Петр Иванович был офицером в запасе, поэтому сидел за письменным столом прямо, широко расставив ноги, напряженно вглядываясь в окно. За стеклом проплывали тополиные пушинки, доверчиво прижимаясь к прозрачной перегородке и, как думалось Петру Ивановичу, напряженно вглядываясь в него. Сегодня светило солнце, с самого утра, но всю неделю шли дожди, они с Верой не поехали на дачу, полоть клубнику, и теперь скучали, он здесь, в своей комнате, громко обозванной кабинетом, она на кухне, разгадывая кроссворд. Перед Петром Ивановичем стоял ноутбук, потрепанный южнокореец на букву «С», там была отрыта вкладка, отображающая онлайн-проигрыватель, по стенам комнаты шарахался Георг Гендель, очевидно с неприятным сожалением ощупывающий узоры цветастого ковра. Офицеру запаса хотелось чая с бергамотом и бутерброда с докторской колбаской, но он полчаса как сытно поел, и не смел потому беспокоить жену.
Дело в том, что этот майский день Петр Иванович решил провести не зря, а в раздумьях. Мало того, он решился создать собственную философскую концепцию, по которой следовало жить следующим поколениям, сейчас погрязшим в разврате и наглости. Думаю, что эти поколения ограничились бы его собственным внуком, которого он усердно пичкал военными афоризмами, но сейчас не об этом. Внутренне понимая, что в любой здравой системе должно быть некоторое могущественное существо, которое предопределяет там судьбу, время, порядок пространства, очередь за званиями, Петр Иванович окрестил его, не долго думая и по привычке, Богом. А потом завис: Богом или богом? Он достал из письменного ящика листок, синюю ручку, и вывел ровным почерком «Бог», а затем, рядом, «бог». Что же лучше? «Бог» будто с уважением, с пиететом, словно большой административный центр или географический объект, или имя. Однако, неизвестно, как сложится концепция в дальнейшем, может и не нужен будет там этот пиетет и уважение, может по совсем другим правилам и меркам будут жить люди, вот «бог» и укажет, что дескать будьте выше его, станьте «Человеком». Петру Ивановичу понравилась мысль и он улыбнулся.
«Петя! Чай будешь?» - донеслось из кухни. «Какой там чай, как тут процесс пошел» - подумал в сердцах Петр Иванович, но ответил: «Нет». На белой льдинке перед его глазами замерли переплетенные буквы, и он промолвил поочередно, то «Бог», растягивая «о» и ударяя в «б» уважением, то «бог», коротко и скромно. Почесал затылок. Как же записать? Если с большой, то все остальное будет с маленькой, если с маленькой, то неизвестно что будет с большой. Петр Иванович смерил взглядом плясавшую метель тополиного пуха, вспомнив строчку из общеизвестной песни. «А что, если…!» - озарило его. Схватив ручку он вывел, вписывая каждый значок в отдельную клеточку, ()ог. Оставив пространство для вариаций, он восхищенно застыл, решив столь трудную задачу в столь краткое время. Гендель взывал к небесам с помощью мощи одного из древнейших музыкальных инструментов, Петр Иванович зашаркал в сторону кухни, ставить чайник на электроплиту, еще не зная, что хорошая погода продержится до самого августа, а уж какие мысли об ()оге на дачах, когда сезон ягод начнется, а там картошка и прочее, прочее.