«НЕ ВЛЕЗАЙ - УБЬЕТ!»
***
Деревянный столик, за которым расположились гопники, находился в тени деревьев, но это не спасало их от разлитой в воздухе жары.
Витюра привычно тасовал колоду замасленных карт, ежеминутно предлагая своим друзьям «сдвинуть». Играли в переводного, но переводить на Витюру никто не решался – рядом с ним лежал неизменный кусок арматуры, который он таскал с собой «на всякий случай». Всякие случаи наступали довольно часто, за что он и получил прозвище «Витюра-арматура».
- На что играем?
- Давай на лоха… - предложил Колян, самый щуплый и низкорослый из троих. Несмотря на тридцать два градуса по Цельсию, он был одет в черную ветровку «Абибас», которая уже давно срослась с его кожей.
- Играли уже… - возразил Лысый. Из-за генетических неполадок у Лысого отсутствовали не только волосы, но и брови.
- Тогда на козла…
- Тоже было.
- На петуха?
Лысый только развел руками. Колян задумался. Витюра раздраженно сплюнул сквозь щербину между зубами и выругался. Плавящийся воздух звенел, как провода высоковольтной линии.
- БабА!…БабА!… - повисшая тишина была взрезана истошными воплями. Кричащий ставил ударения на последний слог, но заподозрить в нем француза было невозможно – иностранцы Копейкинск не посещали.
- Опять этого придурка гулять выпустили… – бритый череп Витюры кивнул на источник шума. Источником оказался Миша – умственно отсталый сын одной из соседок. Несмотря на то, что физически ему было около сорока лет, ментально он навсегда остался ребенком. Сейчас его вопли были обращены к проходящей мимо старухе, которая, крестясь, шарахнулась в сторону. Двухметровый слабоумный детина производил угрожающее впечатление.
- Че его в психушке не держат? Только нормальным людям жить мешает… - с готовностью подхватил Колян и отхлебнул теплого пива из пластиковой бутылки. Мнение Витюры для него было священным.
- Я вам отвечаю, его мать бухой рожала, сто пудов… - поддержал консенсус Лысый.
«Вечный ребенок» Миша потоптался на месте и развернулся в обратную сторону. Это была его обычная прогулка – сто метров вперед, сто метров назад. Витюра поднялся.
- Я пойду отолью. А вы пока придумайте, на что играть будем.
Младшие товарищи взяли под козырек бейсболок. В их глазах Витюра был несомненным авторитетом - за свои неполные двадцать пять лет он успел не только отслужить в армии, но и отмотать два срока - за кражу и тяжкие телесные. Сами они никогда не покидали родной Копейкинск и вообще считали, что земля плоская.
- Смотри аккуратнее братан, чтобы тебя маньяк не пописал! А то я слышал, что он любит по подъездам работать… - пошутил Лысый, но в каждой шутке, как известно, есть доля правды.
Знаменитый копейкинский маньяк уже успел стать местным брэндом. За последние три года он переправил на городское кладбище двадцать человек, причем некоторых из его жертв приходилось хоронить в закрытых гробах. Сто ножевых ранений - зрелище для слабонервных.
Глава троицы махнул рукой и направился к ближайшему подъезду, на двери которого крупными буквами было написано «ОБАМА - ЧМО». Не дойдя до подъезда, он на секунду остановился, поднял с земли бутылку из-под полторашки пива и швырнул ее в сторону ковыляющего по дороге Миши. Пустая бутылка летала плохо и, не достигнув своей цели, приземлилась на детскую площадку. Витюра снова выругался и зашел в подъезд. Мочевой пузырь опустел только через пять минут – троица «гуляла» с самого утра и уже приговорила около шести литров дешевого пенного напитка.
- Слышь, пацаны, я придумал! – объявил старший, вернувшись на исходную позицию за столиком, - Давай на слабо!
- Давай, братан, а че и как?
- Короче, там в подъезде щиток такой, с черепом. «Не влезай – убьет!». Кто проиграет – тот влезает. Добазарились?
Лысый и Колян не были в восторге от этой идеи, но перечить лидеру не решились. Колода привычно разделилась на три веера, крести выпали козырями. Игра прошла быстро, так как все карты были крапленые. На этот раз не повезло Коляну.
- Ну че, пошли? – арматурина перекочевала со стола в правую руку Витюры. Дополнительных приглашений не требовалось.
Под палящими лучами солнца друзья переместилась в подъезд, из-под двери которого уже вытекал зловонный ручеек мочи.
В подъезде царили полумрак и запах плесени. Грязно-зеленый щиток находился слева от входа, рядом с заколоченной дверью в подвал. Подслеповатые глаза Коляна еле разглядели предупреждающую надпись: «Не влезай – у**ет!». Об последнее слово настолько основательно тушили окурки, что разобрать можно было только первую и две последних буквы.
- Слышь, братюнь, тут же замок… - начал было Колян, надеясь «соскочить» с задания, но, как оказалось, Витюра подумал обо всем. Одно ловкое движение арматуриной и старый замок полетел в сторону.
- Ништяк! – прокомментировал Лысый. Это было одно из его любимых слов.
- Давай, проиграл, теперь лезь…
Колян боязливо открыл дверцы щитка и обернулся.
- А как я сюда влезу, если тут только выключат…
В этот момент раздался взрыв.
Собственно, самого звука взрыва не было. В полумраке подъезда вспыхнула ослепительная ядовито-желтая вспышка, словно под потолком взорвался огромный прожектор. Взрывная волна выбросила Витюру и Лысого из подъезда, чуть не сорвав еле висящую на петлях дверь.
- Твою мать! – Витюра первым пришел в себя и вскочил на ноги. Лысому повезло меньше - при взрыве он ударился головой об одну из колонн, поддерживающих козырек подъезда, и теперь корчился от боли.
- Че развалился, давай вставай! – зарычал Витюра и с силой пнул скрючившееся тело друга. Лысый с трудом повиновался
- Братюнь, а че это было? – голос Лысого звучал неестественно тонко, словно он ударился не головой, а промежностью.
- Не знаю, пошли посмотрим!
Гопники осторожно открыли дверь и заглянули внутрь. Закрытый щиток стоял как ни в чем не бывало, старый замок висел на месте. Одно изменение, впрочем, все-таки произошло: предупреждающая надпись и изображение черепа исчезли. И еще: Коляна в подъезде не было.
***
- Ты где был, братан? Мы тебя обыскались… - разговор происходил на следующий день. Пропавший Колян нашелся так же неожиданно, как и исчез - друзья обнаружили его, сидящего на лавочке у того самого подъезда, где вчера произошел взрыв.
- Ну давай, колись, че произошло? К Нинке на третий, что ль, бегал? – несмотря на дружелюбный тон, в голосе Витюры звучала скрытая угроза. Пользоваться сексуальными услугами «Нинки с третьего» он считал своим эксклюзивным правом.
- А…? - Колян приподнял обхваченную руками голову и отрешенно посмотрел на своих товарищей по бутылке.
- Где был, говорю?
- Нигде… Не помню… А что случилось?.. – обрывки фраз выползали из его рта со скоростью старого советского троллейбуса.
Лысый посмотрел на Витюру и покрутил пальцем у виска.
- Че, вообще ниче не помнишь? Долбануло там че-то… Мы подумали, что ты ментовки испугался и свалил…
- Не помню…
- Ты, по ходу, с бодуна, братан. Пошли похмелимся, мы уже пивасом затарились!
Гопники подхватили раненного товарища под руки и переместились за привычный столик в тени деревьев. Поляна состояла из бутыли крепкой «Охоты» и одного пакетика сухариков «со вкусом красной икры» на троих. Витюра отвинтил пробку, основательно присосался к горлышку и протянул бутылку пострадавшему. Дальше произошло нечто немыслимое - Колян помотал головой и... отказался.
- Че, даже не хлебнешь? Ну смотри, видать ты вчера ваще перебрал… Может, тебе блевануть надо? Сразу полегчает!
Колян снова помотал головой. Его лицо выражало крайнюю степень напряжения, какое бывает у людей, которые пытаются вспомнить что-то очень важное.
- Череп болит?
- Нет… Только шум какой-то… Когда говорю – пропадает. А когда молчу – снова шумит…
- Сотрясение, стопудово! – поставил диагноз Лысый. За свою недолгую жизнь он успешно пережил более сорока сотрясений и хорошо разбирался в предмете.
- Мне один раз бутылкой по черепу заехали… - Витюра начал рассказывать очередную полу-выдуманную армейскую байку. По-настоящему его слушал только Лысый – Колян же, хоть и выглядел крайне заинтересованным, прислушивался к чему-то внутри себя.
- А кто такой Вил? – неожиданно спросил он, как только Витюра закончил рассказывать.
- Че? Кто?
- Вил!
- Может, Крыл? Я Крыла знаю, с Октябрьского…
Колян помотал головой.
- Нет, не Крыл. Вил.
- Не братан, с таким погонялом никого не знаю. Лысый, ты не в курсах?
Лысый был «не в курсах».
- А че такое, братюнь? У тебя проблемы?
Колян захихикал. Ручеек диких похрюкиваний превратился в реку, потом в море, а затем в водоворот, который утащил за собой Коляна, словно бумажный кораблик.
- У меня нет! – наконец-то выдавил он из себя, - А вот у тебя, по ходу, куча проблем!
Добродушная маска «братюни» сползла с лица Витюры, обнаружив хищную морду гиены.
- Не понял! – тон его голоса потребовал объяснений. Таким тоном Витюра разговаривал только с «лохами».
- А чего ты не понял… Хррр… - Коляна все еще подергивало от свиного хохота, - Ты помнишь хату на Весенней, хррр? Которую мы, хррр-хррр… втроем вскрыли?
Витюра очень хорошо помнил ту квартиру и на то у него были свои причины.
- И?
- Ты нам сказал, что никакого лавэ там не нашел... А сам полтишок в спальне нашел и заныкал… Че, хочешь, сказать не было такого? – Колян уже не смеялся, а пристально смотрел на старшего по званию. Витюре стало не по себе от этого безумного и… чужого взгляда.
- Ты че попутал?! Ты меня щас крысой назвал?!? – рука Витюры сама потянулась в арматурине, но остановилась на половине дороги. Шестое чувство шепнуло ему, что насилие будет несомненным признанием его вины, а это грозило потерей авторитета. Витюру поразила даже не удивительная осведомленность друга (а Колян не мог – просто НЕ МОГ знать о тех деньгах), а то как он разговаривал со старшим по званию. Колян изменился, это был другой, чужой Колян. Казалось, что он смотрел прямо в маленькую черную душу Витюры и читал ее, словно книжонку.
Колян не ответил. Лысый в шоке водил головой от одного конфронтанта к другому. В конце концов его взгляд остановился на бунтовщике.
- Слышь, братан, ты это, за словами-то следи… Если что-то хочешь предъявить – то давай доказательства, а так-то не надо на нормального пацана гнать…
- А ты че, святой тут, что ли, нашелся? – судя по всему пришла очередь Лысого отвечать «за базар», - Ты лучше расскажи, почему твоя сестра повесилась.
Серое лицо Лысого начало заполняться краской. Безбровые глаза увеличились до размера пятирублевых монет.
- Да-да, - тем временем продолжал Колян, - Давай, мы ждем! Расскажи, как ты в первый раз это сделал. Сколько ей тогда было лет, двенадцать, тринадцать? Три года она тебя терпела. Вот, наверное, сущий ад был… Поди матери жаловалась, а та не верила... Ты ж у нее надежда и опора, да? Мать-то еще жива?
Кулаки Лысого конвульсивно сжимались и разжимались. Казалось, еще секунда и он набросится на Коляна… но этого не произошло. Лысый молчал, тяжело выпуская горячий воздух через расширившиеся ноздри.
Теперь уже Витюра с тревогой следил за младшими по званию.
- Тебя, видать, совсем головой приложило… - главный гопник облизал сухие губы, - Херню какую-то несешь… Иди проспись.
Колян поднялся и показал каждому из бывших друзей средний палец. Пантомима была исчерпывающая – нерушимая пацанская дружба закончилась.
- ДядЯ!.. ДядЯ!.. – послышались вопли вышедшего на свою дневную прогулку «вечного ребенка» Миши.
Колян развернулся и ушел.
***
Несмотря на то, что знаменитое гопницкое трио распалось, Колян продолжал появляться в злосчастном дворике еще неделю. Появлялся он по вечерам, но теперь, вместо сидения за столиком, он проводил время стоя в подъезде перед тем самым щитком, который шарахнул его электричеством. Он стоял словно сомнамбула, вслушиваясь в себя и ни говоря ни слова. На его простоватом лице застыла напряженная маска мыслителя. Только в последний день недели морщины на его лбу наконец-то разгладились, а в глазах, казалось, заплясали ядовито-желтые искорки. Колян уверенно вышел из подъезда и зашагал по дороге. Он знал, что идти было недалеко.
***
Всю неделю Витюра и Лысый прятались от жары в квартире последнего. Собственно, квартира принадлежала матери Лысого, но пожилая женщина сильно болела и почти не покидала спальню. Друзья не вспоминали о последнем разговоре с Коляном, подсознательно решив похоронить все неприятные воспоминания раз и навсегда.
- Я тебе отвечаю – это верняк! – Витюра затянулся и стряхнул пепел в чайное блюдце.
Разговор шел серьезный – денег почти не было, пиво заканчивалось, смысл жизни терялся.
- Палевно как-то, на своем районе…
- Да забей, никто ничего не узнает. Я жопой чувствую – у нее бабла должно быть навалом. Она же на этого придурка какое-то пособие получает, так?
Лысый пожал плечами. Идея залезть в квартиру «вечного ребенка» Миши и его матери принадлежала Витюре, который всегда был мозговым центром подобных операций.
- Стопудово получает, - ответил на свой вопрос Витюра, - И у самой пенсия. Наверняка поднакопила лавэшку.
- Стремно как-то… А если они спать не будут?
- Так подождем пока заснут! Ты че, думаешь, я сам рисковать хочу? Мне снова на зону неохота, братан.
Из спальни послышался хриплый кашель матери Лысого.
- Ладно, уговорил! – наконец-то решился он, - Пойдем как стемнеет?
Витюра кивнул и открыл последнюю бутыль «Охоты». Перед операцией нужно было хорошо заправиться, чтобы успокоить и без того расшатанные в последнее время нервы.
Приблизительно в это же время Колян и «вечный ребенок» Миша вышли из соседней пятиэтажки. Бывший гопник боязливо вертел головой, словно опасаясь быть увиденным в компании слабоумного. Миша шел очень медленно и Коляну приходилось подгонять его обещанием карамелек, которые он держал на ладони.
- ДядЯ!.. ДядЯ!.. Конветка! Конветка!
- Да тише ты… Да, сейчас дам! Пойдем!
Странная парочка пересекла двор и скрылась в том самом подъезде, где неделю назад произошел почти никем не замеченный взрыв. Начинало темнеть. За закрывшейся дверью подъезда, казалось, вспыхнул ядовито-желтый фонарь.
***
- Да тихо ты, тебе говорю! – Витюра шикнул на Лысого, когда тот задел ногой стоящий в коридоре зонтик. В квартире было темно, хоть глаз выколи. Судя по гробовой тишине все обитатели двухкомнатной конуры уже давно уснули, на что и рассчитывали гопники.
- Я тихо…
Криминальный дуэт наощупь переместился в зал. Робкий свет уличных огней пробивался в комнату сквозь щель между двумя толстыми шторами.
Старуха спала на разложенном диване, повернувшись на правый бок. Звук ее дыхания ускользал от гопников, словно его не было вовсе. Прямо напротив дивана мрачным надгробьем стоял традиционный советский сервант, в углу комнаты затаился старенький телевизор. Витюра тронул Лысого за плечо.
- Шкатулка в серванте, - прошептал он, - Все старухи там деньги хранят, зуб даю! Иди глянь…
Лысый сделал несколько шагов вперед и вдруг остановился.
- Ну???
Подельник вел себя странно – вместо того чтобы проверить содержимое шкатулок и коробочек, он продолжал стоять, уставившись себе под ноги.
- Братюнь, тут что-то на полу… - наконец-то прошептал он. Витюра тонко разбирался во всех интонациях своего подельника и понял, что дело серьезное. Он шагнул вперед и замер как вкопанный.
Лужа крови, в которую наступил Лысый, натекла со стороны дивана. Глаза Витюры проследили за черной кляксой на полу, скользнули по испачканному одеялу и остановились на торчащем из груди старухи длинном предмете.
«Если нож зашел прямо по рукоятку – то почему так много крови?» - первая мысль, посетившая голову Витюры оказалась самой бесполезной. Паникующий мозг тут же отдал более дельный приказ:
- Ептыть… Валим отсюда, валим, ВАЛИМ, ВАЛИМ!!!
Перепуганные гопники рванули к входной двери. Оказавшись на лестничной площадке, Витюра аккуратно закрыл дверь и прислушался. Поначалу он услышал только барабанный бой своего сердца – О, слава Тебе, Господи! - но уже через секунду до его ушей донеслись тяжелые шаги поднимающихся людей. Лысого затрясло.
- Давай обратно! – Витюра вытащил отмычку, хотя знал, что открыть дверь он уже не успеет. В панике, он оглянулся на лестничный пролет и… выронил отмычку из рук.
Внизу лестничного пролета появились Колян и слабоумный Миша. «Только это не Миша!» – подсказало Витюре шестое чувство и это напугало его больше, чем лежащий в квартире труп старухи. Бесформенное, рыхлое тело «вечного ребенка» выпрямилось, словно проглотило кол. Идиотское выражение лица исчезло, рот растянулся в акульей улыбке, а глаза приобрели зловещий, ядовито-желтый оттенок.
- А вот и мы! – нараспев произнес Колян и ужас парализовал его бывших друзей.
***
Витюра и Лысый стояли в коридоре квартиры с лицами, похожими на экран выключенного телевизора. Жизни в них было не больше, чем в паре старых пальто, висящих рядом на крючках. Под потолком коридора еле теплилась одинокая лампочка.
Колян и тело «вечного ребенка» Миши склонились над трупом пожилой женщины.
- Сорок лет… Сорок лет, в этой клетке с человеческими отбросами… Ты даже не представляешь, что это такое… - в глухом голосе существа, стоящего рядом с Коляном промелькнуло нечто похожее на грусть.
- Как же это могло произойти, хозяин?
- Я хотел забрать этот мясной мешок… - руки «Миши» прошлись по его телу, словно в поисках неисправностей, - С самого рождения, пока он был пустой… Она меня заметила. Старая тварь была родом из деревни, а они еще помнят кое-какие заклятия, не то что городские… «Не влезай – уйдет!» - это ее рук дело… Она верила, понимаешь? Я этого не ожидал. В те времена никто ни во что не верил…
Колян понимающе кивнул. Он никогда не сидел в тюрьме, но искренне сочувствовал своему новому начальнику, так же, как раньше сочувствовал Витюре. Сочувствовал и… боялся.
- Но она тоже ошиблась… Меня невозможно изгнать до конца. Все что она смогла – это прищемить мне пальцы… но они все равно остались в этой голове! – существо постучало указательным пальцем по лбу - И я отплатил ей сполна! Я забрал у нее сына!
- Поэтому он так никогда и не повзрослел… - догадался Колян.
- Я смял его, как кусок пластилина! Знал бы ты как он мучился! Как страдал! Тебе бы понравилось! Ты ведь любишь чужие мучения?
Колян хотел возразить, но вместо этого с силой прикусил нижнюю губу. Во рту появился железистый привкус крови.
- Впрочем, это все уже в прошлом. Благодаря тебе, я снова смог стать одним целым! Спасибо тебе! – в голосе желтоглазого существа не было ни капли благодарности.
- Конечно, хозяин, я всегда… Я готов… - бывший гопник задумался, к чему именно он был готов, но ничего вразумительного в голову не пришло.
- И еще спасибо, что разобрался с ней, - голова «Миши» кивнула на лежащий на диване труп, - Трудно, наверное, было? В первый раз? Или, все-таки…в двадцать первый? А?
- Я не понимаю…
- Понимаешь! – существо повернулось к копейкинскому маньяку лицом и просветило его рентгеновским взглядом.
- Я ничего такого не делал…
- Обманываешь! Меня! ВИЛА! ТОГО, КТО СЛУЖИТ КРОВАВОЙ ПЯТИКОНЕЧНОЙ ЗВЕЗДЕ! – голос существа зарокотал, подобно грому, - ТОГО, КТО ВИДИТ ПРОШЛОЕ И ПОЖИРАЕТ БУДУЩЕЕ В УТРОБЕ НАСТОЯЩЕГО!
Выражение неподдельного ужаса уродливой маской застыло на лице бывшего гопника. Очертания стоящего перед ним тела начали колебаться, словное огромные клубы черного пара. Ядовитый желтый свет на мгновение заполнил всю комнату и тут же потух. Колян в ужасе рухнул на колени и прикрыл голову руками, в ожидании удара.
- Хозяин!.. Я… Простите, хозяин! Умоляю! – бывший гопник был настолько сильно напуган, что не узнавал своего собственного голоса.
- Не бойся, я никому не расскажу! - голос Вила, такой чужой и в то же время такой знакомый, раздавался уже где-то позади, - Потому что сегодня великая ночь! Ночь Красного Благодарения! Встань!
Приказ был немедленно исполнен. В дверном проеме появились манекены Витюры и Лысого. Казалось, что они потеряли в росте – Колян с легкостью смотрел поверх их голов.
- Пора идти! – скомандовал Вил и троица двинулась к выходу из квартиры.
Проходя мимо зеркала в коридоре, Коляну на секунду показалось, что его собственное отражение удивительно похоже на «вечного ребенка» Мишу, но это уже не имело никакого значения.
***
Выход на чердак оказался незапертым. Воссоединившееся трио друзей без проблем вылезло на крышу по доисторической лестнице, сваренной из металлических прутьев. Вил остался на лестничной площадке. Холодный ночной ветер порывами залетал в подъезд, но его это не беспокоило - на нем была черная ветровка «Абибас», которая уже давно срослась с его кожей.
- Возьмемся за руки друзья, возьмемся за руки друзья, чтоб не упасть по одиночке-е-е… - напевал Вил, когда все трое дружно, без криков и лишнего шума, подошли к краю крыши и прыгнули. За треском ломаемых ветвей последовал глухой удар, затем снова стало тихо.
Ветер продолжал завывать. Погода менялась.
***
Электричка молотила колесами по рельсовым стыкам, выбивая из них «фирменный» двойной стук.
- Далеко едете? – несмотря на раннее утро, голос женщины звучал так бодро, словно она уже успела пробежать десятикилометровый кросс.
- В Москву! – охотно отозвался попутчик. Беззаботная улыбка обрамляла его лицо бордовым полумесяцем.
- Работать?
- Надеюсь! А то тут уже без меня всю работу переделали! Конкуренция, чтоб их…
- Да ладно вам! А квартирный вопрос решили?
Незнакомец счастливо кивнул.
- Уже давно! Там, на Красной Площади, квартира с моими инициалами много лет пустует!
И захохотал.
Женщина боязливо посмотрела на попутчика и пересела в другой конец вагона. Вил все еще хохотал, когда электричка вырвалась из городской черты и исчезла в утреннем мареве.