В июле 1976 года два друга встретились на Северной стороне, на площади у газетного киоска. Николай Данилович жил в центре города в нескольких остановках троллейбуса от площади Нахимова, а Иван Павлович – на Северной стороне на горе над «Коррозийкой». Вот они и назначили встречу в месте, куда обоим добираться было наиболее удобно.
Тут главный транспортный узел Северной стороны. С юга к площади примыкают причалы: катерные и паромные, с севера – вливается главная автомагистраль. Здесь конечные остановки автобусов и такси. Место довольно людное и шумное.
Поздоровавшись, Иван Павлович предложил:
— Ну что мы на сухую будем говорить. Пойдём к ларьку, пивка попьём. Да и погода располагает к этому. Денёк жаркий будет, уже припекает.
Пока они разговаривали, потягивая пиво, к причалу пришвартовался паром. Николай обратил внимание, что тот пришёл порожнём. Ни машин, ни людей нет. И тут с парома на причал сошел Сухорученко – директор предприятия, где работал Николай Данилович.
— Смотри, Вано, мой босс пожаловал на персональном пароме.
— А, знакомая личность, – повернулся Иван в сторону причала.
— А ты что, хорошо знаком с ним?
— Нет. Просто мы со своим профсоюзным боссом ходили к нему, когда оформляли установку телефонов вне очереди.
— Это отчего же он вам такую честь оказал?
— Наш директор дал ему в долг две квартиры в нашем новом доме, а он нам за это как председатель комиссии по транспорту и связи городского совета поспособствовал установить несколько телефонов для наших сотрудников вне очереди.
— Интересно! Кому он эти квартиры дал? И не узнаешь теперь.
— А ведь он кого-то встречает, – кивнул Иван в сторону парома.
Там Сухорученко прогуливался перед причалом, всё время напряжённо вглядываясь в другой конец площади, куда довольно круто спускалась трасса. Вот он засуетился, весь потянулся, словно подсолнух к солнцу. Из-за скопления автомашин и автобусов на площадку перед въездом на паром выехали три «Волги». Впереди – чёрная, а две другие светло-серые.
Сухорученко рванулся к чёрной «Волге» и быстро открыл правую переднюю дверцу. Почтительно наклонился и заглянул внутрь. Потом он так же быстро закрыл дверцу и затрусил вокруг машины, огибая её спереди.
— Ты посмотри, Данилыч, как он семенит, – усмехнулся Иван.
— Да-а! Вся фигура его и движения изображают, я бы сказал, благоговейную почтительность, – в том же тоне ответил Николай.
А Сухорученко, действительно, передвигался как-то необычно для него. Николай Данилович привык к его обычной – вальяжной походке, а тут он бежал мелкой трусцой, ноги немного полусогнуты в коленях, туловище наклонено вперёд, как в почтительном полупоклоне.
— Как говорят, бежит к начальству «на полусогнутых», – Данилыч даже сплюнул.
А тот, которого друзья обсуждали, добежал до левой задней дверцы, быстро распахнул её, отступил на шаг и с подобострастной, умилительной улыбкой во всё сияющее малиновое лицо нагнулся, протянув обе руки навстречу медленно вылезавшему из машины человеку. Взял его двумя руками под локоть и нежно, словно младенца, поддерживал, пока тот выпрямлялся. Всё это время он что-то говорил, не переставая улыбаться.
Важный гость – довольно полный мужчина, среднего роста, в форменной морской одежде повернулся лицом к встречавшему и подал руку. Тот нежно взял её двумя руками и подобострастно потряс. На лице его была разлита сладость от встречи и общения.
С парома сошёл капитан и, подойдя к прибывшему, представился. Пожав капитану руку, тот двинулся на паром. Сухорученко шёл рядом и что-то говорил, почтительно склоняясь к гостю.
— Да! Интересная пантомима была. Жаль, что без звука, – покачал головой Иван.
— Если виденную нами сцену сыграть в кино или на эстраде ничего сюда не добавляя и не гиперболизируя, то зрители воспримут это как острую сатиру на кого-то, считая, что здесь много преувеличений, как в немом кино у Чаплина. Слушай, Вано, ведь это же он встречал начальника департамента. Я сейчас вспомнил. Вчера слышал, что тот должен к нам приехать, а вот когда – я не уточнял.
— А чего это он поехал тут, через паромную переправу, когда можно было спокойно проехать через Инкерман? – Удивился Иван Павлович.
— Да я и сам не могу понять, – Николай пожал плечами.– Для трёх машин зафрахтовали паром. Зачем? Денег не жалко? Наверное, так. Не из своего же кармана.
— Ну, ладно. Мне пора. Есть дела,– Иван подал другу руку.
— Счастливо, Иван Павлович. До встречи,– попрощался Данилыч и пошёл на катер.