Доброте крестных матерей
У Ванюши не было сапог. Ни сапог, ни какой-либо другой обуви. А потому ноги его погружались в грязь и скользили. Но разве это смутит парня в семь лет?! Веселый, с разметавшимися вихрами, он шел по скользкой осенней дороге на рынок. Мать дала ему «денежку» - небольшую, всего пятачок, и наказала купить муки, а потом зайти к куме Валентине и попросить у неё закваски.
Ванюша поручение выполнять отправился бодро. Только ноги скользили и разъезжались в жидкой грязи: этой осенью дожди щедро полили землю. Он ежился, кутался в старый кафтан деда, свисавший с плеч почти до пяток, и весело шагал дальше.
На рынке, найдя знакомую торговку, – не обманет! – купил муки и, засунув бумажный кулек подмышку, направился было к тетке Валентине, но что-то его удержало. Захотелось посмотреть на речку, да и просто прогуляться, и он, недолго думая, свернул.
Вода в реке была мутной, несла щепки и другой мусор. Поглазев и соскучившись, Ваня хотел уже отойти, как вдруг драгоценный кулек плюхнулся прямо в грязь. Мальчик хотел поднять его – и промахнулся: ноги скользнули, и Ваня, сам того не ожидая, всем телом упал на кулек. Тот лопнул, мука рассыпалась…
Не веря своим глазам, Ванюша стоял и думал: как теперь вернется к матери? Что скажет ей? Принесет одну закваску – для чего, если печь не из чего? Он стоял и смотрел, а потом заплакал. Собрать муку с грязи оказалось невозможным, и напрасно дрожащими пальцами он пытался сгрести её…
Он долго сидел у речки, тоскуя, потом поднялся и поплелся прочь. Ноги скользили. Как он ненавидел эту грязь! Как хотел, чтобы в эту минуту настало лето, и тогда он мог бы вернуться и собрать с чистой земли хотя бы часть муки.
Кума, Валентина, сразу увидела: что-то не так.
- Крестничек, - запела, подняв полной рукою Ванино лицо, - где радость-то растерял?
- Там, - хмуро махнул Ванюша в сторону реки.
- Там? А что случилось?
- Муку в грязь уронил, - признался крестный сынок, - а мамка велела у тебя закваску взять…
И он разревелся. Дрогнуло в любви сердце крестной матери. Ничего не сказала, пошла в кладовую и, пока Ванюша размазывал слезы, щедрой рукой насыпала в холщовый мешок белой муки. Закваску положила отдельно, вынесла ему.
- Вот, неси матери. Да сопли-то утри! Ты же не маленький.
- Нет, не маленький, - соглашался Ванюша, а потом прижался щекою к крестной и затих.
- Надо б тебе сапоги справить, - задумчиво сказала она. – Поговорю с мужем, как вернется.
Домой шел Ванюша медленно, осторожно нес мешочек муки, закваску и мечтал, как мать поставит пироги. Он был внимательным и старательно обходил скользкую грязь.