, -
            Оставлю Яшку у магазина, а ему какой-нибудь гад даст
            кусок мяса и уведёт чёрт те куда. Он ведь у меня не великий
            и не бойцовый.
     -     Так обучить надо пса, чтобы чужих к себе не подпускал.
     -     Хорошо бы, - соглашаясь, кивнул головой бывший лётчик.
     -     А хочешь, я его пристрою к знакомому кинологу?
     -     Так стоит, наверное, такое обучение дорого?
     -     Для меня он сделает это бесплатно, - зарумянилась
            подполковник, и Малов решил, что это бывший её
            любовник, и отказался.
     -     Сам научу.
      И Сизова наигранно фыркнула, отодвинувшись от него.
     -     Ну, как знаешь
     -     Да ты, Людочка, не обижайся, - придвинулся резко к
            женщине он так, что заскрипели кроватные пружины, - Это
            не главное в жизни.
     -     А что главное? – захлопала ресницами она.
      Он хотел сказать «любовь», но тут же вспомнил Наташу и брякнул:
     -     Наши отношения.
     -     Согласна. А как у тебя дома? Убедил жену, что машина в
            ремонте?
     -     Ага, всё нормально. А как у тебя на работе? Ты скоро
            выйдешь в своё РУВД?
     -     Да послезавтра. Ты всё же будь осторожным, Антон. Лихому
            хоть и под восемьдесят, но он ещё крепок. Он как вор старой
            закваски, то есть почти не пьёт и не курит.
     -     Да всё нормально будет, моя спасительница.
     -     Это ты мой спаситель – поддержал, когда мне было тошно.
           Ведь сослуживцам то всё некогда, а лежать молча одной…
      И Малов понял недвусмысленность окончания фразы по-своему и крепко прижал женщину к себе в последний на сегодня раз.
      А выйдя от неё, вдруг почувствовал угрызение совести, как будто он изменял не супруге, а Наташе – нежной, доверчивой и любящей его. Ах, Антон, Антон, и во что ты ввязался? И как большой толчок в спину тут же запиликал «мобильник».
     Она, Наташа!
      Он сел в машину, завёл двигатель, чтобы прогрелся и нажал кнопку соединения с абонентом.
     -     Да, - попытался нежно проговорить он.
     -     Это я, Антон, Наташа. Не соскучился?
     -     Соскучился, - томно произнёс он.
     -     Тогда почему не звонишь?
     -     Да были дела.
     -     И какие?
     -     Да машину ремонтировал, потом возился с разрешением на
            ношение оружие.
     -     Правда? Ружьё или пистолет?
     -     Да нет, Наташ, травматический револьвер.
     -     Ну и слава Богу, я буду теперь спокойна за тебя.
     -     А твой бывший не появлялся?
     -     Олег что ли?
     -     Да.
     -     Нет, пропал, слава тебе, Господи.
     -     Действительно. А как Марина?
     -     Всё нормально, летает. Вот думает о повышении
            квалификации, чтобы пересесть на международные линии.
     -     Отлично! – радостно - неподдельно вскричал Малов, - И
            когда она в рейс?
     -     Да послезавтра.
     -     Это хорошо, - искренне обрадовался он, вспомнив, что
           Людмила именно в этот день выйдет на работу, то есть будет
           занята, устанет и не начнёт опять намекать на новую встречу.
И он сможет провести время с Наташей.
     -     И что? – несколько растерянно спросила бывшая стюардесса.
     -     А то, что я надеюсь на приглашение.
     -     А без приглашения? – обрадованно проговорила женщина.
     -     Но ведь дочь…
     -     Ладно, соглашусь с тобой. И когда тебя ждать? Я ведь
            решила устроиться работать в косметический салон
            администратором.
     -     Да ты что!?
     -     Ага. Хватит сидеть дома. Насиделась, когда Маринка ещё
            училась и теперь вот освободилась от жёсткой опеки и надо
            отвлекаться от телевизора, то есть прибавить к пенсии ещё
            чуть-чуть. Сам знаешь, какая она у нас, бортпроводниц.
     -     Знаю. Тогда послезавтра я…
     -     Да, конечно. Я выхожу в салон в понедельник, а сейчас
            только среда. Жду, милый!
     И последние два слова прямо таки жахнули Антона по голове. Влюбилась она что ли по-настоящему в него? Вот дела! И как он разберётся с ними с обеими? Кто перетянет его к себе? Нет, уходить от Гали он не будет, но общение с женщинами придаёт ему силы и он, может быть, тоже куда-нибудь пристроиться поработать. Вон Денисов, сидит себе у шлагбаума кооперативного гаража и в ус не дует. Да, и он бы так мог.
     И с этими мыслями он покатил домой к безразлично относящейся к нему жене.
                Банда
   
      Они сидели в квартире Олега за обеденным столом, где стояла водка и нехитрая закуска.
     -     У нас один охранник и пистолет проверяет каждое утро, -
           сказала Тамара – кассир из сбербанка.
     -     И сколько ему лет? – вперился в неё своим немигающим
            взглядом Лихой.
     -     Пенсионер, но до этого служил в армии.
     -     Значит, серьёзный человек. А держит пистолет в кобуре?
     -     Да, как положено.               
     -     И когда приезжают инкассаторы?
     -     По четвергам.
     -     Во сколько?
     -     К открытию сбербанка.
     -     Странно, - серьёзно проговорил Олег, - Обычно все едут
            перед закрытием.
     -     Да у них старший с приветом - типа верит в приметы.
     -     То есть?
     -     Это он выбрал «чистый четверг» и утро, но в тринадцатое
           число не приезжают.
     -     Ха! – заржал Васька, - Я тоже тринадцатое число не люблю.
      Лихой посмотрел на него как на идиота, но ни слова не сказал.
     -     А если это число приходится на четверг?
     -     Приезжают в пятницу к концу рабочего дня, то есть к семи.
     -     А народу когда меньше? – спросил Олег.
     -     Именно по пятницам, - чуть побледнела Тамара.
     -     Н-да, задача, - якобы огорчённо произнёс Лихой и чуть
            подморгнул подельникам.                И они поняли его – «Ваньку валяет» пахан при кассирше.
     -     Тогда лучше в любой четверг, - улыбнулся Васька.
     -     Да, именно, - поддержал его Олег, - Но можно и…
      Лихой высунул из-за спины кулак, потряс им и показал пальцем на женщину, мол хватит прений.
     -     Ладно, Тамар, иди и никому ни слова, - кивнул бывший муж
            стюардессы.
     -     А моя доля какова будет?
     -     Мы играем по-честному, - потёр ухо старый вор, - Каждому
           четвёртую часть.
     -     Тогда я сяду у окна с тревожной кнопкой.
     -     Молодец, давай, иди.
      Женщина ушла, а главарь дал знак, чтобы младшие по статусу разливали водку.
     -     Мне третью часть стакана, - приказал он.
      Выпили и подельники уставились на него.
     -     Так, братва, охранника и эту суку валим сразу.
     -     А её - то зачем? – удивился Олег.
     -     Она видела нас в лицо. Кстати, маски купишь ты, Васёк, в
            «Детском мире» на Дзержинке, и бери большие медвежьи. 
            И можешь разной окраски – это не имеет значение. Далее, у
            нас два ствола. Я валю бабу, а ты, Олег, охранника, а то
            вдруг ты возьмёшь и пожалеешь в последний миг кассиршу.
            Успел то ей попользоваться?
     -     Ага.
     -     Тем более. Оденемся все в старую одежду, а хорошую 
           возьмём с собой и при встрече положим в рюкзачок, и ты
            его, Олег, и понесёшь.
     -     А добираться как будем до банка? – спросил Васька.
     -     Я это беру на себя и скажу, где встречаемся вечером
           накануне по телефону. Так, через неделю будет четверг
           тринадцатое, значит, мы пойдём в пятницу утром. Но
           Томке скажешь, Олег, что будем у неё не ранее, чем через
            две недели. Понял?
     -     Абсолютно. А как будем уходить?
     -     Придём ровно в девять – вряд ли инкассаторы будут точны,
            так как с утра всюду пробки на дорогах. Заходим, ты,
            Василий орёшь: «Всем на пол», хватаешь любую другую
            кассиршу и с ней в хранилище. Мы валим намеченных, и я
            остаюсь в зале, а Олег шмыгает на помощь к тебе. На всё
            про всё семь минут.
     -     Маловато, - покачал головой Вася.
     -     Не перебивай, а слушай. Семь минут и не больше. Уходим
            перелеском в сторону кладбища, и по пути быстро
            переодеваемся. Шмотьё в рюкзак и поджигаем, то есть,
            Олег, бензин за тобой.
     -     Лады.
     -     А также резиновые хозяйственные перчатки.
     -     Хорошо.
     -     В половине десятого от кладбища отходит автобус, вот
            поэтому мы должны сработать всё чётко.
     -     Ах, вот почему только семь минут? – почесал затылок
            Васька.
     -     Да, именно поэтому. Этот автобус идёт не до ближайшего
            метро, а до «Рязанского проспекта». Ты, Олег, выйдешь с
            бабками у Новогиреевского рынка, я напротив усадьбы
            Кускова, а Василий едет до конца. Ясно?
     -     Так точно! – вскочил, смеясь, с места последний, и отдал
            честь.
     -     Чего веселишься, придурок?
     -     Так весна начинается.
     -     Тем хуже. Подтает, и мы через перелесок будем скакать по
            воде.
     -     Нет, Лихой, - сказал Олег, - тепла в ближайшие три недели
           не ожидается – марток, одевай трое порток!
     -     Кстати, братва, и последнее: одевайтесь налегке, но обувь
           чтоб была хорошая, непромокаемая.
     -     Понятно, - кивнули головами подельники.
     -     Ну, тогда расходимся. В общем, накануне вечером в четверг
           я обзваниваю вас. Да, Вась, ты мне номер «сотового» не дал
            свой.
     -     Сейчас, шеф, продиктую.
На этом обсуждение нападения на сбербанк закончилось и они разошлись.
                Х
Лихой набрал номера телефонов подельников, поднёс оба «мобильника» ко рту и быстро произнёс:
     -     Завтра в половине девятого у метро «Новокосино»
      И тут же выключил связь.
«Что-то темнит, пахан! - подумал Олег, - Не доверяет что ли?»
«Пешком, поди, пойдём до банка, - проворчал Василий сам себе недовольным тоном, - Мороз то утром по прогнозу до пятнадцати».
     Но приехали они вовремя – боялись старого вора.
Тот увидел их ещё издалека и показал им рукой, чтобы они зашли за павильон под названием «Цветы».
     -     Для Томки что ли хочет взять последний букет в её жизни? –
            буркнул Олег, - И на кой?
     -     Понравилась Лихому твоя шмара, братан, - хохотнул Васька.
     -     Ладно, пошли, - дёрнул его за рукав старенького пальто
            соучастник.
      Но дверь то в магазинчик была сбоку, и они удивились. Но тут же стало всё ясно – за павильоном стояла старенькая «шестёрка».
     -     Быстро в машину, - гаркнул на них пахан в красных
            резиновых перчатках, бодро впрыгивая на водительское
            сиденье.                Подельники уселись сзади, и машина рванула вперёд.
     Через пять минут они припарковались на противоположной стороне банка.
     -     И чего так рано? – не выдержал Васька.
     -     Так надо, - бросил Лихой, уставившись на дверь их цели
            прихода, передавая Олегу «макаров» с глушителем.
      А тот добавил, хлопнув сидящего рядом по плечу:
     -     Оценивает обстановку, дурачок. Одень перчатки.
      Так они просидели до без десяти девять, а потом пахан надел медвежью маску и выскочил из машины, проговорив:
     -     Я вовнутрь, и если в течение пяти минут кипеша не будет, то
            вламывайтесь.
     -     Есть, - хором прошептали подельники от неожиданности.
      И Лихой перебежал дорогу и влетел за входившей в сбербанк женщиной как говорится «на её плечах».
      В течение указанного времени в банк вошли крепкий мужчина и ещё три женщины, одна из которых была Тамарой, но наружу никто из них не выскочил. А последней в помещение вбежала опоздавшая новая молодая сотрудница в короткой дублёнке.
     -     За мной! – скомандовал Олег, хватая сумку, и они с Васькой
           повторили манёвр Лихого.
      В зале банка стояла мёртвая тишина, и это определение было точным – охранник и знакомая бывшего мужа стюардессы лежали на полу в лужах крови, а посередине стоял как столб Лихой, направив пистолет на остальных женщин, лежащих в углу.
     -     Ну? – изменил голос Олег.
     -     Берите вон ту чёрную бабу и в хранилище, - тихо проговорил
            главарь банды.
     И парочка чётко выполнила указание, но, когда они вернулись с потолстевшей от денег сумкой, их провожатая вдруг бросилась за перегородку, отделяющую кассы от зала и тут же оттуда раздалось несколько выстрелов.
     И один попал Ваське в грудь, свалив на пол. Подельник кинулся к нему, а Лихой стал палить вовсю в то место, где скрылась храбрая кассирша.
     -     Умер! – бросил тихо Олег, сорвал маску с лица погибшего
            подельника и потащил пахана к двери, - Валим отсюда,
           Лихой, валим.
      Тот ещё раза три выстрелил, и они бросились из банка вон к лесополосе, которая была в ста метрах.
     -     Ты зачем озвучил моё погоняло, придурок? – задыхаясь от
            бега, выкрикнул старый вор.
     -     Да я же негромко, - извиняющимся тоном проговорил Олег.
     -     Будем надеяться. Ладно, за тем дубом переодеваемся.
Остановились в указанном месте, скинули в кучку на снег верхнюю одежду. Туда полетели и маски. Олег вылил бензин из бутылки на всё это и кинул зажжённую спичку. Пока горело, они натянули на себя приличные пальто и шапки и вновь побежали.
      Автобус у кладбища уже отходил, но они перегородили собой дорогу, и водитель смилостивился – открыл переднюю дверь.
Молчали до самого рынка, а потом Лихой шепнул:
     -     Всё, мотай отсюда, а завтра ночью я к тебе загляну.
     -     Хоккей, - натужено улыбнулся Олег, схватил сумку с
           деньгами и выскочил из автобуса.
     -     Нормальный пацан, - прошептал Лихопольский, - но…
Подельник же, медленно идя к электричке, подумал: «А не хочет ли старик кинуть меня, «угостив» финкой?»
      Но иной вариант исхода он не успел продумать – прибыл электропоезд к центру столицы. На «Третьяковской» он перешёл на «Новокузнецкую» и доехал до «Профсоюзной», а потом пешком медленно и с удовольствием добрался до своего Севастопольского бульвара, выпив по дороге две бутылки пива. Возле дома присел на скамейку и долго осматривался, но ничего подозрительного не заметил и скрылся в подъезде.
     «Ствол» по дороге не сбрасывал, хотя Лихой и приказал ему это сделать. А вдруг пахан, действительно захочет его убрать? Ведь по примерным подсчётам, сделанным, когда они с Васькой перекладывали пачки из сейфов в сумку, сумма была удивительно хорошей – три миллиона рублей и с такими деньгами можно было запросто сделать пластику лица, купить настоящий паспорт и свалить за границу. Вот поэтому он и оставил пистолет, спрятав его в квартире под ванной в совмещённом санузле.
     И правильно сделал…
Лихой пришёл этой же ночью с водкой и закуской.
     -     Помянем Василия, Олег, и выпьем за наш успех.
     -     Согласен, - кивнул головой тот, внимательно вглядываясь в
            глаза главаря, - У меня и картошечка жареная осталась. А
            помыться не хочешь?
     -     Вечером мылся, - улыбнувшись, ответил Лихой, но глаза его
            были как всегда холодными и ничего не выражающими.
     -     И где? – закинул «удочку» хозяин квартиры, надеясь, что
            гость расколется и скажет адрес хавиры, где скрывался
            целый день.
      Но тот ответил коротко:
     -     В воде. Ладно, ставь сковородку на плиту, а я разложу то,
           что купил.
      А купил он огурцы слабого посола, винегрет и готовые котлеты, которые надо было только подогреть в микроволновке, что Лихой и сделал.
     -     Ну, что, Олег, за стол?
     -     Обязательно. Руки будешь мыть?
     -     Можно и отлить. Где у тебя эта служба?
     -     Да в коридоре небольшая дверь только одна – сортир то
            совмещённый.
     -     Тогда я пошёл.
      Лихой снял пиджак и направился в коридор, а Олег шасть и туда же, но не в санузел за паханом, а к его пальто на вешалке и в дополнительно пришитом слева низко изнутри кармане нашёл то, что искал – такой же как у него «макаров» с коротким глушителем. Молниеносно перенёс его в комнату и спрятал под подушку на диване.
      И через полминуты вернулся Лихой, вытирая лицо полотенцем.
     -     Олег, а ты считал наш доход?
     -     Примерно ещё в сбербанке с Васькой.
     -     И сколько?
     -     Да «ляма» три.
     -     Маловато, - покачал головой пахан, а под нос себе добавил, -
            для одного.
      Но Олег услышал эти два слова и напрягся всем телом, не подавая вида.
     -     Ладно, садись, помянем, навсегда болезного, - предложил он,
            усаживаясь на стул, который был ближе к дивану и
            подушке.
      Лихой расположился напротив, не поворачиваясь к подельнику боком, придвинул немного стул к столу.
     -     Садись ближе, - предложил хозяин квартиры.
     -     Мне и таким образом хорошо – люблю сидеть так, чтоб пузо
           не упиралось в стол.
     -     Да его у тебя нет, - удивился Олег его рассуждению.
      И тут главарь банды подмигнул ему и спокойно произнёс:
     -     Ну, давай, паря, наливай.
     Олег разлил водку по стаканам, помянули сначала Василия, затем выпили за «улов», а третий тост был за «светлое» будущее и тут Лихой предложил:
     -     А давай подсчитаем точно, сколько взяли бабок, Олег?
           Делить то всё равно надо.
     -     Не возражаю, - расслабился тот и достал из-под дивана
            сумку.
     Выложил деньги на лежанку подальше от заветной подушки, и они придвинули стулья поближе. Медленно подсчитали, и оказалось, что точный результат составил четыре миллиона пятьсот пятьдесят тысяч.
     -     Вот это лучше, - рассмеялся Лихой и… выхватил из-за
            спины пистолет, найденный в ванной и вложенный сзади в
            штаны.
      Олега пистолет…
     -     Ну, подельник, как будем делить?
     -     Да просто, - ответил тот, молниеносно схватив подушку и
            кинув её в лицо пахану, а другой рукой хватая пистолет и
            направляя его на Лихого.
     -     Молодец, хозяин, - хмуро улыбнулся тот, - Ладно, опусти
            «ствол» - я не собирался устраивать разборку. Это ты не
            выполнил мой приказ и не избавился от «макара». И
            почему?
      Но Олег сориентировался сразу.
     -     Так ведь ты сам обещал мне, так сказать, поговорить
            совместно с новым хахалем моей бывшей. Не так что ли?
            Или запамятовал?
      Лихой расслабился и положил пистолет на стол. Тоже самое сделал и подельник.
     -     Было дело, паря, помню.
     -     Так в чём же дело?
     -     А дело в тебе. Сколько хочешь бабла?
      Олег опять напрягся, но тут же расслабился.
     -     А треть.
     -     А согласен, - улыбнулся Лихой.
     -     Тогда за стол? Продолжим?
     -     Обязательно. И за что теперь выпьем?
     -     За то, чтобы эти бабки потратить с удовольствием.
     -     Замечательный тост! Поехали!
Они опорожнили две бутылки, принесённые главарём, потом ещё одну бутылку хозяина, сожрали всё и улеглись спать.
    Но никто из них в эту ночь так и не заснул.

                Любовники

      Антон ещё накануне в обед сказал жене, что с утра поедет в одно место, где предложили ему работу.
     -     И кем?
     -     Да охранником в супермаркете, - продолжил врать он.
     -     Тебе только кур охранять в курятнике, - зло сказала Галя.
     -     И их тоже можно, - чуть улыбнулся Малов, - Лишь бы
            платили.
    Но теперь в половине девятого утра он лежал в обнимку с Людмилой на роскошной кровати в её квартире, усмиряя участившееся после любви дыхание. И тут неожиданно заверещал «мобильник» хозяйки.
     -     Сизова у телефона. Что, где, когда? Твою мать! Я сейчас
            подъеду.
     -     Что случилось? – вскочил с кровати Малов.
     -     Лихой с подельниками сегодня утром ограбили сбербанк в
            Новокосино.
     -     Что-о-о? – побледнел как мел он.
     -     Вот тебе и что. Ты подвезёшь меня?
     -     Обязательно. Но это же не твоё «поле»?
     -     Но Лихой то был и есть теперь мой. Поехали.
      Через полчаса подполковник уже опрашивала сотрудников банка о случившемся.
     -     Первый ворвался прямо за мной, когда я открывала
            наружную дверь, - всхлипывая, рассказывала пожилая
            женщина, - Он был в маске медведя и сразу приставил
            пистолет к моей голове со словами: «Молчи и не убью». Но
            как только вошёл охранник и три кассирши, он выстрелил
            первому в голову, а Тамарочке пуля попала прямо в сердце.
            А нас положил на пол.
      И женщина залилась слезами.
     -     Нет, не могу дальше говорить.
     -     Тогда продолжайте вы, - указала Людмила на двух женщин
            моложе возрастом.
     -     Ну, тут же вломились ещё двое и тоже в таких же масках,
            схватили нашу новенькую кассиршу Ирочку и потащили в
            хранилище, - начала одна.
     -     А когда вернулись, Ирочка прыгнула за кассовую стойку и
            начала палить по бандитам из своего оружия, убив одного. И
            первый стал стрелять в неё сквозь пластиковую стенку, -
            добавила другая.
     Сизова нахмурилась.
     -     Попал?
     -     Да в левую руку, но, как сказали врачи, вскользь. Её уже
            увезли на «скорой».
     -     Что ещё?
      И тут опять подала голос первая женщина, не убирающая мокрый платок от лица:
     -     Это я услышала, как один, убегая, назвал другого «Лихой»,
            так как лежала к ним ближе всех на полу.
     -     Всё?
     -     Да, - ответили все три женщины.
     -     А рычания мотора машины не слышали?
     -     Нет.
     -     Ладно, спасибо. Овсянников, - обратилась она к
            подошедшему оперу, - Запиши эти показания и
            расспроси ещё поподробнее – может, что и узнаешь
            дополнительно, в  смысле особенности голосов бандитов, их
            одежды и что было у них в руках. Да, и уточни, есть ли у
            молодой героини разрешение на ношение огнестрельного
            оружия и кто ей его выдал.
     -     Есть, товарищ подполковник, - откозырял старший
           лейтенант и увёл женщин в конец зала, а Сизова вышла на
            улицу, где её поджидал Антон Иванович.
     -     Ну, что? – бросился он к женщине.
     -     Расскажу в машине. Подбросишь на работу?
     -     Обязательно.
И по дороге Людмила Павловна рассказала всё.
     -     Чёрт, плохо, что они были в масках, - грустно проговорил
            он.
     -     А то! Ты думал, что Лихой покажет свою и других рожи         
           всем? Нет, он не такой глупый – знает, что оставшиеся
            свидетели помогут составить хоть какие-нибудь словесные
            портреты. Теперь надежда только на убитого.
     -     В смысле? – удивился Малов.
     -     Ну, где живёт, то есть жил, работал, его связи, с кем
           встречался. Паспорт то, этот дурак, взял с собой.
     -     Думаешь, поможет?
     -     Обязательно. Ладно, целуй. Я выйду здесь, чтобы мои
            архаровцы тебя не увидели, - стала вылезать женщина из
            машины, -  Всё, Антон, если что узнаю нового, позвоню.
     И бывший лётчик быстро чмокнул её в щёку и надавил на газ.
Через час он был уже дома.
     -     Ну, что, взяли? – спросила Галина.
     -     Нет, им нужен мужчина лет на пять моложе.
     -     Я так и знала, - издевательски прошипела жена.
     -     Ну и хорошо. Я пошёл гулять с Яшкой.
     -     Пёрышко вам в зад, кобели.
Но Малов не успел дойти до библиотеки, как позвонила Сизова.
     -     Что скажешь нового, Людочка? – ласково спросил он.
     -     Скажу такое, что ты ахнешь.
     -     И что? – чуть заволновался мужчина.
     -     Так вот, мы «пробили» убитого бандита, и он оказался
            действительно Василием Егоровичем Рябчиковым по
            кличке Рябой, но главное не в этом.
     -     А в чём?
     -     А дело в его друге – Олеге Юрьевиче Шарамове, который
           недавно вышел из заключения и был ранее знаком с убитым
            бандитом – трудились некоторое время вместе грузчиками
            на Черёмушкинском рынке. А бывшая жена его работала
            много лет назад стюардессой в Пулково. Случайно не знал
            её?
      И сердце Антона чуть не остановилось.
Это же… это же муж Наташи - его первой подруги, чёрт возьми!
Это тот Олег, что избил его в овраге у станции метро «Нагорный бульвар». И его воровской друг эта старая сволочь Лихой?»
      Ужас сковал все конечности бывшего лётчика, и второе «Я» ну просто заорало: «Наташе грозит опасность!» Этот придурок с его, Малого, давним врагом может отомстить бывшей жене за то, что, во-первых, что она его не приняла назад, и во-вторых за появление у неё любовника, то есть его, Антона.               
      Что делать?
     -     Ты чего замер, Тоша? – взволнованно проговорила в трубку
            Людмила, - Вспомнил такую девушку? Ты же в те времена
            работал в Ленинграде, если я не ошибаюсь?
      Он сглотнул вдруг набежавшую густую слюну и еле проговорил:
     -     Может быть, и летал, но никакой Шарамовой не знал,
            честное слово.
      И он не врал. Да, он не знал Шарамовой – он знал Наташу Коваленко и она теперь его любовница под номером один.
     -     И что теперь вы, полиция, будете делать?
     -     А будем разрабатывать дальше этого Олега, определим его
            адрес и устроим засаду.
     -     Правильно, - пробурчал Антон, - Не исключено, что он
            подельник Лихого.
     -     Сама знаю, - недовольно ответила Сизова, - Ладно, пока.
            Если будет какая-нибудь новость, позвоню.
      «Сотовый» Малова замолчал, а он всё держал и держал трубку у уха. Что делать? Рассказать всё Людмиле как есть? Нет, нельзя, он её тогда потеряет. Но Наташа? Она ведь в опасности, точно!
      Да, надо её предупредить.
И хорошо, что Галька опять только что уехала к дочери – не помешает ему своими расспросами спокойно (какое к чёрту спокойствие!) уйти из дома.
      Он вывел на пятнадцать минут на улицу Яшку и тот почему-то вёл себя не спокойно. Но бывший лётчик («Лётчик, на баб налётчик», - мелькнуло у него с грустью в голове) не обратил на это внимания, а быстро вернулся, оделся потеплее (мороз к вечеру прибавил) и почти побежал на остановку автобуса, идущего по Нахимовскому проспекту недалеко от Нагорного бульвара.
      А в это время подполковник Сизова вызвала к себе  Овсянникова.
     -     Что нового, Максим?
     -     Да почти ничего, Людмила Павловна, - присел на стул
           старший лейтенант, -  Ничего нового работницы банка не
           сказали, а у молодой сотрудницы пистолет был наградной –
           успела повоевать в Чечне, получив там ранение. Вот поэтому
            и была комиссована, и решила устроиться на работу в банк.               
     -     Хорошо. Слушай, - чуть сделала паузу начальница, - дай
           своим подопечным задание, проследить за моим… ну, ты
           видел его у сбербанка… знакомым. Это бывший лётчик
            гражданской авиации Малов Антон Иванович.
     -     И зачем? – сдержал улыбку опер, сразу заподозрив
            Сизову в связи с этим человеком.
     -     А затем, - строго посмотрела на него Людмила Павловна, -
           что тот мог знать бывшую жену нашего нового
            подозреваемого.
     -     Да ну! – вытаращил глаза старший лейтенант.
     -     Вот именно. И найди по компьютеру адреса обоих – надо
           там поставить засады.
     -     Людей не хватит на две.
     -     Тогда хотя бы у дома Шарамова.
     -     Понял. А если туда придёт этот ваш Малов, брать его?
     -     Ни в коем случае! Наблюдать, только наблюдать за его
            действиями.
     -     Понял. Разрешите идти?
     -     Не иди, Максим, а беги! – чуть не сорвался её голос на крик,
            - И будь осторожен.
     -     Обязательно! – откозырял старший лейтенант и скорым
           шагом направился к двери.

                Женщины и другие

     Только Наташа собралась идти в ближайший магазин за хлебом, как раздался дверной звонок.
     -     Кто это? – спросила она, глянув в давно помутневший
            глазок.
     -     Это я, Антон, - услышала обрадованно она и повернула ключ
            замка.
     -     Входи. Соскучился?
      Малов быстро скинул с себя верхнюю одежду и прошёл на кухню.
     -     Да, но дело не в этом, - хмуро проговорил он.
     -     А в чём, милый? – подошла к нему женщина и обняла за
           шею.       
      Тот чуть грубовато отстранил Наташу от себя.
     -     Прости меня, но…
Глаза её расширились.
     -     Но я тебе надоела, да?
     -     Да нет, - заходил бывший лётчик по кухне, - Дело в том, что
           ты в опасности.
      Женщина вопросительно посмотрела на любовника.
     -     С какой это стати?
     -     Сядь, Наташа, и послушай меня, не перебивая. Ладно?
     -     Хорошо, я вся во внимании.
Они сели на табуреты, и Малов попытался более спокойным голосом произнести:
     -     Похоже, твой бывший ограбил с подельниками сбербанк в
            Новокосино.
     -     Что-о-о? – побледнела женщина.
     -     Что слышала, Наташенька, поэтому он не будет прятаться в
            своей квартире, а может прийти… к тебе.
     -     Ой! – стала как мел бледной она и чуть не упала с табурета –
            успел - таки подхватить её Антон, унести в спальню и
            положить на кровать.
      Потом он принёс ей из кухни воды, забрав по пути в коридоре пистолет из пальто, сунув его потом под подушку. Напоив женщину, он с силой потёр ладонями щёки и лоб Наташи, после чего та чуть покраснела, но осталась лежать в кровати.
      А потом вдруг вскочила.
     -     Ты чего? – испугался не на шутку Малов, подумав, что у его
            любовницы от страха помутилось сознание.
     -     Маринка должна вечером вернуться из полёта.
      И бывший пилот приподнял её и прижал к себе.
     -     Я останусь с тобой до её приезда и даже… на ночь. Не
            волнуйся.
И сразу же набрал домашний номер на «сотовом».
     -     Да, да? – услышал он властный голос жены, - Кто это?
     -     Да я, Галь. Я у Денисова, отмечаю его день рождения и что-
            то нехорошо себя чувствую. Может быть, останусь у него
            ночевать.
     -     Да хоть живи там, пьяница. За мной сейчас приедет зять и
            мы все поедем в ресторан «Дионис» на Миклухо Маклая – у
            отца Гены юбилей – 75 лет. Там будут все их родственники
            и…
     Но Антей перебил её:
     -     Хорошего препровождения времени и поздравь от меня
            юбиляра.
      И отключил «мобильник» совсем.
Наступила давящая на уши тишина. Постепенно руки у Антона ослабли, и Наташа вернулась в горизонтальное положение. Малов прилёг рядом, и они не заметили, как уснули. И снилось женщине, что она в очередном рейсе, но салоны самолёта пустые и ей совсем нечего делать. Она готовит кофе и несёт его лётчикам, но в кабине тоже никого нет. Но почему-то это её не пугает, и она сама садится за штурвал, поднимая «птицу» всё выше и выше. И вот она, Луна, всё ближе и ближе, а потом наступила темнота…
      А в это время старший лейтенант Овсянников звонил Сизовой:
     -     Людмила Павловна, товарищ подполковник, в квартире
            Шарамова зажегся свет. Что делать?
     -     Блокируйте подъезд и ждите меня. Я еду.
     -     А если?
     -     А если они выйдут из дома, берите их, и при малейшем
            сопротивлении открывайте огонь на поражение – они это
            заслужили.
     -     Ясно. Ждём.
      Сизова появилась через час – вечер и субботние пробки дали о себе знать, так как многие горожане поехали на зимние дачи.
      Овсянников сидел в своей «КИА», не сводя глаз с подъезда.
     -     Ну, что? – залезла к нему в машину подполковник.
     -     Ничего, - недовольным голосом бросил он, протягивая
            начальнице листок бумаги, - Это адрес бывшей жены Олега.
            Подъезд полностью блокирован, то есть двое ребят стоят
            на третьем этаже, двое на два этажа выше квартиры
            Шарамова и свет пока горит.
     -     А вокруг дома ходили?
     -     А зачем?
     -     А за делом, - хмуро проговорила Сизова, - Квартира на каком
            этаже?
     -     На пятом.
     -     Ну, Максим, не ожидала от тебя, - чуть ли не зло бросила она
           и вылезла из машины.
     И подполковник сразу же исчезла, так как завеса начавшегося снегопада тут же слилась с её светлой шубой. Она медленно шла вдоль дома, засунув руки в тёплые кармана, где в правом было табельное оружие, а в левом ключи от квартиры.
     Было тихо, и только на другой стороне дома на шестом этаже звучала музыка, а на шторах отражались тени двигающихся в танце людей. И тут он остановилась как вкопанная: рядом с балконом она увидела пожарную лестницу, спускавшуюся вплоть до середины первого этажа.
     -     Чёрт, - вырвалось у неё, - И на каком расстоянии эта
            квартира от конца дома? Так, один, два, три…
      И она пошла назад, считая окна, всё больше убыстряя шаг.
     -     Двенадцать, - проговорила она вслух, глядя вверх и тут же
            кинулась к машине опера, рванув дверь на себя..
     -     Дай рацию, Макс, быстро!
Тот испуганно посмотрел на Сизову, и отдал ей трубку с короткой антенной, бросив:
     -     У тех, кто выше номер один.
Людмила Павловна нажала на кнопку.
     -     Первый, это две звезды, как у вас там?
     -     Тихо, товарищ подполковник.      
     -     Музыка слышна?
     -     Да.
     -     Никаких скрипов дверей и шума не было?
     -     Так из-за музыки не слышно.
     -     Спускайтесь к объекту, мы поднимаемся.
      Овсянников открыл свою дверь, собираясь вылезти из машины.
     -     Что там?
     -     Танцы. И это плохо, - гаркнула Сизова и выскочила из авто.
      Старший лейтенант хлопнул дверью.
     -     Нет, сядь на место и гляди в оба.
      И скрылась в подъезде.
На третьем этаже махнула оперативникам рукой: «За мной!» и побежала вверх, вырывая из кармана шубы пистолет. Там у двери с номером 20 уже стояли ещё двое крупных парней в цивильной одежде.
     -     Слушали? – указала она пальцем на металлическую дверь.
     -     Да, тишина. Вы куда?
      Но подполковник уже взялась за ручку и медленно потянула на себя. И дверь бесшумно отворилась. Женщина рукой дала двум оперативникам знак входить, а сама подошла к двери напротив и… повторила предыдущий манёвр.
      И дверь соседей напротив также тихо открылась.
И тут остальные двое полицейских отодвинули её в сторону и ворвались в квартиру, но ничего потом не произошло, а один из них тут же вернулся на лестничную площадку.
     -     Никого, - угрюмо начал он, - кроме двух стариков на полу в
           лужах кро…
      Но Сизова уже нажала кнопку переговорного устройства.
     -     Макс, быстро на противоположную сторону дома.
     -     Есть, - рванул он из машины, передёрнув затвор «макарова».
      Выглянув из-за угла, он увидел, как двое мужчин возятся у старенькой «БМВ».
     -     А ну стоять! – крикнул он, выстрелив вверх.
      Но тут же, что повыше, повернулся, и перед ним вспыхнуло пламя. Максим почувствовал сильный удар в правое бедро и завалился в снег. С трудом повернулся на бок и увидел, как «боевая машина вымогателей» рванула со двора.
      А от угла уже бежали к нему три знакомые фигуры.
     -     Куда? – спросила подбежавшая первой Сизова.
     -     В бедро. Они уехали на синей «БМВ». А у вас как?
     -     Соседи напротив – пожилая пара мертвы, а эти твари
            спустились, по-видимому,  по пожарной лестнице. Так,
            мужики, несите Макса в подъезд, - приказала она и нажала в
            рации кнопку под номером два, - Ребята, быстро вниз,
            Овсянников ранен. Один из вас пусть вызывает «скорую» и
            бригаду из местных, а второй к нам.
     Буквально через три минуты старший лейтенант уже лежал на топчане в пустой комнатушке консьержки с одним, усевшимся на стул оперативником, а Людмила с тремя остальными в это время выруливали в машине Максима со двора.
     -     Куда мы, товарищ подполковник? – спросил севший за руль.
     -     На Нагорный бульвар, - вдруг вырвалось у неё, - Там
            единственное место, где они могут спрятаться.
      И набрала «сотовый» Антона, но тот ответил противной стандартной фразой: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
                Х

      Звонок в дверь был оглушающим, и Малов тут же вскочил с кровати.
     -      Кто это? Марина?
     -      Рановато для неё, - поднялась с постели Наташа, - Я пойду,
            посмотрю.
     -     Ты осторожно там, - прошептал Антон и достал из-под
            подушки травматический пистолет
      Женщина прошла к двери и прильнула к глазку, еле различив в нём лицо старца.
     -     Вам чего?
     -     Деточка, у вас есть телефон?  Вот был у друзей на седьмом
            этаже, выпил изрядно, а лифт не работает. Стал спускаться и
            вдруг защемило сердце. Надо бы вызвать «скорую».
      Наташа инстинктивно обернулась и увидела, что сзади стоит Антон.
     -     Кто? – прошептал он.
     -     Да какой-то старик с сердечным приступом и просит вызвать
            по телефону «03».
     -     Дай - ка я посмотрю.
     Он прильнул к глазку, но изображение было расплывчатым, и он пожал плечами.
     -     Плохо видно. Ты открой, а я стану за дверью.
     -     Да ладно тебе, милый, это же просто старик.                И сразу распахнула дверь, и тут же раздался негромкий хлопок, и Наташа завалилась на спину.
      А Антей, увидев это, вдруг почувствовал себя в том тёмном лесу, где кружком стояли у костра три бандита и распивали водку. И дикая, как тогда, ненависть сдавила его виски: он выскочил из-за двери и… опустошил барабан револьвера в голову старика.
      Одна из пуль попала Лихому в глаз. Он заорал благим матом и ринулся вниз по ступеням, паля от боли и страха в дверь каждой квартиры. Но внизу его уже ждали трое мужчин и одна женщина, и последний его выстрел был в неё…
     Сизова упала, а в пахана впились сразу три пули.
Опера тут же кинулись к лежащей начальнице.
     -     Жива, - сказал один из них, щупая пульс на сонной
            артерии, - Судя по дыре в шубе, эта тварь попала ей в правое
            лёгкое. 
     -     Уже набираю телефон «скорой», - выкрикнул второй, а
            третий, подойдя к Лихому, произнёс, - Готов, гадина!
      А в это время Олег стоял у окна кухни и видел через стекло всё, что сотворили главарь банды и любовник его бывшей жены.
     -     Падла ты, крёстный, - тяжело произнёс он, - я же сказал тебе,
           чтобы ты только ранил бабу, а прикончил её мужика. Эх, ты,
           «синий» мудак! Ну, Олег, однако пора тебе смываться.
      И тут его руки заломили назад и щёлкнули наручники – это нагрянула бригада местных полицейских, посланная старшим лейтенантом Овсянниковым – он понял, куда поедет его любимая начальница.
     -     Твою мать, твою мать! – заскрипел зубами Олег, еле идя к
            джипу со знакомой надписью «полиция», - Всё, мне конец…
            Эх, зря я связался с Лихим! Жил бы себе спокойно, работая
            вновь таксистом – они сейчас в фаворе. Нашёл бы себе
            чувиху с квартирой и машиной, и катался бы с нею на юга…

                Х
      И зря Антон пошёл на похороны Наташи – Марина в смерти матери обвинила его.
     -     Зачем вы появились в нашей жизни? Это же из-за вас бандит
            убил маму, - прохрипела уставшая от слёз девушка,
            когда гроб уже опустили в могилу, - Будьте вы прокляты!
      И Малов, не видя никого и ничего перед собой, поплёлся к выходу с Домодедовского кладбища. Голова его была пуста, как и ноющее за грудиной сердце. Он не помнил, как взял такси, как ввалился к себе домой с двумя бутылками водки, купленными в каком-то сомнительном киоске, как звонила ему Галина, сказав, что они будут гулять в ресторане до двух ночи.
     Он выпил, не закусывая почти обе бутылки, и повалился спать на пол прямо у стола на кухне. Ему снилась Наташа, стоящая на трапе самолёта и протягивающая к нему руки.               
      И её губы шептали:               
     -     Почему ты так поступил со мной, Антей, я же тебя очень
            любила? Почему, милый?               
       И это его в конце концов и разбудило. А когда он встал, то уже знал, что он должен делать дальше, так как в голове жутко стучали молоты слов, сказанные Наташей во сне и её дочерью наяву.
     Он нашёл в спальне жены коробочку с феназепаном, захватил с собой бутылку с остатками водки и пошёл в ванную, включить воду. Там высыпал все таблетки в ладонь и одним махом проглотил их, запив снотворное спиртным. Потом раскурил сигару, оставленную когда-то на память Денисовым, однажды посетившим Кубу, вернулся в свою комнату, сел в глубокое кресло и с наслаждением затянулся дымом по самые лёгочные альвеолы. Так продолжалось с полчаса, пока он не почувствовал приятную слабость, что являлось преддверием глубокого сна. 
     -     Ну, всё, поплыли, - громко произнёс он, разделся догола,
            прошёл в ванную и залез в горячую воду.               
      Пролежав там минут пять, он тщательно вымылся, побрился, затем спустил грязную воду и начал наливать новую. Состояние блаженства подступало медленно и осторожно, как маньяк из-за угла. Перед глазами быстро проплыла его, полная всякими хорошими и плохими моментами жизнь, вызвавшая смешанное  довольно - безрадостное выражение улыбки на лице. Да, он вспоминал родителей, месть за мать, учёбу в лётном училище, Бадикова и Надю, работу в Пулково, жену и дочь и… своих двух любовниц, скрасивших его последний год жизни, а также  любимого пса Яшку. Он не верил в Бога, но всё равно заглянул в комнату жены, где висела икона Николая Чудотворца, перекрестился три раза, вернулся в свою спальню и лёг на кровать. Потом закрыл глаза и… шагнул в вечность.
     Наружная дверь отворилась и в прихожую ввалилась его жена, которую доставило такси – у неё почему-то защипало к концу банкета сердце, хотя и выпила Галина всего два бокала шампанского.
     -     Я домой, дочка, - сказал она тогда, - Что-то мне нехорошо.
      Подвыпившая Анна кивнула головой и попросила мужа вызвать такси, сказав матери:
     -     А мы поедем домой к родителям Гены – там будем
           продолжать торжество.
      И теперь, войдя в свою квартиру и раздевшись, жена Антона не удивилась, увидев из коридора, что на кухне на полу валяется пустая бутылки из-под водки, а в ванне с открытой дверью горит свет и журчит вода.
     -     Антон, ты дома? – гаркнула она, - Да где ты валяешься,
            алкоголик?
      И пошлёпала босиком в ванную, где её ждал жуткий сюрприз – вода уже стала переливаться через край ванны, а на полу рядом с ней валялась пустая пачка от знакомого ей сильного снотворного.
     -     Ой, - заорала женщина и бросилась закрывать кран.
      Потом кинулась в спальню мужа, где и увидела, что он лежит в кровати голый, и лицо его было белее, чем кафель в её аптеке.
     -     Да что ты удумал, негодяй? – заорала она, - Зачем решил
            оставить меня одну? Допился, видать, свинья до белой
            горячки.
И начала его хлестать по щекам.
      А как только тот шевельнул головой, она засунула ему в желудок зонд с воронкой и стала лить туда воду с марганцовкой. Дождавшись, когда он выдаст всё назад, побежала звонить в «скорую».
                Х

      Антей пролежал в психиатрической больнице два месяца, за которые неоднократно опять прокручивал в голове свои нелёгкие шестьдесят с хвостиком лет. В какие-то моменты он жалел себя, в другие хвалил, в третьи ругал самыми последними матерными словами, но пять имён женщин, которых он любил -  Надежда, Галина, Анна, Наталья и Людмила, оставались всегда на первом месте и их грустные глаза обжигали его лицо и сердце.               
       И первое оставалось бледным, а второй каменным.                И он проклинал себя, как прокляла его дочь стюардессы, которая когда-то летала с ним в Киев и Ленинград.
      А в это же время подполковник полиции Сизова боролась за свою жизнь в том же госпитале МВД, где её посещал бывший лётчик Малов Антон Иванович. Да, ей рассказал уже выздоровевший старший лейтенант Овсянников о том, как закончилась тогда операция. Как в квартире бывшей жены Олега Шарамова нашли её хозяйку с прострелянным сердцем на руках у знакомого пилота с мокрым от слёз лицом и как состоялся суд и единственно оставшийся в живых бандит получил двадцать лет колонии, а его дочь продала квартиру и уехала жить и работать в Санкт – Петербург.
      Да, Людмила Павловна сразу догадалась, что была не единственной любовницей Малова, но не стала его осуждать, а просто ввела его номер на своём мобильном телефоне в чёрный список и никогда больше о нём не вспоминала…



    
      















                М  О  С  Т
             
                Самая ужасная месть - это не               
                подлость, сделанная не самому               
                человеку, а его близким.
                Автор

                Зло куда примитивнее добра .
                Джон Миллер
               
                Пролог

           Я пришёл на работу рано и сразу «залез» в Интернет, так как дома он был только у супруги на телефоне. Нет уже жены, нет и телефона с компьютером…  Но об этом позже.
       Так вот, включил и, естественно, сразу пробежался по новостям. И тут же в глаза бросилась серия статей под названием: «Сирия, ИГИЛ, последние новости 02 декабря 2015 года».
А дальше пошли заголовки:
 
     «Асад: Хотите победить ИГИЛ? Перекройте турецкий кран.
       Финансы и оружие для террористов идут в основном через
       Турцию»

     «Аналитик: борьба с ИГИЛ затянется, если Турция не закроет
      границу»

     «Боевик ИГИЛ случайно взорвал себя перед камерой,
     демонстрируя работу ручного противотанкового гранатомёта»

     «Бундесвер отправится в Сирию: война Меркель. Отправив 
      самолёты в Сирию, Германия станет участником боевых
      действий»

     «Каким регионам России угрожают теракты».

     «Боевики ИГИЛ произвели теракт в г. Баши – Саад».

     «В Ингушетии уничтожено три боевика ИГИЛ, готовивших
       теракт».

     «ИГИЛ планировало теракты в Узбекистане весной 2015 года».

      Господи, ну, сколько можно жить в страхе? Ведь терактов в прошлом и этом столетии было уже столько, что волосы шевелятся. Были и мелкие, были и крупные, но это же всегда человеческие жертвы…
      ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ!
1980 год, теракт в Болонье ( Испания ), 2011 – торговые центры-близнецы в Нью-Йорке, тогда же и в аэропорту Домодедово у нас. Затем в Мали, Камеруне, Тунисе и в других городах. И опять в этом году: гибель нашего пассажирского самолёта над Египтом, затем взрывы в Париже, в Турции и в штате Калифорния США. А сбитые самолёты, а взрывы в метро и на вокзалах, и просто на улицах – не перечесть!
      Надоело ведь всё это!                Это угнетает, это портит всем настроение и забирает жизнь у невинных жертв и, кстати, у террористов - смертников с поясом шахида тоже, которым задурили голову и задурили очень давно. Ведь при этом не только гибнут мужчины, но и женщины, которым надо продолжать человеческий род, и даже уже и дети, которых учат воевать.
      Да, наше государство начало воздушную войну с ИГИЛ, да, уже присоединились к этому Германия и Англия, но вот США… В чём дело? Не в том ли, что это они породили мировой терроризм?                А ведь «мать» своих «детей» никогда не убивает! Вот и не лезут нагло америкосы, как ранее в Ирак и Афганистан и другие страны, уничтожать всякие бандформирования и в частности сейчас ИГИЛ.
     А теракты всё продолжаются и продолжаются.
Слава Богу, что до настоящего момента не было у нас жутких потрясений типа взрывов с очень большим количеством жертв. Но долго ли так будет продолжаться? Чем всё это закончится? Восстановится мир на планете или разыграется ядерная война? Ведь страны НАТО, а точнее их верхушки просто ненавидят нас.               
      Я сидел и чёрные мысли продолжали крутиться в моей голове, никак не покидая меня даже во сне.  И следующий рассказ об этом.               
                Соседи

       Я жил всю жизнь в столице на Профсоюзной улице в не новом девятиэтажном доме.  Соседи тоже здесь выросли и воспитали своих детей. В основном это добрый, интеллигентный контингент, но есть, конечно, и пьяницы и скандалисты. К примеру, мой сосед Антон Малов – бывший лётчик и трудолюбивый мужик, помогавший всем по любому поводу. Жил он с женой Галиной  душа в душу, но эта чёртова «перестройка» с последующим так называемым капитализмом испортила их быт. К тому же дочь тоже в период созревания была не подарком. Испорченная вниманием матери, не желавшей рано отдать её замуж, затем, наконец, суета со свадьбой, отъезд её жить к мужу на юг столицы и рождение сына, оказавшегося хилым и часто болеющим мальчиком, требующим постоянных «походов» бабушки к нему, дабы помогать дочери по хозяйству. Да и у их кобеля Яшки я нашёл опухоль на шее – долго бедный не прожил.
      Вот и «зазвенели» у обоих нервы.                То есть, я часто стал слышать за стенкой громкие голоса, мат, увеличились «встречи» Антона с алкоголем – замечал я покачивания его тела, когда тот возвращался с собачей прогулки или из магазинов. Не знаю, было ли мордобитие ( кто кого ещё не ясно), но шум и скандалы стали возникать всё чаще и чаще.               
      И я жалел соседа.                И особенно после суицида – рассказал он мне как-то о любовно-криминальной истории, приведшей к попытке самоубийства.
      Да, довели его бабы до ручки!
     -     Ну, совсем озверела Галька, - продолжал жаловаться мне
           Антон, произнося имя супруги таким тоном, как будто
            говорит о мелком камне, - Хватается за скалку даже если я
            «махну» хоть одну рюмку. А что мне ещё остаётся делать?
           Кобель мой помер, бабы… Да Бог с ними! Всё осточертело,
           Слав, всё!
     -     Женщину, наверное, заимел на старости лет, - ныла при
            встрече его жена, - Собака сдохла, а он всё гуляет и гуляет
            или возится со старой машиной целыми днями, говнюк. Что
            делать, Слав?
      Это повторялось чуть ли не каждый день, и к моменту начала написания рассказа я просто стал от них отмахиваться, твердя:
     -     Знаете, ребята, разбирайтесь сами.
     -     А дочка и внук? – не слыша меня, продолжал Антон, -
            Уедет к ним на два-три дня, а я сижу голодный.
     -     Напьётся и бубнит не знаю что, - хватала
           меня Галя за руку каждый раз за руку при встрече, - Или
           сидит целыми днями у телевизора.
      В общем, у меня жизнь тоже стала «весёлой» от этих встреч и скандалов за стенкой.
      Я то жил один ( развёлся ещё пять лет назад ) по причине измены жены – нашла себе инженера – строителя, работающего и живущего в Чехии в двухэтажном коттедже. А что у меня, ветеринара? Небольшая «двушка», старый «фольксваген» и денег от зарплаты до зарплаты. Собачники теперь ведут своих питомцев в обустроенные ветлечебницы, а я - то ведь принимаю в заштатном питомнике. Да, дочке там за границей, конечно, лучше ( шмотки, современная электроника, новенькая «шкода»), но я ведь по ним до сих пор скучаю… Скучаю и по-прежнему люблю обеих.               
      Но всё изменилось после того, как я съездил в середине ноября на электричке в гости к старому другу в небольшой городок Подмосковья. Нет, я его посещал и раньше, когда семья была ещё единым целым , но теперь поехал первый раз за все эти пять лет один
     Ехал и думал, что будет дальше. Уничтожит ли Россия вместе с Германией и Англией, а также со странами Ближнего Востока эту заразу под названием Исламское Государство или развяжется новая жуткая мировая война? Ведь США практически не проявляет никакой активности по этому поводу, в смысле настоящей борьбы с терроризмом. Да, она далеко от Европы, да, её города никогда не бомбили и… да, у неё точно есть свои планы, схожие, наверное, с планами Мирового Правительства, которого называют некоторые  Комиссией Трёхсот и которые считают, что на нашем голубом Шарике должно жить только пятьсот миллионов homo sapiens.
      Да, неприятные рассуждения…
Нет, я лучше буду смотреть в окно на природу – там уже вступает в силу ранняя зима.
      Проехали несколько остановок, и электричка загремела по мосту и меня вдруг в голову ударила одна ужасная мысль: а вдруг повсеместный терроризм придёт и к нам в Россию? Ведь им нужны жертвы и жертвы многочисленные, а тут на тебе – мост. Надо приглядеться к нему, когда буду возвращаться назад. Есть ли там охрана, как в старое Советское время или хотя бы камеры слежения?
      А если нет?
Что, бежать в полицию ( ещё одно никому не нужное преобразование правоохранительного органа ) или прямо на Площадь Дзержинского? А не сочтут ли меня тогда за идиота? Или просто скажут: «Не ваше это дело. У нас всё под контролем!».
     Да, задачка!
Ладно, посоветуюсь ка я со своим товарищем, к которому еду. Может быть,  он и подскажет, что делать и надо ли вообще совать свой нос туда, куда не надо..
     Вот и станция.                И, здравствуй, переходной мост с крутыми ступеньками, и толпами спешащих навстречу друг другу людей.               
     Зашёл по дороге в «Винный мир», купил бутылку коньяка и пару шоколадок, надеясь, что хоть салатик мой друг приготовит.               
     Ведь он, как и я живёт один.
Хотя он всё же общается с дамами, знакомясь по Интернету ( во дурак! ), а я «живу» с соседскими передрягами.
     Да, постарел мой старый товарищ, которого я знаю уже более сорока лет! Худой, седой, неряшливо одетый… Ну, да, у него же не приёмный день сегодня для женщин. Но в квартире, как всегда,  должен быть и есть полный порядок, а на кухне на столе, надеюсь, сейчас уже стоит сковородка с жареной картошечкой, салатики, свиная отбивная и пузатые коньячные рюмки.
     -     Привет, Васильевич! – трясу я его тощую руку.
     -     Привет, привет, Палыч. Как дела?
     -     Как в нашем государстве.
     -     В смысле?
     -     Хреново!
     -     Тогда заходи, раздевайся, вот тапки. И сразу на кухню, а то
            моё старое горло уже пересохло.
     -     Не расстраивайся, моё тоже.
      Мы садимся, пьём, едим и вспоминаем прошлые года, пьянки у него, Бонни-М по его массивному «Пионеру» с такими низкими частотами воспроизведения, что тебя придавливало спиной к стенке дивана.                Наконец, всё выпито, съедено и начались «светские» переговоры о положении в стране, мире и войне, безобразии на Украине и в Сирии, где ИГИЛ захватило уже половину государства, а наши самолёты их бомбят и бомбят.
     -     Как считаешь, Игорь, у нас теракты повторятся? –
           спрашиваю я.
     -     А как же! Мы что, сахарные что ли? Жди и они совершатся.
     -     Слушай, а я вот еду сейчас по «железке» к тебе и думаю, а
           вдруг эти гады взорвут мост через канал?
     -     А запросто, - сразу посерьёзнел мой товарищ.
     -     И ты так спокойно об этом говоришь?
     -     А я что, должен выйти на станцию и уговаривать людей,
            чтобы они не ездили в Москву?
     -     Ну-у-у…
     -     Вот тебе и гну, Слав. Чему быть, того не миновать.
     -     Но можно же предупредить эту гадость?
     -     Ну, тогда беги к Президенту и доложи, что есть место, где
            может быть теракт. Думаю, ха-ха, он тебя с «удовольствием»
            выслушает.
     -     Хорошо бы, - промямлил я, чувствуя, что настроение падает,
            - Так тебе, Васильевич, всё это по фигу?
     -     Ага. От нас, дружок, ничего не зависит. Давай ещё по
            глоточку и…
     -     И я пошёл, - закончил я за него фразу и был прав, так как
           понял, что старость уже коснулась его своей костлявой рукой
           и он стал себя беречь.
      Нет, я не такой и не успокоюсь, пока не обнаружу, что теракт на этом мосту совершить невозможно.
      Мы допили коньяк, и я стал собираться.
     -     Как твои дамы? – решил подковырнуть напоследок я
            товарища.
     -     Да вот придёт одна часов в семь. Вот я и хочу до этого
            времени поспать.
     -     Ну, ты молодец! Настоящий половой гигант!
     -     А то! – усмехнулся Игорь, закрывая за мной дверь, - Пока,
            камрад.
Я ехал назад, и мысль о взрыве железной переправы через канал не покидала меня. Вот и она, и я, вылупив глаза, попытался рассмотреть, есть ли на нём видеокамеры, но электричка промчалась быстро,  и я только чётко сумел разглядел фермы самого моста.
      И я решил об этом поговорить с моим соседом Маловым прямо по возвращении домой…
Тот встретил меня в трусах с бутылкой водки в руке.
     -     Опять? – покачал я недовольно головой.
     -     Не опять, а снова. А что мне ещё остаётся, Слав? Бабам я
            уже не нужен, а идти куда-то работать, сил нет. Ладно,
            заходи.
      Я снял верхнюю одежду дома, а потом ввалился в их «трёшку».
Квартира чистая - Галя молодец да и готовит со слов мужа хорошо.
     -     Проходи на кухню, - уже веселее произнёс Антон, - Сейчас
           дерябнем по сто и поговорим обо всём.
           Лады? – кивнул я, выполняя его приказ, - Кстати, у меня тут
           образовалась одна интересная тема.
    -     Тем более посидим в удовольствие. Яичницу будешь?
    -     Ага. А хозяйка опять у дочери?
    -     Ну, да. Гриппует мальчонка. Сразу по полной наливать или
           по половинке?
    -     Посмотрим, не спеши.
     Я уселся на табурет.
Кухня у них, конечно, хороша - метров десять в квадрате. В ней современная мебель, электроплита, на которой уже скворчат яйца, размазанные поверху кусочков «докторской» колбасы.
     Достал Тоша и солёные огурчики из холодильника, разлил водку по стаканам.
     -     За мир во всём мире что ли? – улыбнулся хозяин.
     -     Непохоже, что он восторжествует, - хмуро произнёс я, но всё
            же прикоснулся стаканом к стакану соседа.
      Выпили, заели яичницей с огурчиками, закурили.
     -     Ещё по половинке? – предложил с заблестевшими глазами
           сосед.
     -     Давай.
      Хлопнули опять, закусили и потянулась длинная беседа о хреновой жизни, низкой пенсии ( кстати, у Антона то она приличная ), женщинах и их короткой любви.
     -     Да они, заразы, живут на гормонах, - вздохнул собутыльник,
            - Климакс, гадина,  сжирает их и охота пропадает. А нам,
           мужикам, это очень надо, а то будут всякие простатические
            болезни.
     -     Согласен, - кивнул я головой, - Им подавай теперь
            «морковку» побольше. Насмотрелись, дуры, на Тарзана по
            Интернету, вот и сходят с ума. А дело то не в размере.
     -     А в чём? – уже чуть вяло проговорил Антон.
     -     В правильном соитии, сосед.
     -     В смысле?
     -     Ну, не сразу начинать, а готовить даму.
     -     Согласен.
      Снова выпили и перешли на политику ( внешнюю и внутреннюю ) и, наконец, коснулись вопроса о терроризме.
     -     Я б этих гадов тоже бомбил к чёртовой матери! – уже пьяно
            пробормотал бывший лётчик, - Так и сидишь у «ящика» и
            ждёшь, что где-то у нас взорвётся.
     -     Да в области вряд ли, - закинул я удочку.
     -     Не скажи, Слав. Могут и «железку» разобрать или
            подорвать. Были же теракты и раньше. Помнишь, после
            Отечественной на день рождения Гитлера подрывали
            поезда?
     -     Помню, Антон. Да и позже случались аварии, но нам же
            никто правду то не говорил.
     -     Согласен. Эти сволочи, - сосед вдруг испуганно –
            подозрительно посмотрел на меня, вдруг поняв, что эти
            слова могут относиться не к Исламскому Государству, и тут
            же добавил, - в смысл террористы, ищут большое скопление
            народа, где эффект будет более выражен, то есть больше
            жертв.
     -     Вот и я задумался над этим, - подсел я ближе к Малову, - И
           думаю, что могут быть под их «прицелом»… мосты.
      Смеживший уже веки Антон, вдруг широко открыл глаза.
     -     Ты что имеешь ввиду?
     -     Мосты, по которым проходят электрички и пассажирские
            поезда, - повторил я.
     -     Ну-у-у, через каналы если только и Москву-реку. А где
            автомобильное движение, им не выгодно, если так можно
            сказать, то есть риск большой, а жертв мало. Кажется, есть
            где- то на юге области такие мосты, про которые ты
            говоришь…
     -     А на севере?
     -     Где именно? – выпрямился на табурете мой товарищ.
      И я объяснил, где находится такой мост.
     -     Чего?
     -     Да что слышал.
     -     И что? – уже трезво посмотрел на меня Малов.
     -     Там нет ни поста с охранником, как раньше, ни даже
            видеокамер, как мне показалось.
      И тут Антон аж подскочил с табурета и заходил по кухне.
     -     Точно?
     -     Ну, про пост да, а вот камеры…
Но мой сосед меня тут же перебил:
     -     Надо проверить обязательно! Ты подписываешься под этим?
      И я обрадованно произнёс.
     -     Так точно, выше пилотное величество.
     -     Тогда давай разрабатывать план.
      Он взял лист бумаги, ручку, освободил часть стола от стаканов и тарелок, и мы склонились над ним.
      Через час план «разведки» был завершён и мы потом просто взяли и допили водку, договорившись, что пойдём к мосту ранним утром в субботу.
                Братья

      Ахмед и Аслан Мирзоевы сидели в однокомнатной квартире в том же самом городке, где и жил мой товарищ Игорь, но по ту сторону «железки», то есть в старой части, и покуривали «травку». Это жилище принадлежало старому и одинокому пьянице Ивану Кузьмичу Бедову, и он приходил туда только спать, а всё дневное время тратил на высиживание у церкви с протянутой рукой. Братья заметили его полгода назад, бредущим после вечернего богослужения с явно недовольной физиономией – ему никто сегодня не дал ни копейки, а выпить хотелось так, что зубы, а точнее их корешки, зудели невозможно как и он всё время массировал их грязными пальцами, не боясь уже никакой заразы, которую мог занести в рот.
     -     Уважаемый, не подскажешь, сдаёт кто-нибудь в округе
            комнату или квартиру? – на чисто русском языке спросил
            Аслан – старший из братьев.
     -     Сдаёт, - тут же спохватился сразу же сориентировавшийся
            пьяница, поправляя потрёпанную шапку и фуфайку, и
            подтягивая спадающие штаны.
     -     И кто? И в каком доме та чудесная квартира? – мило
            улыбнулся ему Ахмед.
     -     Да у меня, - расцвёл хозяин, - Зовут меня Иван Кузьмич,
            а вас?
     -     Я Николай, - не моргнув глазом, сказал Ахмед, - А брата
            нарекли Александром. Так что насчёт квартиры?
     -     Она однокомнатная, я могу спать на кухне и дома только
            ночую. Сойдёт?
     -     Подойдёт. Пойдёмте, посмотрим.
      Братья были не простыми отморозками, которых в «лихие девяностые» полегло много, а имели среднее специальное образование по токарному делу, проучившись три года в техникуме в Осетинском Беслане. К боевикам Исламского Государства они примкнули два года назад сразу же после выхода из тюрьмы, где просидели три года за разбой. Работать они не хотели нигде, никогда и никем, хотя кровь в их жилах просто кипела от энергии и Российского «беспредела», приведшего к росту безработицы, что и заставило их серьёзно заняться вольной борьбой и боями без правил, то есть драться они умели. Откуда появился бородатый Юсуф, они так и не поняли, но встречи с ним были им на пользу, как считали они, и им «светили» большие деньги в Сирии. И им было всё равно, кого убивать, лишь бы за это хорошо платили.
     Но той стране неожиданно стали помогать русские своими бомбёжками и братья, пополнив свой рюкзак купюрами и «цацками» от мародёрства, взяли и свалили назад в Россию, пообещав Махмуду выполнять, если надо, и другие его задания, намекнув на криминал.
     И он появился через полгода, позвонив по «сотовому», и его потом при встрече было не узнать: бритый с аккуратной причёской в кожаном пальто и шляпе, которую никогда не носили мусульмане. Ну, русский, да и только.
     -     Привет, друзья! – пожал он братьям руки, рассаживаясь в
            кафе у станции метро «Третьяковская», - Как дела?
      Он говорил на чистом здешнем языке и Аслан кивнул головой Юсуфу в смысле, что на «вражеской» стороне нужно тоже объясняться только на их наречии.
     -     Так себе, - ответил старший брат.
     -     Чем занимаетесь?
     -     Я девок охмуряю, а Ахмед экспроприирует
            экспроприаторов, - ухмыльнулся Аслан, - А иногда эти
            «работы» мы и совмещаем.
     -     И на что этого хватает?
     -     Раз в неделю ходим в ресторан…
     -     А ночуете где?
     -     Да нашли тут одного любителя Бахуса с однокомнатной
            квартирой в ближайшем Подмосковье.
     -     Значит, есть чем платить за квартиру?
     -     Почти.
     -     Что значит «почти»?
     -     Да даём ему каждый день на водку, и он забывает иногда про
            оплату.
     -     Повезло вам, - издевательски проговорил Юсуф и братья
            это поняли.
     И Аслан ответил резко:
     -     Что, ты лучше устроился?
     -     Я да.
     -     И на чём имеешь богатства?
     -     На… всём включая теракты.
Братья переглянулись.
     -     Опасно это!
     -     А кто говорит, что нет? Но зато платит ИГИЛ валютой и
            очень хорошей по объёму..
     -     Но сейчас после аварии российского самолёта здешние
           спецслужбы просто стоят на ушах и особенно в самой
            Москве.
     -     А вы можете сработать в области… - хитро произнёс
           посредник.
      Братья переглянулись.
     -     И где? В магазинах? Там охрана, а в некоторых и рамки
            металлоискателей стоят.
     -     Так вы же не стрелять будете, а подорвёте заряд в самой
            людной части.
     -     Всё равно опасно. Мы привыкли на природе, - присвистнул
            Ахмед, - И самоубийцами быть не хотим.
      Юсуф на минуту задумался и выдал:
     -     А если это будет мост?
      Братья опять переглянулись.
     -     Смотря где…- покачал головой Аслан, - Сейчас почти всюду
            стоит охрана или висят кругом видеокамеры.
     -     А вы найдите, где их нет или они находятся так низко, что их
           можно чем-нибудь залепить, например снежками, раз уж
           сейчас зима. Выполните заказ и получите хороший куш.
     -     Мы подумаем, - вместе кивнули головами братья.
     -     Думайте и сразу сообщите на «мобильник», чтобы я передал
            вам взрывчатку. Да, вам ведь нужен будет подрывник и
            вы…
     -     Мой брат, - прервал его и указал пальцем на Ахмеда
            старший, - этим занимался в Сирии и знает, какой силы
            должен быть заряд. И вообще нам чужих не нужно.
     -     Ну, как хотите. И рекомендую вам тоже сменить имидж.
      И по речи Юсуфа будущие террористы поняли, что тот не обычный бандит, а специалист – вербовщик, имеющий высшее образование.
     -     В общем, как определитесь, звоните на «сотовый», - пожал
           им руки посредник и исчез в наступающем снегопаде.
     Братья спиртное не пили, но «травками» любили чуть затуманить мозг. Да и хозяин квартиры подсказал, где можно «побаловаться» с девочками. И они решили этот последний спокойный вечер провести в обществе путан. Знали бы они, что этот пьяница – хозяин квартиры в прошлом работал охранником на «Моссельмаше», то тут же бы покинули помещение, так как Бедов уже доложил участковому, что у него поселились двое подозрительных людей, похожих на мусульман.               
       Профессионализм ведь не пропьёшь.

                Разведка

     Я встретился с Антоном в пять утра, и был крайне удивлён, увидев за его спиной белый вещмешок.
     -     Ты чего это? – спросил я соседа.
     -     А ты чего? – хмуро посмотрел он на меня.
     -     В смысле?
     -     Пустой, твою дивизию!
     -     Что ты имеешь ввиду?
      Малов чуть улыбнулся.
     -     Сразу видно, что ты не служил в армии.
     -     Да, не служил, - улыбнулся я, - И что? Откуда видно?
     -     Никакой экипировки и оснащения.
     -     В смысле? – повторил я вопрос.
     -     Вот из электрички выйдем, и я покажу.
И действительно Антон показал, что в вещмешке у него две белые простыни, бинокли и… пистолет.
     Я вытаращил глаза.
     -     Откуда всё это?
     -     Из моих мозгов, - расхохотался сосед, - Оденем валенки,
           заляжем сейчас где- нибудь в кустах, накроемся простынями,
            и нас никто не увидит.
     -     Ты думаешь, что террористы уже бродят здесь?
     -     Возможно.
     -     А «ствол» где взял?
     -     Это травматический, но… - хлопнул себя по лбу Малов, -
           чёрт, есть же и настоящий наган!
     -     И где? – взволнованно произнёс я, подобострастно взглянув
           на сообразительного бывшего лётчика.
      Антон вздохнул.
     -     В городе моего детства, Слав. И если ты прав, то придётся за
            ним съездить. Пригодится…
     -     И далеко он?
     -     Да ближе к Саратову, чем к Москве, сосед. Так что…
     -     Так может быть смотаться заранее за ним? Мало ли что
            может случиться, - предложил я.
     Сосед почесал затылок.
     -     Наверное, ты прав. Лучше, как говорится, пере бдеть, чем не
           до бдеть. Тем более, что через неделю обещали метели.
     -     Тогда назад?
     -     Ага. Заскочим домой, переоденемся и на Курский вокзал. Ты
            зайди со мной в квартиру, а то Галька меня замучает
            расспросами.
     -     Хорошо.
Но жена Антона, увидев меня, ничего не спросила, а только хмуро посмотрела на мужа, когда тот полез в кладовку и вышел оттуда со старым портфелем.
      Через час мы были уже в поезде, а вечером в родном городе бывшего лётчика. Шли к его дому пешком, и он только и делал, что удивлялся:
     -     Господи, как он разросся, сколько новых домов и
            расширенных улиц!
     -     Так и времени, наверное, уже до чёрта прошло, - сказал я.
     -     Да, сорок лет, поди. Главное, не дай Бог, чтобы в том месте
            не построили что-нибудь!
     -     Будем надеяться, что нет, - успокоил я Малова.
      Но моя надежда не оправдалась – в бывших посадках вырос детский садик. Огорчился и мой сосед.
     -     Чёрт, неужели не найдём? Нет, здесь на каком-то дереве
           должна была быть зарубка. Ищем её, Слав.
      Мы провозились дотемна,  и хорошо ещё, что детский садик был огорожен высоким забором, а то бы воспитательницы нас увидели и «стукнули» куда надо.
      Зарубку нашёл я, то есть определил на ощупь, так как голый кусок дерева без коры стал коричневым и в сумерках не был виден.
     -     Посмотри, Антон, это ли дерево?. – позвал я шёпотом соседа.
      Тот тоже пощупал, покрутил головой, хмыкнул и достал из портфеля разборную лопатку. Так вот он зачем его брал!
Выкопали ямку - земля за эти годы явно «подросла», но морозов как таковых здесь ещё не было ( намного южнее городок ), поэтому была не твёрдой. Да, поковырялись – нет землянки, чуть подальше тоже. Сосед ругался матом, не переставая, но толку от этого не было.
      И тут я спросил:
     -     Слушай, Тош, а ты, когда насыпал листья, каким боком
            стоял к своему дому?
      Тот посмотрел на меня как на сумасшедшего, но вдруг улыбнулся.
     -     Сейчас, - завертелся он на месте, - Сейчас вспомню.
      А минут через пять воскликнул:
     -     Чёрт, спиной я стоял, спиной.
И бросился опять копать, и сантиметров через двадцать раздался тихий треск и он провалился одной ступнёй в ямку.
     -     Чёрт, доски то сгнили за это время. Помогай, Слав, чего
            стоишь?
     -     А чем копать?
     -     Да руками, твою мать! Возьми перчатки в портфеле.
      И я приступил к тяжкому для меня труду, разгребать землю, стоя на коленях. Провал увеличился, и Антон чуть ли не носом воткнулся в него.
     -     Кинь перчатки, жопа!
      Я тут же выполнил его просьбу и через десять минут услышал радостный шёпот:
     -     Нашёл, едрит твою ангидрит! Тащи меня.
      Я схватил его за полу старого пальто и кое-как выволок на поверхность. В руках мой сосед сжимал полу сгнивший свёрток из материи, и по лицу его ползли в свете луны слёзы.
     -     Нашёл свою железку, ветеринар, нашёл!
      Оттряхнутый от земли «подарок» нырнул в портфель, и мы рванули к остановке трамвая.
     -     Чёрт, лопатку забыл, - вдруг остановился как вкопанный
            Малой, а потом махнул рукой, - Ну и хрен с ней. Помчались.
      Поезд уходил утром, и мы всю ночь провели в ресторане вокзала, плотно покушав и прилично выпив. Зато в купе спали как сурки.
     -     Завтра же к мосту пойдём, - объявил Малов, прощаясь, - Ты
            потеплее оденься, Слав. Валенки то у тебя есть?
     -     Нет.
     -     Ладно, я тебе дам свои старые унты. Носки только плотные
            надень.
     -     Хорошо. Во сколько встречаемся?
     -     Да в шесть – электрички уже начнут ходить. Пока.
Мы пожали друг другу руки и разошлись.
      Днём я сходил на работу и взял за свой счёт две недели.

                Х

     У револьвера чуть-чуть заржавела ручка, а остальное было всё в порядке – керосин сделал своё дело. Закрыли ржавчину скотчем.
     -     Потом подкрашу, - заявил сосед, - На, подержи, я подтяну
            штаны.
     -     Смотри, Антон, только пять патронов в барабане, - показал я
            ему пустые два гнезда.
     -     Да, жалко, что негде ещё достать.
      Я улыбнулся.
     -     Достанем. У меня есть такие личности, которые
            приторговывают оружием.
     -     Тогда бери уж штук десять, то есть на две обоймы на всякий
            случай.
     -     Ладно.
     -     Денег дать? – спросил Малов, пряча наган в бело-грязный
            рюкзачок.
     -     Не надо. Он мне должен – я его собаку вылечил от
            серьёзного заболевания.
      И весь этот разговор происходил в вагоне электрички в половине седьмого, то есть, когда ещё не рассвело, и народу так рано в субботу не было.                А вокруг поезда кружили снежинки – зима всё больше вступала в свои права.
      Вышли на платформе, и я почувствовал, что в лесополосе более холодней.
     -     Одевай унты и вперёд. Ты как, утеплился? – спросил
            Малов.
     -     Да, тёплые штаны, носки и как видишь в шапке-ушанке.
     -     А господина «Ко», как мы в молодости говорили надел?
     -     Что ты имеешь ввиду?
     -     Да кальсоны, твою налево!
     -     Нет.
     -     А зря.
     -     Так штаны с начёсом же…
     -     А зима с морозом, Слава! Не пройдёт и часа, как замёрзнешь.
            Нам ведь сидеть здесь до вечера.
     -     И на чём?
     -     На деревьях, конечно.
     -     Так видны будем за версту?
     -     Ха, а это на что? Забыл?
      И он вынул из рюкзачка знакомые мне уже большие белые простыни.
     -     Вот тебе и импровизированные маскхалаты, ветеринар,
            держи. И на ещё бинокль – близко к мосту дислоцироваться
            нельзя.
     -     Понял.
      И мы стали искать наблюдательный пункт.
Им оказалась раскидистая ель, осыпанная густо снегом. Мы залезли на нижние толстые ветви, потрясли их чуть – чуть, уселись на толстые сучья, накрылись простынями и впились глазами в бинокли.
     Мост был как на ладони, тем более, что снег перестал идти. Я осмотрелся и увидел одного единственного рыбака, ставящего по ту сторону моста палатку-купол.
Часа через три-четыре я почувствовал, что ноги заледенели.
     -     Ты как? – спросил Малов.
     -     Коченею, - хмуро ответил я.
     -     А обогреватель не взял? – хохотнул сосед.
     -     В смысле?
     -     Ну, не электрический же, конечно. Я имел в виду водочку.
     -     Нет, не догадался.
     -     Эх, ты! Ладно, будем надеяться, что сегодня гадёныши не
            придут – им лучше идти на разведку в метель – видимость
            хуже и это им на руку.
     -     Согласен.
     -     Тогда на, хлебни, - протянул мне он пол-литровую бутылку
            водки, - А как опять замёрзнешь, пойдём.
     -     Спасибо, сосед, - с радостью посмотрел я на Малова, делая
            несколько глотков.
Тот погрозил мне пальцем.
     -     Ты, Слав, всё-таки приглядывайся, так сказать, привыкай к
            виду моста и конструкции под ним. Не знаю, зачем она, но
            «любителям» террора явно пригодится – по ней можно
            доползти до любой  фермы, не попадая в поле зрения
            видеокамер. Согласен?
      Я уставился слезящимися глазами на «объект» и кивнул головой:
     -     Ага. Всё, запомнил.
А через три часа мы ушли – мороз к вечеру стал крепчать.
     Услышав, что я открываю свою дверь, соседка выскочила на лестничную клетку, но при мне ругать Антона не стала, а только спросила меня:
     -     Ну, что, замёрзли?
     -     Не без этого.
     -     И где были?
     -     Да на канале. Смотрели, как рыбаки с удочками сидят.
     -     И что они высидели?
     -     Да в основном плотву. Но некоторые и подлещиков
            вытягивали, - вовсю врал её муж.
     -     Опять поедете завтра? – хитро-зло посмотрела она на него.
     Тот промолчал, а я ответил:
     -     Пойдём в метель – лучше клюёт.
И закрыл за собой дверь, чуть подморгнув улыбнувшемуся бывшему лётчику.               
      Мы ездили туда чуть ли не каждый день, покупая у рыбаков мелочёвку для прикрытия своего настоящего занятия, но никаких людей у моста так и не увидели, кроме одинокого мужика на той стороне в палатке-купол.
     -     Надо действительно идти в метель, - как то сказал мне
            Малов, - снег закроет их, как занавесом, особенно если они
            будут в светлой одежде.
     -     А видеокамеры там всё-таки есть?
     -     Да, заметил я парочку. И тем более им лучше идти в это
            время.   
     -     Согласен.
      И мы стали ждать настоящего большого снегопада…

                Сычёв

      Участкового звали Тихон Иванович.
Он был, так сказать, старой закваски и поначалу Бедова не принял всерьёз. Но СМИ делало своё дело чётко, освещая каждый день события, связанные с ИГИЛ, и напомнили ему о наличии двух странных гостей у пьяницы.
     -     Ладно, понаблюдаю за ними, - решил он, - Полезно мне по
            утрам прогуляться.
      Ему было уже шестьдесят, но работу он не бросал, так как любил её, да и начальство не настаивало уходить на пенсию. Более того участок был небольшим и за все годы своей деятельности он знал всех его жителей, как облупленных.
     В эту ночь ему не спалось – кружила небольшая метель, и мороз тоже прибавил, поэтому он оделся как деревенский мужичок: тулуп, шапка-ушанка, валенки. Взял в руку и трость, подаренную ему когда-то вором по кличке Скалка, любившим похищать всякую хозяйственную утварь. Вор был его ровесником, и когда попался в последний раз, Сычёв его пожалел – тот выглядел совсем старым и немощным.
     -     Ну, что, Скалка, вперёд в родную тюрягу?
     -     Давай, Иванович, там я и подохну.
     -     Что, пора?
     -     Да воспаления лёгких замучили, а может быть, уже и чахотка
            грызёт меня.
     -     Как жена?
     -     Померла. Вот и жить уже неохота.
     -     Так зачем крадёшь?
     -     Да по привычке. Нюра любила всякие там кухонные
            принадлежности.
     -     Но трость то к ним не относится.
     -     Но красивая, зараза, и понравилась мне.
      И вдруг жалость охватило всю грудную клетку участкового.
     -     Слушай, Скалка, то есть Егор Петрович, давай так: ты у меня
            не был, и я тебя не видел, понял? И слушай, остановись!
            Всё-таки дома лучше, чем на зоне. Правда?
     -     В общем - то да, - вытер набежавшую слезу старый вор, -
           Дай, Бог, Иванович, тебе здоровья!
     -     Тогда прощай.
     -     А тебе, Тихон Иванович дожить до девяносто лет. Возьми на
            память игрушку.
      И протянул Сычёву трость.
     -     Не возьму, краденная.
     -     А я к тебе не приходил, как ты говоришь, и ты меня не
            видел. А трость, вроде,  забыл какой-то старик, - еле встал
            Скалка со стула, - И завяжу я, честное слово.
Вор ушёл, а участковый стал рассматривать массивный подарок: цвета под дуб он был толщиной сантиметра в четыре, покрыт лаком и ручка его представляла собой что-то похожее на голову волка с раскрытой пастью, из которого торчал язык.
     -     Надо же какая штука! - бормотал Тихон Иванович,
           поглаживая приятную на ощупь трость, - Язык вот только
           высунутый ни к чему.
      И он попытался его отломить, но не тут-то было – тот был явно приклеен отличным клеем. Тогда он попробовал покрутить его и тот чуть сдвинулся градусов на двадцать и вдруг из противоположного конца трости вылетел узкий блестящий… стилет.
     -     Ё моё! – ахнул участковый, - Вот это да! Хорошо, что я не
           поставил трость на стопу – пропорол бы к чёртовой матери.
           Да, это настоящее оружие! Читал я о таких штучках с
           сюрпризом, по-моему, у Конан Дойля. Да, был, наверное,
           хозяин её не простым человеком. Ладно, пригодится, а то
           чуть потеплеет и образуется сразу ледяная корка – легко
           будет поскользнуться и грохнуться.
     И на следующий день после завтрака он стал на свой наблюдательный пункт, то есть в пролёте между первым и вторым этажом дома напротив. За плечами его висел рюкзак с зимней снастью, буром для сверления лунок и небольшая палатка-купол. Не преминул он взять и старенький бинокль времён Великой Отечественной войны.
     Двое парней вышли из подъезда через полчаса и по их виду это были вроде бы нормальные мужчины лет двадцати пяти – тридцати в хорошей одежде и без бород, то есть совершенно не похожие на мусульман.
     -     Что за хрень? – буркнул Сычёв себе под нос, - Это эти что-ли
            съёмщики или нет? Ладно, поплетусь за ними.
      И он спустился вниз и, опираясь на трость, зашагал на расстоянии метров пятидесяти от наблюдаемых. Те прошли на платформу электрички, сели в ближайший поезд и доехали до остановки перед мостом. Вышли и участковый за ними, чуть прихрамывая. Парни обернулись пару раз и скрылись в заснеженной лесополосе, а участковый перешёл на другую сторону железной дороги и поспешил к мосту с другой его стороны.
     Выйдя на лёд канала, он расположился в метрах в тридцати от главного «объекта» и, периодически озираясь, стал высверливать лунку. Потом поставил рядом с ней палатку, залез в неё, высунув удочку наружу, и стал в бинокль оглядывать местность.
     Двух мужиков, покоряющих снежную пустыню на другой стороне моста он увидел сразу, но они… не были похожи на подозреваемых.
     -     Чёрт, они что, переоделись? – огорчённо пробурчал
            участковый, - Странно. А может быть, это просто рыбаки?
           Тогда надо подольше понаблюдать.
Но те вдруг накинули на себя какие-то белые балдахины, и ушли к елям.
     -     Мать твою налево! – хлопнул в ладоши Сычёв, - Да, это не
           они. Ведь мои были в совсем другой одежде, да и белого
            рюкзака при них не было. Мистика!
      Но он решил всё-таки ещё на пару часов остаться.
      И тут с его стороны моста появились из заснеженных кустов
      ещё двое, но рассмотреть их одежду он не смог – восходящее
      солнце било прямо в глаза.
     -     И эти тоже, что ли, пришли понаблюдать за «железкой»? –
           изумился участковый, - Да, интересно. Жаль, что бинокль
           старый, и я не могу разглядеть их лица. Ну, ладно,
     Но эти мужики вдруг поднялись на железнодорожное полотно, и сразу же с правой стороны загудела электричка. Но как только она прошла, парочка рванула за ней по рельсам, проскочила мост и тут же исчезла.               
     И от неожиданности Сычёв выронил из рук бинокль, и тот скакнул пару раз на льду и нырнул в лунку.
     -     Твою мать! – выругался он, - Не везёт, так не везёт. Всё, иду
           домой. Надо всё увиденное обмозговать в спокойной
            обстановке.
      Он разобрал палатку, сложил её в рюкзак, и уже было потопал к железной дороге, как яркая вспышка ударила ему в глаз и это был не солнечный луч, так как он исходил из здания у причала на другом берегу канала.
     -     Чёрт, а это что такое? – чуть не споткнулся участковый, -
           Оптический прицел, что ли сверкнул? Нет, пора сваливать. И
            хорошо, что у меня, старого дурака, дальнозоркость, а не
            близорукость. Ох, ё моё!
      Да, это, наверное, был день чудес, так как первые незнакомые мужики как и вторые больше не появлялись, а вспышка на том берегу больше не повторилась. И расстроенный Тихон Иванович скорым шагом поспешил к железнодорожной платформе.
     Дома он принял горячий душ, так как немного замёрз в своём «походе», потом плотно позавтракал, «приняв на грудь» чекушку водки и, устроившись в стареньком кресле, где любила сидеть давно усопшая жена, стал вслух рассуждать.
     -     И что это я действительно так разволновался? Ведь не так
            всё странно: во-первых, первые пришедшие к мосту мужики
            просто не хотели мочить одежду – небо то было ясное и
            взошедшее потом светило могло потом превратить снег в
            воду. Вот поэтому и нацепили они, наверное, белую
            мешковину на себя. Во-вторых, вторая пара, возможно,
            представляла из себя обходчиков и им сообщили, что что-то
            с последним вагоном электрички не так. Вот они и побежали
           за ней, чтобы лучше рассмотреть. А вот, как я подумал, так
           называемый оптический прицел, мог быть просто солнечным
           зайчиком, пущенным каким-то рано проснувшимся пацаном.
           Вот и всё…
     Эти мысли успокоили старого участкового, и он решил немного поспать и для снотворного эффекта выпил ещё рюмочку «беленькой» Но когда проснулся, милицейская жилка вновь стала дурить ему мозги всякими мыслями, и он решил всё же проследить ещё раз за постояльцами пьяницы Бедова.
               
                Изгои

     Майор ФСБ Сергей Глебович Глазьев ещё месяц назад получил задание проследить за Юсуфом Айлин – служащим Турецкого  посольства в Москве.
     -     За ним ничего нет, Серёжа, но слишком он вёрткий: любит
           ездить по нашим городам в качестве, как говорит человек,
           работающий на нас, туриста. То «Золотое Кольцо» осваивает,
           то в Питер и Ростов-на-Дону катается, то в страны нашего
           Закавказья.
     -     И что в этом подозрительного?
     -     Да не нравится он мне. Глазки у него жёсткие и хитрющие.
            Более того, в гостиницах он просит всегда номер на первом
            этаже, объясняя это страхом высоты. И, сам понимаешь, это
            очень подозрительно. Вот наш Генерал и решил, чтобы ты,
            как старый профессионал, стал его тенью. Вот посмотри его
            фотографии.
     И полковник Звягинцев протянул Глазьеву пачку фотографий.
Сергей взглянул и поморщился – на него смотрел обычный русский человек с гладким лицом и хорошо одетый. Да, очи у него действительно несколько странные: карие до черноты, ничего не выражающие на одних фото, почти злые на других и хитрые на третьих. Оборотень, да и только.
     -     А он точно турок, Евгений Алексеевич? – спросил майор у
            своего начальника.
     -     Чистокровный.
     -     Значит, он сделал пластическую операцию на лице.
     -     Возможно. Мы неоднократно пытались «поймать» его
           пальчики, но он, зараза, протирает за собой даже зубную
           щётку.
     -     Значит и фамилия и имя у него тоже другие.
     -     Согласен. Хотя эта фамилия у него не простая и переводится
            как «Лунный орёл».
     -     Ничего себе!
     -     Да, меня тоже это поразило. Возможно, он бывший вояка и
            неоднократно участвовал в очень засекреченных операциях.
     -     И «Лунный орёл» был его псевдонимом?
     -     Вот именно.
     -     Тогда он очень осторожная штучка.
     -     И опять я с тобой согласен. Но на всякого орла есть своя
            картечь.
      Глазьев улыбнулся.
     -     Помните моё первое прозвище, Евгений Алексеевич?
     -     Да.
     -     Надо же!
     -     Вот поэтому Генерал и посоветовал заняться этим делом
            именно тебе, Серёжа. Ты же у нас изгой, то есть, супер
            законспирированный и столько раз работал под прикрытием.
            И надеюсь, ты нас не подведёшь.
     -     Рад буду стараться, товарищ подполковник. Могу идти?
     -     Давай. Вот тебе досье на этого «орла», Картечь, - передал
            папку Глазьеву Евгений Алексеевич, - И, сам знаешь, об
            этом задании ни слова никому.
Сергей от удивления широко раскрыл глаза.
     -     Неужели подозреваете утечку в управлении?
      Звягинцев посерьёзнел и закурил.
     -     Всё возможно, друг мой. Там, то есть во всех странах,
           окружающих нашу страну, тоже не дураки сидят и тоже
           усердно «копают» под нашу разведку. Всё, майор, с Богом!

                Х

     Олег Шарамов по кличке Шрам, то есть такой же, как у исчезнувшего отца, которого он не помнил (родился после его гибели в блиндаже), попал в ту же колонию, где отсиживал первый срок, то есть недалеко от своего родного городка. И выдержал он своё заключение в этот раз только один год. Деньги у него оставались и были спрятаны дома под кафельной плиткой на полу санузла, лежащей прямо под одной из ножек ванны. И сумма была неплохой, то есть хватившей, чтобы подкупить охранника. Нет, путь ухода с зоны он придумал ещё при первой отсидке, но ему надо было иметь хотя бы три часа форы, чтобы добраться через болотистый лес до железной дороги.
      Эту фору и дал ему охранник, которому в присутствии «смотрящего» он поклялся на кресте переслать потом бабки по почте домой. И всё получилось «в ёлочку».               
      Он, естественно, не сунулся сразу в свою квартиру на Севастопольском бульваре, а автостопом добрался до своего старого города, где родился. Там, связавшись с местной шпаной, он ограбил ювелирный магазин и тут же свалил в Санкт-Петербург тем же путём, то есть на попутках, где чуть-чуть «поправил» лицо, сделавшись похожим на якута. И у местного бомжа-«соотечественника» купил его паспорт и уж тогда совершенно спокойно вернулся в столицу.
     Но надо было всё же забрать деньги из своей квартиры…
Неделю он ходил вокруг да около своего дома, и именно неделю там наблюдал засаду, которой руководила всё та же (правда уже полковник) Сизова. Она же и решила, что Шарамов больше в Москву не вернётся, и спустя указанный срок увела своих людей с Севастопольского бульвара, где её лучший опер Максим Овсянников схватил пулю от покойного Лихого.
     На всякий случай Олег купил в «секонд-хенде» дамскую одежду и парик, превратившись в пожилую женщину, но в свою квартиру всё равно пошёл ночью. Деньги были на месте, и он на следующий же день нанял «чёрного» риэлтора, который за три дня продал его квартиру только с тем условием, что 30% от сделки будут его. И Шарамова это устроило. Да, теперь он был при приличных деньгах, и пора было найти себе «нору», но не покупая комнату в коммуналке, а заимев себе шальную бабёнку.
     И такая ему через месяц попалась…
Вера по прозвищу Рюмка была в прошлом продавщицей продуктового магазина и, естественно, потихоньку подворовывала. Когда её взяла за горло бывшая ОБХСС, недостача была невеликой и ей дали два года условно с запретом работы на таком же месте, как предыдущее, то есть с финансовой ответственностью. Вот она и пошла в захудалое кафе у Курского вокзала, где скоро приобрела свою клиентуру, которая не «стукнет» в теперь уже полицию за то, что она кроме пива могла подать из-под полы «чекушку» с очень небольшой наценкой. И свою кличку она и получила за эту дополнительную алкогольную «услугу». 
     Олег зашёл туда случайно, взяв на известном вокзале билет в Геленджик – очень уж захотелось ему поплескаться в морской воде. Но чуть полноватая, смазливая и грудастая Вера напомнила ему блатную молодость и жаркие «малины» в родном городе, и он тут же стал её «кадрить». Верка не была крокодилом, но небольшая отёчность под глазами подтверждала её любовь к «беленькой».
     -     Что, красавица, грустим? – подошёл к стойке бара Олег, -
            Пиво, что ли плохое привезли или муж надавал вчера по
            попке?
     -     И не то и не другое, - хмуро посмотрела на него женщина, у
            которой в юности было много любовников и абортов,
            приведших к бесплодию.
     -     Тогда, может быть, закрутим вальсок в «Метрополе»? Меня
            зовут Якут.
     -     А меня Хохлушка, - тут же выпалила острая на язык Вера, -    
            Пиво будешь, балабол?
     -     Да, и хачапури и чебуреки и «слёзки Божьи». Не бойся, я не
            мент или как их теперь называют?
     -     Нет, менты сейчас – это понты, а как в единственном числе,
            я не знаю, - улыбнулась буфетчица, - И зовут меня Вера. Так
            что, соколик, жратву греть?
     -     А водку остудить, - подмигнул ей Олег.
     -     Нет, водка забулькает в пиво, родной.
     -     Вот, - воскликнул бывший зэк, - теперь другое дело. Так
            пойдём в разнос?
     -     А почему бы и нет? Я заканчиваю в десять.
     -     И ровно в двадцать два часа я у ваших ног, - вычурно
            поклонился он и тихо добавил,  - а, может быть, и меж.
      Но этого Верка-Рюмка не услышала – ушла греть в микроволновке заранее приготовленные чебуреки и хачапури.
      Проглотив пиво-водочный «коктейль», Шарамов быстро закусил вполне приемлемым харчем и, помахав рукой «даме», вернулся в вокзальную кассу, сдать ещё пахнущий краской билет к морю. Потом прогулялся в торгово-развлекательный центр «Атриум», купив там себе утеплённые джинсы, модные ботинки и на всякий случай очки от солнца. Заглянул и в кинотеатр, посмотрев там двухсерийный американский боевик про Дикий Запад и, увидав в нём ковбоев с кольтами, сразу вспомнил, что у него есть враг – любовник погибшей жены Наташи и что он его «должник».
     -     Да, пришла пора расквитаться с этим хмырём, - пробурчал
            он себе под нос, - Но где достать «ствол»?
      И он с полчаса, промучив голову этой мыслью, вспомнил, как покойный Лихой рассказывал ему как-то на зоне о «блошином рынке» на Новосходненском шоссе, где можно купить всё и даже оружие.
     -     Я там наблюдал наганы и даже шмайсер. Бойки, конечно, 
            спилены, но любой приличный слесарь может за небольшую
            сумму выточить новый.
     И Олег рванул туда.
Но выбрал он не «больной» револьвер, а небольшой дамский Бельгийский пистолет «Браунинг» в отличном состоянии. Приблатнённый парень дал и пачку патронов к нему, запросив приличных бабок ( кстати, он же потом снабдил патронами и меня для Антоновского нагана – я года два назад вылечил его бульдога от лишая ).
     -     Сам понимаешь, я рискую, - шептал он Олегу на ухо, -
            Голова уже заболела крутить ею туда-сюда, выглядывая
            «друзей» в форме и без.
     -     Да и чёрт с ним, - решил Шарамов, отдавая втихаря нужную
            сумму и думая следующее, - Хороший, удобный, небольшой
            «ствол» всегда пригодится.
     -     Приходи ещё, паря, - заулыбался довольный сделкой парень,
            - У меня и тротил есть…
      Но Олег не стал больше балагурить, а сунул оружие в карман и пошёл ловить такси.
      Теперь ему предстояло найти адрес своего «крестника». И он вспомнил, как его бывшая жена называла его врага Антеем.
     -     Но ведь Антей – это самолёт. Значит моя лахудра когда-то
            летала с ним вместе из Пулково, - здраво рассудил он, -
            Поэтому мне нужен теперь просто компьютер.
      И он зашёл в ближайшее от Курского вокзала интернет-кафе и уже через полчаса знал, что Малов Антон Иванович, которого все сослуживцы называли Антеем, живёт в Москве на Профсоюзной улице, дом номер 19, квартира 45.
     -     Всё, фраер, попался, - радостно воскликнул Олег, выходя на
           улицу и глядя на часы, - Да, но мне пора идти к Верке.                И ему осталось ждать всего час до назначенного Рюмкой времени.
      Та жила на Садовом кольце ближе к «Театру на Таганке» в двух комнатной квартире с вполне приличной мебелью, где они, после посещения ресторана «Чёрная кошка» на Воронцовской улице                ( Вера устала и не захотела ехать в Центр ) провели бурную ночь           вперемежку с обильным возлиянием полусладкого шампанского.
     А утром проснувшись, Вера прошептала, прижавшись к Олегу:
     -     Оставайся и будешь у меня сыт во всех отношениях.
      И он остался, радуясь в душе, что «нора» найдена быстро.
Но исполнить задуманное он смог только через месяц, то есть уже зимой – Верка потребовала, чтобы он устроился на работу, а не жил только за её счёт.
     -     И где? – спросил недовольно Шарамов.
     -     Да хотя бы в нашем кафе грузчиком.
     -     Фи, копейки же будете платить!
     -     А я уговорю хозяина, чтобы он дал тебе подработку.
     -     И какую?
     -     Да вышибалой. Ему надоели всякие мелкие разборки с
           мордобитием и уничтожением посуды.
      Олег как-то странно посмотрел на неё, и подумал, что неплохо бы подкачать мышцы на ношении тяжести, да и есть он будет там бесплатно и сказал:
     -     Ладно, сойдёт.
     -     Тогда вместе завтра и пойдём на работу, - улыбнулась Верка,
           довольно вздохнув – ей надоели ночные приставания
           подвыпивших клиентов.

                Запутанный клубок

      Сергей Глазьев уже неделю пас Юсуфа Айлин, но тот не проявлял никакой активности, как это делают профессиональные вербовщики или просто шпионы.
     -     Ничего интересного, - доложил он полковнику Звягинцеву.
      Тот нахмурился.
     -     Терпи и жди. Ты же сам говорил, что у него глаза не только
            злые, но и хитрые.
     -     Да, точно. Но он посещает только бутики и рестораны, и
            главное всегда пешком, не смотря на мороз…
     -     Вот видишь, в посольстве, протирая штаны, не сидит. И это
            подозрительно.
     -     И что у него за должность?
     -     Да что-то типа интенданта по - нашему…
     -     Так, может быть, его спровоцировать чем-то?
     -     Или кем-то? – улыбнулся полковник.
      Глазьев вскочил со стула.
     -     Только не Тарасовой, Евгений Алексеевич.
     -     Что, ваш роман продолжается?
     -     Да нет. Просто человек она хороший.
     -     Жалко?
     -     Да. А вдруг он инициирует её похищение?
     -     И будет пытать иголками в грудь? – серьёзно посмотрел на
            Сергея Начальник.
     -     Всё может быть…
     -     Но она же не женщина, а кремень?!
     -     Вот поэтому и жалко. Возможно, у неё скоро предвидится
            более серьёзное задание.
     -     А терроризм разве не серьёзная вещь?
     -     Серьёзная.
     -     Тогда иди, Картечь, и занимайся своим делом, а с Тарасовой
            я сам разберусь.
     -     Есть! – встал с места майор и вышел из кабинета.
      И, скрипя сердцем, продолжил слежку за «Лунным орлом».
И ещё через неделю ему повезло – Юсуф Айлин привёл его к кафе у станции метро «Третьяковская», где просидел полчаса с двумя личностями, чуть похожими на кавказцев.
     -     Неужели это его наёмники? – зашептал себе под нос Глазьев,
            сидя в самом углу заведения и попивая пиво, - Тогда мне
            надо менять объект наблюдения, то есть переходить на этих
            двух неизвестных. Эх, жаль не взял с собой
            подслушивающего устройства – узнал бы тогда предмет их
            разговора. Ну, ладно, поиграем, друзья, в шпионов.
     И благо, что эта встреча состоялась уже во второй половине дня – следить за потенциальными террористами в толпах спешащих домой людей было удобней и безопасней. Так он проводил братьев до недалеко расположенного подмосковного городка, где те зашли в церковь ( ? ), а потом нырнули в недалеко расположенную пятиэтажку.
     -     Чёрт, придётся переходить на сидение в машине для
            наблюдения за домом, - решил майор ФСБ, - И привыкать
            пить кофе в больших дозах, чтобы не замёрзнуть и не
            заснуть ночью.
      И буквально через три дня, окончательно околев от холода, в стареньком «опеле» из гаража ФСБ, он в пять часов утра засёк выход подозреваемых из подъезда.
     -     Ну, всё, вперёд! – вылез из машины Глазьев и медленно
            потопал за парой, пройдя до железнодорожной платформы,
            где сел в следующий вагон вместе с единственной
            пассажиркой - женщиной, чтобы эти двое не решили, что за
            ними идёт слежка.
      И Сергею пришлось во время движения перекочевать в тамбур, чтобы через дверь наблюдать за «клиентами» и не пропустить их выход из электрички.
      И он не пропустил – те вышли перед участком пути, проходящим через мост. И тут возникли препятствия: глубокий снег после ночной метели не только был на платформе, но особенно и дальше, так как чекисту пришлось сначала идти в противоположную сторону от пары, а потом уж вернуться к платформе через посадки.
     -     Господи, хоть бы не упустить! Хоть бы не упустить! –
            твердил он себе, проваливаясь в снег, - Хорошо, что надел
            новые высокие ботинки, а то бы…
     Мужчин он увидел вдалеке, идущих прямо по путям в сторону моста и дикая мысль тут же пронзила мозг: а вдруг их цель именно он? Но Сергей знал эти места, и правильное решение возникло сразу. Он вернулся на платформу, сел в тут же подошедшую электричку и вышел на следующей остановке уже за мостом. Там спустился к старенькому причалу, сорвал замок с двухэтажного деревянного домика, служившего летом кафетерием, забрался на второй этаж и вынул из барсетки, мощный полевой бинокль.
     Прильнув к нему, он с удивление сначала увидел двух других мужиков, появившихся слева от моста, которые накинув на себя что-то белое, спрятались под засыпанной снегом елью.
     -     Ничего себе! – охнул Глазьев, чуть не уронив бинокль на
           пол, - А это кто ещё?
     Но продумать версию он не успел: справа от «железки» он заметил тех «своих», внимательно осматривающих, как ему показалось, фермы моста, а также засёк единственного рыбака, уже спрятавшегося в палатке-куполе. А дальше стало ещё интересней: первая парочка больше рядом с мостом не появлялась, вторая, вдруг проскочила за очередной электричкой по мосту, а потом тоже пропала. А приглядевшись затем внимательней к палатке, он с удивлением увидел высунувшиеся из неё руки с биноклем, скакнувшим потом на лёд, а затем и в лунку.
     -     Господи! – воскликнул Сергей, - А это что, тоже мой
            «клиент»?
      И через полчаса, когда лёд и прилегающая территория опустели, он вернулся в городок, где стояла его «машина прикрытия», и поехал на Лубянку, то есть бывшую площадь Дзержинского.
     -     Да, задачка у тебя, майор, не простая – пять человек и все
            крутятся возле моста. Брать их без толку, так как они только
            спутают нам карты, не сказав правды. Ладно, следи за
            потенциальными наёмниками Юсуфа, а я что-нибудь
            придумаю на счёт остальных. И смотри не проколись – тема
            очень серьёзная и опасная.
     -      Есть, - отдал честь Глазьев и покинул кабинет.
      Но не успел он доехать до дома, как зазвонил его «сотовый».
     -      Слушай, Сергей, а не обратиться тебе на всякий случай к
             участковому, контролирующему район в городке, где
             обосновались эти хачики? – услышал майор знакомый голос
             Начальника, - По полученным сведениям, он хоть и не
             молодой, но мужик опытный. Зовут его Сычёв Тихон
             Иванович. Записывай его домашний адрес – в ОПОП тебе
             соваться нельзя.
     -     Хорошо, Евгений Алексеевич, так и сделаю.
      И он развернулся и поехал в небольшой подмосковный городок, где буквально в девяти километрах от него располагался тот злосчастный мост.
      А участковый, уже поужинав, пошёл прогулять своего пса, надев старенький тулуп, валенки и шапку-ушанку старого образца и недалеко от церкви наткнулся на парочку, за которой следил. Те только что распрощались с мужчиной русской национальности, передавшим им небольшой отечественный холодильник, который обычно покупали дачники лет двадцать назад.
      Новый персонаж уехал, а один из квартирантов Ивана Кузьмича Бедова взвалил на плечо подарок и быстрым шагом направился к дому, второй же прошёл в церковь, где простоял вечернюю службу, что очень удивило участкового.
     -     Так они христиане что ли? – огорчённо подумал он, таща за
            собой замёрзшего пса, - Неужели я ошибаюсь? Нет, бывают,
            конечно, и русские брюнеты с носами горбинкой, очень
            похожие на кавказцев, но эти… Чёрт, совсем запутался
            старый. Ладно, пора домой.
      Но ещё одно удивило его, когда он подошёл к подъезду своего дома: на запорошенной лавочке сидел мужчина лет сорока в потёртой дублёнке и шапке с козырьком, держащий в руке большой пакет, из которого торчало горлышко от шампанского.
     -     Тихон Иванович? – встал со скамейки незнакомец.
     -     Да, - удивлённо уставился на него участковый, оглядываясь.
      Но никого из соседей поблизости не увидел.
А незнакомец вдруг подошёл к нему и стал обниматься. Собака тут же зарычала и попыталась броситься на неизвестного, но её хозяин притянул поводком её к себе и со словами: «Вы что, вы кто?»
попытался вырваться из его объятий.
     -     Тихо! – прошептал ему на ухо Глазьев, - Я из ФСБ и мне ни в
            коем случае нельзя светиться. Сделайте вид, что встретили
            сына своего старого друга. Ясно?
     -     Угу, - буркнул понятливый участковый и тут же громко
            прокричал, - Валерка, ты ли это? А как твой отец? Всё
            гоняет на трейлере по просторам нашей родины? Ладно,
            пошли домой греться.
      И они исчезли в подъезде.
     Через полчаса они уже знали друг о друге достаточно всё, а потом перешли к деловой части разговора.
     -     Об этой парочке «чёрных» мне рассказал хозяин квартиры,
           которую он им сдал, - начал участковый, -  Они Ваньке
           Бедову сразу не понравились, так как слишком ласковыми
           были и дали не только положенные за съём деньги, но и
           почти каждый день угощают спиртным и закуской.
     -     Но вблизи то они похожи на мусульман? – спросил майор.
     -     А чёрт их поймёшь. Разговаривают, как сказал Иван, без               
           акцента, вежливые, одеваются как все наши парни, не курят
            и не пьют. И знакомый у них с виду русский и машина у
            него не за миллион.
     Сергей вздрогнул и внимательно посмотрел на участкового.
     -     И какая?
     -     Да серебристый «фольксваген».
     -     А номера не помнишь?
     -     А как же! Записывай «ED 83 278».
     -     Молодец, участковый, - похлопал по плечу Сычёва майор.
      Тот горделиво задрал подбородок вверх.
     -     Стараюсь. Ещё вопросы будут, чекист?
Глазьев с интересом посмотрел на него – хитрый чёрт!
     -     Есть. А вы за ними не следили?
      Тихон Иванович встрепенулся.
     -     Было дело.
     -     Тогда рассказывайте.
     -     Они ездили на электричке к мосту…
     -     Через канал недалеко отсюда?
     -     Так точно.
     -     И что?
     -     И тёрлись у моста минут пять, а потом пробежали за
            следующей электричкой. Но там ещё было двое мужиков.
     -     А те что делали?
     -     Спрятались под елью, накрывшись чем-то белым.
     -     А вы?
     -     А я сидел в рыбацкой палатке и смотрел на всё это
            безобразие в бинокль, чёрт бы его побрал!
     -     И чего вы его так ругаете?
     -     Да упустил в лунку.
     -     А ещё что-нибудь особенного не заметили?
      Участковый хитренько посмотрел на Сергея.
     -     Заметил. Блеснуло что-то из деревянной кафешки на том
            берегу. То ли бинокль, то ли… оптический прицел.
      И ФСБэшник вскочил с места.
     -     Ещё раз молодец, Тихон Иванович, что заметил.
      Тот вдруг расхохотался.
     -     А не ты ли там был, майор?
Глазьев кивнул головой.
     -     Именно.
     -     И какой сделал вывод?
      И Сергей сразу же посерьёзнел.
     -     А вывод вот какой: нам надо объединиться. Чувствует моё
            сердце, что здесь что-то не так. Похоже, что квартиранты
            вашего Бедова – террористы и готовят взрыв моста.
     -     И пробегая за электричкой, рассматривали, где висят
            видеокамеры?
     -     Точно, участковый! Но кто ещё эти двое?
     -     А чёрт его знает. Слушайте, майор, если мы будем работать в
           паре, то давай перейдём на «ты»?
     -     Согласен, Иванович.
     -     Тогда обсудим наши последующие действия, Сергей.
     -     Обязательно. А я тут же проверю, чей это «фольксваген», -
           сказал он, доставая «мобильник» и набирая нужный номер.         А потом добавил, улыбнувшись:
     -     Только, Тихоня ты мой, ни слова об этом никому.
     -     Ясное дело.
Но когда Глазьев вернулся на Лубянку, то лейтенант спецотдела доложил ему:
     -     «Фольксваген» с таким номером принадлежит работнику
            Турецкого посольства Юсуфу Айлин.
     -     Ах ты, хитрый Лунный Орёл, нашёл таки уже
            исполнителей!- подумал майор, - Ну, гад, держись!

                Моменты истины

     -     Слушай, Антон, а, может быть, всё же заявить куда надо? –
            спросил я соседа, когда мы по интернету стали знакомиться
            с прогнозом погоды.
     -     Боишься что ли?
     -     А ты нет?
     -     А мне уже всё равно – всё хорошее в моей жизни уже
            исполнилось. Пора мне…- и Малов посмотрел на потолок.
     -     Ты что, сдурел? – вырвалось у меня, - Тебе ещё жить да
            жить!
     -     А я не о смерти. Я о грехах, которые надо искупать.
     -     А-а-а, - успокоился я.
     -     Зурна, твою налево!  Вот смотри, ветеринар, в следующий
            понедельник будет метель. Поедем к мосту?
     -     А как же!
     -     Тогда давай всё обсудим подробно.
     -     Согласен.
     -     И первое, о чём поговорим, знаешь?
     -     Нет.
     -     О рекогносцировке.
                Х

     -     Не мог просто в картонном ящике привести, - недовольно
            проговорил Аслан, ставя холодильник на кухне.
     -     Зато прихожане видели, что мы несли именно его, а не
            коробку неизвестно с чем, ответил брат, - Тогда бы у них,
            возможно, и появилась ненужная нам мысль.
     -     И какая?
     -     А такая: и что это два мужика, похожие на мусульман, несут
            домой? Сейчас ведь почти каждый день по телевизору
            говорят о терактах. Вот многие и стали внимательнее
            присматриваться к брюнетам. И прав был Юсуф, когда
            рекомендовал нам перекрасить волосы, - строго посмотрел
            на него Ахмед.
     -     И быть похожими на «голубых»? – улыбнулся Аслан, -
           Ладно, посмотрим, что нам «подарил» он в нижнем отсеке.
      Они положили холодильник на бок и сняли сзади металлическую решётку, где ранее находились компрессор и охлаждающая жидкость. Теперь там была прикреплена картонная коробка со взрывчаткой.
     -     Не маловато будет, брат? – снял крышку с коробки Аслан и
            осмотрел завёрнутую в целлофан массу.
     -     В самый раз. Это новая смесь, на порядок мощнее гексогена.
            Главное в правильном месте подложить под рельсы, а эта
            штука не подведёт.
     -     Тогда клади назад и поедем ещё раз посмотрим и уточним,
            где видеокамеры и куда подкладывать взрывчатку.
     -     Хорошо. Да, нельзя пропускать начавшийся снегопад. А
            когда по прогнозам будет метель?
     -     В следующий понедельник.
     -     Ну, тогда Аллах Акбар!
     -     Истину говоришь, брат, надо всё тщательно продумать,
            чтобы свершить возмездие неверным и… остаться живыми.
     -     Это точно.
      И они, поставив коробку на место, вышли из дома и направились к железнодорожной платформе. Но ещё раз осмотрев осторожно фермы моста, террористы поняли, что подложить взрывчатку под рельсы им не удастся – видеокамеры были поставлены правильно и не попасть в их «поле зрения» было трудно. И у них созрел совсем другой план…

                Х

     -     Ты меня обрадовал, Сергей, - улыбнулся полковник
            Звягинцев, - Обрадовал и… огорчил.
     -     И почему? – присел на краешек стула майор Глазьев.
     -     Да вот не знаю, сейчас их брать или всё же у моста. А если
            этот холодильник не контейнер для взрывчатки, а обычный
            работающий прибор? Тогда мы окажемся, извини, в жопе.
     -     Но его им передал Айлин.
     -     А если это «пробный шар», чтобы проверить, следит за
            наёмниками кто-нибудь?
Майор почесал затылок.
     -     Возможно, Евгений Алексеевич. Но у моста может быть
            чёрте что. Да ещё там какая-то неизвестная парочка бродит.
            То ли это их прикрытие, то ли хрен, извините, знает что.
     -     Да, задачка! Ладно, рискнём. Бери ребят и дуй домой к
            пьянице. Главное для нас предупредить теракт.
     -     Есть.
      Но в квартиру Бедова дверь оказалась не закрытой, а сам хозяин лежал на полу в кухне с удавкой на шее. Ни холодильника, ни следов пребывания постояльцев нигде не было.
     -     Чёрт, обосрались мы, - пробурчал себе под нос Сергей,
            усаживаясь в машину, - И что я буду докладывать
            Звягинцеву?
И вот он уже в его кабинете.
     -     Разрешите доложить, товарищ полковник?
     -     Только коротко и быстро, майор – я спешу к Генералу, -
            хмуро произнёс Евгений Алексеевич.
     -     Удушили хозяина сволочи, - понурил голову Глазьев.
     -     И почему так думаешь?
     -     Да удавка короткая и никакого крюка на потолке нет.
     -     Согласен. Значит, выходит так, что пьяница полез в
            холодильник, а тот не подключён к розетке. Стал лазить по
            нему, споткнулся и уронил на бок на пол, увидев, что 
            компрессора нет. И стал возиться с днищем. А в это время 
            пришли террористы, увидели, что творит любопытный и
            верёвку ему на шею. А холодильник они увезли ночью и
            выбросили подальше на какую-нибудь свалку.
     -     Вы правы, товарищ полковник, - кивнул головой Сергей, - И
            что мне дальше делать?            
      И тот чётко приказал:
     -     Придётся тебе, милок, обосноваться в этой деревянной
            постройке у причала и не сводить глаз с моста. Кстати, в
            следующий понедельник ожидается метель. Да, участкового
            не привлекай – старый он для этого, а лучше спрячь
            где-нибудь поблизости ударную группу.
     -     Есть, товарищ полковник, - отдал честь Глазьев и пулей
            вылетел из кабинета.
                Х

      А в это время Сычёв уже знал о приближающейся метели и раза три звонил ФСБэшнику, чтобы сказать об этом, но тот не отвечал.
     -     Господи, что случилось с ним? – подумал он, - А, может
           быть, «контора» взяла уже этих отморозков?
      Он вышел с собакой на улицу и долго ходил по своему участку, заглянув, наконец, к дому Бедова и… ахнул: там стояла «скорая» и ещё две полицейские машины.
     -     Что случилось? – спросил он у знакомой старушки.
     -     Да допился, Ванька, и отошёл в мир иной.
      В это время санитары стали выносить носилки, и участковый бросился к ним. Несчастный Иван лежал вверх лицом, которое отдавало синевой, а на шее его была красная полоса. 
     -     Странгуляционная борозда! – охнул Сычёв, - Нет, здесь что-
            то не так. Неужели повесился сам?
      И он кинулся к полицейским.
     -     А-а-а, появился участковый? – бросил один из них, - Поздно,
           Тихон Иванович, скончался твой подопечный. Раньше надо
           было бороться с «зелёным змием». Всё, ты нам тут теперь не
           нужен. Иди, гуляй с собакой дальше.
И тот гулял, пока собака не потянула его домой, а там он твёрдо решил обязательно пойти к мосту в день, когда будет метель – его теперь интересовала другая парочка, которая камуфлировалась белой материей.
                Х

      Мы с Антеем переночевали в его старенькой «Волге», истратив, конечно, для подогрева почти весь бензин, но зато в шесть были уже у нужного вокзала с удочками и ящиками, как все заядлые любители зимней рыбалки. И первой электричкой прикатили на место. Метель уже достигла своего апогея, и мы толком ничего не увидели – ни моста, ни замёрзшего канала, ни рыбаков, которых, если они нормальные, и не должно было быть.
     Залезли на ту же ель и достали бинокли.
Фермы моста были видны, но всё остальное нет, словно мы смотрели на старый неработающий телевизор, где была «сетка» из белых точек.
     -     Без толку всё это, - шепнул мне Малов, - Надо бы залечь
            поближе, но…
     -     Но тогда нас легче засечь, - буркнул я.
     -     Это точно. Ладно, придётся смотреть спектакль отсюда, а
           при появлении врагов просто начать палить в воздух – может
           быть, и отпугнём их. Смотри, и тот самый рыбак появился со
            своей палаткой. Ну, и любитель, мать пере мать! Даже такая
            непогода не остановила его.
     -     Да, точно, он, - усмотрел и я палатку-купол.
      А снег всё валил и валил, хотя сильного ветра не наблюдалось.
Ещё не рассвело, поэтому мы заметили, что электрички стали ходить более переполненными и дикая мысль чуть не свалила меня с ветки.
     -     Антон, - позвал я соседа, - Если те твари и проявятся, то в
            ближайшее время, когда ещё темно, а народу в поездах
            навалом.
     -     Это верно, Слав, но я, например, в бинокль не заметил
            никакого движения ни у моста, ни на нём самом.
     -     Я тоже. А вот замерзать начал.
     -     Давай ещё полчаса подождём, а потом по глотку, ладно?
     -     Ещё бы! – обрадовался я, - А то ноги уже леденеют.
     -     У меня тоже. А это что за явление Христа народу? – охнул
            мой сосед, указав рукой на лёд канала.
      Я перевёл бинокль на указанное место и увидел толстую старушенцию в длинном пальто и тёплом платке, тащащуюся за собой по льду с той стороны моста в нашу сторону санки, прикрытые чем-то белым.
     -     Она что ли сдурела, Антей! – удивлённо произнёс я, - В
            такую погоду и по льду. Куда её черти несут?
     -     Похоже спятила старая. Подожди, посмотри внимательнее,
            Слава, мне показалось, что верёвка удлиняется.
      Я пригляделся и точно – старуха пошла быстрее, а санки поехали медленнее, всё больше отставая от неё.
     -    Что за чепуха! – рявкнул я.
И тут бывший лётчик сказал такое, от  чего мороз пошёл по коже:
     -     Это не бабка, сосед, а террорист, мать его! И он тянет за
           собой на санках взрывчатку под мост и к определённому
           времени, и это не верёвка, а шнур для того, чтобы, размотав
           его полностью, спрятаться в кусты подальше и там нажать
           пусковой механизм детонатора.
     -     Так это можно совершить и дистанционным управлением.
     -     Значит, боится, что не сработает или ещё чего
            непредвиденное случится.
     -     Ё, моё! И что делать нам? Палить в воздух? Ведь второй
           точно контролирует ситуацию, сидя где-нибудь недалеко.
           Ой, смотри, - закричал я, указывая пальцем на лёд канала, -
            «Бабка» то побежала!
     -     Значит, скоро пройдёт электричка. А это что за гусь! Гляди,
            Славка. Да нет, стой, это рыбак кинулся к этой
            старушенции с какой-то палкой или тростью и пистолетом
            в руке, кажется. Нет, пора палить вовсю!
     И мой сосед, достав револьвер, выпустил все семь пуль в воздух.
И ситуация тут же изменилась: бегущий наперерез рыбак тоже выстрелил, но откуда-то раздалась автоматная очередь и он упал, а «бабка» просто понеслась по льду мимо нас к засыпанному снегом лесу.
     -     Стреляй в неё, Антей, стреляй! – заорал я.
     -     Сейчас заряжу барабан, - огорчённо крикнул он, вынимая из
            кармана пальто патроны.
      А объект уже добежал до сугробов на берегу и стал взбираться вверх по склону, а санки остановились точно под мостом. И тут я увидел, как со стороны противоположного берега цепью бегут с десяток мужчин и у некоторых в руках были короткие автоматы.
     -     Смотри, Антон, люди бегут сюда и это, скорее всего,
            полиция.
            Значит, она пасла их и давно сидела в засаде.
      И тут вдалеке раздался вой электрички.                И Малов от неожиданности уронил револьвер в глубокий сугроб, матюгнулся, а затем вынул из рыбацкого ящика топор и бросился бежать к санкам.
     -     Ты куда, дурак, взорвёшься! – что есть силы закричал я.
     -     Шнур надо перерубить, Славка, - махнул Антей рукой, -
            Обязательно!
      И я от ужаса будто окаменел. Дикий холод охватил мою грудь, и закололо в сердце. Погибнет, старый лётчик, точно погибнет. И я закрыл глаза, но тут же веки сами раздвинулись, так как колёса электрички гулко застучали по рельсам моста и я увидел, что мой сосед уже поднимает топор.
     Но он не успел: мощный взрыв разворотил не только лёд, но и часть ферм и электровоз через эту рваную «рану» скользнул вниз, ломая лёд и поднимая новые льдины, одна из которых взвилась высоко вверх, пролетела вперёд и… упала прямо на Антея.
     Я закричал и рванулся к нему, чувствуя, как более мелкие куски льда бьют меня по голове и груди. Но льдина накрыла моего соседа капитально, не оставив надежду на спасение. Я стал разбрасывать её разлетевшиеся куски, но быстро устал, и ноги мои подкосились. На коленях я попытался и дальше разгребать лёд, мельком взглянув на мост и увидев, что за электровозом в воду свалился лишь первый вагон, а следующие застряли в фермах конструкции.
     И рука автоматически перекрестила мою раскалывающуюся от боли грудь – трагедия не смогла стать фатальной. И то ли из-за недостаточного количества взрывчатки, то ли из-за того, что взрыв был не на самом мосту, а под ним и часть взрывной волны погасла при ломании льда.
     А потом я потерял сознание…

                Эпилог

     У меня, оказывается, от переживаний случился микроинфаркт, и я месяц пролежал в больнице. Жаль, конечно, что я не присутствовал на похоронах Антея – бывшего лётчика Антона Ивановича Малова, но на сороковой день я всё же зашёл к его жене, принеся цветы и водку. Дочь на это мероприятие не приехала, а сама Галина простудилась на кладбище и слегла с пневмонией. Так и помянули мы Антея – она, лёжа в постели, а я с бутылкой в руках, которую опустошил лишь на одну пятую – боялся, что сердце опять подведёт меня.
      Галина в основном молчала, вытирая слёзы, скопившиеся на подбородке, а я рассказывал подробности его гибели.
     -     Я никогда бы не подумала, что мой муж такой героический
            человек, - наконец сказала она, глубоко вздохнув.
     -     Ещё какой! – утверждающе проговорил я, - Ты ещё не
           знаешь подробности его жизни, Галь, а то бы…
     -     И не хочется как-то сейчас знать. Я любила его, но
            постоянные рейсы как-то отдалили нас друг от друга, да ещё
            этот противный климакс… Ты, Слав, налей ещё себе, а то я
            чувствую, что опять зазнобило и мне пора принимать
            лекарства и делать самой уколы. Ты уж прости меня…
     -     Да ладно, Галь, я понимаю. И допьём мы эту бутылку через
            год, ладно?
     -     Согласна. Тогда и дочка с внуком и зятем приедут. Они ведь
            сейчас в Германии работают.
      Но я не стал расспрашивать, что и как, а махнул рукой и откланялся, пытаясь скрыть наворачивающие слёзы.
      А через неделю в мою дверь постучали.
Я открыл и увидел высокого немолодого мужчину в тёплой, но не новой куртке без головного убора.
     -     Извините, - сказал он, чуть улыбаясь, - Я вот звонил к
            соседям, но никто не открывает. Не знаете, они, в общем, то
            дома?
     -     Возможно, хозяйка попала в больницу – у неё тяжёлое
            двухсторонне воспаление лёгких, а вот хозяин…
     -     Что? – расширил глаза незнакомец, - Неужели умер?
     -     Нет, - сказал я хмуро, - Он погиб. Да вы проходите. Я хоть
            поговорю с вами, а то одиночество уже замучило меня.
      Он прошёл, разделся, и мы сели на кухне.
     -     Расскажите мне подробно, пожалуйста, что произошло, -
            как-то потеряно-недовольно проговорил незнакомец.
     -     А вы кто ему?
     -     Ну, скажем так, что-то вроде родственника.
     -     Странно, - проговорил я, - Вроде бы у Антона никаких
            родственников и даже дальних не осталось.
      Гость заёрзал задом на стуле.
     -     Он просто забыл. Ну, я жду ваш монолог.
Я внимательно посмотрел на него и… рассказал всё.
     -     Не ожидал, не ожидал от него такого, - нахмурился мужчина,
            - Очень жаль, очень жаль, что я не застал его в живых. За
            ним был небольшой должок.
     -     Странно, - повторил я, - Ни о каком денежном долге он мне
            ни слова не говорил.
     -     Это долг особенный, - ухмыльнувшись, произнёс он, -Ладно,
            я пойду. Благодарю вас за рассказ.
     И только тут я увидел на одном из его пальцев синий «перстень».
    Так он зек, ёлки палки?
Незнакомец заметил мой взгляд и встал с табурета.
     -     В общем, я не рекомендую рассказывать обо мне кому-
           нибудь. Прощайте.
     И я пошёл открывать дверь.
Но каково же было моё удивление, когда на лестничной площадке я увидел трёх мужчин и женщину, держащих в руках оружие.
     И тут сзади меня схватили за шею, и холодный предмет уткнулся в мой правый висок.
     -     Дайте уйти, твари, или я его убью.
«Это меня что ли?» - промелькнуло у меня в голове, почему-то не вызвав страх.
      Но люди напротив даже не пошевелились, а женщина спокойно произнесла:
     -     Опусти пистолет, Шарамов. Хватит с тебя трупов.
     -     А ты, полицейская сучка, молчи. Мне терять нечего. Пушки
            на пол и отойдите в сторону или я убью этого придурка.
     -     Ну, ладно, уговорил, - небрежно бросила она.
      И все тут же аккуратно положили пистолеты на пол, кроме одного молодого мужчины.
     -     Максим, не дури, положи пистолет, - проговорила женщина,
            - Возмездие придёт скоро.
И тот нехотя опустил оружие на пол.
     -     Поднимитесь вверх по лестнице, - продолжил мой
            неожиданный гость, - И не шевелиться, а то стреляю.
      И тут я увидел её глаза – глаза волка, готового защитить свою стаю. И веки её опустились дважды.
      Я понял и просто подогнул колени, чтобы увеличить нагрузку на руку бандита. Тот не ожидал такого и отпустил мою шею. Сразу же прозвучал выстрел и за моей спиной раздался звук падающего тела.
     -     Всё нормально? – спросила меня подошедшая женщина,
            пряча в карман пуховика небольшой пистолет.
     -     Вполне, - ответил я, - А кто это?
     -     Старый, так называемый, приятель вашего соседа,
            пришедший его убивать.
У меня от услышанного чуть не опустилась нижняя челюсть, и свело брови.
     -     Опоздал он. Антон Иванович Малов…
     -     Я всё знаю, - проговорила она, - И вам тоже спасибо за
           проделанное у моста. Кстати, террористов взять живыми не
            удалось. Да и чёрт с ними. И… прощайте.
      Полицейская развернулась и стала спускаться по лестнице, а я ещё долго стоял как столб, глядя как её сослуживцы поднимают с пола оружие, вызывают «труповозку» и курят, с интересом глядя на меня.
                К  О  Н  Е  Ц