«Запись семьсот тридцатая. Ныне текущая дата: двенадцать тысяч триста шестьдесят третий год от Преобразования, восьмой день месяца арке.
Сколь неподобающими звучат мои мысли в голове и сколь гладко они должны стелиться на синтезированные голокроном листы… Но святые кванты, я… я сделал это! Сделал! Никто не верил, что мне удастся, даже наставница говорила, чтобы я не тратил жизнь на глупые сказки! И вот…
Вот…
Да простят мне потомки столь бурные эмоции, но даже подобному всплеску есть оправдание. В самом начале ученичества я нашёл древние хроники, в коих говорилось о разумных ящерах, владеющих магией куда более могущественной, нежели человеческая. С тех пор я не ведал покоя. Нелепость детских мечтаний вошла в конфликт с моим трезвым и логичным рассудком. Многие недели я гнал неподобающие учёному мысли прочь, многие месяцы провёл в лабораториях, погрузившись в искусство техномагии, но…
Терпя насмешки и ненужное сочувствие, я взялся за изучение всех известных и заброшенных нам миров, выбив лестью (а кое с кем и угрозами) разрешение использовать Большую кристаллическую друзу для анализа магических потоков. И вот, спустя четырнадцать лет жизни с титулом главного болвана университета, я… их отыскал.
Я отыскал драконов».
***
Телега, в которой ехал Айверан Кассий Дей, тряслась на ухабах, раскачивалась на мосту и вовсе не казалась надёжным средством передвижения. Крестьянин, любезно согласившийся подвезти «господина иноземца» до столицы, насвистывал незамысловатую мелодию и, казалось, совершенно не волновался. Кассий едва дышал на каждом повороте, а этот...
— Почтеннейший! — выдыхая через рот и уже не пытаясь изобразить любезность, позвал учёный, когда дорога стала чуть ровнее. — Почтеннейший, а далеко ли нам?
— К полудню доберёмся.
Солнце едва поднялось над лесом, темнеющим вдали. У Кассия оставалась лишь слабая надежда, что в этой планетарной системе движения светил отличаются от привычных.
— Почтеннейший, — снова начал он, перебравшись поближе и обмахиваясь ладонью, — а как мне к... ним подходить, а?
От одной этой мысли его ладони взмокли, а дыхание сбилось. Тем сильнее был шок от легкомысленного ответа:
— Да как ко всем. Резких движений не делай, и всё будет хорошо. Они ж драконы, а не дикие кабаны. Умные звери. Правда, если помрёшь при них, то не обижайся — сожрут. Хорошее мясо на дороге не валяется.
Казалось, этот Леймар посмеивается над наивным путешественником, но лицо истинных мыслей не выдавало. Кассий даже начал подумывать, не заговор ли это. Профессорам могло прийти в голову подшутить над слишком уж замечтавшимся коллегой, а послать в закрытый мир своего человека не сложнее, чем подменить результаты поиска.
— Скажите, — прикрыл устало глаза учёный, — они правда существуют? Только честно.
— Конечно. В ваших краях неужто не водятся?
— В наших — нет...
— Ничего, — не удивившись, цокнул языком крестьянин, и лошадка затрусила быстрее. Кассий ойкнул, когда телега подскочила на кочке. — Это раньше их было много. Поговаривают, что кое-где они и вовсе вывелись, только не верю я в эти россказни.
— Нет-нет, бывает так, — тут же заболтал головой Кассий. Поднимающееся солнышко потихоньку начинало припекать, и ладони вспотели уже не от высокого вдохновенного волнения. Обмахнув лицо, Кассий спросил: — Так далеко нам, говоришь?
— Речка Быстрица уже скоро. К полудню точно будем в столице, — доброжелательно и невозмутимо откликнулся Леймар.
Телегу тряхнуло, и учёный страдальчески охнул, невольно схватившись за отшибленный зад.
Путь обещал быть долгим.
***
Первым в списке Айверана Кассия значился некто «Златоголовый Хайм, грозный властитель подгорных руд». В последний раз местные видели его у горной гряды под названием Каадругаарус, у пика...
— Простите, как-как он называется? — улыбнулся Кассий с несчастным видом, третий раз зачёркивая неподатливое слово в своих бумагах. Немолодая архивистка, чувствуя себя более чем неловко, повторила:
— Пик Грурлевмирк. Грур-лев-мирк. Вход в логово найдёте сразу, мимо не проедете: после того, как зодчие вырезали ворота...
— Зодчие? Он их наворовал, что ли?
— Нет, почтеннейший, — дёрнула краем рта архивистка, — так королевство расплачивается с частью долгов. Хайм Златоголовый — крупнейший наш кредитор.
***
«Запись семьсот пятьдесят восьмая. Не знаю, который здесь год и день, да и вовсе не могу утверждать, что знаю хоть что-то. Голова идёт кругом: дракон выдаёт деньги людям, а те отстраивают ему хоромы!
Я мог бы клясться чем угодно, что госпожа Хирш помешалась, а прочие лишь щадят её чувства и соглашаются со всем, что она говорит. Мог бы. До того, как увидел всё собственными глазами. Как оказалось, дракон Хайм прибыл в столицу утром сего дня, дабы обсудить с молодым королём некие дела. При протекции госпожи старшей архивистки я попал во дворец и сам убедился в правдивости её слов.
У меня дрожат руки. После стольких лет преподавания у меня снова дрожат руки.
Хайм Златоголовый огромен. Во внутреннем дворе замка построили целую площадь, на которой, как я видел, король прощался с этим гигантом, пожимая кончик хвоста и приглашая навестить их во время празднования летнего солнцестояния. Прежде чем улететь, Хайм взглянул на меня, а затем взмахнул крыльями. Все, не успевшие попрятаться, оказались на земле, сбитые с ног ветром...»
***
— Я не верю, что вы дракон. Или драконица. Или драконша. Как правильно говорить?
— Драконица. Передайте клещи.
Кассий безропотно поднялся и, жмуря глаза от жара и заливающего пота, побрёл к столу с инструментами. Означенные клещи были крупноваты для его рук, но он схватился за них, потянул...
Запястье скрутило тяжестью ещё до того, как клещи полностью оторвались от исцарапанной столешницы. Учёный ухватился обеими ладонями, поднатужился — и этого едва хватило, чтобы сделать несколько шагов обратно. Рейна, не глядя, взяла инструмент и распахнула заслонку печи. Что было дальше, Кассий не разглядел: белизна пламени обожгла глаза, и несколько следующих минут он просидел на спешно подставленном стуле с мокрой тряпкой на лице, слушая звон молота и шаги подмастерьев.
— Когда люди только начали осваивать дары земли и небес, — гулко и пугающе звучал голос Рейны, — мы уже ковали, создавая из металлов кружево столь же тонкое, сколь тонка паутина. Но именно люди научили нас брать оружие в руки. Войны давно кончились, а я и мои сёстры остались в кузницах. Никто из вашего рода не стал нам равным.
Зашелестело, и у Кассия на руках поднялись волоски. Он не слышал звука открывшейся заслонки печи, но металл вскипел, треща и щёлкая. Рейна шумно втянула воздух и рассмеялась.
— Напиши о нас свою книгу, путешественник. В твоих краях не должны забывать, кто мы.
***
«Запись семьсот шестьдесят вторая. Ведётся напрямую в голокрон, потому что я ничего толком не вижу. Вместо предметов различаются только цветные пятна, а при попытках писать тошнит.
Госпожа Рейна сказала, что это пройдёт к следующему утру и предложила остаться на ночь. Я отказался. Постель у неё одна, а женщина, покрывающаяся чешуёй, меня пугает. Право, ведь до этого я полагал, что расовые и видовые предрассудки меня не коснулись.
Сейчас я лежу в комнатке, любезно выделенной мне в здании ратуши. Старшая архивистка Хирш сказала, что это меньшее, что все они могут сделать для чужеземного хрониста. Только попросила передать им переписывать книгу, когда она будет готова. Эта малая ложь заставляет меня улыбаться ещё более нелепо, нежели обычно. А вот пугает совсем иное: что же я напишу и чем это обернётся впоследствии?»
***
К утру глаза и вправду вернули способность видеть, и Кассий, бережно спрятав голокрон и псевдобумажные записи в сумку, отправился на прогулку. Мысли переполняли голову так, что та заболела и казалась опухшей. В родном мире он бы отправился в соляную пещеру для медитации, здесь же пришлось ограничиться горячим бульоном в таверне. От остроты специй в горле жгло не меньше, чем от драконьего пламени.
Розовое золото утреннего солнца заливало столичные улицы, щебетали птички, ворчали неторопливо бредущие к торговой площади зазывалы... Кассий подумал даже, что мир этот напоминает его родной, хоть пока ещё и лишённый даров прогресса. Но именно в этой самобытности было что-то такое...
— Господин желает развлечься?
Едва не подпрыгнув от неожиданности, учёный обернулся к обладателю напевного голоса. Юноша, одетый, пожалуй, в отличный от других жителей наряд, улыбнулся ему бледно, но обаятельно.
— Если господин хочет...
— Господин ищет драконов, — произнёс Кассий прежде, чем сумел осмыслить слова незнакомца. Тот уменьшил улыбку на пару зубов, склонил голову к плечу и кивнул.
***
«Запись семьсот семидесятая. Чтобы у аборигена не возникло вопросов, я снова пользуюсь голокроном напрямую. Оно и к лучшему: если бы я взялся писать, то не сумел б вывести ни строчки. Странный город. Странная страна. Мне кажется, будто каждый бродяга знает о драконах больше, чем я. А ведь для меня эта тема практически священна вот уже много лет.
Когда я спрашиваю про них, никто не боится. Словно драконы — не гигантские огнедышащие твари. Словно видеть драконов — нормально.
Ятес, мой провожатый, обнимает меня за руку и болтает без умолку. Отец продал его некой госпоже Йенте ещё в детстве, чему он даже рад. Прочие его речи совсем непонятны и наводят на мысли, что ведут меня... Простите же, о потомки, за столь дурные слова: что ведут меня в бордель».
***
— Значит, всё это...
— Верно.
Госпожа Йенте лениво перевернулась набок, и её длинный хвост, искря белоснежной чешуёй, перевалился вместе с ней. Из-под невесомой накидки выглядывали сильные задние лапы, лишь отдалённо напоминающие человеческие конечности. Драконица с человеческим лицом смотрела на гостя с нескрываемым любопытством, почёсывая Ятесу макушку.
На длинных когтистых пальцах сверкали кольца, выпиленные из цельных кусков минералов и камней.
— Вон тех, — указала Йенте свободной рукой в сторону фонтана, — я выкрала не далее чем луну назад. С ними и говорить не стоит, они то плачут, то требуют вернуть обратно. Рыцарь вон, — махнула она в сторону, — пришёл их освободить, да только сам попался.
— Что их держит? — полюбопытствовал Кассий, зябко передергивая плечами. Этот дом, залитый солнечными лучами и полный цветов, наводил на него какой-то неосознанный ужас. — Ворота открыты, как я видел...
— О, милейший мой писатель, — почти замурлыкала госпожа Йенте, — кто же их, порченных, возьмёт домой? Да и рыцарь голышом вернуться не может: честь не позволяет бросить доспехи, меч и благородного коня.
— А они...
— Спрятаны. Кто может — выкупает и возвращается домой. А те, что пытались сбежать или пропускают все сроки... Вы знакомы с госпожой Рейной?
Кассий похолодел от изощрённой жестокости драконицы.
— И они никогда...
— Никогда, — подтвердила она. — Не хотите ли?..
— Нет-нет! — с огромным трудом удержался учёный на месте. — Я влюблён в историю и верен лишь ей! Позвольте последний вопрос? Зачем вы это делаете?
Йенте поглядела на него, растягивая тёмно-синие губы в улыбке, и поманила, согнав Ятеса с подушки подле себя. Когда Кассий сел, она приобняла его за плечи и зашептала в самое ухо:
— В моих жилах течёт драконья кровь, дорогой хронист. Мне судьбой начертано хватать невинных мальчиков и тащить в своё логово. Кто осудит меня, что я живу не пещере и здраво смотрю на мир?
Когти кольнули его руку, пробив одежду. Шею пощекотала тоненькая и мягкая чешуя, и Кассий придушенно пискнул, отпрянув и свалившись на пол. Снежно-белое чудовище шаловливо захихикало.
***
Время неумолимо. Собрав бумаги и мелкие сувениры, Айверан Кассий Дей трясся в телеге крестьянина Леймара, встреченного на тракте. Тот, возвращаясь домой в село, был так любезен, что сам предложил знакомцу ехать вместе.
На этот раз он вёз едва не стог соломы, и Кассий с радостью согласился. То, что солома имеет свойство колоться и забивать все мыслимые щели одежды, кабинетный учёный не знал.
Ёрзая, он старался думать о грядущей славе. О сенсационном открытии, о повышении, о новых мирах и путешествиях. О том, что теперь его мечта исполнится.
К месту их первой встречи телега подъехала на закате. Солнце расплавленным рубином тонуло в невесомых облаках, а в небе пока ещё тускло разгорались молодые звёзды.
— Вот и всё, — пробормотал Кассий, скатываясь на землю и отряхивая голову.
— Вот и всё, — подтвердил Леймар, но продолжать путь не спешил, словно чего-то ожидая. Смутившись, Кассий полез в карман за монетками, которыми удалось разжиться, но крестьянин остановил его жестом.
— Я должен что-то... — заикнулся было учёный, но Леймар качнул головой. Повернувшись боком, вздохнул.
— Столько времени мы боялись, что нас обнаружат, — пробормотал он, глядя над головой замершего Кассия. — Столько... веков, да? Наш вид многое пережил, прежде чем нашёл эту планету. Не осуждай нас за скрытность, слишком хорошо мы знакомы с людьми. — Улыбка его, слабая и неуверенная, обнажила крепкие тёмные зубы. — Расскажи вашим мирам, что мы не сказка. Расскажи, какие мы. Род человеческий не обречён жить в варварстве и ненависти ко всему отличному от себя, а мы готовы протянуть ему... лапу.
— Хвост, — поправил тихо Кассий, не отводя глаз, и Леймар улыбнулся шире.
— Тебе пора, — напомнил он. — И мне.
...В небе цвета переспелой вишни летел дракон. В его бережно сомкнутых когтях лежала на свежей соломе лохматая лошадка.
***
«Запись тысяча восьмая. Возвращение вызвало больше шума, чем я мог предположить. Совет собрал конференцию, и, к чести коллег, никто не пытался присвоить мои заслуги. Они гордились мной. Они хотели знать правду. А я... Я смотрел на всех этих людей, вспоминая последние века нашей истории. Сумев пообещать в ближайшее время взяться за книгу, я сбежал, оставив в недоумении целую толпу.
Святые кванты, я так не могу.
Так нельзя».
***
Кассий сложил листы в стопку внушительной высоты и осторожно закрыл голокрон. Два года работы. Два года попыток коллег найти мир драконов и восстановить неизвестно кем стёртые координаты.
Он остался единственным, кто мог открыть дорогу техномагической милитаристской цивилизации к самым последним представителям драконьего рода, сменившим террор и яростное пламя на жизнь с людьми как с равными.
Его руки не дрожали, взяв первые листы, покрытые мелким почерком.
***
«Нет более отвратного и гнусного зрелища, чем вид охотящегося дракона. Ни одно создание не укроется от его хищного взора: смертоносно быстрые, ящеры способны находить своих жертв и в чаще, и в лабиринтах подземных пещер. Их когти разрывают металл, а ядовитые жала лишают жизни за считанные минуты. Аборигены, прячась в страхе и моля своих примитивных богов, подносят им в дар юных девиц и непорочных мальчиков, дабы те пожрали их живьём, утолив на краткое время жажду жестоких убийств.
Драконы — поистине самые опасные и неуправляемые творения квантов, и нет от них спасения…»