(Джулия)
Мне снился очень странный сон.
Вот я бегу через множество дверей, каждая из которых тяжелее предыдущей. Пространство между дверями становится все меньше и темнее. Вот уже между ними не больше метра. Абсолютно темно. Ощущение последнего шанса, полного бессилия. Страшно. Я кричу и, изо всех оставшихся сил, пытаюсь открыть эту дверь. Наконец, мне это удается. Я оказываюсь на воздухе под проливным дождем. Стою на самом краю глубокого узкого ущелья. На другой стороне зеленый, полный жизни лес. Около леса, на той стороне ущелья, так же на самом краю, стоит юноша и смеется.
Я проснулась в страшной тоске, как будто, весь мой мир остался там, за этими дверями. А здесь чужая территория, и я не имею права здесь находиться. Жизнь подошла к концу и уже ничего не исправить.
Раньше, когда еще была жива Мария, мне, иногда, снились подобные сны. Но в них никогда не было такой безысходности. Мария всегда могла как-то объяснить, успокоить. Сейчас мне не к кому было пойти. Единственное, что я могла сделать, это взять книгу, найденную в тайнике и попытаться там найти хоть какое-то объяснение своего сна.
Мои надежды оправдались. Для толкования снов книга предлагала воспользоваться венцом с Архиерейским камнем. Однако, после произошедшего с Александром, я отнеслась к этой идее с опаской. Поначалу. Но любопытство и гложущая тоска взяли верх, и, с раннего утра, еще до начала занятий я снова была в квартире Марии.
Венец оказался тонким серебряным обручем старинной работы. В центре его красовался великолепный сиреневый камень необыкновенной чистоты. Оставалось только сделать так, чтобы этот камень коснулся моего лба. И тут я струсила.
Чем дольше я раздумывала, тем меньше у меня оставалось решимости его надеть. Рядом со мной не было никого, кто мог бы мне помочь. Александру я звонить не решилась. В прошлый раз, он ушел такой подавленный и отчужденный….
Время шло, а я все стояла с венцом в руках. Зазвонил мобильник.
- Ну, ты где? – звонила Лейла. До лекции - двадцать минут. Мы же еще хотели кофе попить….
Первой парой сегодня стояла лекция по психиатрии самого Виктора Энгеля. Ее я никак не хотела пропускать. Сунув венец в сумку, я понеслась в Академию.
Как самые примерные или любопытные, мы вчетвером уселись за первую парту. Александра не было. На вопрос ребят о нем, я ответила: "Мне кажется, ему надо побыть одному". Лишь уже сказав это, я подумала, что так на самом деле и было. Моя интуиция все больше управляла моими поступками. Были многозначительные взгляды, но комментариев не последовало.
Со звонком Энгель "влетел" в аудиторию и сразу принялся писать что-то на доске. Дописав, долго молча стоял, как будто что-то вспоминая. Наконец он повернулся, и я тут же почувствовала его пристальный взгляд. Мне казалось, что он смотрел только на меня, хотя, конечно же, этого быть не могло.
Виктор Энгель, как всегда, выглядел подтянуто и элегантно. Даже булавка его галстука гармонировала с цветом его глаз. Я поймала себя на том, что откровенно разглядываю его, как… предмет искусства.
Я ценила в людях способность хорошо себя подать, наверное, потому, что сама этого делать не умела. Такие люди меня завораживали. Частенько я слегка терялась в их присутствии. Поэтому, когда мои сокурсники бурно участвовали в обсуждении лекции, я тихонько помалкивала, стараясь не привлекать к себе внимание.
Лишь когда Энгель стал рассказывать о галлюцинациях, я набралась смелости и задала какой-то вопрос.
- Я вижу, этот вопрос очень интересует вас, – сказал он низким бархатным голосом. Однако, такие подробности, пожалуй, слишком затянут нашу лекцию. Если бы вы могли задержаться, я бы с удовольствием рассказал вам об этом.
Не смотря на то, что все это было сказано в утвердительной форме, он замолчал. Через пару минут я поняла, что он стоял и ждал моего ответа. Вся аудитория ждала вместе с ним. Я не привыкла к такому количеству внимания и тут же промямлила что-то типа: "Хорошо, я задержусь".
Удовлетворенно кивнув головой, Энгель продолжил читать лекцию. Я же, до ее окончания находилась в состоянии ступора. Мои мысли разбегались. Я рассеянно рисовала что-то в тетради. Я не услышала, звонок, не заметила, как все мои сокурсники вышли из аудитории.
К реальности меня вернуло мое имя, произнесенное в в самой полной его форме.
- Джулия….
Медицинская Академия в нашем городе существует давно. Некоторые из ее корпусов были построены еще до октябрьской революции. Учебный инвентарь, тех времен, кое-где до сих пор служил «верой и правдой». Аудитория, в которой я находилась, конечно, много раз обновлялась, но изначально была сделана в виде огромного амфитеатра. Студенческие скамьи напоминали грани кристалла, а преподавательская кафедра находилась в самом его низу, так, чтобы даже галерка не ушла без драгоценных знаний, излучаемых из «центра».
Вздрогнув, я подняла глаза. Сидя за партой на «первой восходящей грани», я оказалась лицом к лицу, вернее даже «глаза в глаза» с профессором Энгелем. Он внимательно разглядывал мой рисунок. Только сейчас я заметила, что нарисовала свой сон. Узкий каньон, пропасть, лес. На краю стоит смеющийся юноша. Черты лица были гротескно увеличены и сильно кого-то напоминали.
- Что это?
- Ничего, - пробубнила я, быстро захлопывая тетрадь и вскакивая на ноги. От резкого движения, моя сумка упала на пол, вывалив все свое содержимое. Венец со звоном покатился в сторону кафедры. Виктор изящным движением поднял его и вернулся ко мне.
Я не подозревала, что человеческие глаза могут так менять цвет. Возможно, великий маринист Айвазовский и знал названия подобных цветов, для меня же такая перемена была лишь еще одним подтверждением нереальности стоящего передо мной человека, подтверждением его "искусственного" происхождения. Кто-то нарисовал и, с непонятной целью, чудесным образом оживил свое творенье. А мне, почему-то, предстояло иметь с этим дело.
- Не надо…. Не используйте их, хотя бы пока….
От его мягкого проникновенного голоса мои коленки подогнулись, и я снова плюхнулась на скамью.
- Я… не понимаю вас, - мой лепет напоминал скорее шорох листьев, чем вразумительный ответ.
- Это ничего. Ни все сразу. Выйдем на воздух. Здесь недалеко есть прекрасный парк.
От профессора волнами исходила странная смесь заботы и грусти, сочувствия и тоски.
Я вдруг поняла, что он хочет уберечь меня от чего-то. Еще более неожиданным было понимание, скорее даже ощущение, что он сам нуждается в обереге. Мне остро захотелось что-то сделать для него. Я без вопросов собрала свою сумку и пошла на улицу вслед за Энгелем.
(Виктор-Алан)
Мы, молча, шли по направлению к парку. Я никак не мог решить, с чего же начать нашу беседу с моей новой подопечной. Находиться рядом с ней было приятно и… мучительно. Она относилась к тому типу женщин, к которым меня влекло. Ее миниатюрность, тихий голос, прозрачные, чистые глаза, даже ее запах притягивали меня. Однако ощущение дежавю и связанные с этим воспоминания – останавливали.
Внутренний шепот: «Ты ничего не можешь ей дать, кроме страданий», заставлял мое сердце сжиматься. Но…, в конце концов, это были мои личные проблемы. Сейчас я должен был выполнить свои обязанности наставника, помочь ей освоиться с ее способностями, уберечь от непоправимых ошибок, часто бывающих в начале пути «Видящих».
- Присядем, - я направился к пустующей скамейке в тени старого дуба.
- Я знаю, кто вы, Джулия, - постарался как можно мягче сказать я.
Но, ее глаза расширились, и она, все же, отшатнулась от меня.
- Простите, - я потянулся к ней, но так и не решился коснуться ее руки, - наверное, я слишком резок. Я знаю о ваших способностях, о том, что вы - «видящая». Я сам принадлежу этому же ордену, но мои возможности значительно слабее. Я всего лишь вижу нераскрытые способности и могу их инициировать. Нынешнем советом «видящих» я назначен вашим наставником. Я просто хочу помочь, - уф, кажется, все сказал.
Минут пять мы молчали. Было интересно наблюдать эмоции, сменяющиеся на ее лице.
Растерянность, недоверие, смущение…. Я не торопил ее.
Мое собственное знакомство с Наставником происходило совсем иначе. Георгий буквально спас мне жизнь, отбив меня у толпы мальчишек. Они кулаками пытались выбить из меня «дурь», которую я нес о разноцветных аурах вокруг каждого из них. Тогда я называл их чудесным свечением.
Способность видеть тонкие тела людей появилась у меня очень рано. Долгое время я считал, что все остальные тоже видят эти всполохи, эти тонкие переливчатые ручейки света вокруг каждого из нас.
Во времена моего детства «блаженненьких» не любили. Их место было на паперти у церкви, а не в специальной школе для одаренных детей, в которую определили меня родители. Потомственные интеллигенты, просто не могли предположить, что в детской среде могут возникнуть такие жестокие отношения.
Может быть, именно из-за такой инициации, а стал слепым орудием в руках «Видящих». Я доверял им безоговорочно. Принимал все их правила, как постулаты истины. «Совет» был для меня олимпом богов. Лишь много позже я понял, что это всего лишь люди, с присущими им слабостями и недостатками. Тогда я не мог понять, что любые способности, выходящие за рамки средних, понимаемых и принимаемых обществом, это не только великий дар света, но и жгучее искушение тьмы.
Я не желал такой судьбы для Джулии. Я хотел оставить ей свободу выбора.
Наконец, на ее лице отразилось, что-то вроде решимости.
- Как я должна вас называть? – спросила она.
- Просто Виктор или Алан. Это мое имя в Ордене. Еще…, если можно, давайте перейдем на ты, - я слегка улыбнулся, - я не настолько старый, каким кажусь.
Искоса взглянув на меня, Джулия пожала плечами. То ли, не поверила мне, то ли ей было все равно. Я был слегка озадачен.
Мы снова какое-то время молчали. Приписав молчание ее стеснительности, я спросил:
- Зачем вы…, ты носишь с собой венец с архиерейским камнем?
- Из-за моего сна, - сказала она после некоторой паузы. Джулия достала тетрадь и открыла ее на странице с рисунком, который я уже видел.
Вдруг стало происходить что-то не обычное. Ее аура начала мерцать, меняя свой цвет. Из темно-фиолетовой, резко посветлев, она стала почти белой.
В это время Джулия несколько раз переводила взгляд со своего рисунка на мое лицо. А потом, как-то застыла. Ее взгляд был обращен внутрь. Она явно, что-то «видела».
Я почувствовал, что она сейчас бесконечно далеко от меня и почему-то остро ощутил собственное одиночество.
Нет, конечно же, я не был одинок, в традиционном понимании этого слова. Вокруг всегда были люди, друзья, коллеги, ученики. У меня была любовь, я был женат….
Но, сейчас, сидя так близко с привлекательной для меня девушкой, видя ее тревожное состояние, я не мог себе позволить коснуться ее. Из-за той лжи, в которой я жил, я чувствовал себя почти прокаженным.
Наконец-то она стала возвращаться в реальность.
- Что, что ты видела? – я, как мальчишка, сгорал от любопытства и нетерпения.
Она долго, молча, смотрела на меня. Эта ее манера «брать паузы» начинала сводить с ума.
- Скажи, пожалуйста, у тебя есть сын или дочь?
На меня будто вылили ведро ледяной воды. Я забыл, как дышать. Джулия, не целясь, попала мне в самое сердце, в самую больную его точку. Глаза мои закрылись сами собой. Вся боль, которую я тщательно годами скрывал ото всех, готова была вырваться наружу, сметая все на своем пути. Я закусил губу, чтобы не застонать.
- Что случилось? Что с вами…, с тобой? Я сделала что-то не так? – Джулия явно испугалась.
- Пожалуйста, только не это, – сдавленно выдохнул я.
Джулия тихонько положила свою руку мне на плечо. Она искренне сочувствовала мне.
Даже сквозь одежду, я ощутил сильный жар, исходящий от ее руки. Поток горячей очищающей энергии потек через тело. Судорожный вздох вырвался из моего горла. Волны жара накатывали и отпускали, унося с собой мелкие и крупные камни неприятных воспоминаний и спазмов. Вся моя жизнь проносилась передо мной. Я застонал от резкой головной боли. С трудом приоткрыв глаза, я увидел, что Джулия стоит рядом и второй рукой делает какие-то движения над моей головой.
- Потерпи немного, скоро все закончиться, – прошептала она.
Через несколько секунд я уже мог дышать, а через минуту чувствовал себя так, как будто с меня сняли множество толстенных веревок, опутывавших меня многие годы. Я снова был свободен.
Джулия убрала руки, что-то прошептала себе в ладони и снова присела рядом со мной. Она выглядела уставшей. Черные круги обозначились под глазами. Но она улыбалась.
- Я вижу, тебе легче. Так делала моя прабабушка Мария, когда кому-то становилось тошно на душе. Я очень рада, что смогла помочь тебе.
Она улыбнулась еще шире. Ее глаза превратились в два маленьких солнышка на рассвете. Тонкие лучики едва заметных морщинок добавляли Джулии бездну очарования.
Я не мог оторвать от нее глаз. Ни одно слово не могло передать то, что я чувствовал. Богатейший язык Пушкина и Лермонтова показался мне вдруг бедным, недостойным для описания моих чувств. Я просто смотрел на нее, пытаясь взглядом передать все, что у меня было на душе.
Теперь я мог обрести покой, найдя то, что каждый из нас ищет всю жизнь, и часто так и не находит, свою вторую половинку. И не важно, как сложатся наши отношения, будет ли мое чувство взаимным или нет. Теперь я знал, что она есть в этом мире. И этого было достаточно.
Наконец-то, собравшись с духом, я хотел высказать хотя бы слова благодарности, но Джулия осторожно приложила свой маленький палец к губам.
- Скажешь завтра. А сейчас, прости, мне нужно идти. Я уже пропустила одну пару, не хотелось бы пропускать следующую.
- Да, конечно, - все, что я нашел ответить.
Так прошла наша первая беседа. И кто для кого тут был наставником?