Фиолетовая пудра рассвета упала на Малостранские мостовые башни. С балкона на Na Kampe пытливый едкий взгляд с не по-человечески жадным любопытством изучал мельчайшие частички пыли, заполонившие воздух. Веки глаз подергивались от напряжения.
- «Дукла» из Праги! – голосил экран телевизора – «Дукла» в четвертый раз становится победителем чемпионата Чехословакии по футболу, это 35-й сезон, сезон 60/61. Запомните эти…
Больше в ухо Филиппа ничего не влетало. Нейронная сеть отключила слуховое восприятие и была настроена только на зрительное. В белках один за другим лопались капилляры. Ни звука. Внутри организма раскрывался сложный эфир кокаина. Дофаминовые «приступы счастья» тихим громом раскатывались по сетчатке глаз.
Сейчас – когда еще в начале века «The Coca-Cola Company» выпускала рекламу своего сладкого напитка с кокаином, когда в ООН еще не решили внести этот наркотик в список запрещенных веществ, когда общество двигалось к созданию дешевого кокаинового крэка и прожигающего спидбола – Филипп подкармливал свои нейромедиатронные системы мягкой кока-пастой с содержанием магического алкалоида в 90%. Иногда, по совету врача, он падал в героиновую пропасть. От плодов этой «поддерживающей терапии» медицина решит отказаться только через 10-20 лет, кода заметит тревожный показатель: количество тех, кому героин подарил билет в безвестное пространство. Ну а пока флакончик Bayer с этикеткой «Heroin» обещал помочь даже детям, даже в случае кашля.
***
Итка закатила рукава платья и на пол швейного цеха упали частички ороговевшей кожи. Она рассмотрела правую руку, напоминающую сухую почву и улыбнулась, подумав, что кожный покров похож на мозаику с фасада собора Святого Вита.
- Господи, дай нам хорошего дня, - прошептала Итка на выдохе.
Игла черной машинки Minerva застучала в височную вену, раздалась по всем красным внечерепным веточкам, подступила к яремной, уносящей кровь от головы через шею, и зашагала к самому сердцу. Стало больно. Это больно отозвалось в памяти строчкой «Филипп». По маховику швейной машинки, набирающему обороты, Итка начала отсчитывать минуты до полудня.
Ровно в 12 она ждала в дверях столовой Элишку. В ладони прошлась потом банкнота с аверсом «100». Итка опустила рукава, прикрыв белую шелуху.
Элишка – старшая швея на производстве – была замужем за медиком, работавшем в лаборатории синтеза лекарственных средств. Итка уже двадцать один день и пять с лишним часов ждала от нее нового чуда, способного вернуть сына во внешний мир, изолировать его от страха и паники, которые хлестали любимое тело каждый вечер.
- Эй, мотористка, ты меня слышишь? – Элишка дергала рукой в воздухе. – Держи банку.
Итка выхватила незнакомую пол-литровую с изумрудным сиропом и впихнула старшей в пальцы крону с солоноватым хлористым запахом. Отвращение уцепилось за кожу, но Элишка сдержалась и взглянула на цифры.
- Завтра такую же, - отрезала швея. – С метадоном сейчас непорядок, многие остановили производство, хотя вроде бы только пошел. Сама не достанешь.
Итка перекрестилась.
- Заместительную терапию проводишь от ломки до ломки, - продолжала Элишка. – Чайной ложки должно хватить примерно на сутки. И не молись ты своему Богу, это не он синтезировал.
***
В квартире на Na Kampe впервые за полтора года вырисовывался строгий, почти геометрический порядок. Внимательный глаз мог бы заметить даже небольшое маниакальное влечение к организации пространства с помощью параллельных линий. Весь март изумрудный метадон укутывал Филиппа в искусственное тепло, вымывал из организма кокаиновые и героиновые ручейки, сопровождая тошноту слабой, но головокружительной эйфорией. Популяризацией метадоновой терапии официально занималась Всемирная организация здравоохранения.
Итка работала в ночные смены и по полдня сверху. Даже терпение стало закаленным, ведь теперь можно было не считать минуты по оборотам махового колеса Minerva. В конце весеннего месяца она взяла первый выходной, чтобы с утра отстоять службу у мощей мученика Вита, а после – пройти с Филиппом полкилометра Карлова моста над Влтавой. Материнское сердце хотело растревожить тот краешек памяти, в котором ручки и ножки маленького Филиппа двигались свободно, неуклюже гоняли птиц по брусчатке.
***
С балкона на Na Kampe было видно, как Малостранские мостовые башни почти сравнялись по высоте. Солнце 28 марта изумрудилось в глазах Филиппа.
Служба в соборе Святого Вита начиналась с рассветом. Итка решила не будить сына и перенести ежедневную терапию чуть больше чем на час. Она временно отреклась от мирских мыслей и благодарила Господа, опустив голову, покрывшуюся за 19 месяцев легким седым инеем.
Филипп стоял на балконе.
Отвратительные ощущения пока еще просто грели, а не пекли изнутри. Часы говорили: 08:10, когда надо было подняться в 07:30. Норадреналин хлынул среднесмертельной дозой. Ни звука. Внутри организма невероятно быстро раскрывался сильнейший опиоид. Он обращался с каждой клеточкой мозга гораздо нежнее, чем кокаин и героин, бежал по кровеносным веревочкам легче, почти с ловкостью канатоходца.
- Шум вокруг решения Всемирной организация здравоохранения не утихает, - голосили с экрана. – ВОЗ продолжает обсуждать вопрос резкого увеличения количества зависимых от метадона. Известно о 60-ти зарегистрированных врачами случаях. На прошедшей неделе ВОЗ официально приравнял метадон к морфину. В ближайшие дни ООН планирует включить метадон в первый список перечня наркотиков «Единой конвенции о наркотических средствах». Препарат уже назвали медленной смертью.
В ушных венах Филиппа шептал метадон. Он запрещал слушать внешний мир.