«Я – москвич! Сколь счастлив тот, кто может произнести это слово,
вкладывая в него всего себя. Я – москвич!»
Владимир Гиляровский
- Откуда будете?
- Я из Москвы.
- Да? Ну, и что там слышно?
Михаил Жванецкий
На днях я листал фотоальбом с моими детскими фотографиями. И на первых страницах альбома я увидел запись, сделанную рукой отца: «Диме два года. Он уже говорит: «мама», «папа», а ещё: «Макса», вместо «Москва». Вот так. Наверное, уже тогда я поставил точку на карте мира, где родился. И с родительской любовью я с малых лет впитал в себя любовь к родному городу. И об этой любви, можно сказать – с первого взгляда, я хочу рассказать.
Глава 1. Первые шаги по Москве
Первые впечатления о Москве я помню смутно. Жили мы тогда в Хамовниках, в Тёплом переулке, в коммунальной квартире. Вспоминается грязная зима, серые дома. Когда мне исполнилось два года, мои родители получили квартиру в Щукино. Трёхкомнатную в «хрущёвской» пятиэтажке. То, как родители получили эту квартиру, достойно отдельного рассказа. Сейчас скажу коротко, что тогда у отца моего был друг, работавший в горкоме партии. Он и помог с квартирой. У кого не было друзей в горкоме партии, до сих пор живут в коммуналках. Ну, а теперь подробно расскажу о доме и самом районе.
До сих пор я считаю московский район Щукино самым уютным и красивым во всей Москве. В начале шестидесятых это была «глухая» окраина города. Вокруг были деревни. И ещё военный городок. И сосны. Кругом сосны. Деревни быстро таяли. Их нещадно сносили. Последние частные домики были снесены в середине семидесятых при строительстве метро от Пресни до Тушино. На месте одной деревушки был построен длинный, в девять подъездов, кирпичный девятиэтажный дом. В народе его прозвали «крокодил». Вероятно, за длину. Он и сейчас стоит. А главной доминантой в нашем микрорайоне был девятиэтажный дом, буквой «П» в плане, окрашенный в жёлтый цвет. В первом этаже его располагался «Военторг». Именно в этом магазине покупались мне игрушки, да и одежда тоже.
До того времени, как мне исполнилось семь лет, и я пошёл в школу, мой мир укладывался в небольшую территорию между «Военторгом», парком и соседними пятиэтажками. Здесь я хочу отметить, что наш дом, под номером «2», как и три корпуса по Новощукинской улице, были не безликими. Какой-то умница градостроитель разукрасил их в разные цвета. Наш дом имел красные полоски. За ним шёл с синими, потом с жёлтыми, и последний, ближайший к моей школе, с зелёными. А соседние дома, по Авиационной улице, были просто белыми. И мальчишек, друзей-соперников по дворовым играм, тогда прозывали: из белых домов – «белодомниками», а нас – «полосатыми». Парни постарше часто устраивали драки, шли стенка на стенку – «белодомники» и «полосатые» мерялись силой и удалью. Бились до крови. А в школе дружили.
Ещё было одно интересное место в нашей округе. Часто с бабушкой мы ходили в военный городок. Там стояло здание с колоннами. В нём был клуб. А в пристройках – деревянная лавка, где продавали молоко в розлив, а в подвале была «зеленная». Там пахло кислой капустой. Мы покупали в ней томатную пасту на развес. Но особенно мне нравилось покупать картошку. К лотку подставлялась сумка-авоська, и в неё из лотка с грохотом сыпалась картошка. И ещё не могу обойти вниманием деревянный домик, располагавшийся на улице Курчатова. Туда добирались на трамвае. Две остановки в сторону Сокола. В торце домика был хозяйственный магазин. Там приятно пахло какой-то химией и гвоздями. Мне нравился этот магазин. Но большую часть этого строения занимала парикмахерская, посещение которой было для меня сущим мучением. Я ревел в три ручья, когда родители усаживали меня в кресло.
Вот, в сущности, это и была вся Москва в первые семь лет моей жизни.
Глава 2. Соседи
Не могу не упомянуть о соседях в нашем новом доме. Москвичи они были, как мы, или приезжий люд – тогда не разбирали. На нашем, четвёртом этаже, я помню Елену Ивановну Лившиц. Она дружила с моей мамой. Однажды Елена Ивановна подарила мне коробку из-под конфет, в которой были камушки и ракушки, привезённые с Чёрного моря. Эту коллекцию я сильно увеличил в последующие годы, серьёзно увлекшись минералогией. А на третьем этаже жила семья Сагателян. Девочка-толстушка Лена Сагателян училась в параллельном классе. И я нередко после занятий засиживался в их квартире, делая совместно с Леной уроки или проводя время за детскими играми. Ещё в нашем подъезде, на пятом этаже, жили Петуховы. Особо выделялся глава семьи. Скорее всего, он был бывшим военным. Прозвище имел – «полковник». Очень часто можно было видеть, как он идёт по улице, и громко командует. Команды он отдавал себе: «Стой! Рраз-два! Смиррно!» - кричал он на всю улицу и останавливался на перекрёстке. Потом: «Шагом марш! - и, завидев на автобусной остановке симпатичную дамочку, - «равнение наллево-о!». И так до дома. В четвёртом подъезде жил мой одноклассник Андрей Миронов. Отец Андрея работал на ЗИЛе, и один во всём доме имел собственный автомобиль – маленький, горбатый «Запорожец». Это произведение советского автопрома одиноко стояло во дворе нашего дома, и я совсем не помню, чтобы оно ездило. По выходным отец Андрея открывал капот авто, заводил, «Запорожец» громко кашлял, стрелял синим дымом. Потом двигатель (напомню – он был сзади) выключался, капот закрывался, и вокруг машины собирались мужики с пивом. А с Андреем Мироновым мы дружили, пока я учился с ним в одном классе. Потом я перешёл в другую школу, и дороги наши разошлись.
Глава 3. Игры и игрушки
Дворовые игры не отличались разнообразием. Это: салки, прятки, футбол, катание с ледяных горок на картонках, и хоккей, где шайбу заменяла консервная банка, а клюшками были кривые сучки, отломанные с соседних деревьев. Но особенно любимой была игра в битки. Из свинца изготавливалась битка. Опишу процесс: на помойке находился аккумулятор. Из него извлекались свинцовые решётки. Разжигался костёр в ближайшей подворотне. На палке крепилась пустая консервная банка. В неё клалась свинцовая решётка. Банку держали над огнём. Когда свинец принимал жидкое состояние, его лили в небольшую ямочку в песке. После остывания, из песка извлекалась плоская, диаметром в 5-6 см, свинцовая битка. Потом нужно было насобирать пробок от пивных бутылок. Пробки устанавливались столбиком (обычно это происходило прямо у подъезда нашего дома), и игроки по очереди кидали битки в столбик, стараясь его разбить. После разбития битками били по рёбрам пробок, переворачивая их. Так, по завершению игры, карманы наших штанишек и рубах набивались выигранными пробками.
Иногда во дворе дома появлялся старьёвщик. На телеге, запряженной куцей лошадью. Он старые вещи (одежду, утварь) обменивал на блестящие шары на резинках, или пластмассовые пистолеты, из ствола которых, при нажатии на курок, выскакивала красная пластмассовая пробочка на не длинной верёвочке.
Дома любимыми игрушками были: металлический конструктор с множеством деталей, гаек, шайбочек, винтиков, ещё пластилин, из которого лепились крепости, машины, корабли, фигурки индейцев и воинов времён войны 1812 года (даже на лошадях). А ещё было много оловянных солдатиков. У меня было до полусотни. Часто на полу в большой комнате устраивались грандиозные баталии (друзья приносили своих солдатиков в коробках из-под обуви).
Глава 4. Расширение горизонтов
Чем старше я становился, тем больше узнавал я Москву. Она открывалась для меня новыми местами, расширялась и завлекала. Уже лет в 12-13 я стал самостоятельно ездить на метро в любимые места: музей Минералогии им. Ферсмана, Птичий рынок и филателистические магазины у Таганки и на Садово-Триумфальной улице. Особо хочу отметить, как в конце 60-х из окон нашей квартиры (она была на четвёртом этаже) мы наблюдали строительство Останкинской телебашни. Далеко на горизонте, за сосновым лесом, рос высоченный башенный кран, а рядом с ним – и сама башня. И однажды кран убрали, а на самом конце, на тонкой антенне башни появился красный флаг.
Когда мне исполнилось 15 лет, познание Москвы сильно ускорилось. Это связано с двумя причинами. Во-первых, мои родители развелись, и мы с братом и мамой переехали в Бескудниково, в двухкомнатную квартиру, в такую же «хрущёвку» как в Щукино, но в белую, безликую (без всяких полосок). Для меня, честно говоря, это было ударом. Дом в Щукино был для меня, ребёнка, Домом, центром Вселенной. И, вдруг, его не стало. Помню, как в самом начале весны 1977 года, я возвращался из школы (заканчивал 8-й класс в Тушинской школе) в свой новый дом. Ехать надо было на трамваях (с пересадкой с 6-го на 23-й), а потом на автобусе. И я вдруг испугался, что не найду своего нового дома. Я даже адреса не запомнил. Но нашёл. Не заблудился в Москве. А потом и полюбил своё новое жилище (кстати, в этой квартире я и сейчас живу). А во-вторых, я поступил в Архитектурный техникум. Находился он на 12-й Парковой улице. Добирался до него не просто. На автобусе (битком набитом) ехал 40 минут до метро «Новослободская». Потом с пересадкой на «Курской» до «Первомайской». А там ещё две остановки на троллейбусе или трамвае. Итого – полтора часа в дороге. Иногда приходилось возить с собой планшет (0,75х1,0 м) в сшитом мамой чехле с ремнём. Этот планшет с готовым курсовым проектом мне не раз ломали в автобусной давке. Особо хочу отметить район, где находился (да и сейчас ещё стоит) техникум. Несколько кварталов по 12-й, 13-й, и пересекавшей их Нижнепервомайской улицам, были застроены двух- трёхэтажными зданиями. Строили их пленные немцы после войны. Замечательные были кварталы. Домики были с колоннами, балясинами на балконах, во дворах фонтаны, высокие глухие ограждения с арками. И много зелени: каштаны, сирень, черёмуха… Сейчас этих домов уже нет. И именно тогда я полюбил пешие прогулки по Москве. Часто брал с собой этюдник и рисовал.
Моими любимыми местами были: Замоскворечье, Пресня, Столешников переулок, Цветной бульвар. А ещё, и до сих пор, я люблю Глебовский парк. Он находится между Ленинградским и Волоколамским проспектами. Необычайно притягательная сила у этого небольшого парка. Там есть и старинная усадьба (которая, к сожалению, находится на грани разрушения), и каскад прудов с чистой, родниковой водой, и сосновый бор, и крутые овраги (с которых в детстве, да и в юности, я гонял на лыжах), и родник «Царевна Лебедь», и речка Химка, и пляжи Химкинского водохранилища, и деревянные павильоны средь сосен, в которых некогда шли по вечерам шахматные баталии и…
Вот такая Москва была в пору моего детства.
Глава 5. Всё былое уходит… Эпилог
Сейчас я много путешествую по Москве. И отмечу, что она преображается. Мне нравится, что снесли гостиницу «Россия», что строится «Сити», что центральные улицы приобрели новое лицо. Но и «хрущёвок» ещё очень много. Даже в Щукино мой дом с красными полосками ещё стоит, хотя задавлен жуткими небоскрёбами. Особняк на Кожевнической, в котором я в 80-х работал в архитектурной мастерской, отреставрирован, старые заводы меняют облик и превращаются в современные кварталы, метро дотянулось до моего дома, древние монастыри сияют куполами, новые районы застраиваются красивыми многоэтажками. И мой дом, моя «хрущёвка», ещё стоит. И сейчас, когда я заканчиваю это воспоминание, а на часах – половина четвёртого утра, за окном, в кустах, запел соловей. И по мокрому асфальту прошуршал первый автобус. Честно говоря, больше недели я без Москвы не выдерживаю. В каком бы самом распрекрасном месте мира я не находился.
Я люблю Москву, и она отвечает мне взаимностью. Такие дела.