3. Пробежало уже и несколько лет
Пробежало два года! Мы по-прежнему дружим с
Коляном, все наши курсанты думают, что мы с
ним давно в интимных отношениях, но мы даже
не целовались ни разу.
Мы с ним встречались, как и раньше нас тянуло погулять
по Москве, выезжали даже в Санкт-Петербург, в его люби-
мый Эрмитаж, где он мог бы часами рассматривать одну
картину. Зато я за это время успевала посмотреть абсолютно
всё. Может, он совсем по-другому смотрит?
И иногда я этот взгляд замечала на себе, когда мы ехали
в транспорте и он сидел напротив. Но никогда он не при-
знавался мне в любви, он, наверно, понимал, что тот случай,
когда надо мной надругалось четверо парней в его присут-
ствии, сделал из меня сильную женщину, но потерявшую
доверие ко всему мужскому полу.
Хотя в нашем полицейской школе и был приказ, что
женщины-курсантки не имеют права подниматься на этаж
выше, где жили только мужчины, но сколько раз я замечала,
что их желание никто не пресекал. И они менялись даже
комнатами на ночь, лишь бы себя утешить в любви.
Однажды, во время нашего свободного дня, я спросила у
Коляна:
– Сколько лет учатся в сержантской школе полиции в Мо-
скве?
– Ты поступила, и тебе было даже не интересно спросить
об этом?
– Я собираюсь потом поступать ГБОУ СПО колледж по-
лиции, государственное образовательное учреждение... Во
время обучения курсанты там получают стипендию, их обе-
спечивают формой и общежитием. Если говорить про кол-
ледж, я знаю, там 3 года нужно учиться.
– Тебе хватает стипендии? – вдруг спросил он, переходя
на другую тему.
– Я собираю даже, мне ничего не надо, и в выходные дни
я стараюсь быть в форме, чтобы не тратиться на платье и
обувь...
– А я так мечтаю тебя пригласить в театр! Хочешь, я ку-
плю тебе платье и обувь на каблучках?
– Если ты хочешь меня пригласить в театр, пригласи как
я есть, без разной показухи!
– Ну, хорошо, пойдём сейчас достанем билеты и пойдём
в форме вдвоём.
У нас был выходной, и когда мы уже подходили к театру,
заметили, что в парке трое ребят напали на девушку и тащат
уже её в кусты, наверно, насиловать. Мы быстро справились
с ними и отвели их в полицейский участок этого района.
В театр мы попали, правда, с опозданием, но зато нам
объявили благодарность, и после этого мы стали уже само-
стоятельно просто прогуливаться по тёмным переходам, ар-
кам и задерживать нарушителей. Опять задержание и опять
похвальная грамота, и так нашу эпопею подхватили все кур-
санты нашего общежития.
Мы сплотились, и нас поддерживала не только районная
полиция, но и городская и наша администрация школы кур-
сантов полиции. И всё это мы делали безвозмездно в сво-
бодное время.
Колян рисовал на холсте прекрасные картины и уже сда-
вал их в художественный салон, и они стали продаваться.
Однажды, когда мы проходили мимо большого универмага
Санкт-Петербурга, он всё же попросил меня войти туда и
примерить платье и обувь. Он хоть и купил мне обновки и
сказал: «Красиво это выглядит на тебе», но я в них чувство-
вала себя, как не в своей тарелке... Может быть, после того,
как меня изнасиловали, я себя перестала ощущать женщи-
ной, хотела всегда быть в форме, а может, у меня был ещё
страх и я думала, что на меня никто в форме не нападёт... по-
боятся. Когда меня принимали сюда, в эту школу, мне при-
шлось предоставить справку о состоянии моего здоровья в
течение пяти лет. Об этом знают все, что девушки-курсантки
здесь сильные.
Но, несмотря даже на форму, драка всё же произошла.
Как-то мы возвращались поздно, и на нас напали прямо у
нашего подъезда общежития. На помощь выскочили все
курсанты, и драка завязалась сильная. А так как Колян был
спортсменом и боксёром, он выбил кое-кому зубы, чуть ли
не с челюстью.
Но кто здесь бы сомневался, всегда виноват тот, кто бьёт,
и его отчислили, не дав даже окончить последний курс. И
в этот же год его забрали на один год служить в армию на
Дальний Восток.
Мы с ним целый год переписывались. Я даже предста-
вить себе не могла, как он нежно может в письмах мне объ-
ясняться в любви. Он обещал возвратиться и просить моей
руки у родителей и писал, что до свадьбы никогда не позво-
лит притронуться ко мне, хотя это желание чувствовал всег-
да. Он писал иногда так подробно, что только сейчас я стала
понимать, сколько ему нужно было терпения, чтобы ни разу
не прикоснуться ко мне за все годы нашей дружбы.
Я же продолжала учиться, и у меня был последний курс.
Вот он написал последнее письмо, что возвращается домой,
в Домодедово, отслужил и получил даже медаль за отвагу.
Я понимала и знала его, он был бы хорошим полицейским,
но вопрос его карьеры был решён не в его пользу, а может
быть, кто-то подсуетился, чтобы его убрать с моего пути,
потому что на меня тоже здесь положили глаз некоторые
преподаватели. Но я никому не давала для этого даже по-
вода. И это письмо было последним. Я приезжала домой, в
Домодедово, и спрашивала о нём у его матери, которая тоже
показала письмо, что он возвращается из армии, но до дома
он не доехал.
Я уже нервничала, он обязательно бы и до меня доехал
в первую очередь, учитывая нашу привязанность и, может
быть, и любовь.
Прошло несколько месяцев, я написала в часть, где он
служил, и мне ответили, что он отслужил и отбыл по месту
жительства, и выслали мне все копии его грамот, как отлич-
ного бойца.
Я тут же написала заявление о пропаже человека, и в
этом мне помогла одна из педагогов нашего класса кур-
сантов, которая тоже принесла весть, что он не числится в
картотеке погибших и неопознанных. Ведь при нём были
документы. Не мог же человек раствориться по дороге или
же испариться.
Я уже думала, может, он встретил кого-нибудь в пути,
влюбился и поменял свою фамилию, взяв фамилию жены.
Хотя это было не похоже на него. Только я знала его так
близко, что не верила в его измену, когда мне наговаривали
девчата, что он к кому-нибудь ходил или же с кем-нибудь
пошёл в кино. Зная его бойцовский характер, единственное
я думала, что по дороге кто-то к кому-то приставал, он же не
стерпел, и завязалась драка, может, он где-нибудь сидит или
же избит был так, что потерял временно память.
Я уже что только не делала, куда только не писала. До-
рога с Дальнего Востока до Москвы длинная, и я писала в
каждую больницу, в каждую церквушку, в каждую адми-
нистрацию района, лишь бы кто-то отозвался, чтобы уло-
вить хотя бы одну ниточку. Писала на все железнодорожные
станции, разговаривала почти со всеми проводниками, но
он как в воду канул. Никто ничего не знает, никто ничего не
видел, только, письма открывая, всё же я надеюсь на случай,
может, кто-то и объявится, что-то вспомнит, что же произо-
шло на железнодорожном пути, когда он возвращался.
Мою настырность заметили везде, и многие сами уже на-
чали расследовать весь путь, а он не был таким маленьким.
Я даже написала во все местные газеты заметку, что пропал
по дороге с Дальнего Востока до Москвы солдат, и его фото
поставила.
Но прошёл уже целый год, а нет никаких известий.
Я окончила школу полиции отлично, и по моей просьбе
оставили меня служить в детской комнате полиции при же-
лезнодорожном вокзале. Я хотела, мечтала бороться с заце-
перами, и у меня хорошо это получалось. Много такта и бе-
сед с ребятами, ведь я сама прошла этот путь, правда, о том,
что со мной случилось, я никогда никому не рассказывала.
И всё же я жила в надежде и в ожидании Коляна. Чем
дальше уходило время, тем больше я стала понимать, что
дороже его у меня никого нет, я понимала, что сама люблю
его.