Посвящено победившей судьбу, но проигравшей самой себе.
...
-Папа, а ты участвовал когда-нибудь в турнирах?
-Видишь ли, сынок.. Это удел знати - тех, кто может себе позволить не только турнирную шпагу, но и своё имя на ней. Отец глянул в окно. В оконце хибары сквозь пыльное стекло проливался закат. На бронзовом подсвечнике со свечи, словно чей-то угрюмый нос свисала капля застывшего воска и золото луча наполняло эту каплю загадочным багрянцем. Он перевёл взгляд на сына, сидевшего за столом. Свет падал на лицо ребёнка, не слепил его и мальчик, глядя на отца ощутил какую-то странную печаль. Отец смотрел на сына, но тому казалось, что папа смотрит на что-то за ним или внутри него. Отец моргнул и ощущение исчезло.
-Я расскажу тебе одну историю, сынок. Однажды, на турнире встретились Он и Она. Он был достаточно молод и умён, чтобы фехтовать с женщиной, она же была достаточно опытна и сильна, чтобы сразиться с мужчиной. Они встречались в отборочных поединках, успели немного понять тактику и стратегию каждого, их глаза вспыхивали азартом и сверкали, словно солнце на турнирных шпагах в бою. Оба они понимали, что поединок неизбежен, и оба ждали встречи. Поэтому он не удивился, когда она назвала его имя, он ждал вызова и был готов. А в её голосе не было ни смущения, ни дрожи, она знала, что он не откажется от её приглашения на бой.
Поединок был быстрым и яростно кратким. Он вдруг ощутил себя мальчишкой, совместившим в себе всё то мастерство и опыт, знания и навыки, обретённые годами поединков, боёв и одиночества, она - умудрённой жизнью женщиной, для которой шпага лишь игрушка над камином фамильного поместья, минутное и исчерпавшее себя увлечение, ставшее безжалостным инструментом в её не знавших промаха руках и взглядах. Он вложил в бой свои знания, опыт и страсть, она - свои юность, силу и красоту. Зрители, наблюдавшие ход поединка смутно ощущали, что шпагами этой пары ведёт нечто большее, чем рука соперничества, но бой был коротким, а что можно понять после пинты-другой доброго эля за счёт барона - устроителя турнира?
Отец вздохнул, потёр подбородок и взглянул на сына. Мальчик понял это по своему. -Пора зажигать свечу, папа. Я не вижу, как ты говоришь. Отец улыбнулся. -Так зажги её. Ты ведь любишь это делать по вечерам, сынок. Свеча разгорелась, её слабый свет выхватил из полутьмы хрупкие плечи мальчика, стоявшего у стола и профиль отца, сидевшего рядом. Ребёнок смотрел на папу, и тёмное окно казалось ему рамой и фоном портрета, на котором нарисован отец.
-Что было дальше, папа? Сын наклонил голову, пытаясь разглядеть глаза отца, но тень мешала ему, а подойти ближе мальчик стеснялся - слишком уж непривычным был отец сегодня.. Словно что-то пробудилось в нём, казалось исчезли ссутуленные плечи и седина на висках.. -Получилось так, сынок, что Судьбе было угодно толкнуть под локоть Фортуну - чаша весов склонилась в его сторону, Сила и красота уступили опыту и страсти. Он нанёс ей первое в жизни публичное поражение, не унизив и не оскорбив проигравшего, хотя по правилам турнира имел на это право. Отец помолчал, повернул голову и посмотрел на сына.
-Когда фамильная турнирная шпага была выбита из её рук, он опустил свою, и встав на колено протянул ей руку. Турниры знавали подобное сынок, но бывало это нечасто. После поединка по правилам турнира проигравший должен был исполнить волю победившего, если её исполнение не могло затронуть чести и достоинства одного, обоих или иных. На вопрос герольда он ответил, что желает беседы с ней. И она задала ему вопрос: -Вы можете обучить меня вашему искусству? Я жажду реванша. Он ответил: -Я могу обучить тебя тому, что знаю сам. Но моё условие таково - став ученицей, ты навсегда потеряешь возможность сразиться со мною публично на турнире и даже на глазах у черни. Но обретёшь навыки непревзойдённой фехтовальщицы. Той, которая не будет знать поражений пока сможет держать в руках шпагу. Она ответила согласием, сынок и поклялась при свидетелях. Но потом нарушила своё слово.
-И что же произошло, папа? Теперь сын смотрел на отца иначе, на его лице смешались восторг от услышанного, страх понимания проступка и предчувствие финала. -Она погибла, сказал отец. -Поединок с преступившем клятву не турнирный, он вздохнул, и мальчик вновь увидел ссутуленные плечи и седину, отражавшую тусклый свет свечи. Пламя потрескивало и колебалось, словно от сквозняка, свет на лице отца играл с тенью и мальчику казалось, что в папе сейчас труппа бродячих актёров, на мгновение выглядывающих и прячущихся во тьму. -Это бой, сынок, и бой настоящий. Думаю, что она даже не успела понять, что погибла. -Думаешь?? -В том смысле, что её смерть была мгновенной, отец медленно моргнул и посмотрел на свечу на столе.
-Но ведь убивать запрещено, папа. Даже в таких случаях. Ты сам мне рассказывал, что это высечено в Скрижалях Судьбы. -Да, сынок. Но не всегда люди живут так, как предписано им свыше.. За это не казнят, но лишают титула, имени и владений, если клятвопреступление подтверждено. Старая история, сынок. Ты потом поймёшь её. Ступай спать, мы засветло уйдём с тобой в Багровые горы, нужно собрать новый запас трав.
-Хорошо, папа. Маме эта история понравилась бы. Отец вздрогнул. -Конечно. Она вообще любила разные истории. -Ты когда-нибудь отведёшь меня туда, где она сейчас, папа? -Рано или поздно мы все встретимся там, сынок. Иди спать. Свеча догорает.
-До утра, папа. Я люблю тебя.