Посвящается Ефросинье Васильевне Буркиной
В музеях есть нечто сакральное, таинственное, как в старых церквях.
Создатели музеев всегда надеются на вечную жизнь своих детищ.
Рассчитывала на это и княгиня М.К.Тенишева, когда дарила свою бесценную сокровищницу – Музей «Русская старина» городу Смоленску.
Но музею не следует ожидать «вечной жизни», если у его основателя не будет достойных преемников, проникшихся духом важности своего личного участия в общем деле.
Как-то друг Марии Клавдиевны, Василий Александрович Лидин, сказал о себе и своей роли в великом начинании подвижницы: «Я – маленький человек на большие дела».
Таким человеком, пожалуй, был и мой дед - Ткачев Иван Фролович, 1887 года рождения, дворник музея «Русская старина».
Уже глубоким стариком, под рюмочку «перцовой», обычно молчаливый, он начинал рассказывать о днях минувших.
Его монотонное повествование мало интересовало внуков.
Исключение был один рассказ, традиционно начинавшийся словами: «Когда я был во Франции, в Париже…
После этого вступления дед надолго замолкал, глядя в пустоту комнаты.
А мы, неугомонные, теребили бабушку, прося ее досказать историю, которую начал дед.
Бабушка смеялась и предлагала нам послушать сказку «О попе и работнике его Балде».
Цепкая детская память обычно выхватывает из бытовых сценок семейной жизни сугубо неординарные факты, до времени храня их в «скрынях» своей души.
Позвольте, ну кто из нас, пионерок, живших тогда за высоким идеологическим забором, мог поверить захмелевшему беспартийному старику?
Шли годы.
И вот, перебирая семейный архив, я обнаружила Трудовую книжку деда.
Перелистывая старый документ, прочитала первую запись:
«Работал в качестве дворника у княгини Тенишевой с 1908 по 1914 год».
Ба, так оказывается, повествования деда имели под собой реальность.
Только сейчас я поняла, как непростительно плохо распорядилась таким богатством, как его воспоминания.
Наверстывая упущенное время, стала знакомиться с архивными документами, разного рода публикациями, и рассказы деда постепенно обретали плоть действительных событий.
Итак, стало мне известно, что в 1908 году, двадцатилетний парень, пришел наниматься в услужение, в только что построенный, музей.
Взял его на работу управляющий делами княгини - Эдуард Иванович Вишневский.
В Музее в ту пору было несколько Иванов, и его, самого молодого, стали называть только по отчеству – Фролович.
Круг обязанностей нового работника можно было бы обозначить так: помогаю всем, чем могу.
Исполнительный малый, с хорошим характером, Фролович пришелся, как говорят, «ко двору».
В период волнений в России, княгиня, беспокоясь за жизнь своих породистых лошадей. Она приказала конюху Ивану Рыжову распродать часть их в Германии, а трех, самых любимых, привезти к ней во Францию.
Именно тогда – то и попал Фролович в Париж, в качестве помощника конюха.
Стало известно происхождение памятной бронзовой медали с барельефом М.К.Тенишевой, которая хранилась в семье.
В 1911 году таковой награждали всех, кто, так или иначе, принимал участие в деле становления музея «Русская старина». Правда, металлы, из которых они отливались, были разные.
Реликвия всегда стояла в доме на комоде.
Жаль, что она не сохранилась - сгорела вместе с домом, что был на улице им. Н.К.Крупской во время Великой Отечественной войны в 1941 году.
С началом Первой Мировой войны с музейного двора ушел на фронт и Фролович. Он был ранен, а в последствие и комиссован.
В архиве ГАСО сохранилась еще одна, на мой взгляд, любопытная информация о моем деде и бабушке.
Война – войной, а любовь – любовью. Так вот, пришла пора жениться Фроловичу.
Это событие произошло в январе 1916 года в Верхне - Николаевской церкви.
Поручителями (свидетелями) при венчании по жениху были: преподаватель гимназии - Апостол Николаевич Николаев и ученый архивист Владимир Прохорович Лапчинский.
Поручителями по невесте – смоленские мещане – Эдуард Иванович Вишневский (управляющий Тенишевой) и Казимир Яковлевич (Ягеллонович) Радзивиллов».
В этом же 1916 году родился сын Иван.
Архивные документы позволили мне познакомиться с семью поколениями моих предков, крестьян Смоленской губернии.
В 1916 году эмигрировали обе княгини: Мария Клавдиевна Тенишева и Екатерина Константиновна Святополк – Четвертинская.
С их отъездом завершилась для Ивана Фроловича Ткачёва, целая эпоха, но музейного двора он не оставил.
Уже при Советской Власти бабушка Надежда Петровна некоторое время работала кухаркой у Ивана Федоровича Барщевского – фотографа, собирателя и хранителя коллекции М.К. Тенишевой.
После печально известных «кадровых чисток» в тридцатых годах, Иван Федорович вынужден был уволиться и уехать из Смоленска.
«Чистку» проходил и Фролович, но у него была «идеологическая индульгенция».
В анкете, в пункте «социальное происхождение» значилось: «из крестьян».
Шли годы. Бабушка стала смотрителем в одном из залов картинной галереи. Дед продолжал трудиться, все на том же музейном дворе, не покидая его без особой нужды.
Вскоре возникла такая нужда – накатилась страшная Вторая Мировая война.
После войны бабушка рассказывала нам – внукам, о страшных бомбежках и пожарах в Смоленске. О том, с каким трудом им удалось избежать оккупации.
Но, ни о каких подвигах не было и речи. Все, что они делали в 1941 году по эвакуации музейного имущества, укладывалось в обыденное сознание людей долга: а как иначе могло быть?
Сразу, после освобождения Смоленска, в сентябре 1943 года семья Фроловича вернулась в искалеченный обезлюдевший город, где вместо домов были пепелища и руины.
Оставшихся без крыши над головой, ее верных слуг, приютил все тот же Музей «Русская старина».
Много лет прожили они в вестибюле музея за фанерной перегородкой.
В сгоревшем дотла Смоленске это были, поистине, царские хоромы.
До сих пор, проходя мимо, я всматриваюсь в большое окно, словно могу увидеть за замысловатыми рамами силуэт бабушки.
Порой чудится, вот-вот выйдет на знаменитое крыльцо дед Иван Фролович и провозгласит свое кредо, известное нам с детства: «Не тронь, казенное!».
***
Вот уж поистине прав был один известный партийный деятель, который сказал: «Без фактов – нет архивов, без архивов – нет истории, а без истории – нет прогресса».
Пожалуй, это можно отнести и к маленьким семейным архивам.
Но вечно бурлящая Россия, зачастую, отказывает себе в такой роскоши, как память.
Народная мудрость укоряет, наставляет нас не быть «Ваньками, не помнящими родства».
Всегда ли мы слышим эти наставления?
Однажды, мои домашние генеалогические занятия прервал телефонный звонок дочери:
-Мама, в интернете что-то про твоего дедушку написано.
Это самое «что-то» - была большая статья научного сотрудника Смоленского музея В.И.Склееновой.
Вот фрагмент статьи:
«…5 июля 1941г. по настоятельной просьбе Е.В. Буркиной выделили 1 товарный вагон. Началась спешная эвакуация музейных ценностей - возили днем и ночью, в условиях почти непрерывных бомбардировок.
Возили из З-х отделов: художественного и фондов на машине, из исторического на телеге, хрупкие вещи носили на руках. Грузили наспех, часть в ящиках, а в основном - навалом.
В течение суток вагон заставили до потолка…
Кто же эти благородные и самоотверженные люди, под огнем, не щадя своих жизней, спасавшие музейные ценности?
Это:
1. Дебрина Анна Иудовна - зав. отделом природы.
2. Ковалев Александр Павлович - зав. отд. социалистического строительства
3. Жилина Ольга Германовна - зав. фондами.
4. Лекант Евгения Михайловна - зав. художественным отделом.
5. Карцев Борис Петрович - художник музея.
6. Семечковская Клавдия Григорьевна - уборщица исторического отдела.
7. Ткачева Надежда Петровна - смотритель.
8. Ткачев Иван Фролович - дворник.
9. Иванов Яков Иванович - дворник.
10. Парфенов Иван - зав. хозяйством.
Возглавляла работу Е. В. Буркина - зав. отделом истории и заместитель директора по научной части…»
Из всего списка мне были знакомы: конечно, дед и бабушка, фотограф Борис Петрович Карцев, его мастерская находилась на музейном дворе и строгий завхоз дядя Ваня Парфенов.
А вот о Е.В.Буркиной, до этой публикации, я не слышала ни разу.
Отправной точкой для активного поиска информации о ней стала следующая история.
На сайте «Проза.ру» появилась статья, жителя Новосибирска, Игоря Маранина «Имя смолянки», где он пишет:
«… большая часть музейных ценностей Смоленска была эвакуирована в Новосибирск. С этой фразы, выскочившей в верхних строчках «Яндекса», начался мой (И.Маранина) поиск материалов о связи двух городов.
В годы войны Новосибирск действительно стал гигантским спецхраном.
К началу 1942 года в Оперном театре – тогда еще недостроенном, он открылся 12 мая 1945 года, – хранилось огромное количество художественных и культурных ценностей. Сюда же были эвакуированы и более 22 тысяч экспонатов Смоленского областного краеведческого музея. Руководила процессом эвакуации заместитель директора музея по научной части, заведующая отделом истории Буркина Е.В.
-Е.В., почему Е.В.?
Имена десяти других людей, благодаря которым были спасены смоленские исторические ценности, из источника в источник повторялись полностью…»
Ну, надо же, сибиряки озадачены такими «нюансами».
А мы, смоляне, знаем ли полное имя и отчество той, которая сохранила в горниле страшной войны для нас музейные ценности, редчайшие картины, в том числе и из коллекции М.К.Тенишевой?
В.И.Склеенова, ведущий научный сотрудник отдела фондов Смоленского государственного музея-заповедника пишет:
«… Работа над восстановлением биографии Ефросиньи Васильевны Буркиной продолжается. Вся ее жизнь – пример верности своему делу. Она свято исполнила свой гражданский долг: в самый трагический момент нашей истории, несмотря на трудности, голод, порой рискуя жизнью, сумела вывезти из-под огня и сохранить для отечественной культуры более 26 тысяч исторических и художественных ценностей Смоленского музея, сберечь в эвакуации коллекции Ленинградского этнографического музея.
И сейчас, когда мы ходим по залам наших замечательных музеев, видим работы художников Серова, Репина, Бенуа, Рериха, Сомова, Айвазовского, Врубеля, Левитана, Тулова, Лампи, Коха, Тенирса, Мейтенса, неизвестных итальянских и голландских мастеров; когда рассматриваем план Смоленска XVII века Гондиуса или тонко выполненные скульптуры Муане, Тома, Лансере, Клодта, Бонера, Риспаха, Леконта, Клезанже; восхищаемся изданиями первопечатника Ивана Федорова, книгами в драгоценных окладах, работами русских, западных, восточных ювелиров, изделиями народных мастеров из металла, дерева, тканей; когда вчитываемся в собственноручные письма Петра I, красочные наградные грамоты русских императоров, сложную вязь столбцов XVI-XVII веков – давайте вспомним, что эту возможность предоставила нам Е.В.Буркина…»
Увы, большинство смолян и фамилии такой не слышали.
Конечно, некоторые музейные работники знают ее имя, но, видимо, для граждан России и смолян этого не достаточно. Они хотят знать о своих героях значительно больше.
***
1943 год. Ефросинья Васильевна Буркина возвращается в Смоленск, буквально на второй день после освобождения города, 27 сентября. Уже 28 сентября на дверях музея «Русская старина» появляется ее объявление: « Прошу всех работников краеведческого музея явиться на работу». Первыми пришли Иван Фролович Ткачев, Надежда Петровна Ткачева Клавдия Григорьевна Семечковская.
Теперь их работа заключалась в сборе музейных экспонатов в разрушенном городе. Собранные под руководством Е.В. Буркиной артефакты легли в основу Смоленского музея ВОВ.
В феврале этого же года народный комиссар просвещения В.П.Потемкин выражает Буркиной Е.В.Благодарность «За образцовую работу по эвакуации музейных ценностей».
Ее имя заносят в «Книгу почета» Республики. Награждают медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
1945 год. Для посетителей открылась экспозиция музея. Дети послевоенной поры подолгу стояли перед диорамой горящего Смоленска, измеряя свой рост высотой бомб и фугасов, сброшенных на город.
А что же Буркина? Ефросинья Васильевна некоторое время трудилась в музее, потом перешла на работу инспектором по охране памятников старины в Областной отдел архитектуры.
Вы, наверное, подумали, что она Почетная гражданка нашего Смоленска?
Ничуть не бывало! Может в одном из музеев есть ее портрет или упоминание о ней? Не ищите, его там нет. Как нет? Почему? Может быть, памятливые благодарные смоляне носят на ее могилу цветы? Но где она?
***
Наша жизнь протекает в рамках регламентов и форматов. Самым ярким примером тому являются – кладбища, где все предельно лаконично и ясно.
Такой-то, «имярек», родился в таком – то году, а через черточку написано: умер тогда-то.
Фактически вся человеческая жизнь умещается в этой самой черточке на надгробье. И если не любопытные потомки останутся безразличными к памяти своих предков, то на этом можно будет поставить точку. Продолжения, увы, не будет.
Однажды осенью, навещавшая на Братском кладбище «своих стариков», я возвращалась домой.
Буквально в двух шагах от их «вечного дома», меня будто что-то остановило. Внимание привлек, памятник из розового гранита, с надписью: «Буркина – Кириличева Ефросинья Васильевна».26.12.1906 – 22. 3. 1976 год. «Незабвенной жене – другу».
Да, есть в мире проведение! Это - была могила Ефросиньи Васильевны Буркиной. Первая мысль – мистификация, не может быть! Ведь по данным одной статьи, опубликованной в «Смоленской газете» в 2009 году, ее прах покоится на Тихвинском кладбище.
Я долго стояла у могилы, проливая горькие слезы радости.
Нашла, наконец – то я нашла ее, ту, чье имя достойно анналов сердец граждан города Смоленска – Буркину Ефросинью Васильевну!
Бывая в Париже, каждый просвещенный смолянин, «заброшенный на чужбину» по туристической путевке, стремиться побывать на кладбище Ля Сель Сен - клу, и поклониться праху земляков.
Там, в тени аллей, есть скромное надгробье Почетной гражданки Смоленска - Княгини Марии Клавдиевны Тенишевой.
Важно собрать, но не менее важно и сохранить, не утратить безвозвратно не только музейные экспонаты, но и память об отважных, самоотверженных людях.
Теперь все сошлось. Достоверно известно начало и конец пути «собирательницы» - Марии Клавдиевны Тенишевой, «хранительницы» Ефросиньи Васильевны Буркиной и старого музейного дворника – Ткачева Ивана Фроловича – «маленького человека на большие дела».
Как странно порой переплетаются судьбы разных людей, их дела, почивших с миром под одним благословенным небом во имя твое – Смоленск.