Я говорю с собой, и звуки зависают в воздухе и удивленно смотрят на меня. Я удивленно смотрю на них, они расплываются пятнами цвета, закручиваются дышащими спиралями.
Один из них состоит из хрусталя и переплетенных золотых струн, он вращается в просвеченной тишине, его окружают слои эха, и лучи пересекаются со струнами.
Где-то бьет колокол, звуки глубокие и тяжелые, каждый звук как медленно катящийся в темноту чугунный шар, и я перепрыгиваю с одного на другой. Шары разгоняются до страшной скорости, я перепрыгиваю замедленно и невесомо. Вдруг шары останавливаются, я зависаю в темноте над обрывом.
Внизу, под черным небом, в безумном свете качающихся на ветру фонарей цари в бумажных коронах и плащах из старых газет, на роликах, их лица забинтованы, на бинтах нарисованы глаза и рты, они говорят эхом грома и искаженных электрических голосов. У стражи картонные мечи, лица скрыты грязными марлевыми повязками. За ними здания из картонных коробок и пластмассовых кубиков. В воздухе летают прозрачные полиэтиленовые пакеты, вверху на флажках клочки нарисованного неба.
Вокруг пляшут арлекины, разливающие в плошки отражения невидимой тишины, арлекины, вручную вращающие стрелки огромных часов, вручную качающие чаши огромных весов, на чашах скомканные обрывки бумаги и груды битого стекла.
Между ними бродят обнаженные женщины, в их волосах роятся искры, их сопровождают рои светящихся бабочек, они носят в руках источники живой и мертвой воды, их лица скрыты тенью.
Над ними летают голуби с цепкими кошачьими когтями и кошачьей шерстью на теле, с розовыми перепончатыми крыльями, инкрустированными слепым перламутром и зрячим жемчугом.
Какой-то голос монотонно бубнит что-то, другие голоса вторят ему смутным эхом, расползающимся в пространстве; вдали завывают сирены.
Где-то в высоте плещется женский смех и вспыхивают почти не видимые лучи. Еще выше молчание и темнота.
Мое лицо скрыто тенью, я несу в руках источник живой воды, я иду в темноте к краю пространства, за которым просвеченная тишина. Я подхожу к краю и срываюсь в тишину.