Пока курит на лестничной клетке, слышит, как вода бежит по трубам вниз и синхронно с этим звуком бегут мурашки от шеи до пяток и поднимаются обратно. Какое-то грустное повторение истории, только этой зимой нет снега, льет дождь, капает так яростно, капли бьются в стекла, как сумасшедшие.
Через шесть часов курит так же медленно под крышей реабилитационного отделения в обнимку с ним. Через дорогу смотрит на дом, крыша которого бежит лестницей вниз, дождь так и не закончился. Грустная елка стоит под этими каплями в шарах и гирляндах, но нет снега. Даже обидно становится, что зима такая. Ее плечо как влитое ложиться под его руку, левой чуть приобнимает его за высокую талию. Как две слитые статуэтки котов, стоящие на полке в каком-нибудь старом доме. Смотришь на них со стороны и понимаешь, что если бы не знал их истории, то подумал бы – вместе давно. Носом утыкается в ребра ему и покрепче вцепляется в тазобедренную кость, он крепче прижимает ее к себе. Если бы не было промозгло и холодно – стояли бы так вечность.
Ему месяц питаться через трубочку и молчать, с учетом того, что из них обоих всегда разговаривал он. Зато ее свободный график и его отсутствие работы в несколько недель помогут перестать им скучать друг по другу и наконец-то насытиться тем, кто был так необходим. У любых минусов, даже самых ужасных, есть пририсованная вертикальная палочка теми, кто действительно хочет видеть больше положительного, чем отрицательного.
Она оставит ему наушники, доберется до дома в надежде, что этой ночью поспит больше, чем два с половиной часа, но еще долго будет перебирать в памяти все увиденное, услышанное и сказанное, писать длинные сообщения и молиться. Потому что без него нет ничего. Вокруг все становится серым и однообразным, пища безвкусной, строчки в книгах пустыми, фразы в прозах обыденными, стихи пресными, а сон невозможным. Говорят, что любовь такая, и без этих минусов не поймешь, что это она.
7/12/15
Редактор: Настя Шварц
Иллюстрация: Annie Leibovitz