Августовский вечер в деревне.
У Макарычевского крыльца собираются пацаны. Ну как пацаны – за двадцать всем, те, кто не обженились еще после армии. После трудового дня не грех посидеть на лавочке – поболтать, покурить, может – и выпить, если будет чего.
У Макарыча три сына-погодки: Санька, Витька, да Пашка. Все, как один, балагуры и весельчаки. Пашка младший – неделю назад из армии пришел, сразу в колхоз. Председатель свою машину на автостанцию в райцентр отправил Пашку встречать – сейчас каждый человек на счету, а братья работящие. Сейчас где-то шляется, наверное, у Ленки своей – два года ждала и дождалась ведь!
Сегодня Санька закалымил – дров бабульке привез на тракторе, самогонки литр заработал. Одному пить тошно – принес в компанию.
- Так, пацаны, с меня выпивка, с вас – закуска!
Сказано-сделано, тащат пацаны – кто хлеба, картошки вареной, кто кильки в томате. Кто-то еще бутылочку принес.
- Петька, ты чо огурцов притащил? Этого добра в каждом доме полно! Принес бы сала, вы недавно хряка кололи!
- Мамка все в столовую сдала!
- Мамка у тебя…Денег уж, наверное, миллион на книжке, а сами оборванные ходите… Ладно, фиг с тобой…
Сейчас в компании пять человек, постепенно подтягиваются еще, некоторые с девчонками.
Слышится «Видео-видео… Снова я вижу мерцающий свет…» - это Серега тащит магнитофон «Легенда». Батарейки в магнитофоне садятся, оттого ритмичная песня уже напоминает медляк, а голос у певицы становится почти мужским.
- Выкинь эту дрянь, слушать невозможно!
Серега расстроенно выключает «технику» - хотел народ повеселить, а батарейки подвели…
Ну, как говорит Михал Сергеевич: «Кворум есть!» Стаканов, правда, два всего, но это картины не портит, пацаны пьют по очереди. Девчонки отказываются от угощения. Самогонка оставляет неприятное послевкусие, но дело свое делает – по «шарам» бьет капитально, всем становится весело.
- Пацаны, давай закурить! – стреляет Санька сигарету.
- Ты же не куришь!
- Так я же выпил! Что у тебя? Погарская «Прима»? Редкостная дрянь. Моршанская и то лучше! Мужики, дайте с фильтром кто-нибудь.
Саньке протягивают «Стюардессу».
- О! Другое дело!
Темнеет в августе рано – «Илья-пророк два часа уволок». В десять вечера – глаз выколи – ничего не видно, только сигаретные огоньки, да звезды на небе.
В темноте появляется чей-то силуэт.
- О, Пашка идет! Пашка, иди сюда, дело есть! – зовет Санька.
- Чего?
- Х… сварили, будешь есть?
Компания на шутку отзывается дружным гоготом. Девчонки смущенно прыскают.
- Ну чего? – Пашка закуривая, освещает лицо огоньком спички. Все замечают, что у него все лицо в помаде.
- Да ты, братец, даром время не терял. Отворил, что ли, Ленкины ворота?
- Да ты чего, мы же не поженились еще, - смущается Павел.
- Смотри, проверю! – хохмит Санька, - на правах старшего брата.
- Я те проверю! Башку оторву и верхнюю, и нижнюю, - отвечает Пашка, но беззлобно, понимая, что братан шутит, - наливай давай с калыма-то.
Пашка смачно залпом выпивает полстакана, закусывает огурчиком, что принес Петька.
Посиделки продолжаются. Кто-то просит: «Эй, Макарычевы, расскажите страшную историю!» Вообще-то братьям фамилия – Семеновы, но отец у них Михаил Макарович или просто – Макарыч, и братьев в деревне называют Макарычевыми, так удобнее, а то полдеревни Семеновых.
- Не надо страшных историй, я боюсь! – просит Наташка, - мне до дому идти будет страшно!
- У нас останешься! – отвечает Витька Макарычев.
- Только, если со мной, - твердо говорит Женька - наташкин кавалер.
- Зачем нам кузнец? Нам кузнец не нужен! – Витька парирует фразой из известного фильма.
Женьке на самом деле нравится, когда братья рассказывают ужасы на ночь – потом Наташка до самого крыльца просит проводить, а там, глядишь, он и потискает ее возле дома. Одна беда – потом ночью идти домой одному тоже жутковато, но любовь требует жертв.
Историй братья знают – и смешных, и страшных тысячи. То ли сами выдумывают, то ли услышали где. Скорее, и то, и другое. А рассказывают – если смешная история, то в цирк ходить не надо, лучше Петросяна; если страшная – так кожа на голове сморщится от ужаса.
- Короче, слушайте, - начал Санька для разогрева…
***
Мужичок один из Васильковки, пенсионер, выпить любил. И вот однажды ехал он пьяный на велосипеде, да упал на обочине, так и уснул с велосипедом. А проснулся за сто тридцать километров от дома тоже в Васильковке, но в другой области. Всем рассказывал, что его ведьмы таскали.
На самом деле, ехали два дальнобойщика, смотрят – мужик с велосипедом пьяный валяется. Пожалели, решили довезти.
- Откуда? – спрашивают.
- Из Васильковки, ик!
Удивились: «Чего тебя в такую даль занесло?»
Самого в кабину КамАЗа посадили, а велосипед в кузов бросили. Через три часа к той, другой Васильковке подъехали, да у первого же дома его на крылечко посадили и велосипед рядом поставили.
***
- Ну, это не страшно! – Витька решил продолжить эстафету.
***
У одной старушки муж помер, значит…А он при жизни веселый был.
И вот, дней через двадцать после смерти его, чудится ей ночью, что пришел он к ней (а жила она одна). Ходит по дому, о делах ее спрашивает, она отвечает, вроде и не боится даже его. Поболтали, значит, и он на прощанье ей и говорит:
- Я тебе там гостинцев принес, на сундуке в сенцах (сенцы или сени – холодная прихожая в доме – авт.).
Сказал и исчез. Подумала старушка, что привиделось, перекрестилась да уснула.
Утром проснулась, пошла в сени – на сундуке кулек бумажный лежит. Развернула – а там полный кулек навоза козьего. Вот так пошутил муж над ней.
***
Тракторист один в колхозе отпахал, потом еще на огородах калымил, короче, пришел домой – уже темно. Хотел до жены – а она говорит:
- Я после бани, а ты - грязнее грязи. И вообще, я спать пошла.
Надо, думает мужик, помыться. Баня еще не остыла, летом и на другой день мыться еще можно. И пошел он, значит, в баню. Моется, моется, тут стук в дверь. Жена из-за двери кричит:
- Спинку потереть?
Обрадовался тракторист: жена пришла, сейчас спинку потрет, а потом и еще чего-нибудь сообразим.
- Потри!
Вошла жена, повернулся к ней мужик задом, трет ему жена спину и шепчет чего-то. Только чувствует он, как она его мочалкой трет и когтями задевает, а когти, как собачьи. Оглянулся назад, а из-под халата у жены не человечьи ноги, а копыта свинячьи!
Как вскочил он, да как заматерился! А нечисть мата нашего не любит, потому что сама бесполая, а в мате нашем все с этим делом связано. Как завоет тут эта «жена», как выскочит из бани, да и мужик, как есть, голый домой убежал. Прибегает домой, а там настоящая жена похрапывает на кровати. Мужик икону схватил, да давай вокруг нее ходить да молитву, единственную, что знал, давай читать – вдруг и эта жена не настоящая. Жена тут проснулась и сама чуть не померла со страху – муж голый с иконой вокруг нее бегает! Рассказал он тут ей все, больше в баню один и по ночам не ходит.
***
Тоже колхозник один ночью с работы возвращался через огород свой шел. Слышит: «Беееее». Глядит – овца стоит, это в огороде-то в его. «Ни хрена себе, - думает, - кто тут за своими овцами не глядит?»
Решил он овцу эту зарезать, благо нож всегда с собой носил. Погнался за ней, она от него, полоснул он ножом-то, да только пол-уха ей срезал, убежала она в общем. Положил он ухо-то отрезанное в карман да домой пошел.
А на утро узнается, что померла в селе старуха одна, колдовка она была, поговаривали. Да вот незадача – пол-уха у нее нет. Похоронили в платочке, но люди узнали все-равно. Мужик понял, что к чему, да ухо-то овечье выкинул от греха подальше в крапиву.
И вот стала бабка та мужику каждую ночь являться: «Отдай мое ухо, да отдай мое ухо…». Мужик полез в крапиву, перерыл там все, но ухо нашел. Отнес его на кладбище, да на могиле старухиной его прикопал. Больше не приходила…
***
Братья рассказали еще несколько историй при полном молчании остальных. Женька думал уже не о любовных утехах, а о том, как он пойдет домой.
- Ну чего, Пашка, слабО ковшик из бани принести? Литр с меня.– начал подначивать Санька.
(А надо сказать, баня располагалась метрах в пятидесяти от дома – Макарыч так далеко построил. Идти надо было до нее через огород, и после таких историй только самый отчаянный атеист смог бы, наверное, выполнить условие спора.)
- А вот не слабо!
Дело в том, что Пашка знал, чем заканчиваются подобные посиделки: каждый раз его пытались отправить в баню за ковшиком, но он отшучивался. В это раз он решил перехитрить братьев: принес днем ковшик из бани и спрятал его в огороде. Теперь надо будет просто зайти в огород, взять ковшик, постоять три минуты и прийти обратно.
И все бы так и было, но Витька Пашкину хитрость приметил - видел, как младший днем из бани ковшик тащит, понял, что к чему, да решил подшутить над ним.
Когда понял Витька, что Пашка сейчас пойдет за ковшиком, ушел под предлогом «до ветру», а сам окольными путями в огород, да и спрятался в кустах. Пришел Пашка к тайнику своему и только ковшик схватил, как Витька скрипучим голосом заверещал:
- Зачем ты взял мой ковшик!
Пашка с ковшом вылетел пулей из огорода и упал возле компании. Следом из огорода выбежал Витька:
- Пашка, брат, да ты чего! Я же пошутил!
Пашка еле смог отдышаться, зубы стучали, сердце выпрыгивало из груди.
- Убью гада! – немного успокоившись сказал он.
Конечно, братья потом помирились – на то они и братья.
А Пашка в память о том случае получил прозвище «Пашка-Ковшик» и седые волосы в двадцать один год. А с Ленкой они поженились и живут счастливо до сих пор.