В понедельник я решила устроить себе маленький праздник, маленькое путешествие в соседнее село. Почти уложила дрова в многочисленные поленницы, управилась с посадками. Я свободна.
Только у нас в России можно приехать без предупреждения.
Связь телефонная настолько плохая, что поворот головы на сантиметры влево или вправо, и сотовая связь пропадает. Так и не дозвонилась.
И вот я уже перед знакомой калиткой. Знаю, что за палисадом, всё как в эдеме…
Каждый сантиметр земли ухожен, везде редкие растения, выращенные из семечка или принесённые из леса и окультуренные.
Недавно Тамара восхищённо говорила о лесной лиане, которую с трудом приживила на своей земле. А я никогда не видела её. И вот он, царственно белый и необычный, княжик сибирский.
Сердитый мохнатый шмель не выдержал моего пристального любопытства и недовольно покинул длинные нежно белые лепестки цветка.
К дверям поставлен обычный веник и совок. Значит, хозяйка ушла, но недалеко. И я стала делать снимки.
По деревенской улице шла женщина, посмотрела в мою сторону.
- Вы не знаете, где хозяйка? - спросила я.
- Она ушла на почту, а потом зайдёт в магазин.
Сделав кадров двадцать, окрылённая красотой цветов, я пошла к магазину.
Там мы и встретились.
После чая решили идти в деревню Олюшино, что в полутора километрах отсюда.
За окном гремел гром и моросил дождь.
Решили идти по дороге, а не по тропинке. Шли под грохот грома мимо мокрых расцветающих сиреней, золотых одуванчиковых ковров, белоснежного сельского храма.Он повторяется отражением в придорожном пруде.
- Ку- ку! – беспрерывно кричала кукушка.
Дождь стал настойчивее. И мы встали почти в крапиву под крышу чьей-то старой баньки.
Постояли минуту. Переглянулись. Нет! Это не по нам. Стоять и пережидать дождь.
И весело пошли дальше.
Шли по песчаной дороге мимо лугов, желтеющих купальницами, мимо ив кудрявых под перекаты грома и сверкание молний.
Стали подниматься на небольшую горку. Дождь всё усиливался.
И я сказала:
- Господи! Пожалей ты нас, немолодых женщин, не приласканных, позабытых, натруженных…
Останови ты этот дождь! Сколько лет я здесь не была…
Сейчас зареву…
- Я тебя отлуплю, только зареви! – в шутку пообещала Тамара.
И я представила, как она замахнётся на меня зонтиком.
- Слушай, мы с тобой, как из той рекламы, где Мордюкова ещё с кем-то работают на шпалах, - продолжила я.
И мы засмеялись.
Небо каким-то чудом прояснилось. Дождь прекратился.
И я вспомнила, как шли мы этой же дорогой с пятилетней дочкой.
Раньше дорога вела к большому селу, где была больница и кабинет зубного врача.
У дочки болел зуб. Мы дошли до дома с мезонином. В нём жила знакомая учительница моих лет с сыном Сашей, одиннадцатилетним мальчиком, и внучкой.
Нас приветливо встретили.
А дальше надо было добираться до больницы на попутной машине.
Саша, как настоящий мужчина, ушёл голосовать на дорогу и вскоре сказал, что остановил машину в ту сторону. Мы поблагодарили их и поехали в больницу.
Прошли годы. Саша стал морским офицером. И я бы уже не узнала его.
Однажды в летнюю жару я снова посетила этот дом. Меня радушно встретила его хозяйка Лида.
Жара была настолько невыносимой, что коза, привязанная за забором, упала в обморок. И мы еле привели её в прохладный сарай.
И вот он, дом с мезонином. К самому палисаднику стелются ручейком одуванчики. Отцвела яблоня. И как только мы подошли к дому, снова загремел гром, зачастил дождь.
Я успела сделать снимок . Дождь шёл стеной от горизонта, от дальнего леса, через луга и ельнички прямо на нас.
В доме были такой уют и чистота, что мне стало стыдно, что я не люблю так свой дом, как эта женщина.
У меня от усталости и одиночества опускаются руки. Всю тяжёлую работу делал муж. И дом начал слабеть без мужской руки. Я понимала это.
Но ничего уже не могла сделать.
Везде настелены и деревенские половички, и дорожки, паласы и ковры.
Все уголки дома и стены заполнены дорогими не по деньгам, а для души вещами.
Вот портреты отца и мамы.
Наши отцы были фронтовиками.
Я слышала, что её отец был ранен в голову, как и мой. Её отец Филарет вмерзал в лёд Ладоги, дежуря на дороге Жизни.
А мой отец шёл и шёл пешком до Германии и так разбил свои ноги, что они у него к старости стали болеть и кривиться в ступнях.
И боль его ног сквозь годы перешла и ко мне.
И у Тамары отец был фронтовиком. В Риге он встретил Победу.
Мы, три женщины, родившиеся после войны и впитавшие её через кровь родителей, тянулись друг к другу, как тянутся родные и близкие люди.
Филарет после войны учил детей.
Мой отец стоял у слесарного станка.
Тамарин отец работал в крестьянстве и был бригадиром.
Как хорошо в этом доме!
Валяется на полу пузатая как арбуз на сносях обласканная кошка Люська. От удовольствия, что её гладят, она вытягивает ножки и кажется ещё смешнее.
Поёт за окном петух. Гремит гроза. Идёт дождь.
А мы сидим в белой кухоньке и из крошечных рюмочек пригубляем коньяк и радуемся всему, что рядом.
Мы рассказываем разные истории и вспоминаем всё, что придёт на память.
Мы рады короткому неожиданному общению, и для нас это праздник.
фото автора