Книга 1 истоки глава 6 юность виктора часть 17 мол

 
На фотографии -   Спасо-Преображенский собор Николо-Угрешского монастыря 1987 год (до реставрации).
  Конст@нтин posted a photo: 

Именно таким мы, на протяжении долгих лет, видели этот собор до его реставрации - разрушенным после войны.               



КНИГА  1  ИСТОКИ

ГЛАВА 6   ЮНОСТЬ  ВИКТОРА

ЧАСТЬ 17     МОЛОДОЙ  СПЕЦИАЛИСТ

 
                ОПАСНЫЙ  ПРОМЫСЕЛ

Поселили нас с Сашей в общежитии напротив проходной. В нём жили и рабочие. Вечерами они обычно играли в карты, а мы иногда ходили на танцы в Дом Культуры.

Однажды вечером, когда делать было нечего, мы присоединились к ребятам. Они играли в очко на деньги. Ставки были небольшими - от 10 коп до 1 рубля. Перед этим мы с Сашей получили подъёмные, по окладу (по 800 руб.).

 До этого на последних курсах в институте мы научились играть в преферанс, причём  - вместе почти  не встречались. А этот раз нас захватил азарт, а, может быть, ребята играли кооперативно против нас, а мы против них и друг друга.

 До этого в очко мы никогда не играли. Конечно, мы продули почти все подъёмные. А ребята потом хвалились приобретениями на выигранные деньги, в том числе и наручными часами.

 Саша сказал, что со мной вместе играть не будет.

Вскоре я уехал в командировку. По возвращении -  Саша похвалился мне: он почти всё вернул, но больше играть в эту игру  не будет.

 Через несколько дней ребята пригласили меня поиграть. Я согласился. Я стал играть спокойно без азарта, а ребята завелись, решив обыграть интеллигентов: меня и ещё кого-то. Но мне всё время везло, да к тому же, я запоминал расклад карт, как, наверно, и Саша. Поэтому к  утру в моих карманах была куча смятых рублёвок и троек. Мне даже стало жалко ребят, и к концу игры я специально немного проигрался.

 Но всё  равно я почти все свои, проигранные раньше, подъёмные отыграл. Прямо от игорного стола через проходную, раньше времени, я пришёл в лабораторию, высыпал и сосчитал свой выигрыш.  И принял решение больше никогда не играть в очко на деньги.

 Своё решение я не нарушил, хотя потом раз в месяц, иногда чаще, мы с САШЕЙ играли в преферанс, позже я почти бросил играть.

Хотя два памятных случая потом было. Один в Киеве на пляже - мы с Сашей стали играть с чужими людьми. (Нас могли просто убить,  такие случаи уже были).

А второй – в командировку в Ташкент мы поехали поездом, и у нас было трое суток, в течение которых можно было сыграть в преферанс с пассажирами. Что мы частично и сделали. (Правда, нас потом ругали в бухгалтерии: почему не летели самолётом!)

                НЕМНОГО  ИСТОРИИ

Однажды, будучи в командировке, я встретился с бывшим старожилом наших мест. Он рассказал, что вокруг монастыря вплоть до Люберец были кругом сплошные леса и  болота.

Где-то в конце 20-х годов в монастыре открыли колонию беспризорников, для которых соорудили мастерские, где впоследствии стали собирать первый  отечественный фотоаппарат «ФЭД» (Феликс Эдмундович Дзержинский), чьё имя потом получил и посёлок вокруг монастыря.


 Производство фотоаппаратов впоследствии передали на завод в Красногорск, но перед этим решено было построить сюда железную дорогу. И колонисты её построили. О строительстве этой дороги есть первый звуковой фильм «Путёвка в жизнь». Одну станцию по имени отряда назвали «Мальчики».

Потом эта дорога пригодилась для нашего предприятия и ряда других, возникших рядом с дорогой. Колонисты или коммунары выросли, повзрослели. Некоторые из них остались здесь жить, женились, заимели детей, и сохранили дух своей коммуны, помогая, и поддерживая друг друга.

В первые дни войны, чтобы не привлекать самолёты противника, решено было взорвать верх колокольни. На ней в то время размещались часы, одна из двух точных копий часов, расположенных на Спасской башне Кремля. Куда они подевались после демонтажа, неизвестно.

Оба монастырских  пруда покрыли плотами, на которых в качестве камуфляжа построили макеты домов. Сделано это было для того, чтобы ночью не было отблесков от воды, а днём для дезинформации.

Весной 1942 года  к берегу около посёлка прибило льдину с замёрзшим красноармейцем. Его похоронили на старом кладбище, расположенном за стенами предприятия, по другую сторону ж/д платформы. А позже произвели перезахоронение, перенеся прах этого неизвестного солдата в центр города. В память об этом случае директор предприятия поставил памятник «Неизвестному солдату» в виде скорбящего мальчика.

На этот памятник был объявлен конкурс. Победил – «скорбящий мальчик». Макет был выполнен сравнительно не большого размера. Но, когда стали отливать его в настоящую величину, произошел казус. Так как мальчик был голый, а все части тела увеличивали пропорционально физических размеров человеческого тела, в глаза бросалась увеличенная в натуральную величину «интимная» часть. Но задуман был не Апполон, поэтому пришлось искать какой-то выход...
п
Как и когда организовалось предприятие по выпуску порохов, я не знаю. Во время войны на нём работали «зеки», многие из которых были из числа ИТР. Это была обыкновенная Бериевская шарашка.

За монастырской стеной, слева от ворот долгое время располагался базар, а у стены стояли магазинчики, в том числе хозяйственный, в котором иногда бывали дефицитные вещи: шкафы, стенки, кровати, диваны и т.д.

Справа от входа был за загородкой сад, и потом там расположили цех озеленения, в котором осенью я всегда покупал цветы.
Малый пруд обмелел, и  почти высох.
Со временем монастырскую стену  отреставрировали, и покрасили. В народе её стали называть кремлёвской стеной. Мимо этой стены шла дорога к проходной предприятия. Справа, вдоль дороги посадили голубые ели, которые теперь стали большими, а стена ещё больше напоминает кремлёвский вид.

Из общежития, которое находилось около проходной предприятия, нас переселили в другое, расположенное на площади в бывших монастырских подворьях. Почему-то ему дали прозвище – «ЧУДИЛЬНИК». Общежитие состояло из нескольких комнат. Нас с Сашей поселили вместе с Вано Салогяном и Надаром Гелашвили.. В других комнатах проживали – Нерсес Диетян, Ратмир Гайнанов и многие другие молодые специалисты. Жили мы дружно. 

Когда к кому-нибудь приезжали родственники, дружно помогали их обустроить и помогали, чем могли. Ко мне не раз приезжали – мама, младший братишка – Женя и чаще других – Батя - мой отец.

В моей  трудовой книжке появилась первая запись:

                ПРЕДПРИЯТИЕ П/Я  14

  1.  Общий стаж до поступления не имеется 
 
  2.  1957   VII   6        Принят в лабораторию № 13  инженером



                МОЛОДЫЕ  СПЕЦИАЛИСТЫ


Я начал работать в НИХТИ 06 июля 1957 года. Мы с Сашей Смирновым пришли в лабораторию № 13, которой заведовал бывший зэк «шарашки» - Хритинин Федор Михайлович.

Когда мы пришли, он не знал, куда нас пристроить, хотя лаборатория отвечала за приборы и оборудование разного рода контроля. Мне поручили разработку уровнемера сыпучих.

Надо было в бункере (иногда, металлическом), определять уровни: верхний и нижний, чтобы  - либо отключать либо включать подачу каких-то сыпучих  гранул.

Задача оказалась не из лёгких. Как определить: заполнился ли бункер, или он уже пуст. Мне пришлось ознакомиться с проблемой заполнении башен элеваторов, а также с заполнением некоторых других систем. Я узнал, что даже обыкновенная пыль на дороге при определённых условиях может быть взрывоопасной. А любые сыпучие обязательно при транспортировке в транспортёре будут образовывать пыль. Если любая пыль может быть взрывоопасной, то в технологической цепочке изготовления порохов тем более, так как может вызвать цепную реакцию взрывов, в том числе и изготовляемого   изделия.

Определение уровней в бункере различными методами не давало устойчивых и относительно правильных результатов, чтобы можно было построить автоматику открытия или закрытия заслонок для поступления или опорожнения бункера.

Мы остановились на радиационном методе, когда с помощью  beta-луча просвечивается бункер, и, если на пути луча встречается заполненное пространство, то интенсивность излучения одна, а нет – другая. Мы приобрели установку с Co-60, и стали проводить опыты в лаборатории, направляя луч на имитатор бункера, расположенного у дощатой стены, отделяющей одну комнату барака от другой, в которой работали люди. Непосредственно у стены с той стороны  работала молоденькая лаборантка (ставшая потом женой Никитникова).

 Сам Никитников работал на нашей установке. Он первым попробовал раскрыть нашу установку, чтобы посмотреть, что же там внутри есть (любопытство не порок, а большое свинство…), а мы ему в этом не препятствовали. Мы обнаружили небольшой контейнер, в котором находилась крупица, как мы предполагаем Co-60. Нас не смутила свинцовая защита (а ведь, я закончил МАИ). Мы всё вернули обратно.

Работники из второй комнаты стали жаловаться на плохое самочувствие, пока кто-то не пожаловался в технику безопасности. Была комиссия, нас всех, кто работал, и тех, кто непосредственно находился за стенкой, отправили в медсанчасть Минатома, где у нас проверили кровь.

Ничего опасного они не заметили, а у меня данные были прекрасные (некоторое время спустя, Сологян попросил меня сдать кровь за него для поступления в Минатом).

 Так закончился первый этап моей работы в лаборатории у Хритинина.