В Мозамбик я совсем молодой поехал, первый раз за границей, ни бельмеса в негритянской жизни не понимаю. Помню, мы там какой-то объект строили (дача – не дача?), а неподалеку деревушка была. Ихние тоже в стройке участвовали – ну, само собой, на черных работах.
А наши ребята присмотрели среди них одну – ну, такая, жопастенькая – и решили ее… использовать. Только брезговали немного да и побаивались заразу подцепить. Ты же знаешь, как оно в Африке…
Ну, позвали они ее в душевую и стали отмывать стиральным порошком «Новость». Долго отмывали, а удовольствия на пять минут. Но они все равно к ней по-человечески: покормили. Она им: «A brigada» – не, не бригаду, а "спасибо" по-ихнему. И пошла себе хоть бы что.
А на следующий день прибежала начальству жаловаться. У нее, оказывается, на наш советский порошок – аллергия. Вся сыпью покрылась.
Начальство ее анатомию осмотрело и – в позу: как можно, дескать, с местным населением дипотношения нарушать? Построили нас побригадно, а негритянка эта идет вдоль строя и смотрит, кто ее… Долго ходила. Видать, все белые ей на одно лицо. Ну, вроде как нам китайцы. А потом назвала – и не ошиблась!
Тех ребят – к высшей мере… То есть, на первый самолет – и в СССР. Никакая болтология не помогла. Что ударники – так все ударники. А что комсомольцы – так это еще хуже.
--------------------
Потом в Турции, в Анкаре мы что-то вроде д/к при посольстве ремонтировали. Посольство всё старинное такое… Там же еще Кутузов послом был. Или Суворов – не помню точно.
Там в кинобудке такие проекторы стояли – будь здоров! – вроде станков ДИП («Догоним и перегоним!»), в кажном металлу тонна. Мы их из той кинобудки еле-еле вытягали. Работа тяжелая, да на жаре. У некоторых ребят даже зрение ухудшилось.
По вечерам, поэтому, поддавали здорово. В посольском магазине водка самая лучшая была – «Финляндия», «Абсолют», а копейки стоила, вроде как без пошлины да для своих. Ну, мы и давай…
Вот раз я врезал с ребятами да и пошел на рынок. Там он огромный – с полгорода. Я ходил по нему, ходил да и заблудился. Выхожу куда-то с пакетами – не пойму, где я. На мечети мулла орет. Я стою. Тут таксист подсуетился. Я еду, а сам думаю: «Что ж я такой дурак? У меня ведь денег-то ни лиры не осталось. Думал же пешком дойти до посольства».
Приехали – таксист: «МАни, мАни!» Я ему в залог все арбузы оставил и продукты, какие купил, и – за деньгами. Ребят в курилке ни одного. «Что ж делать? – думаю. – Перед таксистом срам».
Пошел – представляешь? – у посольских занимать. К одному подсунулся, к другому. Ну, дал один, представительный такой...
А наутро целая история. С географией. Бригадир мне: «Что ж ты делаешь, мать твою? Ты ж у советника по культуре занял. А он – чекА». А потом еще посольские мне: «Как вы себя ведете? Нетрезвым на рынок? Тут же капстрана. Член НАТО!» А я чего? Потом спрашивают: «Вы где водку купили?» «В посольском магазине». «Ну ладно».
Хорошо, тогда Горбачев перестройку объявил. Главное, говорят, – деньги. Ты их должен товарищу советнику в лирах вернуть или в долларах. То есть, в иновалюте. А если б не она, отправили бы меня домой раньше срока. Чтоб НАТО не пугал.
--------------------
А в Риге – это в Латвии – мы какой-то старинный дом под посольство России перестраивали. Полы насквозь пробили. А камины – в некоторых комнатах там такие роскошные камины стояли! – те осторожно по частям разобрали. А потом собрали заново: они стали как новенькие.
Работа была – ужас: пыли наглотаешься – из ушей сыпется. Да чего-то народу нас собрали два с половиной инвалида. Никто уж за границу ехать не хотел. А зачем? В России и так всего полно в магазинах. Демократия.
Нас в гостинице поселили – она вся из стекла. Издали подходишь: как будто одни витрины кругом. Но внутри хорошо, культура обслуживания.
А неподалеку трамвайный круг был. Там трамвай круг сделает и куда-то дальше утренькает. А поблизости, ну, типа распивочная стояла. Там водку просто так разливали. Вот мы раз с Сашком, другом моим, зарулили в эту распивочную и распивали там до конца воскресения. Хорошие вышли. Насилу гостиницу нашли.
А вход никак не найдем. С какого боку ни подъедешь, везде одно стекло. Нас самих с Сашком видно – два алкаша, – а входа нигде нет. Чего-то долго мы в те витрины тыкались. «Я, – Сашок говорит, – лучше жене позвоню и у нее спрошу». Я ему: «А где она?» «Да в Питере, где ж?» «Тогда, – советую, – лучше не звони». А он уже набрал… Ну, я тебе скажу, у них и разговорчик был! Я даже подальше отошел.
Нас потом Эдик–электрик изнутри гостиницы увидел. Он нам дверь и открыл. «Я, – говорит, – давно за вами наблюдаю, умора!» Вот какой он был, Эдик… Но все равно ему спасибо. Если б не он, мы б перед теми витринами до сих пор твистовали.
А вообще мне в Риге понравилось. Спокойно… Все по-русски говорят. У них, правда, тогда закон был – чтоб пожарникам, в магазинах и в других там местах, где бюрократия, – нельзя по-русски. Но они этот закон все равно нарушали – иначе бы пол-Риги сгорело. Так что, как Сашок жене говорил, всё путем!