Прошло не более получаса, как Василий Петрович с внучкой высадился на берег, и вёдра стали быстро наполняться спелой ягодой. Анюта не вытерпела:
- Деда, ты обещал рассказать про то, когда тебе было страшно. А то мне кажется, что ты никогда ничего не боялся.
- О, девочка, ты ошибаешься. Не бывает таких людей, которые не испытывают страха. И если тебе кто-то скажет такое – не верь ему. Он явно лукавит. Другое дело, кто как реагирует на страх. Извини за тавтологию, но страшен именно панический страх. Вот из-за него люди чаще всего и погибают.
В детстве со мной тоже было такое – я панически боялся темноты. Жили мы тогда в станице Рязанской, что на Кубани. Было это в пятидесятые годы прошлого столетия. После войны прошло чуть больше десяти лет. Электричества в станице ещё не было. Вечерами зажигали керосиновые лампы, а чаще такие жировые коптил-ки. В банку наливали масло или какой-нибудь жир, опус-кали в него фитилёк, закрепляли его и поджигали. С керосиновой лампой уроки ещё можно было делать, а вот жировые светильники не позволяли разве что ложку мимо рта пронести. Свечей стеариновых в то время я что-то не припомню.
Жили в саманных или турлучных домах, крытых толстым слоем камыша. Изнутри и снаружи стены дома белились. Пол был глиняным, и перед праздниками его обновляли – натирали жидкой смесью глины и конского навоза. Сейчас это показалось бы неприятным, а мы привыкли, и даже было ощущение уюта. Глина быстро истиралась и пылила, поэтому все полы устилались самодельными цветными ковриками. Бабушки их вязали из лоскутков разных старых тряпок. Были и круглые и продолговатые коврики.
- Дедушка, а что значит «саманные» и «турлучные» дома?
- О, это интересное изобретение. Родилось оно в степных, низинных районах, среди так называемых плавней. Леса там мало, камней вообще нет, а строить жилища нужно. Зато глины много. Вот и придумали вбивать колья, переплетать их ветками и обмазывать всё это глиной – вот тебе и стена. Это и есть турлук. А ещё такие дома называют мазанками. Но, придумали этот метод строительства не на Кубани и даже не на Украине. Люди так строили уже шесть-семь тысяч лет до нашей эры. А может быть и раньше – археологам сие пока не известно.
Потом додумались и до самана. Брали глину, или как чаще говорят – глей, добавляли солому, конский на-воз, воду, перемешивали и получали пластичную массу. Эту смесь закладывали в специальные формы и давали чуть подсохнуть. Потом форму переворачивали или просто снимали. Получались такие глиняные кирпичи, размером с современный шлакоблок. Потом этот «кирпич», который и называется саманом, укладывали штабелями с просветами для просушки. Сушили саман очень долго – иногда не один год. Очень важно, чтобы саман при сушке не трескался и не терял форму. Это целое искусство. А заготовка замеса для самана – во-обще событие.
На ровной площадке выкладывался круг из смеси глины, соломы и навоза и поливалось водой. Всё это перемешивалось. Но не лопатами, а… ногами. Или копытами. Да, да, копытами. Труд этот очень тяжёлый, по-этому собиралась обычно вся улица и топтала эту глину. Особенно детвора любила это дело. Но чаще использовали быков, лошадей. Животных гоняли по кругу, и те своими копытами перемешивали глину. Такие дома на Кубани строят кое-где и до сих пор.
Так вот, электричества в станице не было, улицы не освещались, в домах вечером темно, пока не зажгут горелку или лампу. А бабушка была суеверная, богомольная и стращала меня, чем могла. Короче, первым зайти в неосвещённую избу для меня было смерти подобно. А когда в доме был свет – на улицу не выгонишь.
И вот, когда я перешёл в четвёртый класс, наконец-то приехали мои родители с Севера, и мы стали жить в городе, где было электричество, было много света. Но мои страхи так и остались со мной. Однажды я, мой друг Колька и мой папа поехали на велосипедах на речку за 15 километров от города ловить раков. Речка чистая, раков много было. Сейчас там заповедник – надеюсь, не погубили там ещё природу. По берегам речки огромные деревья – дубы, буки, грабы, клёны. За кронами деревьев с высоты птичьего полёта речку и не увидишь - такой густой лес. Речка маленькая, на перекатах по камням перепрыгнуть можно. Но на плёсах глубина бывает при-личная.
Днём мы расставили рачевни – такие круглые сетки для ловли раков с приманкой в центре. Потом периодически проверяли их, вытаскивая из воды. Когда стемнело, разожгли костёр, вскипятили воду для чая и уселись ужинать. Когда почаевали, папа так, в шутку сказал:
- Там, наверное, полные рачевни набились. К утру расползутся все наши раки.
Луна ещё не взошла, и в лесу в стороне от костра темно, «хоть глаз выколи». И фонариков у нас с собой не было. Правда, звёздное небо немного освещало землю, и когда глаза привыкают, ориентироваться можно. Мне стыдно было отцу признаться, что темноты боялся, и я встал, взял сумку для раков и… пошёл. Никто меня не окликнул – папа и Коля подумали, что я шучу и сразу вернусь.
Я не вернулся. Сердце в пятках, но иду. Проверил одну рачевню, другую, третью. Раков складываю в ме-шок. Подошёл к большому омуту – там аж три рачевни стояли. А берег глинистый, скользкий. Я потянул первую рачевню – она зацепилась за что-то. Дёрнул сильнее и… бултых в омут с головой. Показалось, что сердце выскочило из груди. Еле выбрался на берег. Проверил оставшиеся рачевни, и повернул назад. И только тут я осознал – мне совершенно не страшно одному в тёмном лесу. От радости мне даже захотелось петь. И когда я, что-то мурлыча себе под нос, подошёл к костру – удивлению отца и моего друга не было предела. Особенно когда они увидели меня мокрым и с полной сумкой ра-ков. Они, как оказалось, знали про мою боязнь темноты.
Вот так я и «вылечился» от панического страха пе-ред темнотой. И другие страхи улетучились. Во всяком случае, я научился свои эмоции сдерживать. Совсем избавиться от страха невозможно, ибо это нормальная реакция любого живого существа на опасность. И стесняться здесь не нужно. А вот научиться не впадать в па-нику – жизненно важно для любого человека…
- А ты знаешь, Анюта, - спустя некоторое время продолжил Василий Петрович, – это не единственный случай, когда мне приходилось лечиться таким необычным способом. В народе такой метод «лечения» звучит так: - «Клин клином вышибать».
В детстве у меня была ещё одна беда, - прошу прощения за столь интимные подробности – из носа часто текла кровь. Солнце голову напечёт или кто-то чуть за-денет по носу и всё, «пиши, пропал» - срочно голову за-прокидываешь и носовой платок весь красный.
И вот, после окончания школы пошёл я как-то зимой на стадион кататься на коньках. Любил я это дело. На катке пытался изобразить какие-то простенькие пируэты и в один момент зацепил носком конька за лёд и… - как это сказать? Приледнился. Удар немного смягчил руками, но носом лёд опробовать всё равно пришлось. Боль, кровь. Ну, думаю, опять потекло. Приложил снег, зажал шапочкой нос и бегом в раздевалку. Быстро переобулся и домой. Дома глянул в зеркало, а в носу чисто. Я поразился – как же так?
Оказалось, я содрал кожу у переносицы – оттуда и кровь текла. А в носу на первый взгляд всё в порядке. Когда пригляделся внимательнее – нос искривлён. И тогда я догадался – какой-то хрящ или косточка пережали «бракованный» сосуд и… я вылечился. Причём на – всег - да!
Вот и не верь после этого народным присказкам, народной мудрости – клин вышибается клином.