Тяжелое послевкусие новостей в купе с нездоровым образом жизни давало интересные мысленные сгустки. Ночная дума настойчиво стучалась в двери серого вещества, прося жировую ткань о помощи. Дневной ад медленно перетекал в ночные истории. Окутывая забытье туманной загадочностью, по просторам моей больной головы бродили два мужика.
— Пасмурным весенним утром я шел по Старой площади, ощущая подошвой неровности каменной брусчатки. Подминая под себя всю архитектуру города, я чувствовал себя Гулливером.
Гранитный выступ, словно шпиль собора, остриём вонзается в мякоть икроножной мышцы. Вытянутые окна и каменные изваяния чётко ощущаются ступнёй. Хрустнула под пяткой черепичная крыша башмачной лавки. Из трубы устало вьётся дымок, запах прелой кожи и дубильных веществ бьёт в голову.
Скрипит под ногами дроблёный камень. Писк маленьких существ тонет в лаве городской суеты. Смятые скользкие тела заставляют тебя удерживать равновесие. Панцирь города впивается в кожаную прокладку ботинок, напоминая, что подо мной живёт и дышит огромный, сложно устроенный организм.
— Зачем такие длинные вступления? — лицо молодого человека горело злостью.— Нельзя сказать просто: денег нет?
— Упрощение — удел плебеев. Валюты не просто нет, Мишенька,— элегантный мужчина лет сорока устало смотрел на собеседника.— Её не будет.
Грубые очертания лица Михаила менялись на глазах. Хищный взгляд на мгновение стал безразличным, дёрнулось веко, будто черви, расползлись по узкому лбу брови. Лепные очертания ушей терялись в густой копне пепельных волос. Узкой ломаной щелью усмехнулись губы:
— Очень сожалею, Александр Дмитрич, но вынужден вас огорчить, м-м-м, как там, по-вашему: не соблаговолите ли, сударь, подставить свою красивую умную голову под натружено-вороненую сталь моей «волыны»,— Миша снял ПМ с предохранителя,— и ради Бога, отойдите от окна.
— Не тревожьтесь, мой милый друг,— в глазах, зубах и запонках Александра Дмитрича отражалось холодное твёрдое дуло пистолета,— мой широкий лоб обманчив, как цыганка на рынке, право же, стреляйте. Мозгов не так много, как кажется. Максимум испачкается только холодильник.
С магнитиков двери трехэтажного холодного друга смотрели собор Василия Блаженного и Московский ГУМ. Под потолком уютной кухни, слегка накреняясь, блестела бронзовая люстра. Три начищенных рожка сверкали на солнце множеством бликов.
— Вы блефуете,— опустив оружие, Миша сел на табурет,— я вам не верю.
— Родной мой Мишель,— взгляд Александра Дмитрича потеплел,— картины — не пирожки на рынке. А краденные тем более. Процесс поиска покупателя может занять от месяца до нескольких лет. Вы ж поймите меня правильно, голубчик,— его бравада превратилась в утончённую печаль, подкреплённую сарказмом улыбчивых губ.— На вашем месте я бы согласился с тем, что предлагают.
— Это смешно,— поэтический настрой изысканного, но все-таки барыги злил Мишу.
Изящные руки отталкивали опрятностью. Барский тон угнетал. Он понимал, что влип. Организовывая кражу полотен из музея Хорна, переправляя их в Россию, Мишель надеялся получить хотя бы двадцать процентов от стоимости произведений. Этот прохвост пытался забрать их бесплатно…
Каирский лайнерзадумчиво уткнулся носом в ярко-оранжевый тягач, будто решая: на кой ему Париж?Напротив рейса Париж - Каир на огромном информационном табло аэропорта написано «регистрация закончена». Стальная раскрашенная птица, расправив крылья, вгрызалась в бездонную толщу облаков. Голландские картины в прошлом. От Якоба Гобена веет тленом и сыростью. «Женский мир» напоминает селфи отъевшихся проституток.
Звук турбин усиливает ощущение опасности,в запотевшем иллюминаторе белое туманное облако. Под брюхом стального монстра слеза Вселенной — Средиземное море. Плавную французскую речь перебивают арабские гортанные звуки. Дрожит пепси в пластиковом стаканчике. Мальчик лет десяти с едва пробившимся черным пушком над губой пишет СМС-ку. Миша заглядывает через плечо. Арабская вязь ласкает глаз поцелуями и любовью.
— Что означает фраза на фюзеляже? — холёные руки Александра Дмитрича тянутся к миловидной стюардессе.— Зовите меня Алекс,— представляется он.
— Мистер Алекс,— шепчет на ухо бортпроводница Самар. Прерывистое дыхание девушки обжигает. Левая половина Алекса в томительной истоме. Губы касаются мочки. Маленький носик, словно клювик, тыкается в висок. Язык, щекоча волосики ушной раковины, лезет вглубь. Капелька слюны росой стекает по шее.— Там написано,— кончиком языка она тянется к веку. Отвердевший сосок корябает Александру плечо. Шуршит блузка, трётся о ребра коленка,— мы все умрём…
— Вы слышали, Миша? — рука Алекса всё выше скользит по гладкой ноге.— Бросьте этот чемодан, деньги нам ни к чему…
— Где мы, Александр Дмитрич? — мокрый китель сковывает движения. Миша с удивлением рассматривает свою одежду.
— Форма пилота вам к лицу,— вдыхая аромат женского платка, говорит Алекс.— Салам алейкум, Мишель-ака. Мы в таджикском ЗАГСе.
— Где?
В душном кабинете стояло несколько человек. Мужчины в тюбетейках, женщины в платках и цветастых платьях. В коридоре лаяла собака.
— В Душанбе.
За суматохой, криком и плачем детей ничего разобрать было нельзя.
— Я надеюсь, у нас с вами не это…— хлопнув ладошкой по кулаку, Миша подмигнул,— не однополый брак регистрируем?
— Если бы, дружище! Фамилии меняем. Согласно президентскому указу. Был Сидоров, стал …
— Пидоров?
— Нет. Сидорзаде.
— Жаль. Рахмон ему в заде. Вы тут покараульте, я в туалет. Мигом.
Оттолкнув бабая в полосатом чапане, Миша вывалился из кабинета. С шуршанием задевая обитые фанерой стены, толкнул дверь с картинкой писающего мальчика.
Неимоверный шум огромного амфитеатра заставил вздрогнуть. «Росс-и-и-я-я!»,—скандировали зрители. Тяжесть надетых доспехов тянула к полу.
Боже! Ноги оттягивали коньки, руки — клюшка. Сквозь зарешёченную амбразуру шлема Миша видел, как в лоб ему летела шайба. От холодного льда тряслись поджилки,с потных рук сползали перчатки. — Я же не поссал! — не успел подумать новоявленный вратарь, как в ворота со свистом влетела шайба.
Зал взревел. Звуки труб и пищалок водопадом сливались в беснующуюся хоккейную коробку. Пот застилал глаза. Обновилось табло.
— Что же ты делаешь, сука? — высокий парень без переднего зуба сильно стукнул в плечо. Вокруг ворот столпились игроки в красной форме.
— Сам ты сука,— оттолкнув нападающего, Миша огляделся.— Ворота сдвинуты! — и незаметно пнул штангу.
— Башка у тебя сдвинута,— донеслось со скамейки запасных. Из-за широких спин игроков показалось довольное лицо Алекса.— Опять просрали!
— Пап, ты чего? — надо мной висело заспанное лицо сына. От утреннего солнца шифоньер покрылся жёлтыми пятнами. У соседей шумела вода в туалете. С балкона доносились прерывистые звуки сигнализации.
— Всё нормально,— протёр глаза и крикнул вслед,— стой!
От взгляда отпрыска съёжилась занавеска.
— Напомни, какая у нас с тобой фамилия?
— Ну ты, пап, в натуре, даёшь!
Корректорская правка - Галина Заплатина.