Через два месяца после того, как “Терминаторша” подняла якорь и покинула гавань Фритауна, около полудюжины британских военных судов появились в водах Южного Атлантического океана, тщетно пытаясь отыскать хоть какой-нибудь след погибших именитых путешественников. Не прошло и нескольких дней, как у берегов острова св. Елены этой эскадре удалось найти осколки какого-то разбитого судна, и все тотчас уверовали, что это – осколки “Терминаторши” и что “Терминаторша” утонула со всем своим экипажем. Поэтому дальнейшие поиски были приостановлены в самом начале, хотя много было любящих сердец, которые все еще надеялись и ждали. По телевизору, конечно, ничего толком не сообщили, лишь какой-то пьяный диктор заикнулся про пиратов. Вот, мол, доплавались, бедолаги, и какого хрена в Африку подались?
“Терминаторша” – парусное трехмачтовое судно, водоизмещением не больше ста тонн, было самым заурядным кораблем в тех местах: тысячи таких суденышек обслуживают местную торговлю и шныряют вдоль всего побережья. Их команда обычно состоит из отчаянных головорезов и беглых каторжников – всех народов и всех племен. Даже евреи наличествовали. “Терминаторша” не была исключением из общего правила; на судне процветал мордобой, пьянство, азартные игры. Матросы ненавидели начальство, а начальство ненавидело матросов.
Капитан был опытный моряк, но со своими подчиненными обращался, как зверь. Разговаривая с ними, он знал только три аргумента: либо плеть, либо револьвер, либо после отбоя в каюту капитана для отрабатывания провинностей. Да и то сказать, этот разноплеменный сброд вряд ли мог бы уразуметь какой-нибудь другой разговор. На второй же день после того, как лорд Грейсток и леди Элис отъехали из Фритауна, им довелось быть свидетелями таких отвратительных сцен, разыгравшихся на борту их судна, какие они издавна привыкли считать выдумкой досужих беллетристов.
То, что произошло в этот день рано утром на палубе “Терминаторши”, явилось, как это ни странно сказать, первым звеном в той цепи удивительных событий, которая завершилась самым неожиданным образом: некто, еще не рожденный, очутился в такой обстановке, в какой не был еще ни один человек, и ему была назначена судьбою такая необыкновенная жизнь, какой, кажется, не изведал никто с тех пор, как существует человеческий род, ну и прочие бля…
Началось это так. Два матроса мыли палубу “Терминаторши” капитан стоял тут же, на палубе и разговаривал о чем-то с лордом Клейтоном и его юной супругой. Все трое стояли спиною к матросам, которые мыли палубу. Ближе и ближе придвигались матросы; наконец, один из них очутился за спиной у капитана. Как раз в эту минуту капитан, окончив разговор с лордом и леди, сделал шаг назад, чтобы уйти. Но наткнувшись на матроса, он упал и растянулся на мокрой палубе, причем зацепил ногой за ведро; ведро опрокинулось и окатило капитана грязной водой.
На минуту вся сцена показалась забавной, но только на минуту. Капитан рассвирепел. Он чувствовал себя опозоренным. Весь красный, от унижения и ярости, с целым градом бешеных ругательств, накинулся он на несчастного матроса и нанес ему страшный удар кулаком. Тот так и рухнул на палубу. Матрос был худой, маленького роста, уже не молодой, тем постыднее казалась расправа, которую учинил капитан. Но другой матрос был широкоплечий детина, здоровенный медведь, усы черные, шея воловья. Увидев, что его товарищ упал, он присел к земле, зарычал, как собака, и одним ударом кулака повалил капитана на пол. Мгновенно лицо капитана из пунцового сделалось белым. Бунт! Это был бунт! Усмирять бунты зверю-капитану приходилось не раз. Ни минуты не медля, он выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в упор в своего могучего врага. Но Джон Клейтон оказался проворнее: чуть только он увидел, что оружие сверкнуло на солнце, он подбежал к капитану и ударил его по руке, вследствие чего пуля угодила матросу не в сердце, а гораздо ниже -- в колено. В очень резких выражениях Клейтон тотчас же поставил капитану на вид, что он не допустит такого зверского обращения с командой и считает его возмутительным.
Вот так и сказал:
- Э, мозга давай не будешь ****ь! Зачем беспредельничаешь? Ну дай в рыло, если не трус, а стрелять-то зачем?
Капитан уже открыл было рот, чтобы ответить ругательством на замечание Клейтона, но вдруг его словно осенила какая-то мысль, и он не сказал ничего, а круто повернулся и, с невнятным рычаньем, мрачно ушел на корму. Он понимал, что не слишком выгодно раздражать британского чиновника, ибо могучая рука королевы может скоро направить на него грозное и страшное орудие кары – вездесущий британский флот. Мало того рожу набьют, так еще и узнают что в трюме провозятся наркотики, оружие, и несколько тонн спирта.
Матросы приподнялись с палубы: пожилой помог своему раненому товарищу встать. Широкоплечий великан, который среди матросов был известен под кличкой Черный Гарри, попытался двинуть простреленной ногой; когда оказалось, что это возможно, он повернулся к Клейтону и довольно неуклюже выразил ему свою благодарность. Слова его были грубы, но в них звучало искреннее чувство.
- Спасиба, дарагой. Есили би не ти, этот макак наглий мене убил би. Если чито нада, ну тама план, сипирт, дэвачки, обращайси, памагу чем есть…
Он резко оборвал свою краткую речь, покосился на леди Элис, и зашагал, прихрамывая, по направлению к кубрику, показывая этим, что лорд Клейтон не должен отвечать ему ни слова.
После этого ни Клейтон, ни его жена не видали его несколько дней. Капитан не разговаривал с ними, а когда ему приходилось по службе сказать им несколько слов, он сердито и отрывисто буркал.
- Понаехали, понимаешь, зулусы, бля, бля, и еще раз бля.