20 мая. Воскресенье
8.00
Встал снова злой, никакого просветления не наступает, но чувства обострились – запах свежей листвы льется через открытые окна потоками. Перемены погоды за окном влияют больше всего на настроение. Если солнышко – расслабляюсь - экстраверт. Где-то далеко кукушка кричит, а кажется у самой школы. А ночью сны были черно-серые о кладбище, покойниках и … полянах грибов. К чему бы это? Зубы не чищу, в зеркало не смотрюсь, почему-то уверен, что щетина на щеках лезет седая. Воду пить не могу, только горячую и то, через силу. На рассвете пытался читать. Какая-то книжка иеговистов, что принесла женщина в черном , ввергла меня в ужас. История о девушке, объявленной святой, и приготовленной для жертвы. Отложил в сторону, но задумался – хотел бы, чтобы пришел проповедник? Все испытать, пока в таком положении? Пожалуй, да. Взялся за «Анну Каренину», но тоже бросил – нытье Левина просто раздражает. Решил вымыть пол в лаборантской. В классе пол грязный, видно технички уже решили бастовать, не отставать от учителей.
Мысли о забастовке - не могу понять, что происходит. Почему государство бросило школы: оборудование не поступает, зарплату не платят месяцами. В то же время крупные заводы работают, часто больше половины акций в них принадлежа государству, зарплату рабочие получают в конвертах, налоги заводы не платят, а если платят, то все уходит в Москву, минуя район. Идет, говорят, передел собственности, потерпите. И народ терпит. Кое-где, правда, выступают шахтеры, кое-где учителя, врачи, пенсионеры перекрывают дороги. А профсоюзы безмолвствуют, когда приезжаешь в обком поражаешься тишине. Когда были там в последний раз, попали в обеденный перерыв, конечно, нас просили подождать, бумаги сразу не приняли – пришлось смиренно сидеть на стульчиках, наблюдая, как шустрые старушки бегают с чайниками и мисками (картинка в стиле «12 стульев»). А однажды мы даже попали случайно на стачечный комитет области, нагло присоединились к высокому собранию и потребовали начать областную забастовку. На нас смотрели с недоумением, как на «чапаевцев с шашками наголо» (есть такое прозвище для экстремистов). Нам вежливо объяснили, что администрация области относится к нуждам школы с пониманием, что постоянно ведутся переговоры и на собрании актива даже побывал сам И.И. и что-то обещал! Единственное протестное событие произошло организованно на 1 мая и до сих пор вспоминаю об этом со стыдом – попал в дурное общество. Шли от самого обкома по проспекту в хвосте колонны коммунистов, а мне хотелось сойти на тратуар, идти рядом. На площади Ленина народа собралось много, но публика была часто неприличной, особенно коробил вид все тех же старушек с портретами Сталина у самой трибуны. Дали слово и мне, как представителю учительства. Хотелось найти нужные слова, говорил что-то об единении стачечного движения на местах, не зависимо от профессий. Даже выкрикнул в микрофон лозунг. Аплодировали. Конечно, вид и глухой шум десятков тысяч людей на площади волнует, но чувство неудовлетворенности перевешивает.
11.00
Приходил директор. Как ни странно, говорил о здоровье - не стоит им рисковать ради других, часто тебя не понимающих и не одобряющих. Семей бюджетников в школе только три, у остальных ( женщин) мужья работают начальниками и зарплату получают хорошую. Зарплата жены, как говорится, идет на шпильки. Моя голодовка просто нелепа! Искушает. Допытывался, как себя чувствую. Прислушался к себе и вдруг слезы на глазах выступили. Испугался, вдруг заметит минутную слабость? Директор говорил о коррупции во власти, но я не верю в его искренность. Зарплату директора тоже получают, какую захотят – в десять раз больше, чем учительская (говорят, по закону). Сравнивал мою голодовку с шахтерскими. Шахтеры голодали в забое, под землей, нервничали и на пятый день уже отправлялись в больницу. Надо внушить себе спокойно, в тишине, что голодовка может принести организму пользу, тогда все будет хорошо (по Брэггу).
17.00
«В звонко звучной тишине». Скоро появятся фиолетовые руки на эмалевой стене. Тишина в школе тоже раздражает, как и детские беззаботные крики на переменах. Заговор молчания. Вчера О. обещала позвонить в «Бизнес новости», развесить листовки.
22.00
Снова не мог заснуть, лежал в полутьме, полудреме и снова вспоминал наши профсоюзные мытарства. Как-то зимой решили мы послать делегатов на Конференцию в Москву. Как ни странно, профсоюз и районная администрация деньги для поездки на билеты выделили, так как ехал наш районный председатель, но не для меня. Мне, как экстремисту, дорогу оплатил местный предприниматель. Добирались до Москвы на поезде, питались домашними запасами и чувствовали себя отпетыми провинциалами. В Москве нас встретили ласково, устроили в общежитие и даже выделили какую-то сумму на проживание. Деньги было стыдно брать, но они помогли сходить в музеи в перерывах между мероприятиями. Наш профсоюзный босс провел вечер на концерте, где даже слушал саму Толкунову, а мы с Т. ринулись в Третьяковку – усладу всех провинциалов. Не удержался, прочитал Т. целую лекцию о живописи рубежа веков, но удовольствие получил именно от лекции (красивая женщина - Т.), а не от общения с подлинниками. Приняли мы участие в телешоу о национальном интересе на «Мосфильме». На киностудии встретили профсоюз не так ласково, долго ждали в проходной пропуска, курили, разговаривали с нашими профбоссами и разговоры эти были экстремистскими по форме, все ругали власть всех уровней (гуси в камышах). «Мосфильм» меня разочаровал – нечто грязное и ободранное, с многочисленными фото на стенах в длинных коридорах. А вот студия, конечно, ярко освещенная и украшенная работала на зрителя, как и почтенные деятели образования. Спорили, каким институтом должна быть школа - общественным или государственным. О забастовочном движении никто ни слова не сказал, в том числе я, брякнул что-то об общественном контроле. Особенно не понравился ведущий. Абсолютно холодный и равнодушный.
В последний вечер прошлись по центру, заглянули в первый раз жизни в Мак Дональд, подивились чистоте и сервису, посмотрели в переходах у метро девочек-интердевочек в боевой раскраске и, не смотря на мороз, в ультракоротких юбочках, обошли и памятник Пушкину, прочитав вслух по очереди бронзовые строки. Результат нашей поездки был нулевой. Вернулись в бастующие коллективы и скоро вышли на работу – без зарплаты, но с высоко поднятой головой.