Мы встретились почти случайно. Как и прежде, за ним был огромный и чёрный провал, за мной так – намёк на бездну, заслонённую, впрочем, какими-то живыми картинами.
От его неприкрыто-затягивающй пропасти, как обычно, стало не по себе и хотелось заслониться руками, что делать в людном месте было бы, конечно же, глупо.
Он заискрил глазами и заулыбался, весело заговорил, прикрывая свою черноту.
Мы прошли в дальний угол и сели друг против друга. Тут уже можно было раскрыться. Нечто тайное и тяжёлое сломило мои живые картины и влилось в меня так глубоко, как я не знала себя никогда. Сопротивляться было бесполезно, да и незачем. Потрясённая, я пила его тайну и с удивлением узнавала свою.
- Там, где ты умрёшь, будут розы.
- Там, где ты умрёшь, будут пески.
Мы оба улыбнулись, даже усмехнулись, потому что знали: будет так.
Знали, что в нём лишь выжженный песок, и что я далека ещё от песка, ещё очень жива и полна чувствами этого мира.
Как странно, никогда не считала себя живой, заставляла себя быть живой, потому что этого все ждали от меня. Только он впервые, тогда ещё, разбивал эту хрупкую стену и, болея, я собирала её опять, чтоб защититься от него и от себя.
Он был мертвее меня и не прятал этого.
Да, он больше сделал нелепого в жизни, чем я. Был, может быть, менее цельным. Он женился, всё время много и трудно работал и как-то глупо работал, и странно проживал время. Но никогда, никогда он не пытался уйти от бездны. Она всегда была с ним, неприкрытая, он так и живёт с ней.
Какие-то обычные слова, обычные люди вокруг. Подошли, поздоровались: «как дела?», разбивая нас. У меня было время собраться с духом, спрятать глаза, а он не стал пытаться продолжить. Да и как можно продолжать то, что уже ушло, а на создание нового нет времени. Пора идти. И вновь веселье в тёмных глазах, шутки, непонятная грусть: «Может быть, еще встретимся? – Да нет, обязательно встретимся. – В гости…»
(2005)