Пролог:
«Может быть, отсутствие впечатлений в ночной тишине и полусвете, может быть, слабая работа мозга только что проснувшегося человека делали то, что в такие минуты он ясно понимал свое положение и был как будто бы здоров. Но наступал день; вместе со светом и пробуждением жизни в больнице его снова волною охватывали впечатления; больной мозг не мог справиться с ними, и он снова был безумным.
Его состояние было странною смесью правильных суждений и нелепостей. Он понимал, что вокруг него все больные, но в то же время в каждом из них видел какое-нибудь тайно скрывающееся или скрытое лицо, которое он знал прежде или о котором читал или слыхал. Больница была населена людьми всех времен и всех стран. Тут были и живые и мертвые. Тут были знаменитые и сильные мира и солдаты, убитые в последнюю войну и воскресшие. Он видел себя в каком-то волшебном, заколдованном круге, собравшем в себя всю силу земли, и в горделивом исступлении считал себя за центр этого круга.
…Угол сада зарос густым вишняком; вдоль него тянулись аллеи из вязов…Тут же, недалеко от крыльца, росли три кустика мака какой-то особенной породы; он был гораздо меньше обыкновенного и отличался от него необыкновенною яркостью алого цвета. Этот цветок и поразил больного, когда он в первый день после поступления в больницу смотрел в сад сквозь стеклянную дверь.»(с). В.М.Гаршин: «Красный цветок»
Эпиграф: «Не выходи из комнаты, лучше - повеситься» (с).- «да Бродский откровенно стебется над чудаками с подобным мировоззрением».А.Козлов
В то время, я был отделен стеной от мира, непреодолимой преградой, более жесткой, чем берлинская стена, болезненной и неестественной трещиной на долгие годы пополам разрубившая город.
Тогда в 2006м я получал степень бакалавра, и каждое утро начиналось с путешествия в Alma Mater. Помню, как весной в лесопарке «Лосиный остров» по утрам во время заморозков и еще-не-проснувшегося инея, не успевшего разрыдаться росой, цвел красный кустарник, который мы созерцали на пару с Клотильдой-Бродяжницей*. Кустарник алел своими ветвями: пульсирующими артериями, обнаженными проводами нервов, теряющими столь яркую колористику с наступлением тепла.
Дни в изоляции мерно текли один за другим, закручиваясь в спираль, душа покрывалась бесчувственным панцирем. Коркой в духе синдрома болезненного бесчувствия, называемого в классической большой психиатрии Аnesthesia Рsychica Dolorosa. Социофобия напоминала символ уробороса. Причем змея кусала свой хвост так, что причину и следствие было уже невозможно разделить, кто дистанцировался в начале: ранимый я-без-кожи или окружающий мир?
В какой-то момент я поймал себя на мысли о том, что начинаю вслушиваться в звучащие голоса. О нет, речь не о слуховых императивных галлюцинациях. Это были голоса прохожих или людей в транспорте. Так я пробовал вопреки стене ощутить себя сопричастным, живым.
Сложность ситуации, пожалуй, заключалась в том, что откровенно оказавшись аутсайдером в мире-окружающем, я заодно разрушил и свой собственный мир, разбил его до основания. В отместку неявным управляющим судьбами безликим силам, по природе подобным Воланду.
У моей души больше не было уютный кирпичных стен, за которыми я мог обитать в готическом замке. Да и столь любимая мною ныне и ранее немецкая schwarze-сцена, в тот период казалась мне фарсом, насмехавшимся над способностью быть собой и ощущать искреннюю радость.
Однокурсники в бакалавриате не понимали меня. Или я их. Открещивался, как от огня, от праздников. Что самое интересное, я не пытался намеренно создать таинственный и загадочный образ. Скорее у меня была некая мысленная преднастройка: все равно останусь до конца непонятым. И зеркальный нелинейный мир отвечал тем же. Даже мой любимый человек искренне считал, что моя родительская семья-шпионы, работающие в интересах иностранного правительства.
Таким образом, я вынужденно оказался в кольце колючей проволоки и ледяные кусочки вечности в пазле Кая, казались, безжалостны к горячим слезам сердца Герды. А сердце Герды было рядом: в облаках, в предрассветной дымке, в книгах сказкотерапевтов из Санкт-Петербурга. Мировая душа откликалась ласковыми улыбками близких.
Если бы я умел тогда правильно считывать сигналы искреннего расположения, вопреки страху впасть в инфантилизм, - мироздание бы не развалилось подобно карточному домику. Это я не хотел «размораживаться»-оживать, ибо было невыносимо больно провалиться в экзистенциальную пустоту. Но, вместо стремления выбраться из душевного анабиоза, я наоборот все больше и больше замуроввывал себя, как в стадии алхимической трансформации nigredo, в тотальном nowhere.
Так продолжалось долгие годы, пока я окончательно не потерял надежду на изменение ситуации. Будучи поглощенным стихией хаоса, я лишь мысленно обращался с доверием к безликому создавшему мир началу.Будь то хоть древнегреческий Хронос. Среди раздробленных молекул, взвешенных в вакууме частичек разрушенной кристаллической решетки, -я пологался на время. Именно оно обещалось переструктурировать-воссоздать личностный стержень. Тогда я еще не мог признаться самому себе, но я хотел вернуть в мир не как пассивный наблюдатель, но как живой участник. Но я не знал способа.
Двигаясь от обратного: медицинские препараты – точно не способ. По утрам нейролептики в качестве побочного эффекта оставляли пигмент. Да, я просыпался с ярко-желтым языком, и не знал, все ли в порядке с моей печенью. А душу нейролептики уж точно не грели. Еще бы, ведь их задача – глушить продуктивную симпотматику (бред и галлюцинации) при психозе.
В то время как я был убежден, и убежден до сих пор, что страдал в тот период депрессией. Как истинный borderliner я находился где то между миром своего невроза и адекватной системой координат, не теряя при этом контакт с реальностью. Но именно депрессия, умноженная на травматические ранящие воспоминания и потерю веры –стала причиной социофобии.
Я выбирался сам. Медленно, шаг за шагом. Вот уже 7 лет как я не просто вернул себе социальную адаптацию, но вновь стал а абсолютной мере собой.Раньше мне казалось, что «человек не данность, но задание», что та самая подобная берлинской стене трещина отделила меня от самого себя.Тогда я как будто утратил живую призму восприятия мира, и вместо ярких граней все смазывалось в черно-белый монохром. Чувствовал себя тогда словно гостем в собственном теле. Признаться, физическую оболочку я с тех пор усилием воли сильно модифицировал, опять-таки переоткрыв себя – того, каким был до депрессии в ранней юности.
Но 10 лет назад всяких претензий на ницшеанского сверхчеловека, я так и говорил при знакомстве: «сейчас я - временно не совсем я, мне лишь предстоит стать собой, вы видите меня в неком промежуточном состоянии..».Не по тому ли меня столь увлекал очаровательный симптом деперсонализации, выраженный, в частности, в абстрактной живописи Кандинского? Сейчас я глубоко и по-настоящему обрел себя вновь, «кристаллическая решетка» личностного стержня восстановлена.
Однако, важно заметить сей факт: мир вокруг меня не изменился. Я остался с тем же самым любимым человеком, мы вместе 14й год. Более того, некоторые из тех людей, кто знал меня в тот период в том состоянии –теперь мои друзья в социальных сетях.
И я никогда ни за что не вернусь в ту систему координат беспросветного мрака. Я сознательно заменил ангедонию на гедонизм, а порой –даже на эпикурейство. Научился вновь замечать простые радости: блики солнечного света. Красоту мелодии, ласкающий-расправляющий душевные складочки простор бескрайнего синего неба.
Но каждый должен пройти этот путь сам.
Пару месяцев назад я совершил ошибку, думая, что смогу помочь человеку в аналогичном состоянии, который от боли глушил себя алкоголем до беспамятства.Мне не следовало этого делать, тем более, без любви. После головокружительного сетевого романа с по-сути совершенно чужим человеком. Нужно было лишь «передать привет» движущемуся по своей траектории субъекту, словно дальнему родственнику. Тогда бы никто не пострадал.
Иначе лишь глаза слезились от висящего в комнате клоками дыма, второй побочкой была тахикардия. Протянув дружественную руку помощи, я оказался жестко выбит из состояния равновесия, лишь зря «зубы стесал», хоть клыки волка и подобны хвосту ящерицы. Я часто повторял: «Моя самооценка неубиваема» -и смеялся в лицо садисту. Однако жизнь - не психотерапия. И свои личностные границы лучше обозначать сразу. Иногда нам требуются слишком болезненные примеры, чтобы осознать простые истины.
Все так или иначе пребывают в поисках точки баланса и гармонии с ощущением потока. Каждый хочет быть счастлив. Просто все функционируют на разных резонансных частотах.
Поэтому - мы ищем своих людей. В разных пропорциях, количествах и сочетаниях. Есть те, кто мыслит счастье с одним единственным человеком, кто то хочет окружить себя верными друзьями. У меня даже есть стих на эту тему : "Разные цели"-Verschiedene Ziele.***
Ни один из способов поиска единомышленников не осуждаем в современном мире. "Все можно, но не все полезно"(с).Просто с кем-то мы совпадаем, а с кем-то нет. Можно выдвигаться в поход с факелом, а можно "просто зажечь свечу, ожидая, что ее во тьме обязательно заметят".
PS: Возможно, пытливый читатель сейчас задается вопросом: «И стоило ли мистеру N в припадке душевного экзгибиционизма так долго растекаться мыслью по древу? Неужто возммнил себя духовным наставником, решив указать нам, отчасти страдающим социофобией, путь?» Исключительно с целью интегрировать еще одну часть вас самих в целостную идентичность, оживив фрагмент давно забытого прошлого. А тем, кто уловил дух самоиронии за сквозящим местами нарциссизмом - полагается пряничный домик в миндальной глазури.
*Клотильда-Бродяжница: поэт,автор-исполнитель собственных песен
https://vk.com/id21921142
*** Стихотворенье «Разные цели», автор Катрин Гельт
(нем.)Verschiedene Ziele:
http://www.stihi.ru/2016/03/17/7609