***
Объем 63, 2 тыс. зн.
Л
Яркий летний день приближался к концу. Оранжевое солнце величаво катилось к линии горизонта, преображая лучами деревья и кусты знаменитого ботанического сада. Тени, удлиняясь, медленно ползли по дорожкам, цветущие бутоны приобретали новые окраски, более насыщенные и сочные.
Две сестры устало брели по дорожке, которая, судя по указателю, должна вывести их к центральному входу парка. Старшую звали Марта, она только что перешла на последний курс юридического факультета. Среднего роста хорошенькая девушка с каштановыми волосами, голубыми глазами и тонким станом, обладала сильным характером и любила командовать младшей сестрой, которую звали Кира. Одетые в пестрые блузки и джинсы, они были похожи, только у Марты волосы рассыпаны по плечам, в одежде преобладают бардовые оттенки, у Киры – голубые, а длинные, до пояса, волосы убраны в пушистую косу.
Сестры, видимо, заблудились, потому что дорожка сужалась, петляла, то опускаясь, то поднимаясь вверх, огибая небольшие горки, там и сям раскиданные по округе. За пышными цветущими кустами, не было того большого пространства, которое поражало ранее, когда за пахучими кустами была цветущая поляна, за поляной – лес, а за лесом горы, висящие над всем великолепием панорамы зелеными, либо голубоватыми шапками. За каждым поворотом теперь только небольшая кривая дорожка, переходящая в каменные ступеньки, заходящие за очередной холмик с неизвестными деревьями на макушке. Повернешь, а там очередная часть каменной лестницы, уходящая за другие кусты, закрывающие горизонт. И казалось, этой бесконечной лестнице не будет конца, и ноги уже не идут, и солнце печет слишком сильно.
Марта вытащила из сумки бутылку с остатками минеральной воды и хлебнула из горлышка.
– Фу! Вода совсем теплая. Ты не видишь, где урна?
– Не выбрасывай! – попросила Кира. – У меня вода кончилась. А нам до автобуса еще идти и идти.
У Киры с детства небольшие проблемы с сердцем, зной и жаркое солнце приносили много страданий, если поблизости не было тени, или глотка воды.
– Ладно. Ты видишь указатель? Что-то я устала – сказала Марта, оглядываясь вокруг. – Никитский сад слишком большой. У меня от цветов и деревьев в глазах рябит.
– Я тоже устала, но здесь так красиво. Кедры, кипарисы, секвойя. Таких деревьев у нас в Сибири нет. Розарий понравился. Строгость, красота, величие. А запахи, какие кругом струятся запахи, пряные, медовые, такие сладкие, что хоть большой деревянной ложкой целебный воздух черпай. Вкушай – не накушаешься, вдыхай – не надышишься, как у нас в сосновом лесу. Правда, начала кружиться голова, особенно там, среди пышных кустов магнолии.
Марта поглядела на часы. Времени до сбора у автобуса оставалось совсем немного, а они никак не могли выбраться из каменного лабиринта. Начала немного нервничать. Она не любила опаздывать. Слегка прибавила шагу, не заботясь, поспевает ли сестра. И Кира отстала от более выносливой спортивной сестры. Совсем выдохшись, она присела на пенек и достала из сумки бутылку минералки. Воды осталось только на маленький глоток, и она отчаянно замахала небольшим веером, которым охлаждалась всякий раз, как становилось трудно дышать, или утомляла быстрая ходьба. Бледная, с испаринами пота на лбу, казалось, вот-вот упадет в обморок, но все-таки поднялась, чтобы продолжить путь. Раздался зовущий голос Марты, которая успела немного спуститься с холма и увидеть небольшой источник воды, вытекающий из земли через трубу, торчащую достаточно высоко, чтобы можно было напиться, не опускаясь на колени. Она сначала подставила руку под струю воды, потом наполнила ладошку и, слегка наклонившись, начала жадно пить. Вода была холодна, вкусна и приятна. На губах заиграла блаженная улыбка: хорошо! Как, оказывается, надо мало человеку: кусок хлеба, если проголодался, глоток воды, если мучает жажда. Подошедшая Кира сначала умылась, потом набрызгала капель воды под одежду, и только после этого стала пить с ладони, продолжая опрыскивать себя холодной ключевой водой. Вода оживляла на глазах: если к источнику едва притащилась, то отходила от него освежившей, окрепшей и веселой, непременно набрав живительной влаги в бутылку, чтобы взять с собой. Тропинка снова поползла вверх.
Сестры завернули за большой цветущий куст и увидели огромный дуб, растущий посередине небольшого пятачка асфальтированной земли со скамейками, расположенными по окружности. Здесь было прохладнее из-за тени, отбрасываемой могучим раскидистым дубом и тех деревьев, что шелестели за ним. Старая женщина в ярко-оранжевом сари сидела в пол-оборота к девушкам, приклонив голову к правой руке, которая лежала на спинке скамейки. Седые волосы шпильками прибраны на затылке, вторая рука покоилась на коленях. Маленькая дамская сумочка торчала из-за спины. Казалось, она дремала. Марта не преминула съязвить.
– Смотри, старуху совсем разморило. В ее-то возрасте таскаться по экскурсиям! Сидела бы дома и не смешила народ.
– Может, сердце прихватило? Такое пекло, – сказала Кира и направилась прямо к ней. – Надо спросить.
Подойдя, сначала склонилась над женщиной, прислушавшись к дыханию, потом прощупала пульс и слегка тронула за плечо. А когда женщина открыла глаза, спросила:
– Вам плохо?
– Воды. Пить сильно хочется.
Кира протянула бутылку с родниковой водой.
– Вот, возьмите. Сразу станет легче. Лицо окропите, и грудь. У вас есть лекарство?
– Спасибо, есть,– сказала женщина и сделала несколько глотков. – Для меня внимание всегда самое лучшее лекарство, впрочем, как и для всех, правда?
– Еще скажите, что внимание ценнее золота,– сказала Марта, подумав: «Странно себя ведет, как в прошлом веке, когда люди верили в пустые идеалы, по глупости отдавая за них жизни». А где сейчас те идеалы, как и совдеповская страна?
Она стояла около скамейки, едва скрывая нетерпение, и все время поглядывала на часы. Губы сморщены и слегка вытянуты вперед, сама подбоченилась. Кира, напротив, присела около жаждущей пить, словно действительно собралась принять в ее судьбе самое живое участие. Лицо светилось, глаза лучились и приобрели что-то такое, что Марту всегда раздражало в сестре. Все эти умиления над бездомными собачками, кошками и шмелями выводили старшую сестру из себя, если не сказать резче, ибо эти незапланированные отклонения от маршрута проходили всякий раз, когда они торопились.
– Вы вернули меня к жизни, – сказала женщина и слабо улыбнулась.
Она уже выпрямилась, слегка поправила прическу, и накинула на голову, сползший на плечи свободный конец сари, отчего стала похожа на знатную леди из индийских фильмов, которыми сестры впечатлялись до слез, хотя Марта иногда и кривила слегка губы: «Боже, какой наив!». Женщина, между тем, достала свою сумочку и раскрыла ее.
– Кира, нам пора, – сказала Марта, – гид будет ворчать, а я этого не люблю.
– А вы по тропинке идите, что за моей спиной, так быстрее: срежете большой угол. А за вашу доброту я отблагодарю, если задержитесь еще на минутку. Ведь без вас не уедут?
– Конечно, не уедут. Но я не люблю опаздывать. Во всем должен быть порядок. Но если недолго….
– Тогда слушайте. Есть у меня два семечка от волшебного цветка Лотоса. Они принесут вам счастье. Или большой сюрприз.
Марта уже почти зашла за скамейку, как слова о сюрпризе заставили оглянуться.
– Разве счастье может зависеть от какого-то цветка, пусть самого красивого? Нас отец учил, что каждый человек – кузнец своего счастья, и всего в жизни нужно добиваться самим. Он даже в приметы не верил.
– А мама верила – возразила Кира, – и Пасху всегда справляла. Кстати, мы лотосов так и не поглядели. В бассейне, что мы видели, были одни кувшинки. А мне так хотелось.
– Тогда, дети мои, слушайте условие,– снова заговорила женщина, роясь в своей сумке, будто что-то ища. – Семена надо посеять в горшки с водой. Растение водное. Цветы расти будут быстро. Но чтобы дождаться счастья – надо совершать хорошие поступки, говорить всегда правду и помогать людям. Или своим близким. Может, еще что-то надо, но я запамятовала. Стара стала.
– Может, надо любить друг друга? – предположила Кира.
– Может быть, сердце должно подсказать. Не ум, не каноны, не знания. Сердце, любящее человеческое сердце.
И она дала сестрам по семечку. Прямо в ладошки. При этом глаза у нее по-молодецки сверкнули.
– А счастье-то в чем? – спросила Марта, разглядывая маленький коричневый орешек. Она была прагматична, и ей казалось, что их разыгрывает эта старуха, у которой в ушах блестели золотые сережки, на руках звенели браслеты, а на безымянном пальце виднелось кольцо с крупным изумрудом. Вроде как голова змейки.
– И тогда в коробочке своего цветка, вы увидите то, что вам более всего нужно, точнее, то, к чему стремится ваше сердце. Действительно стремится. Но каждая должна выращивать свой цветок сама, хотя помогать друг другу не возбраняется. Если поступки будут злы – то и плоды цветка могут быть не предсказуемы.
– Что значит, не предсказуемы? – испуганно воскликнула Кира. – Я пожелаю одно, а получу другое?
– Всякое случается. Хотя в целом желания исполняются один в один. Но людям потом почему-то интерпретация исполнения не нравится. А что ты хочешь?
– Сказки писать хочу. А Марта заставила поступить в педагогический колледж. Сказала, раз люблю детей – буду учить. Я кое-как окончила первый курс. Мне там скучно.
– Никому твои фантазии не нужны. Я тебя умоляю! Пошли быстрее! – возразила Марта, хватая сестру за руку.
И потащила по тропинке, на которую им указали.
– Спасибо, добрая фея! – крикнула Кира, едва поспевая за сестрой. Каждая бережно сжимала в кулачке заветный орешек.
О
Вернувшись из Крыма и отоспавшись как следует, Марта первым делом залезла в интернет. Выращивание лотосов в домашних условиях оказалось делом не таким уж безнадежным, как сначала казалось, но хлопотным.
– Ничего у нас не выйдет – уверенно заявила она. – Обманула старуха. Да у меня и времени столько нет. Я то на лекциях, то в спортивном зале.
– Я могу следить за горшками, когда ты будешь занята. Надо только все купить, чтобы красиво было.
– Ты бы лучше сначала за собой следить научилась. Вечно я за тобой убираю. А тут горшки. Совсем засремся.
– Как хочешь, пойду тогда большие пластиковые бутылки искать.
– Стоять! Я тебе пойду! – воскликнула старшая сестра. – Заразы нам только с помоек не хватало. – Будем считать, что уговорила. Но если про мой цветок забудешь, выброшу вместе с твоим, поняла?
– Согласна! – обрадовалась Кира и с выражением продекламировала:
Духом светел и чист,
Не подвластен ни грязи, ни илу,
Лотос в темном пруду –
и не диво, что жемчугами
засверкала роса на листьях.
– Сама сочинила?
– Что ты! Где мне! Это японский поэт, монах Хэдзё. Стихи в интернете крутятся. Правда, я пока не нашла, кто перевел.
– А ты Эльку спроси. Она помешалась на буддийской символике. Сейчас приедет. Чаепитие устроим. Надо отметить такое событие.
Эльвира примчалась сразу, как только ей позвонили. Она притащила торт в знак признательности, что ей привезли из Крыма несколько пакетов знаменитого травяного чая, который сразу решили продегустировать.
Классического стиля гостиная с элементами минимализма соединена с кухней. Великолепный кухонный гарнитур и высокий холодильник, карниз и подоконники, пластиковые окна, выходящие на восток, и ажурный тюль, – все было молочно-белым, а шторы, стены, потолок и квадратный камин – бежевыми, оттенка пены капучино.
Солнечный свет струился из двух окон, между которыми пристроился большой овальный, под орех, стол с четырьмя стульями с высокими спинками, зримо служившими перегородкой между гостиной и кухней. На стойке гарнитура закипал чайник, в вазах лежали фрукты, печенье и конфеты, подруги восседали за столом. И пока они умиленно приветствуют друг друга, оглядимся вокруг.
Камин, украшенный по ребру пилястрами, имел широкую полку, на которой по краям стояли два подсвечника-трезубца со свечами, а в центре – небольшая гипсовая фигурка женского торса. Стена за камином была выложена квадратами-зеркалами от пола до потолка, труба украшалась такой же формы бежевыми часами с ярко-желтыми цифрами и стрелками.
Справа от камина в небольшой нише стоял обитый светло-бежевым дерматином диван, который по ширине чуть меньше перегородки, отделяющей его от остального пространства комнаты-кухни, что создавало иллюзию интима. Навесной потолок, в который вкраплены лампочки в круглых розетках, начинался от ниши, переходил в пространство кухни и завершался над окнами, образуя прямые углы на поворотах.
Сама перегородка была только на треть из алебастра, отделанного сверху деревянной полкой, на которой располагался плоский длинный аквариум из голубого стекла, вмонтированный сверху в другую полку. От аквариума к потолку через еще одну полку тянулась труба, соединяющая всю конструкцию в жестком креплении. Труба имела такой же декор, как и пилястры на камине, полосками. На полках-перемычках между трубой и стеной стояли горшки со свисающими вниз традесканциями, в аквариуме плавали золотые рыбки и меченосцы. Они демонстрировали ярко-красные, золотисто-желтые, сине-зеленые цвета, что веселило глаза, и было контрастом ко всем белому.
Блестящий пол, цвета карамели, дрова в камине за небольшой бронзовой перегородкой в виде знака «пик» и часть стены вокруг зеркального покрытия были коричневыми, как и четыре стула на кухонной части гостиной. Большой горшок с высокой декоративной пальмой с одной стороны камина, бронзовый торшер около дивана – с другой, круглый прозрачный журнальный столик с металлическими ножками и большая акварельная картина над диваном с видом на Париж завершали этот ансамбль.
Здесь было уютно, как утром, так и особенно – при свечах, или торшере – вечером.
Пока заваривался чай, сестры, перебивая друг друга, начали делиться с подругой своими впечатлениями от увиденного и услышанного в Крыму. Самая восторженная из сестёр, конечно, Кира.
– Представляешь, Эля, мы видели аллею, где глицинии спускали свои сиреневые гирлянды сбоку и сверху, с проволочного каркаса, создавая живую арку-тоннель. Запах настолько сильный, что туманилась голова, пока мы по ней проходили. Казалось, что и солнце, пробиваясь сквозь цветочный тоннель, стало разноцветным, и ветерок, шелестевший в кустах, перестал быть прозрачным, и лица наши раскрасились в цвета радуги, и душа запела звенящим колокольчиком. А птицы, как сладко там поют птицы! Такое везде странное ощущение счастья, что непременно что-то сказочное должно произойти, или случится чудо. Вот сию секунду случится, прямо на глазах. Бабочка пролетит – и…. кстати, там такие бабочки! Прелесть какая!
– Хорошо еще, что половина дорожек проходила в тени дубов и кедров, – остановила Марта восторженную тираду сестры. – А то пришлось бы тебя на себе тащить, болезненная ты наша.
– Никогда не думала, что наша сибирская сосна, которую мы привыкли называть кедром, так не похожа на настоящий кедр, ливанский или гималайский, – продолжала Кира. – Совершенно разная крона, иглы, шишки, представляешь? Все разное! Стволы наших сосен оранжевые, а у ливанского кедра – розовые. А запах ладана на всю округу разносится, даже голову сносит, такая благодать! Вот, кажется, лег бы и задремал в безмятежном блаженстве фантастических снов и покоя. Зато наш сибирский кедр могучий, высокий, статный! И орехи вкусные.
– Путаница пошла от Петра Первого. Он так был восхищен ливанским красавцем, древесиной которого голландцы обшивали днище кораблей, ведь эта древесина не гниет…
– … И даже термитам не по зубам!
– …. что он издал указ отыскать в Сибири свой кедр. Подданные и расстарались. Привезли императору спил неизвестного хвойного дерева, и в суматохе решили, что это одно и то же. И царь Пётр издал указ «Именовать сие дерево сибирским кедром». О, как!
– Хоть у настоящих кедров смола и отгоняет насекомых, и используется в парфюмерии, косметике, и даже в церковных службах, потому что по приданию отгоняет всякую нечисть, плоды у них несъедобные. И когда шишки гималайского кедра поспевают, семена разлетаются как одуванчики, от порыва ветра. Представляешь, как одуванчики! В этом смысле наш кедр уникален. Чтобы его шишки раскрылись, нужна очень высокая температура. К тому же он такой красавец, могучий, раскидистый, настоящий император тайги. И хоть я восхищена ливанским кедром, но родное дерево все-таки милее. Приехала и в парк побежала, знакомое деревце обнять.
– Еще одна отличительная особенность зрелого ливанского кедра – продолжала рассказ Марта,– плоская вершина. После двадцати лет ветки вдруг начинают расти и развиваться только в стороны, отчего верхушка становится как бы плоской. Впечатление, что кто-то гигантской секирой обрубил верхушку.
Кира состроила смешную рожицу и сказала:
– Я думаю, Господь и обрубил, чтобы ливанский кедр перед остальными хвойными собратьями не задавался. Ведь только о нем упомянуто в библии.
И подруги дружно рассмеялись. Чай между тем заварился, Марта разрезала торт и разлила по чашкам травяной напиток. Он оказался на редкость вкусным, солнце за окном веселым, и хорошее настроение подруг служило дополнением к пиршеству.
– Но семена вы привезли все-таки не от него? Не от кедра? – спросила Эльвира, – я по телефону не поняла, что за история?
И сестры рассказали подруге обо всем, что с ними приключилось в аллеях Никитского сада. И даже показали свои орешки: Кира – восторженно, веря в эту сказку как ребенок, а Марта – слегка иронично: посмотрим, что время покажет.
– На востоке говорят, что лотос – символ чистоты и благородства, – сказала Эльвира, по очереди рассматривая каждый орешек. – Индусы верят, что «корень лотоса, погруженный в илистую почву, олицетворяет материю. Стебель, тянущийся сквозь воду, — душу, а цветок, обращенный к Солнцу, является символом духа». Как цветок лотоса не смачивается водой, сквозь которую проходит, так и дух человека не пятнается материей, в которой пребывает, поэтому лотос олицетворяет вечную жизнь, бессмертную природу человека, духовное раскрытие.
В этом ее поддержала Кира. У нее как-то по-новому, необычно, засветилась лицо, и засияли глаза.
– Я давно говорила Марте, что все, что нас окружает – символы бытия и взросления духа. Помните знаменитую сказку Пушкина? «Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит». Перевернутый словно лодочка месяц и яркая звезда – точка – над ним – это графическое изображение чакры «Аджна», той самой чакры, которая отвечает за воображение, талант, интуицию, духовное раскрытие в человеке. Правда, Эля?
– Не только. Высшая чакра Сахасрара тоже имеет в своем изображении точку и полумесяц. Отвечает за божественную мудрость и полноту власти, а так же управляет остальными чакрами, или энергетическими колесами. В одних источниках слово «чакра» переводится, как колесо, в других – лотос. Главное в рисунке – деформированное изображение цифры «3», или нашей буквы З. Только у «Аджны» этот знак запечатлен в перевернутый треугольник, а у Сахасрары вместо треугольника из перемычки соединения полукругов появляется спиралевидный хвостик, означающий и бесконечность, и космическую галактику. Простой пример. Индусы утверждают, что когда у человека распускаются лотосы на руках, в области запястья – миру являются знаменитые художники, резчики по дереву, кузнецы и прочие умельцы творить чудеса руками. Футболистам необходимо раскрытие лотосов в области лодыжки на ногах, у композиторов, переводчиков и поэтов должна быть сильной пятая чакра – Вишудха, которая отвечает за абсолютный слух, музыкальность, знание языков. Если сильна четвертая чакра, в области сердца, человек рождается способным любить весь мир, ценить жизнь каждого человека. Это врачи, педагоги, психологи. Их основная потребность – помогать ближнему. Мать Тереза, Януш Корчак и библейский образ доброго самаритянина – классические примеры сильной Анахаты. Раскрытие седьмой чакры, или тысячелепесткового лотоса, доступно только самым великим адептам. Или святым. Проявляется высшая способность отказаться от личного «я» и умение воссоединиться со всей Вселенной. Смею предположить, что Пушкин, пришел к этому образу – звезда и полумесяц – интуитивно, так сказать, на озарении, в процессе создания сказки. По индийской мифологии у Царевны Лебедь должны были быть раскрыты все семь чакр, или лотосов. Смешно думать, что наш поэт изучал Бхагавад-гиту. Хотя лично мне учение о лотосах, а не о каких-то там колесах – больше нравится. Потому что в некоторых источниках понятие чакры и есть понятие лотоса. И если бы мы обладали уникальным зрением, способным созерцать ауру человека, видели бы на себе эти сказочные цветы. Красивое учение!
– Да ну, красивое! – качнула головой Марта. – Бред сумасшедшего! Слушаю вас и удивляюсь: как можно верить в подобную чушь? Допускаю еще, что где-то там далеко есть какой-то вселенский разум, которого люди зовут Бог. И то…. Разве кто-то это доказал? Или вернулся оттуда? Нет, я предпочитаю этот мир. Свой город. Свою квартиру. Нужно жить здесь и сейчас, а не мечтать о том, что, может, когда-нибудь где-нибудь будет. Все это сказки попов.
– Становится жаль, что меня не было с вами. Я в прошлом году была в Крыму, но никакая старушка мне не попадалась. Более того, и в Индии была. Но и там мне никто лотосов не дарил. Думаю, вам несказанно повезло.
И Марта поспешила заверить подругу, что как только плоды созреют, с ней непременно поделятся. А на возражение Эли, что у семян не будет такой замечательной истории, Кира сказала, что лотос – удивительный цветок, и каждый получит то, что заслуживает. Главное, чтобы семена взошли, и растение прижилось.
Увидев, как бережно Кира убирает семена в коробочки, чтобы не перепутать, Эля обратилась к Марте с предложением.
– Марта, ты должна сейчас быть более приветлива к сестре.
– С чего вдруг?
– Часто придираешься, командуешь, рта не даешь раскрыть. Я читала про лотосы. Это волшебный цветок. Его так почитают на востоке, что боготворят и стараются работать над своим телом и духом. Вы теперь не должны ссориться. И женщина вас об этом предупредила. Да и мой рассказ свидетельствует об этом же.
Но Марта с подругой не согласилась, заявив, что ничего подобного она не слышала, а жесткий стиль воспитания более всего годится для неразумной сестры, за которой мать поручила приглядывать. И вот если бы она слушалась….
На другой день сестры отправились в магазин, торгующий цветами, горшками и другими нужными товарами для садоводства. Они выбрали два больших глиняных декоративных горшка, куда должна заливаться вода, и два маленьких, обыкновенных, которые должны уместиться в декоративных по принципу русских матрешек, вставленных одна в другую.
Марта обожала бежевые тона, либо яркие, красные, и внешний горшок они выбрали согласно ее пристрастиям: цвета корицы с малиновыми узорами. У нее и комната была такая – вся пестрая, а на обоях расцветали и опадали ярко-красные маки. А Кира одевалась скромнее, она любила все фиолетовое и голубое, или белое с черным. Таким, под цвет рисунков, нарисованных гелевой ручкой и висящих на стенах, и был выбран горшок. Когда Марта спрашивала, что за абракадабра у нее на рисунках, Кира отвечала, что это космос, и старшая сестра только равнодушно пожимала плечами, не понимая, как можно столько времени отводить подобной ерунде. Лучше бы вышивать научилась, все какая-то польза дому.
Сама она с малолетства занималась спортивной гимнастикой. Вот и сейчас она спешила на тренировку, поручив возню с горшками младшей сестре. Пока она красилась, душилась и наряжалась, Кира, что-то напевая себе под нос, рассыпала купленную землю в горшки: сначала мелкие камушки, потом слой земли, потом хорошо промытый речной песок.
– А песок-то зачем?
– Чтоб земля не всплывала, когда водой зальем.
«Есть все-таки у нее вкус, есть,– подумала Марта, довольная тем, что сумела отыскать у сестры хоть одну положительную черту, – только ей почему-то все равно как одета, и что вокруг. В одной и той же кофте может несколько дней ходить, не меняя. Джинсы вообще не снимает. Помнится, кто-то из знакомых даже пошутил: зимой и летом одним цветом. И в кого она такая уродилась? Хотя надо отдать должное – одежда всегда чистая.
Девушка призадумалась, вспоминая детство. Мать меняла наряды иногда по два-три раза на день. Отец, одетый безукоризненно, даже в военной форме умудряясь отличаться от остальных, но он рано умер. Они с сестрой его плохо помнили. А год назад и мать вслед ему отправилась. Хорошо еще, что им оставили квартиру и солидный счет в банке, которым Марта неплохо распоряжалась. А доверь все Кире, спустила бы, наверное, за месяц. А может, и не спустила бы. Завещание матерью написано так разумно, что больше определенной суммы банк на месячные расходы не выдает. Правда, были в завещании предусмотрены и всякие непредвиденные обстоятельства. Но так как Кира чересчур сердобольна и все раздала бы знакомым и детям,– все их финансовые дела вела Марта. Она горестно вздохнула, размышляя, сколько времени еще предстоит ненавистную лямку тянуть: год, два, пять? Уж скорее бы за ум взялась. Собственно говоря, только из-за сестры Марта и ввязалась в эту авантюру, уж больно ей хотелось, чтобы Кира научилась зарабатывать деньги и слезла, наконец, с ее шеи. Впрочем, старшая сестра не забыла и про себя, любимую, но решила держать свое желание в секрете, чтобы не сглазить. Оно у нее такое, такое…. Вот глупая Кирка до такого бы точно никогда не додумалась….
После тренировки Марту, как всегда, подвез Олег. Этот розовощекий парень, про которого бы непременно сказали: «кровь с молоком», имел телосложение атлета, крупную голову с короткой стрижкой и пышным чубом, зачесанным на бок мягкой волной. Он везде и всюду был душой компании, и Марте нравилось, что многие однокурсницы на него заглядываются. Дружили они уже полгода и, наверное, более бы сблизились, если бы парень не оказался таким неряшливым, что на его фоне даже Кира смотрелась аккуратисткой. Вечно у него были развязаны ботинки, не глажены рубашки, грязные воротнички. А в машину, которую влюбленный парень подгонял за Мартой, она даже садиться иной раз страшилась из-за вечной пыли на панели и всякого хлама в салоне. Но это лучше, чем поздним вечером возвращаться домой на троллейбусе. Приходилось терпеть. Других кавалеров от любимой девушки Олег отгонял одним только своим богатырским видом и увесистым кулаком. Вот и сейчас Марта увидела, что у него грязные ботинки и одежда в мелу. И она первым делом заставила приятеля разуться и отправиться в ванную, чтобы привести и себя, и ботинки в порядок.
Потом Олег долго крутил орешек, разглядывая.
– Где пилить-то?
– Вот этот пупырышек надо откромсать. Но ножом не возьмешь, крепкий. Надо наждачной бумагой тереть, или пилкой.
– А если просто их в воду бросить?
– Тоже взойдут, но гораздо позднее. Делай лучше, что говорят, и не рассусоливай.
– Рассусоливай – слово-то какое-то смешное!
– Мама Кире так всегда говорила. Она чуть что – вся в своих фантазиях, либо рассуждениях: почему да как. Всё непременно знать надо. И сейчас не дозовешься – опять в какой-нибудь книге зависла.
Когда оба орешка были готовы, Марте пришла в голову мысль о подмене орешков. Почему-то показалось, у сестры семечко лучше, и только потом позвала сестру. И каждая положила свой орешек в приготовленный стакан с водой: Кира торжественно, словно уже видела выросший куст, а Марта недоверчиво; ну, выкинет он листик, и что дальше?
А дальше все просто: семена то всплывали, то снова опускались на дно, а на третий день набухли так, что увеличились в два раза. На четвертый день оболочка орешков треснула, и из щели проклюнулись тонкие зеленые крючки, которые через несколько дней обернулись первыми зелеными листьями. Показались мелкие тонкие корешки. А уж когда орешки выплюнули еще по листу, а корни подросли, стало ясно, что пора отростки пересаживать. Все это время Кира добросовестно меняла воду в стаканах, ибо вода почему-то быстро мутнела и портилась.
Когда сестры пересадили свои ростки в приготовленные горшки, осталось только воду налить, но немножко, чтобы маленькие ростки не утонули, а потом, по мере роста растения, воду в горшки добавляли. Часть листьев, оказывается, должна плавать на поверхности, часть – тянуться вверх, а бутоны, протолкнув толщу воды, подняться и расцвести высоко в воздухе. К осени растение слегка замедлило рост, и сестры уже хотели убрать горшки в темное место, согласно инструкции из интернета, но цветы дружно продолжали выкидывать все новые и новые листья. К Новому году их уже было достаточно, чтобы можно было растением любоваться. Но бутоны еще не появлялись.
Т
За неделю до Пасхи Марте, когда она возвращалась из университета, позвонили из колледжа и сказали, что если Кира немедленно не возьмется за ум и не перестанет пропускать занятия, ее не допустят до экзаменов.
– Я разберусь, – пообещала Марта и вышла из автобуса. Ей казалось, что все вокруг поняли суть неприятного разговора и теперь осуждающе смотрят в спину. Придя домой, девушка оглядела квартиру. Все как обычно, посуда не домыта, вещи в комнате сестры разбросаны, книги и рисунки валяются на полу. Правда, цветы были политы, и вода в горшках чистая и нужной высоты. И в гостиной наблюдался порядок. Хоть это хорошо! А Киры…. Киры дома не оказалось.
«Опять на Енисее», – подумала Марта и уже хотела идти искать, как внезапно передумала. Схватила юбку сестры со спинки стула и заглянула в плательный шкаф. Как и предполагалось, новая красная блузка из шелка, соскользнув с плечиков, валялась внизу.
– Надо проучить, – решила она, и, добавив к вещам кое-что из нижнего белья, запихнула в пакет.
Отдел «секонд-хенда» встретил, можно сказать, с распростертыми объятиями: вещи были практически новыми, и у нее все взяли.
«Интересно, на какой день она заметит пропажу?», – злорадно подумала Марта, разогревая ужин. Потом не спеша поела и включила телевизор, висящий на стене между окнами, и включила бронзовый торшер на минимальном освещении, чтобы создать иллюзию романтической обстановки. Развалившись на диване, пробежалась по каналам. На «Детском» шла какая-то сказка про двух сестер: Ленивицу и Умелицу, Марта, конечно, ассоциировала себя со второй. Сказка закончилась традиционно: зло было наказано, добро вознесено до небес. «Как все предсказуемо», – подумала Марта, переключаясь на ТНТ. Она любила иногда посмеяться над шутками «Comedy club». Особенно ей нравилось, как ведущие издеваются над чванливыми посетителями, сбивая с них спесь. Передача уже заканчивалась, когда появилась Кира. Казалась довольной, потому что странная улыбка играла на лице. Прошла на кухню, включила чайник, достала хлеб и масло. Кира ела мало. Иной раз, увлекшись книгой или работая над рисунком, могла совсем забыть о еде. А порой только одним чаем и перебивалась. Печенье улетало только так, алкоголя на дух не переносила, а Марта любила хорошие красные вина. Но соблюдала спортивный режим, особенно в процессе подготовки к соревнованиям.
– С лекции пришла? – спросила Марта, думая, что сестра соврет. А светится, мол, оттого что пятерку получила. В ее памяти всплыли старухины слова: вы не должны никогда врать.
– Я поэму написала. Про Лотос. Хочешь послушать? Кажется, получилось хорошо.
А еще далеко за горами
Распустился сверкающий Лотос,
Имеющий тысячу розовых лепестков
И три миллиона тычинок.
– Ну, уж нет! – перебила ее Марта. – Уволь меня от своей писанины. Хватит того, что я за тобой посуду домыла. И как тебе только не совестно? Сразу три кофейные чашки, трудно сполоснуть?
– У меня стихи пошли, а у реки думается лучше. Извини, что не успела закончить уборку. Боялась, вдохновение улетит.
– Ты лучше бы за учебу боялась, тебя грозятся исключить. Опять на занятиях не была? Завалишь сессию – выгоню из дома. Вот увидишь. Считай, что мое терпение лопнуло.
– Ну и ладно, и выгоняй! – неожиданно для Марты возразила сестра. – В колледж я не вернусь. Я хочу сказки писать, и буду. Это моя жизнь, и мне намерена заниматься тем, что дорого моему сердцу, а не твоим предубеждениям. Я же не лезу в твою судьбу, не заставляю делать то, что тебе не нравится!
Высказав, Кира пошла в свою комнату, проигнорировав ужин. Это Марту удивило, уже хотела последовать за сестрой и высказать свои претензии, как из комнаты раздался такой вопль, что Марта бросилась вслед, думая, что та залезла на подоконник, чтобы напугать суицидом. Третий этаж все-таки.
Но в комнате, оказывается, ждал сюрприз. И как она только днем не заметила? Впрочем, до окон ли ей было, если она осматривала стол и диван. А на окне-то, на окне… расцвел лотос. Точнее, цветок выпустил только первый бутон, розовый, маленький, но уже симпатичный. И он вот-вот распустится. Кира визжала от радости и едва не задушила сестру в объятиях. Кое-как освободившись, Марта бросилась к себе. Ее цветок тоже порадовал. Маленький голубой комочек только-только поднялся над водой.
– Все-таки у нее быстрее, – недовольно подумала девушка, разглядывая бутон. – Зато у меня будет редкий цвет. Правильно, что поменяла. Ей-то какая разница, а у меня опять будет что-то отличное от других. Не хочу, чтобы у меня было, как у всех. В мозгу вспыхнула реклама шампуня: «вы этого достойны». Правильная реклама, хорошие слова.
Марта уже пожалела, что отнесла любимые вещи сестры в комиссионку, и решила, что на другой день после лекции непременно заберет их обратно: сестра все равно ничего не заметила. А когда через три дня об этом вспомнила, оказалось, что вещи уже купили. И Марта решила, что все сделала правильно, а на вырученные деньги купила себе новый гимнастический костюм для показательных выступлений: все-таки занимается полезным делом, а не бездельничает, как сестра.
Кира действительно хватилась вещей не сразу, а только тогда, когда они вместе собирались пойти на концерт классической музыки в филармонию. Их Олег пригласил, у которого в симфоническом оркестре младший брат играл на гобое. Перерыв у себя все полки и вешалки, Кира решилась спросить сестру, не видела ли она ее выходной одежды.
– Я твою юбку продала, и блузку тоже, – беспечно ответила Марта, не переставая краситься и не поворачивая головы, словно речь шла о чем-то совершенно будничном.
– Как продала? – воскликнула Кира, не понимая. – Зачем?
– Во-первых, это тебе урок, чтобы ты научилась за собой прибирать. А во-вторых, ты все равно ничего парадного не носишь. Все джинсы да майки.
– Во-первых, это моя комната, и мне лучше знать: где и как должны лежать мои вещи, а во-вторых, как это не ношу? В чем сейчас на концерт пойду, в чем?
– А в чем хочешь, хоть в этих джинсах. Тебе ведь все равно как выглядеть. А на вырученные деньги я себе новый купальник купила. Покупка оказалась удачной: у меня вольная программа с мертвой точки сдвинулась. Тренер сказал, так дело пойдет, «мастера спорта» получу. Порадовалась бы лучше за сестру, жадина! Месяц уже, как вещей нет, а ты только хватилась. Верный признак, что они тебе были не нужны.
И Кира добиралась до концертного зала отдельно от сестры, хотя Олег и предлагал ехать с ними. Во время перерыва она не пошла в буфет, а после концерта всю дорогу в машине молчала, отрешенно смотря в окно. Даже не заметала, как всю дорогу на нее, не отрываясь, поглядывал тот самый гобоист, музыкой которого она только что восхищалась, едва не сорвав ладони от частых аплодисментов. Ночью Кира долго не могла заснуть, не понимая, как? как сестра могла продать то, что принадлежало не ей? Как она могла вот так запросто обидеть и не почувствовать при этом никакого угрызения совести? Не вещей было жалко, а отношения, которое пропадало. Что с ней происходит? Почему ей так нравиться насмехаться? Но утром, помолившись, Кира сестру простила. «Ладно, – сказала,– раз тебе срочно нужны были деньги…. Только, согласись, поступок твой некрасивый». И сестры помирились, но в колледж вернуться Кира не захотела: или сидела целыми днями у себя в комнате, что-то писала и рисовала, или бродила по набережной, мечтая и освежая голову. Марта даже стала просить Олега, чтобы подобрал для сестры хорошего парня, мол, не хочет учиться – пусть выходит замуж. Надо только, чтобы у этого парня своя квартира была. Но Кира, услышав, категорически отказалась с кем-либо знакомиться. Это Марту заводило еще больше, но надо было дождаться сбора семян. Она почему-то думала, что сестра загадала себе принца. Приедет красавчик на белом коне и увезет недотепу в дальние страны. Разве могут такие дурехи мечтать о чем-то великом? Это ведь у нее, у Марты, самое необычное желание.
Следующий месяц Марта готовилась к соревнованиям. В целом ей нравился новый костюм, но в нем не хватало изюминки. Какой? Всю голову уже сломала, думая об этом. В день вступления оказалось, что у сестры распустился очередной бутон, опять первым. Он покачивался на тонком стебле, как маленькая розовая звезда с серебряными прожилками, излучавшая сверкающие на солнце лепестки во все стороны. В центре бутона зрела ярко-желтая коробочка, похожая на солнечный сгусток, а вокруг – как тысяча лучей – тычинки. Пришли на память строки сестры, которые та читала:
Распустился сверкающий Лотос,
У него тысяча лепестков
И миллион тычинок.
И она, не раздумывая, сорвала вожделенный цветок и приколола к своим волосам. Получилось довольно красиво и гармонировало с бежевым костюмом и яркой розовой полосой по линии груди. И Олегу понравилось. Выступление получилось настолько удачным, что Марта не сомневалась: лотос принес удачу. И снова она посчитала, что все сделала правильно, а первое место тому подтверждение. Вон сколько соперниц, и все хотят быть победителем. До дома Марта цветок не донесла, быстро увял. И она бросила цветок на пол, под грязные подошвы поклонников.
А на возмущенный вопрос сестры ответила честно: «Будем считать это твоей лептой за то, что кормлю и не выгоняю на улицу». Но Кира в ответ не промолчала, как обычно, а посмела высказать сестре, что родители деньги оставили им обеим, и чтобы Марта не забывалась, за что и получила от сестры увесистую пощечину. Расплакавшись, Кира убежала к себе. Марта не хотела замечать, что каждый раз, после подобных стычек, Кира становилось все грустнее и грустнее. Уже не забегала в комнату сестры по утрам, чтобы весело поздороваться и пожелать удачного дня, как не заходила и вечером, чтобы сказать «спокойной ночи». Они перестали вместе сидеть у телевизора, чтобы посмотреть любимый фильм или интересную передачу. Если раньше они могли часами сидеть на кухне и болтать о всякой всячине, то сейчас Кира, быстро поужинав, уходила к себе, а к завтраку вообще не выходила. И Марта по своему обыкновению подумала, что сестре просто жалко своих вещей, и она совсем-совсем не умеет желать сестре победы. Более того, наверняка завидует и злится. А может, просто боится смотреть в глаза? Затаила в себе злобу – вот и микшируется.
Отметить спортивную победу Марта пригласила подругу. Решили распить бутылку красного вина, привезенную из Крыма. Накрошили салатов. Эля приготовила курицу в духовке, Марта накрыла на стол. Киры дома не было, и это хорошо: не будет ворчать и проповедовать. Марта заметила, как ей скучно с сестрой. Более того, Кира стала раздражать. Но благоразумная девушка старалась об этом не думать.
В самый разгар застолья Эльвира вдруг захотела еще раз полюбоваться распустившимися бутонами. Подруги пошли сначала в комнату Киры. Там было чисто, только на паласе около изголовья кровати, стопочкой лежали книги и альбомы с рисунками. Серебристого цвета шторы были раскрыты, а тюль откинут. Над водой на длинном тонком стебле покачивался пухлый розовый бутон, похожий на перевернутое сердечко, но не то сердечко, которое рисуют на открытках, а то, что стучит у человека в груди. Верхний край бутона уже приоткрылся и там, словно древний свиток, закручены лепестки, которым еще предстояло раскрыться. Рядом колыхался еще один бутончик, маленький, не набравший силы, а на третьем стебельке ничего не было, никакого бутона.
– Интересно, – сказала Эльвира, рассматривая цветок. – А почему здесь оборвано.
– Это я сорвала, перед выступлением. Ее лотос раскрылся первым.
– Как ты смогла? Это ведь ее цветы, ее счастье! А почему ты не сорвала свой?
– Я же сказала, – не терпеливо воскликнула Марта,– ее цветок распустился первым. И у меня в костюме нет голубых оттенков. Пусть считает за счастье мне послужить.
– Понятно, она должна послужить, а ты? В чем твоя жертва? А счастье, по-твоему, в чем?
– Для меня, если сестра возьмется за ум, перестанет разбрасывать вещи и витать в облаках. Я устала от ее фантазий. Да и странная она какая-то стала, бука. Молчит, сторонится. И раньше характер не сахар был, а сейчас и подавно портится. Как будто избегает меня, понимаешь?
– А у тебя разве нет недостатков?
– Есть. Я слишком долго терплю ее неряшливость, лень и халатность.
– Разве? – пожала плечами Эльвира. – Глядя на вас, не подумаешь, что она чем-то хуже тебя. И в комнате порядок, и одевается со вкусом, и волосы всегда чистые и прибраны. В чем неряха-то? В том, что думает не так, и жить хочет по-другому? Сейчас косы редкость. У кого длинные волосы, предпочитают распускать, или затягивать в хвосты. А то вообще полголовы бреют или щеку проткнут. Такое уродство! А она у тебя такая красавица!
– Вот еще, скажешь тоже. Ты ее сказок не читала. Вот где уродство! Воображает себя принцессой! А сама даже краситься не умеет. Деревня деревней. Стыдно с ней в люди выходить. Обожает классическую музыку, а сама на концерт в джинсах отправилась.
– Это ведь ее мир, правда? И она в нем хозяйка.
Подруги вернулись в кухню и наполнили бокалы. В это время пришла Кира и присоединилась к ним. Выглядела довольной, даже немного счастливой, но Эльвира ничего не стала спрашивать. Подумала почему-то, что Марта может рассердиться. Только похвалила автопортрет Киры, пожелав ей удачи в творчестве.
– Твоя графика в технике «пуанте» мне очень нравится. Особенно автопортрет. Смотришь и видишь, что лицо как бы вписано в космическое пространство. Есть в картине что-то необыкновенное, даже фантастическое. И что поразительно, каждый раз с иным ракурсом открываются новые образы. Вот только что видела медведя, а сделала два шага в сторону – уже смотрит мышь. Встряхнешь голову – человек. Может, нам стоит подумать, чтобы выставку твоих картин устроить? Уверена, будут иметь успех. Если удастся подключить….
– Глупости говоришь! – прервала подругу Марта. – И картинки ничего не значат, и идея твоя. Стану я деньги тратить! Кому нужна эта фигня? Не хватало еще, чтобы в меня тыкали пальцем и кричали, что я сестра сумасшедшей. Представляешь, той старухе в парке она поведала свое самое заветное желание – писать сказки! Как будто этого бреда и без нее мало!
– Ну, почему бред? Сказки вполне могут быть востребованы. Сейчас детская литература, не смотря не обилие новых авторов, переживает не лучшие времена. Такие сказочники, как Чуковский и Маршак явно перевелись.
– И ты туда же – губу раскатывать! Запомните, милые, писателей сейчас развелось, как тараканов на грязной кухне. Думаешь, кто-то возьмет на себя смелость раскручивать нового автора? Все хотят работать только с известными писателями, проверенными, так сказать, с теми, чьи романы имеют спрос. И это, в основном, детективы, или та религиозная чушь, которой ты увлекаешься, типа учения о лотосах. Это у нас в почете – народу головы дурить. У нас на днях лекция была: учили основным признакам успешной литературы. Поверь мне – это не про сестру. Профессор сказал, что сейчас самая востребованная тема после наследственных вопросов – тяжбы писателей с издателями, либо с агентами. То литературные негры вдруг начинают права качать, то авторы, прославившись, гонораром не довольны. Ну, там еще всякие певцы, танцоры часто судятся. Футболисты. Жуть такая творится, что хоть заранее в гроб ложись. Мою дурочку облапошат сразу, как только у нее успех наклюнется. Нет уж, пусть лучше дома сидит – так мне спокойнее!
– Ты не права, Марта! Иногда надо рискнуть. А вдруг получится?
– Чтобы от этих каракулей была какая-то польза? Не смешите меня! Бред сивой кобылы! Вот послушай, что сеструха недавно изрекла. «Я к Богу радужный мост: соткана из песен, сказок и звезд». Может, это и есть про ваш космический рисунок? Ну, не дерзко ли? А я-то всё удивляюсь, отчего Кирка у нас долбанутая на всю голову?! Вон кем себя мнит! Сотрудницей Бога!
– Ты читала мой дневник? – спросила Кира, побледнев, так и не успев приступить к ужину.
– Конечно, читала. Должна я знать, чем ты тут занимаешься. Представляешь, Элька, она всерьез подумывает о славе. Верит, что будут публиковать. Получит свою долю наследства и вбухает все в свои сказки. Ждет-не дождется двадцатипятилетия. Только у тебя ничего не выйдет, – обратилась она к сестре. – Я не позволю тебе выкинуть деньги на ветер. Не позволю! И не мечтай даже! А будешь рыпаться, карту отберу – вообще ничего не получишь!
Эльвира видела, что Марта уже изрядно захмелела, и из нее, что называется, полезло.
– Ты злая какая-то стала, не настоящая! – воскликнула Кира и убежала в свою комнату вся в слезах.
– Ха-ха! Побежала к себе ныть. Так и ждет, чтобы я за ней пошла и погладила по головке. Как дите малое. А ты – выставка! Чушь собачья….
– Марта, ну зачем ты так? Это ведь ее мир, увлечения, интересы. Ведь она к твоему спорту не придирается? Только представь, сегодня сказки сочиняет, а завтра станет известной детской писательницей.
– Как же станет, сщас! Учу-учу, что сначала надо профессию получить, а уже потом с ума сходить – не слушает. Техникум бросила. Все из-под палки. Иной раз глаза б на нее не смотрели! – закончила Марта.
– Ты действительно странная стала: не в Крыму ли перегрелась? Зачем достаешь? Если на то дело пошло: вы родительскую квартиру могли бы разменять.
– Что? – зарычала Марта, сорвавшись со стула. – Менять генеральскую квартиру на две развалюхи в трущобах? Ни за что! Я еще с ума не сошла. Лучше пусть… (она в ярости заметалась по гостиной), пусть…, я одна знаю, как жить, слушается пусть. Ты только погляди, какой у нас вид из окна. Сплошной зеленый массив. А ты – разменять! Дудки! Стоп! (остановилась, как бы прозрев) Как я сразу не сообразила. Это она тебя надоумила? Я пригласила тебя как подругу, а ты, оказывается, шпионка! Вон из моей квартиры, вон!!
Всю обратную дорогу Эльвира думала о том, что произошло. Она знала характер подруги: если что втемяшится – не переубедишь. Марта всегда была резкой, ехидной, и имела только одно верное мнение – свое. В школе, а потом в университете ее непременно кем-нибудь выбирали: то командиром класса, то в совет школы, то младшим деканом факультета. Заставить однокашников готовиться то к смотру, то к олимпиаде или параду для Марты не представляло никаких проблем. Для каждого всегда находилось или задание, или поручение, или приказ. И попробуй только не выполни! Она всегда была на виду. Сама Эльвира тоже любила внимание к себе, но не в такой степени. Их дружба была на равных. Была…. Но девушке сейчас хотелось думать, что все образуется. На Марте столько ответственности в последнее время, в том числе и за сестру, наверное, просто устала. Устала. Скоро у нее дипломная работа. Волнуется, переживает. А когда сдаст, придет в себя, и опять куда-нибудь поедут. И все будет хорошо. Сестры и раньше часто ссорились, но после всегда мирились. Кира была отходчива и почти сразу прощала сестру. Всегда. Во всем.
Потому что Кира была другая. Хрупкая, нежная и как бы светящаяся изнутри. Огромные серые глаза имела такие лучистые, что хотелось в них окунуться всем своим духовным существом. Окунуться и замереть в восторге, качаясь на волнах непонятного счастья.
Но с самого раннего детства Кира росла настолько стеснительной, что никогда ни в чем не участвовала. Боялась неодобрительного шепотка, или смеха за спиной. Обыкновенный стишок со стены рассказать было непреодолимой преградой. Единственное, в чем можно использовать – стенгазеты, так как она хорошо рисовала и могла схватить контур животного или фигуру человека сразу, с одного наброска, да еще сатирический стишок под шаржем набросать. Или сочинить сказку. Когда подруги, пока росли, вместе ездили в оздоровительный лагерь, вокруг Киры всегда крутились любители послушать волшебные истории, сочиненные прямо на ходу.
И вспомнив об этом, Эльвира решила, что завтра или послезавтра непременно поговорит с Мартой и постарается убедить: так нельзя. Нельзя ожесточать свое сердце и копить злобу…. Лотос этого не прощает.
О
Когда начал распускаться голубой лотос, Марта запретила сестре даже близко подходить к своей комнате, а когда утром, проснувшись, обнаружила бутон увядшим, набросилась на сестру с кулаками. «Сглазила, ненавидишь меня, зла желаешь!», – это были самые мягкие слова, которыми она наградила ничего не понимающую сестру. И хотела уже побить, но вовремя вспомнила старухины слова о плохих поступках. Снова пришлось смириться. «Сколько зла от нее терплю, – подумала она, собираясь в университет. – И главное, никакой благодарности. И где только ее принц затерялся?».
Вернувшись с тренировки, Марта опять не застала сестру дома. Было уже довольно поздно, а ее не было. Не то, чтобы заволновалась, просто показалось странным – где ее носит?
Она поужинала, отключила верхний свет и, расположившись перед телевизором, включила торшер. В ее комнате тоже висел телевизор, но Марта предпочитала отдыхать здесь, и кухня рядом. Всегда можно что-нибудь пожевать. После тренировки аппетит особенно хорош! Открыв холодильник, достала бутылку «Бордо», плеснула в бокал, вернулась к телевизору. Опять повторяли сказку про двух сестер, только в другой интерпретации. Что за напасть, подумала Марта и переключила канал. «Культура» показывала «Пиковую даму» в исполнении…. Впрочем, Марта и не собиралась узнавать, что в чем исполнении, не любила ни оперы, ни балета. На Цискаридзе могла еще посмотреть, когда свои фуэте крутит. Снова переключила канал, потом другой, третий. Везде шла какая-то чушь. С досады откинула пульт. Хлопнула входная дверь. Кира вернулась. Напевая какой-то мотивчик, она вся светилась и довольно улыбалась. Вошла в гостиную, достала сок из холодильника, налила в стакан. Сегодня ее радостного настроя нельзя было не заметить. И Марта спросила:
– Ты чего вся светишься? В колледж вернулась? Может, экзамены сдала? Бог услышал мои молитвы? Взялась за ум, наконец?
– Услышал, – ответила Кира и, поставив стакан, закружилась по комнате. – Мне Андрей предложение сделал.
– Какой Андрей?
– Брат Олега, что играет на гобое! Ну, помнишь? Я была на репетиции.
– Ты что? С ума сошла? Замуж за Андрея? Он такой же непрактичный как ты. Вдвоем пропадете. Думаешь, он тебя любит?
– Сегодня подали заявление в Загс, – пропела Кира и бросилась к сестре обниматься.
Такой расклад событий Марте не понравился, и она отстранила сестру, уклонившись от объятий и решив отговорить от необдуманного шага. Губы скривились в ехидном смешке, лицо перекосилось.
– В Загс? Ха-ха-ха! Ты? Прости, но вынуждена открыть глаза своей глупенькой сестренке. Для брака нужен другой мужчина, солиднее. С опытом и деньгами. Предложение босяк сделал – надо же, какое счастье! Стоило ради этого с цветами возиться! Да такого добра на каждом шагу! Это он на наши хоромы нацелился.
– Почему бред? Ты же дружишь с Олегом.
– Я не собираюсь за него замуж. Впрочем, если ты будешь жить у мужа….
– Почему у мужа? Андрей будет жить со мной, здесь. Комната большая, светлая. И квартира не маленькая. Места всем хватит. А не уживемся – разменяем.
– Что? У нас? Квартира большая? Ну, уж дудки! Я его пиликанье терпеть не собираюсь. Даже не раскатывай губу! К тому же, выходить сестрам за родных братьев – плохая примета. Какая-то пара жить не будет.
– Вот ваша и не будет. Ты же не собираешься за него замуж.
И Кира снова налила соку в стакан и только поднесла к губам, как Марта, подскочив, резким ударом выбила из руки. Стакан, упав, разбился, гранатовый сок расплескался по полу. Чудом не выбила зубы.
– И думать забудь! Хочешь замуж – пожалуйста. Но жить будете не здесь.
– А вы здесь?
– Да, я здесь. Заруби себе на носу. Квартира не разменивается. И никакого жениха ты сюда не приведешь! Поняла? И тебе придется с этим смириться.
– Нет, не поняла,– вдруг заартачилась Кира. – Не воображай себя пупом Земли. На эту квартиру, как и на все наши деньги, у нас равные права. Так прописано в завещании. Так что смириться придется не мне. Тебе ли, юристу, этого не знать?
И не собрав осколки, пошла к камину, чтобы взять гипсовую фигурку для упражнения в рисунке.
– Ах, вот как ты заговорила! – закричала Марта, взревев. – Наша слабоумная дурочка посмела раскрыть рот? Лучше на моей дороге не вставай, хуже будет!
И подскочив к сестре, резко пихнула, вложив в толчок всю свою энергию и ярость. Ударившись грудью о каминную полку, Кира вскрикнула и упала, сразу схватившись за сердце. Полежала с минуту, потом кое-как поднялась и, сгорбившись, пошла в свою комнату маленькими шажками. Марту опять понесло. В нее словно какой-то бес вселился, или проявилась настоящая сущность души. Голос сменился и стал ехидно-ласковым, а лицо приобрело хитрое, как в иллюстрациях русских сказок, лисье выражение.
– Ой, а что это мы, побледневши, не заболевши? Уж, не сердце ли? Что-то мы давно неотложку не вызывали!
Выкрикивая, Марта следовала за сестрой, наблюдая, как та смешно хватает ртом воздух, как бледнеет, как пытается слабо улыбнуться, как держится за стены и тащится едва-едва, словно действительно собралась помирать. Добравшись, наконец, до кровати, Кира легла и слабым голосом попросила.
– Сестренка, лекарство. Там в сумочке, в прихожей, бутылочка – принеси! И воды, воды! Пожалуйста! Боже, как больно!
Марта вышла из комнаты и через пару минут вернулась, держа в руках пузырек с таблетками.
– Эти что ли? Сейчас-сейчас. Поближе к солнышку. Прочитаю название.
Она открыла окно и выглянула на улицу. Луна висела на небе в полном своем величии. И никакого солнца, конечно, не было, Марте непременно захотелось поиздеваться. Ну, бывают такие заскоки, разве плохо? К тому же сестра сама виновата: что за бес надоумил замуж выходить? Без ее, Марты, разрешения.
– Ах, простите, уронила! Солнышко, знаешь ли, в глаза брызнуло! Сейчас выгляну, куда упало.
– Осторожно, цветок не сломай! – воскликнула Кира, пытаясь приподняться.
Марта мгновенно оценила ситуацию: большой бутон трогать бесполезно, половина лепестков опали, коробочка уже окуклилась, готовясь раскрыться. Этот не жалко, а вот молодой….
– Поздно, милая, – ехидно проговорила она и сжала в кулаке хрупкий, еще не распустившийся бутон, а потом, скомкав и раздергав, высыпала по одному в воду, наблюдая, как смятые лепестки покрывают поверхность. – Согласись, не я виновата, а хрупкий стебель. Ну, ничего! Еще расцветут, ты у нас везучая. Представляешь, когда подошла, маленький бутон качнулся в сторону большого, словно ища защиты. И что, защитил? Человек – властелин природы! Че-ло-век!! А не какой-то цветок глупый.
Кире, между тем, становилось все хуже. Она снова упала на подушки и застонала. Потом отвернулась и затихла. Марта склонилась над сестрой и зашипела.
– Вот она бутылочка. И я тебе сейчас отдам, но ты должна подписать бумагу, что отказываешься от нашей квартиры. Совсем отказываешься, поняла? Будешь писать? Ты же у нас идейная, святым духом питаешься, зачем тебе деньги? Так что подписывай, не стесняйся!
Кира ответила, с перерывами, было трудно дышать, говорить, поворачиваться.
– Не узнаю тебя, сестра…. Что с тобой стало? Ты ведь не была такой! Не была!! Одумайся, опомнись…. В церковь сходи, покайся…. К Богу обратись…. Наверное, еще можно остановиться…. Ведь мы когда-то любили друг друга…. Вспомни детство, как ты меня когда-то из реки вытащила…. Или от мальчишек отбила…. А как мы с тобой игрушками делились, конфетами….. Мои первые стихи и сказки тебе посвящены. Я же помню, ты не была такой….
– Это ты была не такой! Ишь, как заговорила: любили! Да раньше ты меня слушалась, во всем слушалась! А сейчас?! Совсем оборзела! Выбирай, жизнь или квартира! Согласись, я не так уж много и требую! Разве может быть что-то ценнее жизни? Ты сама об этом все время твердишь. Весь дневник исписан мечтаниями о любви, божественной любви. Подписывай быстрее!
– Я ничего… подписывать… не буду. Умру, тебе и так… все достанется. Уходи! Мне лучше сейчас молиться.
– Как угодно, – сказала Марта, мельком взглянув на цветок. Ей показалось, что старый бутон ощетинился. Но ведь ей это только показалось, не правда ли? И она вышла из комнаты победителем, выкинув по дороге в мусорное ведро спасительную бутылочку с лекарством.
С
Назавтра у Марты распустились одновременно два новых бутона: один розовый, как у Киры в горшке, другой опять с голубым отливом. Переплетясь косичкой, цветки словно обнимались. Гордячка решила позвать сестру, чтобы та посмотрела на это чудо. Ради такого случая решила простить сестре все ее выкрутасы. Марта сегодня добрая. Но Кира радоваться цветку не спешила, она лежала в своей постели и явно не собиралась вставать. Марта даже склонилась над ней, чтобы послушать – дышит ли? Сестра приоткрыла глаза и, увидев, отвернулась.
– Так и знала, что притворяешься. Сердце, сердце! Это родители приучили тебя симулировать, и меня заставили с тобой носиться, как курицу с яйцом. Но больше у вас этот номер не пройдет. Я тебе хотела свой цветок показать, но раз ты такая…. лежи, дрыхни! Сказки сочиняешь, а радоваться за других так и не научилась, – сказала Марта, закрывая дверь комнаты.
Сегодня ей некогда чужие сопли подтирать. Назначен выпускной бал, надо непременно в парикмахерскую зайти, к портнихе, в ювелирный отдел, потом на факультет, и она предполагала вернуться домой поздно. До сестры ли в такой суматохе?
Так и получилось, как она предположила: уходила – сестра еще спала, вернулась – уже спала. «Так и проспит свою жизнь, – подумала Марта, укладываясь. – А впрочем, пусть. Мне-то что!». Как себя чувствует сестра, там в своей комнате, ела ли, жива ли, даже не догадалась поинтересоваться. Хмель кружил голову, жизнь ей казалась сказкой.
Сегодня она довольна и счастлива. Очень счастлива! В сумке лежал новенький диплом, в вазах букеты роз и лилий, на столе куча подарков от друзей. А еще у нее предложение от декана факультета. Такой мужчина! Но с этим она решила пока не торопиться. Мало ли кого она встретит завтра? Жизнь ведь только-только начинается….
Утром к завтраку сестра снова не вышла, и разгневанная Марта решила, что такое поведение выходит за все рамки приличия. Кира, как и предполагалось, лежала в постели с закрытыми глазами. Сначала Марта ее окликнула, потом попыталась разбудить, тронув за плечо. Но румянец со щек исчез, и руки стали холодными. Даже не сразу поняла, что сестра уже никогда не ответит. Лотос на окне сник, и коробочка выстрелила, да так громко, что девушка оглянулась. Вместо семян на подоконник сыпались маленькие живые принцы. Они так смешно дрыгали ногами, что она от страха упала в обморок.
Ранним сентябрьским утром к зданию известной частной клиники подъехала машина. Из нее вышла молодая женщина и поднялась на крыльцо. Потом прошла по коридору и приблизилась к двери, на которой было написано: главврач. Постучав, приоткрыла дверь. Вошла. Сидящий за столом мужчина в белом халате сразу поднялся со стула, окончив писать, и предложил посетительнице присесть в кресло, стоящее у стола. Она была так элегантно одета, что ему показалось, даже скучный белый кабинет расцвел и преобразился.
Когда женщина устроилась, он сел и достал из стола папку, в которой лежала только одна история болезни. Открыл, начал неспешно говорить, листая и поясняя анализы, исследования, наблюдения. Молодая женщина внимательно слушала. Потом достала платок. В глазах стояли слезы. Видимо, боясь разрыдаться, промокнула один глаз, другой. Потом начала говорить.
– Доктор, скажите, у нее есть надежда поправиться и стать такой, как и прежде? Это ведь я виновата! Я! Видела, как она меняется, но ничего не могла поделать.
– Здесь нельзя точно сказать, кто виноват и в чем. Некоторые специально уходят в болезнь. Им там хорошо, понимаете, хорошо! Это их мир, их образы. И они не хотят возвращаться. Но у вашей сестры другой случай. Болезнь, к сожалению, прогрессирует. Дело осложняется тем, что мы никак не можем ее накормить, она извивается и кричит, что все кругом золотое. И кровать из золота, и в тарелке вместо каши золотые монеты, и в стакане золотой. И требует заменить. А принесешь другое одеяло и матрац, снова кричит, что жестко, и что она уже ослепла от блеска золота.
– Может быть, мне с ней поговорить? Помолиться над ней?
– Ни в коем случае! Я не о молитве, молиться надо. Да вы и молитесь, я знаю. Тут дело в другом. Вас она считает умершей, и винит во всех своих бедах. Вас винит, понимаете? Вас! Не себя, нет! Да из них никто и не винит себя. У этих больных всегда мир виноват, а они только жертвы обстоятельств. Встреча вызовет новую вспышку агрессии. Санитарку вчера пришлось перевести в другое отделение только потому, что ее небольшая косичка привела вашу сестру в бешенство. Мы едва-едва успокоили, вколов двойную дозу. Но вы, Кира Анатольевна, не оставляйте надежды. Завтра из Москвы академик приедет, светило мирового уровня, он сам заинтересовался уникальным случаем. Надо же, пациентка реально воображает себя Мидасом.
– Вы уж постарайтесь, Юрий Михайлович, постарайтесь! И устройте, пожалуйста, встречу с ним. Я оплачу любые расходы.
– Это не обязательно! Вы и так помогаете клинике. Эльвире помогли операцию оплатить. Я сам ее в Израиль возил. Понимаете, ваша сестра даже Эльвиру видеть не хочет. Кидается тапками и кричит, что она предатель. У нас вся надежда на московского светилу.
– Хорошо, держите меня в курсе. Я на все пойду, на все! Только верните ее в реальность, верните! Сказки должны жить только в кино, не правда ли? Или в добрых книжках для детей.
– Да, в книжках – это лучший вариант. Простите, но я не могу не сказать. Дочка моя в восторге от вашей новой сказочной повести. Прочитала в один присест. А до этого от телефона было не оторвать, все в интернете зависала. Уроки не хотела учить, грубила. А сейчас… Просто чудеса какие-то. Начала рисовать, сочинять стихи, интересоваться природой. Волосы стала отращивать. Учится заплетать косы. Ваши сказки творят чудеса! И подружки у нее под стать, соревнуются, кто лучше печет или вышивает. Дочурка спрашивает, когда продолжение выйдет. Ждет-не дождется вашу новую сказку про маленькую принцессу Амалию, живущую в стране волшебных лотосов.
– Когда возвращусь из Крыма. Там жила одна добрая женщина. Целительница. Фея Голубого Лотоса. Мне обязательно ее найти надо. Обязательно надо найти, ради моей Марты.
И снова промокнув слезы изящным батистовым платком, Кира медленно вышла из кабинета лучшей психиатрической клиники города. В машине ее поджидал муж Андрей с трехлетней дочкой Алиной. Они уже несколько раз ездили на полуостров, но никак, никак не могли отыскать странную волшебницу в ярко-оранжевом сари…..
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2016
Свидетельство о публикации №216050100068
обсуждение здесь http://www.proza.ru/comments.html?2016/05/01/68