- Такой ответственный? Вот и иди к нему!
«Первое правило: дверь в палату должна быть заперта. Всегда. Первое, что вы должны сделать – закрыть замок на ключ!».
- Привет, Давид.
Конечно он не отвечает. Сидит в углу, уткнувшись лицом в кремовую кожу стены и бормочет, не переставая:
«Они придут, они придут, они придут…».
«Второе – Левин у нас на особом режиме, мы отвечаем за него перед соответствующими органами. Никаких контактов, никаких разговоров.
Всё в рамках установленного расписания».
Столько шума и разговоров из-за одного мальчишки страдающего кататонией.
Да, он из Того Самого Дома, но что заставило полицию продолжать держать оцепление и заткнуть всех,
даже вездесущих журналистов так никто толком и не знает.
Все знают, что живым его покинул только Давид.
Мою пол.
Понимаю, что неосознанно повторяю про себя его шёпот -
Они придут. Они придут… придут…
Дыхание застревает, пульс начинает биться струёй кипятка в висках.
Кто-то смотрит, смотрит давящим злым взглядом.
Холодно, как в склепе.
Дверь открывается.
Дверь, которую я запер сам.
Давид поворачивается и глядит воспалёнными глазами, без пелены, сочащимися страхом.
Мимо меня.
- Они пришли.
***
Луна заполнила своим мёртвым лицом всё слуховое окно, с каждым словом, раздающимся снизу, становясь всё больше и больше.
Йа, Зогар. Молах мар Адонаи. Йа…
Голоса, звучащие в унисон. Высокие сопрано Лайлы и Сары, низкий бас Эвена, …
Йа, Зогар.
Вжаться спиной в стену, зажмурить глаза и для верности закрыть их руками, чтобы не видеть.
Шелест ткани, резкий запах ладана. Как в церкви, только гораздо сильнее.
Йа, Молах мар Адонаи
Стена вибрирует. Весь дом стал похож на огромный металлический резервуар,
внутри которого любой звук становится громом и тонет в шторме сошедшего с ума эха.
Лёгкий сквозняк на лице. И неодолимое чувство чьего-то присутствия.
ну а ты мальчик почему не поёшь
Голос в голове, вошёл между висками острым гвоздём.
Без единой эмоции. Бесполый, просто набор мерцающих символов, сворачивающихся спиралями вытягивающиеся знаком Эт.
пой
Воздух сгустился и двумя холодными волнами потёк по щекам, словно кто-то не материальный обхватил голову своими ладонями,
воздух потёк неслышно шепча
пой ну же Йа Зогар Молох мар Адонаи
Потолочная балка надломилась со звуком похожим на выстрел. На голову посыпалась штукатурка.
- Йа, Зогар...
***
- Господи, Боже сил, доколе гневаешься на молитву рабов Твоих,
Напитаеши нас хлебом слезным, и напоиши нас слезами в меру.
Положил еси нас в пререкание соседом нашим, и врази наши…
Сара запнулась и запрокинула голову.
- Тише. Вы слышите это?
Было похоже на старый приёмник, с ручками которого балуется ребёнок.
Щёлканье, шелест, треск. Голоса, прорывающиеся через шум, неразборчиво гудящие и рассыпающиеся визгом и скрежетом.
- Зогар!
Нечеловеческий крик упал сверху волной загустевшего воздуха, повалив всех на пол. Дом дрогнул.
- Господь всемогущий. Там наверху… Давид?
Ещё один толчок сотряс дом. Кусок потолка рухнул вниз, опрокинув свечи.
- Йа Зогар
Стены покрылись трещинами, пол вздыбился, а потом обрушился вниз, увлекая за собой Лейлу и Эвена.
Сара приподнялась на локте, превозмогая прижимающую силу и увидела Давида, спускающегося по шатающейся лестнице.
Плывущего над ступеньками, нелепо раскинув руки, дёргаясь, как марионетка в руках неопытного кукловода.
Справа раздался вскрик – Аарон, придавленный опрокинутым столом медленно, морщась от боли, пытался дотянуться до опрокинутой Чаши.
Всё тщетно
Голос приплыл сквозь шум сделавшихся громче помех.
Запрокинутая набок голова Давида дёрнулась, словно приподнимаемая за невидимую нить,
веки дрогнули, и глаза открылись.
Дом застонал и сложился, словно карточный.