Татьяна федотова фен-шуй

               
               
Фен-шуй сейчас в моде. Народ православный просто помешался на этой китайской грамоте. Я тоже не отстала и прочла брошюрку. И загрустила. Ведь по этой самой фен-шуй, чтобы быть счастливым, богатым и успешным, надо жить в сосновом бору, в удобном красивом доме, рядом с экологически чистым и красивым водоемом,  в котором водятся карпы. А к дому обязательно должна вести дорожка, выложенная плиткой, или посыпанная крупным песком. А вдоль дорожки должны быть клумбы с красивыми цветами и изумрудные газоны. Вот так – ни больше, ни меньше! Да там много еще чего написано – и все не про нас! Наша пятиэтажка стоит около помойки, мои окна как раз на нее и выходят. В подъезде можно без дополнительных декораций снимать кино про бездомных людей и кошек, и пахнет в нем соответственно. Во дворе колдобины, бурьян, колченогие скамейки, сломанные детские качели. Но, даже если хоть маленький кусочек благодатной энергии прорвется сквозь эти кордоны к моим дверям – усилия будут напрасны - он прямиком  из входных дверей попадет в двери санузла  и канет в канализации.
И зеркало у меня в квартире висит в нише над кроватью – тоже не- правильно. Обитатели зазеркалья ночью бесплатно кормятся моей энергией. А сколько их там, этих халявщиков, кто их считал? Меня одно немного утешает – зеркало висит чуть повыше – кровать и я в ней, в зеркале не отражаемся, но это тоже не по китайским правилам. Я от окна, стоя на полу, смотрю на себя в зеркало и вижу себя только по пояс, а надо отражаться полностью! Короче – если все сложить – жить осталось два понедельника! Надо что-то менять! Я долго голову себе ломала, что же я могу изменить, чтобы жизнь изменилась к лучшему? Ничего! Только, разве, зеркало перевесить… Ну хоть что-то.
Вынула я зеркало из ниши и повесила его в простенок между дверями из прихожей в кухню. Повесила как надо – вся отражаюсь! Только вот собаке моей,  Нюрке, эта перемена не очень понравилась. Нюрка – славная, веселая собачка, окрас абсолютно черный, вылитый спаниель, только уши короче и борода, как у шнауцера, да хвост колечком, как у лайки. В общем,   породистых кровей собака! Так вот, Нюрка зло, с подвыванием облаяла зеркало вместе со своим отражением, потом залегла напротив него и стала рычать, показывая клычки из-под сморщенного носа. Ничего страшного, она умная, сообразит, что это не чужак к нам пришел, а она сама отражается.
С вечера уснула спокойно, в полной уверенности, что мою энергию никто не сожрет, а может еще и немного доброй и положительной какая частичка ко мне прорвется. Рано я обрадовалась! Разбудила меня Нюрка. Она с остервенением скакала прямо по мне, поверх одеяла, с подвыванием лаяла на зеркало. – Нюра, фу, уймись! Фу! – Я приподнялась в постели, посмотрела на зеркало. От ужаса меня сковал паралич. Поверхность зеркала переливалась, как оберточная бумага для подарков, отражая и свет луны, и уличного фонаря – я, из-за цветов, шторы на ночь не задергиваю. От зеркала отделилось серебристое облако и повисло около кровати, потом стекло к полу и образовало фигуру соседа – деда Трофима. Меня затрясло. Он был, дед Троня, совсем стареньким инвалидом на одной ноге, вторая на протезе. Жена его, такая же древняя, выводила его во двор подышать свежим воздухом, усаживала на лавке рядом с бабками. Обычно он сидел тихо, молча и много курил. Но когда бывал под хмельком, то балагурил, приставал к бабкам, предлагал интимные услуги. Хоть старухи возмущенно кудахтали, выражали сомнения насчет его возможностей в этом деле, им внимание деда явно льстило. Мой-то ужас был в том, что этого деда Троню мы только вчера всем домом хоронили. Когда он умер, старухи скинулись на венок – «от соседей». Вот этот самый дед Трофим стоял рядом с моей кроватью, в моей комнате, целый и невредимый, даже на двух ногах! В костюме, при галстуке, при орденских колодках! Только на одной ноге был новенький полуботинок, а вторая – босая. Дед Троня трясся, как моя Нюрка после купания, пытался что-то с себя сбросить. От него отлетали серебристые хлопья и кружились по комнате. Я хотела перекреститься, но рука не слушалась. Нюрка взвыла и отважно бросилась деду на грудь, проскочила сквозь него, порушив целостность образа, закрутилась волчком на полу, как будто собиралась поймать свой хвост. На нее упали серебристые клочки, она отряхнулась, запрыгнула ко мне на кровать, забилась в угол и тоненько заскулила. Я не могла двинуть ни рукой, ни ногой.
Дед восстановился после Нюркиного нападения, а хлопья, беспорядочно кружившие по комнате, собрались в шар, который завис около кровати. Потом он стек к полу и из него получился еще один гость – здоровый мужик, похожий на братка или бизнесмена из наших телесериалов. Только он был прозрачнее, чем дед Троня.
- Что ты обомлела, дочь? Живых надо бояться, а от нас вреда не будет. Уйми собаку-то.
Это был точно голос деда Трони, только прозвучал он не вслух, а у меня в голове.
- Ну, ты скажи, каков овощ! Так и въехал на чужом горбу в рай! Я что – молоденький, такого бугая на себе таскать! Иссяк весь! Ишь, привыкли – за деньги все можно! А я вот всю жизнь кажную копейку считал!
- Дед, так ты свои бабки считал и своей смертью помер. Проход открылся  - тебе и в него можно. А я, блин, чужие отнимал! А потом мой лучший кореш и мои  бабки, и мою бабу посчитал и прикарманил, а я в гробу – с контрольной дыркой! А денег – хочешь,  на -  бери, я самый богатый на кладбище!
Из  братка, как из фокусника колода карт, струей вылетели разноцветные купюры и обсыпали деда, потом медленно спланировали сквозь него, подпортив фигуру, и упали на пол.
- Да вы что, сговорились – кромсать  меня! Деньги… Вот это сила! Мне бы при жизни – хотя две такие бумажки – я бы пожил! А теперь что! Я даже второй башмак с носком не куплю здесь. Только намусорил ты ими!
- Дед, ну в натуре, че теперь базарить. Мы на месте, давай проблемы разруливать, у меня силы на исходе.
- Да-а-а, как-то совсем тебя мало, ну давай, разруливай, я обожду. Пока они в моей голове переговаривались, мои собственные мысли исчезли, я даже немного успокоилась, оцепенение спало, я устроилась в постели поудобнее, прижала к себе дрожащую Нюрку. На подушку упал маленький мобильник.
- Мать, возьми трубку, включи, нажми на единицу, теперь жди, когда звонок пройдет, я говорить буду.
Я, как робот, выполнила все команды. Только после шестого гудка в трубке раздался недовольный сонный голос.
- Але! Какого черта? Ночью! Что случилось? Кто это?
- А ты посмотри – кто. – Это заговорила я, но голосом братка, таявшего на глазах.
- Вот хрень! Это кто прикалывается? Откуда?
- Оттуда! Это ты прикололся! Сам мне трубку сунул и на свой мобильник настроил – шутник. Хотел, чтобы я с тобой побазарил? Ну, получи, как заказывал! Только не перебивай, у меня совсем мало времени. Аскет твои бабки хапнул, он тебя кинул! А меня – подставил! Ты поспешил меня завалить. Аскет следил за тобой, все снял на свой мобильник, волыну твою из тайника взял. Днем он придет к тебе – подкинет, а потом сдаст тебя ментам со всеми потрохами. Сейчас он мою вдову утешает, оба пьяные. Убери Аскета! Потом найди мою мать, она в деревне живет под Пензой. Коняево – деревня называется. Из всей деревни там всего две бабки остались, пропадают. Тюрина она, Надежда Петровна. Я как по малолетке  сел, так от меня ни слуху, ни духу. Я то на мать злился, то стыдно было, то некогда. Помоги ей вступить в наследство. Аскет ничего ей не даст. Он хочет все прибрать – и твое, и мое. Ради матери тебе все это говорю. Давай, разруливай. Все.
Пока он говорил, его очертания рассеивались, таяли, и теперь вместо фигуры остался дымок, как от сигареты, который заструился к зеркалу и исчез в нем. Из мобильника доносились алеканья и ругательства. Мне не захотелось портить абоненту впечатления от разговора с братком своими комментариями, и я выключила мобильник. Дед Троня тоже подрассеялся, подтаял.
- Теперь мое дело слушай. Видала, как моя курица меня в последний путь снарядила? Я что, Челкаш, в одном ботинке ходить? Где я второй возьму? Ты поди к ней с утра, да скажи, что, мол, просил я второй ботинок с носком в гроб к бабке Вальке положить. Она завтра к вечеру преставится. А ты, дочь, надумаешь в Пензу ехать, так не беспокойся – за квартиркой присмотрим. Надо пареньку помочь. Вам с его матерью этих денег – за глаза!
- Дед, я бабу Валю видела сегодня вечером, когда с Нюркой гуляла, она как ласточка порхала.
- Мало кто где порхает. Ты сделай, как я прошу. Рад был свидеться.
- Дед, погоди! А братка этого накажут, что он самовольно приходил сюда?
- Да кто ж накажет? Некому наказывать! Здесь только Любовь!
- Ну, а как же рай, ад, огонь адский?
- А-а…  Так он и так огнем горит! Здесь такой силы Любовь всех омывает! Дочиста! Так вот, омытая-то душа видит, что натворила, всю мерзость свою видит и начинает огнем гореть. Шутка  – покоя нет. Пока покой не обретет - никакого ей исхода не будет. Так и будет бесприютно мыкаться, от неизбывности гореть. А смерти, дочь, нет… Ладно, пора мне.
Дед Троня очень быстро скомкался в шарик, подлетел к зеркалу, слился с ним, после чего оно погасло.
Проснулась утром от страшной жары в голове – мокрая вся. Это Нюрка улеглась в изголовье, прямо на подушке, и почти закрыла собою мою голову.
- Фу, Нюра, ты совсем обнаглела. На место! – Нюрка нехотя переползла мне в ноги. Очень подробно вспомнился ночной кошмар. Надо же такому привидеться! И покойники, и зеркало, и деньги. Надо сонник посмотреть и блинов испечь. Что-то ведь говорят в таких случаях про сны…  А, вот - куда ночь, туда и сон. И еще – добрый сон воскресни, худой пополам тресни. Надо вставать, Нюрку выгуливать. Повернулась на другой бок, прямо ребром наткнулась на что-то жесткое. Нашарила рукой – мобильник! Жуть! Выскочила из постели и наступила на деньги, ковром лежащие на полу!  Посмотрела на зеркало – висит, как ни в чем не бывало, отражает мою комнату и меня с Нюркой, невинно так, по всем правилам фен-