Памяти моей дочери.
Посмотрите на неё.
Вот она сонно греется под палящим солнцем, лениво отмахиваясь от мошкары, и вот уже энергично ковыряет что-то в земле руками, воодушевленно, увлеченно, словно до этого не притворялась, что засыпает, когда я подходила к ней ближе. Как она любит цветы. Они в её каштановых волосах. Она поет песни, сочиняет на ходу; я радуюсь.
- У тебя самые красивые песни. Ты знаешь?
Она незаметно, смущенно улыбается, продолжая мурчать себе под нос только что сочиненные мелодии, а потом, не выдержав нежности, прижимается ко мне, огревая меня своим теплом, бескрайним, струящимся, золотые нити её нежности сплетаются между собой, обволакивая меня всю. Я её люблю. У неё огромные зеленые глаза. Я смотрю в них и вижу смысл своей жизни. Не похожа ни на кого, не похожа ни на одну из красот природы, но она – часть той природы, что подарила её мне. Моя наивысшая награда.
Солнце почти взошло. Я смотрю на облачный горизонт, и он с треском падает на поле с рассыпанными на нём одуванчиками. Всю ночь я боролась с собой. Проиграла. Свет во мне победил, принеся с собой алый рассвет. Я держу её на руках - сегодня она спит так спокойно, крепко, невесомая, крохотная, воздушная. Часто дышит, ворочается. В воздухе летает пыль, и всё кажется таким ненастоящим; я обнаруживаю себя уже проснувшейся. Она сидит у окна. Рисует пальцем по стеклу, так увлеченно и грациозно, что я смотрю на нее, завороженная, бездыханная, парализовано очарованная игрой красок и теней. Отблески солнца сочатся сквозь ее растрепанные волосы. Она на секунду отвлекается, задирает голову, внимательно вслушиваясь в пение утренних птиц.
Вот она – вся я. Моё повторное исполнение в теле ребенка, мое живое перевоплощение. Разве можно быть настолько похожими, разве можно так растворяться в ком-то, не боясь растерять свои крупицы, прекрасно зная, что обретешь их вновь – в ней. Она залезла на подоконник, встала на коленки, замерла, а потом вдруг поникла, как будто в ней что-то угасло. Нет, пожалуйста, ты только никогда не угасай; твой свет померкнет, и всё вокруг обратится в пыль.
Солнце мое, вся светится изнутри... Греет меня и всех вокруг. Освещает мой путь… Вот ее тоненькая шейка, легонько содрогается, когда она говорит: «Дождь идет». Вот ее родинка на носу и рыжие веснушки; сердце мое не перестанет биться, пока я гляжу на них… В ней – мое бессмертие, счастье мое, пусть унесет этот шквалистый ветер все твои обиды подальше отсюда – за океан, который я обещала тебе показать, когда ты вырастишь. Вся как нарисованная, сочиненная мною, придуманная мной! Таких не бывает; радость моя, садится со мной рядом, кладет свою маленькую ладошку мне на коленку, молчит. Как много и часто мы молчали вместе, - то были неразделимые минуты вечности, которая нам обещала бессмертие. Мы бессмертны, сидящие на теплом крыльце, слушающие трескотню кузнечиков и шорох копошащихся жуков в траве. Милая моя, пугливая, боится всего на свете, каждого звука и сердитого дуновения ветра, задержит озадаченный взгляд на мне и успокаивается после слов моих: «Ветер нас никуда не унесет». Ветер нас оживит, дождь омоет, солнце согреет, только нас двоих, Сара, смотри, там, далеко за полем, мир, который ты никогда не видела, он так велик и так бесконечен, но ты для меня – сильнее вечности, в которой мне теперь жить и жить без тебя.
Я прихожу домой, открываю дверь, а там - пустота.
<...>