Принцесса снегов, или Невеста ледяного короля

Валентина Алексеевна Савенко 2
ПРОЛОГ

Ледяные скалы закрывали крохотный пятачок плотного снега, создавая небольшой грот.
Наконец-то! Вот то, что ей нужно!
Закутанная в меха девушка поспешно укрылась в пещере. Нет, безумная путница, рискнувшая покинуть столицу в одиночестве, вовсе не боялась пронизывающего ветра и поднимающейся бури, о начале которой предвещали яркие всполохи небесного сияния и будто приблизившиеся звезды. Наоборот, она хотела попасть в снежную ловушку! Чтобы никто не нашел, никто не увидел ее слез, не узнал ее позора.
Закрыв вход в свое убежище тонким слоем прозрачного льда, беглянка в изнеможении опустилась на снег.
Ей никогда не стать настоящей хионой — такая малость, как защита убежища, отняла у нее почти все силы! Не зря Дирегет забрал ее из башни Метелей. Зачем терять время на учебу, если способности так и не начали развиваться? Лучше приступить к своим непосредственным обязанностям и поторопиться со свадьбой. Дирегет, как всегда, прав.
Дирегет…
Имя вызвало в памяти беглянки целую бурю воспоминаний. Перед глазами промелькнули ледяные колонны, подсвеченные желтыми огоньками, матовые арочные двери с королевским вензелем. И крохотная щелочка между неплотно закрытыми створками…
По щекам девушки потекли слезы.
Почему? Что она сделала не так? Чем не угодила? Может, все дело в том, что остановила его, не решилась нарушить обещание, данное отцу?
Ответов не было. Однако в одном беглянка была уверена — в случившемся нет его вины, только ее!
Свернувшись клубочком, девушка закрыла глаза.
Холодно…
Но скоро она престанет чувствовать окоченевшие пальцы, застывшие ноги и обмороженное лицо, ей будет тепло, захочется спать. И она уснет. Она поступит правильно…
Громкий скрежет когтей вырвал беглянку из ласковой дремы, куда ей так хотелось нырнуть.
Массивная, увенчанная шипами фигура огромного зверя темнела за ледяной пленкой.
Вергез это или савр, девушка не знала. Да и не было разницы, кому из монстров беглянка достанется на обед.
Не этого она хотела! Она не хотела боли! Поэтому и ушла из теплого ледяного города в снежную пустыню, где царит ветер и мороз!
Девушка отползла к дальней стене пещеры, ставшей ловушкой, и испуганно зажмурилась.
Что она, слабая безоружная дэйнемма, может сделать против жуткого порождения вечной ночи? Лишь смириться, чтобы монстр убил побыстрее…
Однако страх за свою неожиданно ставшую очень ценной жизнь оказался сильнее ужаса перед чудовищем.
Беглянка поспешно собрала остатки сил. Легкий узор инея проступил на ее бледных щеках, изо рта вырвалось морозное облачко.
Но ледяной щит не остановил савра. Пробив когтями тонкий заслон, монстр ринулся на девушку.

Глава 1
СКВЕРНАЯ ПОГОДА, МОСТ И… ПРИЗРАК

Случайности случаются,
Неслучайности — тем более!
NN

Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет!
Да ладно!
Вот я вроде никогда глупостью не страдала, всегда отличалась рассудительностью, тем не менее — стою у обледеневших ступенек моста и прикидываю, как буду покорять эту сияющую в свете единственного фонаря «вершину».
Можно, конечно, пойти по присыпанной песочком автостраде — все равно ни одной машины, гололед лучше всяких предупреждений МЧС уговаривает автомобилистов остаться дома, — но потом придется лезть через ограждение, потому что конечной целью моего путешествия является не шоссе, а середина пешеходного перехода.
Именно там ровно год назад остановилась старенькая «ауди» Макса.
Тогда тоже был гололед, пострашнее сегодняшнего — город напоминал декорации к фильму об апокалипсисе, — и также МЧС предупреждало.
И я предупреждала. Умоляла не ехать. Макс лишь смеялся, говорил, он осторожный, практически пугливый водитель: при первом заносе сразу на край дороги, размышлять о превратностях судьбы и звонить любимой жене. Шутил, что не может оставить свою принцессу на бобах!
Принцесса. Ни принцессы, ни бобов, одна гусыня осталась. Или это другая сказка?
Я заставила себя глубоко вздохнуть. Размазав перчаткой слезы по искусанным морозом щекам, вцепилась в обледеневшие перила и приступила к восхождению. Стоптанные подошвы сапог скользили, ноги разъезжались.
«…На красных лапках гусь тяжелый,
Задумав плыть по лону вод,
Ступает бережно на лед,
Скользит и падает…»**
Ох ты!..
Поза жирафа на водопое, ну, или разъехавшегося штатива для фотоаппарата не самая удобная, но лучше так, чем фэйсом об лед. Вот что бывает, когда помогаешь чужим, не в меру умным детям разучивать Александра Сергеевича, а потом никак не можешь выкинуть надоедливые строчки из головы!
И-и-и, выдохнули, обрели точку опоры.
«…Скользит и падает;
веселый…
Мелькает, вьется первый снег,
Звездами падая на брег!»**
А я, упрямо сжимая в руке сумку и еще утром купленные в палатке первоцветы, ползла вверх. С грациозностью слона, неожиданно решившего встать на коньки, преодолела последние ступеньки.
Вот оно, то самое место.
Остатки моего оптимизма точно порывом ледяного ветра сдуло.
Пришла.
Тусклый фонарь, единственный работающий на весь мост. Темный венок и табличка с фото, намертво прикрученные моими стараниями к ограждению у его подножия.
С точки зрения некоторых людей — ненужные напоминания, которые угнетают прохожих. Ведь похоронен человек на кладбище, зачем засорять место его гибели траурной мишурой?
Так считали мои друзья (за год их стало заметно меньше, честно говоря, их совсем не осталось, Анюта не в счет).
Так думали родители Макса. Но, как люди интеллигентные и набожные, свекор со свекровью молчали, предпочитая не говорить о сыне и в упор не замечая меня, живущую прямо у них под носом в небольшом коттедже, бывшей летней кухне, щедро подаренной на нашу с Максом свадьбу.
Может быть, они таким способом стараются забыть? Возможно.
Я не знаток психологии, но в одном точно уверена: пусть делают что хотят, но я забывать ничего не буду! И более того — боюсь забыть! Поэтому каждый вечер после работы иду сюда, поднимаюсь на мост, смотрю на реку внизу, на проклятое ограждение, которое остановило машину, но не спасло Макса. Вспоминаю наш последний вечер, его лицо… Иногда мне кажется, что я вот-вот его увижу.
Неожиданно мое внимание привлекли две свежие розы на заледеневшем асфальте. Желтые с розовой каймой — любимый цвет свекрови. Неужели сюда приходили Марина Дмитриевна и Анатолий Иванович? Первый раз за год?
Определенно, сегодня необычный день!
Я покосилась на зажатый в руке букетик.
Белые бутоны подснежников, приоткрывшиеся в тепле офиса, плотно свернулись на холоде.
Когда я их увидела за стеклом цветочного киоска, на секунду почувствовала себя героиней сказки «Двенадцать месяцев».
Подснежники в декабре!
Еще больше меня удивила реплика девушки-флориста, продававшей это чудо в одном единственном экземпляре. В ответ на мой вопрос о цене, она сказала нечто немыслимое с точки зрения любого адекватного продавца: «Давайте сколько не жалко!», а потом отказалась брать протянутую пятисотку. И сотку. Когда девушка наконец-то забрала пятьдесят рублей за невероятное весеннее чудо, меня начала мучить совесть.
Однако не взять цветы я не могла. Завладев любимыми первоцветами Макса, которыми он задаривал меня каждую весну, я поблагодарила неправильную продавщицу и направилась к двери.
«Девушка! — неожиданно раздалось за спиной. — Подождите!» Флорист нерешительно топталась в шаге от меня. «Наверное, вам это покажется странным… — пробормотала она, — но женщина, которая принесла подснежники, просила передать девушке, которая их купит, вот это!» — и сунула мне в ладонь клочок бумаги.
Внутри была коротенькая записка: «Там, где заканчивается одно, начинается другое».
Чуть ниже что-то вроде стишка:
«Не важно место,
Не важно время,
И тело не так уж важно,
Главное помни, что тебя туда привело!»
Как ни глупо это звучит, но от этих не слишком складных строчек у меня навернулись слезы, было в них что-то такое… что задело в душе немного утихшую боль и тоску, заставило вспомнить другой неумело написанный стих…
Наша первая и последняя ссора с Максом случилась по вине его родителей.
В то время мы только встречались, и они были, мягко говоря, не в восторге от моей кандидатуры в возможные невестки.
Седьмой ребенок из не вполне благополучной семьи, воспитанный престарелой теткой, братья которого пошли по пути отца и «мотают» срок на зоне, а сестры разъехались кто куда, сразу после кончины тетки.
В чем-то я понимала свекровь и свекра: ничем не примечательная «мышка», продающая никому не нужные в нашей глуши туры в Египет, и Макс, блестящий студент с феноменальной памятью, будущий глава семейной фирмы, занимающейся строительством и ремонтов домов.
Однако родители, тогда еще не мужа, были людьми интеллигентными.
Меня вежливо встретили на семейном ужине, вежливо проводили. А потом в один прекрасный момент мне пришло смс от матери Макса.
Явившись в кафе, где внезапно оттаявшая Марина Дмитриевна назначила встречу, я узрела «чудесную» картину: Макс и некая брюнетка, сошедшая с обложки глянцевого журнала, чтобы осчастливить моего парня страстным поцелуем.
Скандалить я не люблю. Убегать, так и не узнав, с чего вдруг мечта Плейбоя решила снизойти до вполне симпатичного, но довольно заурядного внешне Макса, я тоже не собиралась.
Но выяснить сей животрепещущий вопрос мне просто не дали — Марина Дмитриевна возникла на пороге кафешки, заметила Макса и брюнетку и вежливенько вытащила меня на улицу. Там мне и поведали невероятную историю неземной любви двух подростков и хеппи-энд с возвращением блудной невесты из-за границы.
Свекровь была очень убедительна.
Только вот спустя пару дней «Ромео», оставив «свою» Джульетту (ну да, так ее и звали!), был под окнами моей съемной квартирки с цветами и глупым, но романтичным стихом:
«Я вижу во сне лишь тебя,
Не смотрю в чужие глаза.
Я только тобой живу
И забыть никогда не смогу!»
— Я тоже не смогу… — прошептала я, осторожно укладывая подснежники рядом с розами.
Тихий вздох заставил меня поднять глаза.
Так не бывает!
Я отпрянула в сторону, подошвы сапог заскользили. Растянувшись во весь свой немаленький рост (все же метр восемьдесят девять для девушки многовато) на обледеневшем асфальте, уставилась на прозрачную фигуру, замершую у ограждения.
Первой мыслью было: «Я сплю!», однако с размаху приложенная об тротуар головушка нещадно болела, напрочь отметая эту глупую догадку. Сотрясение мне точно обеспечено! Тем более перед глазами вон уже все плывет! Правда не от сотрясения.
— Ма-а-акс?.. — удивленно протянула я, вытирая слезы и пытаясь принять вертикальное положение.
Вцепилась в ограждение, с трудом села. Приступ тошноты заставил поспешно зажать перчаткой рот.
Ох…
Я зажмурилась, открыла глаза.
Толку ноль!
Призрак Макса по-прежнему стоял рядом и грустно смотрел на меня, с укоризной наблюдая, как я, точно сова, хлопаю глазами.
— Ты умер! — ляпнула я, с тоской глядя в знакомое лицо.
Боже, как я соскучилась! Плевать, что он призрак, плевать, что он, возможно, плод моего взболтанного падением мозга! Вот он!
— Я скучаю… — прошептала я, — очень.
Макс медленно подплыл ко мне — забавно, его ноги не шевелились, — сел рядом. Прозрачное плечо мужа было в паре сантиметров от моего. Руки Макс привычно скрестил на груди.
Будто и не было долгих месяцев, в течение которых я неумолимо превращалась в тусклую тень самой себя. Офис, дом. Вежливое «добрый день, вечер, утро» при встрече со свекром или свекровью. Мост, воспоминания. Опять дом, беспокойный сон, снова офис.
— Сегодня ровно год… — удрученно вздохнула я.
Макс даже ухом не повел, только протянул мне руку.
Я с опаской вложила пальцы в его ладонь. Ощущение было, точно в моей перчатке кусок льда.
А кто сказал, что призраки должны быть теплыми? Что они вообще должны быть? А кто сказал, что их нет? Ученые?
Так они раньше и о…
Я огляделась в поисках невероятного объекта с точки зрения деятелей науки прошлого и наткнулась на фонарь.
Правильно, электричество! Раньше и не думали, что такое возможно, считали невероятным достижением науки вначале свечи, а потом газовые рожки!
Надо же, какие мысли в голову приходят, если этой самой головой об асфальт грохнуться!
Только сравнить электричество и призрака… кхм… похожа свинья на коня, только шерстка не такая… без разницы!
Сотрясение, глюк или призраки действительно существуют — плевать. Надо пользоваться случаем! Может, другого не будет!
— Макс, — я покосилась на мужа, — знаешь, а Анюта с Сашкой развелась.
Вот что я говорю? Зачем Максу это знать? Разбежались и разбежались!
Анютка с Сашкой еще год назад жили как кошка с собакой, и если бы не Сонька, давно бы Анька дала Шурику от ворот поворот.
Не пропадет без него подруга — вон как лихо по клубам бегает, пыль столбом!
Такими темпами новый папа Соньке обеспечен. А пока маленькая капризулька периодически ночует у меня и достает меня же нетленным творчеством Александра Сергеевича, который является любимым писателем этой вредины.
Тем временем Сашка галопирует за Анькой по всем ночным заведениям города — помириться пытается. И помирятся. Они всегда мирятся.
— Сонька в первый класс пошла, — выдала я очередную глупость, совершенно не зная, о чем говорить с призрачным Максом.
Муж понимающе кивнул.
— А Марина Дмитриевна и Анатолий Иванович переписали коттедж на меня, сказали, я заработала! — обиженно пробормотала я. — Я дарственную обратно переделала и им по почте отправила. Пока дойдет, я квартиру найду.
Жаловаться не собиралась, само вырвалось. Уж больно свежи были в памяти воспоминания о юбилее свадьбы свекра и свекрови.
Праздника, естественно, не было, только узкий семейный круг. Марина Дмитриевна и Анатолий Иванович, я и… нотариус!
Апогеем торжества стало вручение мне дарственной. Слова, которыми сопроводила свой жест невероятной щедрости свекровь, сводились к следующему: «Максимушку она предупреждала. Но если уж так сложилось... То оставить меня на улице они не могут. К тому же женой я была хорошей».
— Глупо, я знаю… — вздохнула я, глядя на нахмурившегося Макса.
Муж улыбнулся, кивнул.
И тут меня словно прорвало.
Я говорила, говорила, говорила…
О доме, который мне и не дом вовсе. О нашем офисе, где меня считают чуть ли ни роботом: пришла, выполнила работу, ушла. О друзьях, пропавших и забывших, что я такая есть. Об Анюте, для которой я всего лишь бесплатный ночной детсад. О том, как много дел появляется у подруги, едва возникает хотя бы крохотный намек, что мне нужно с кем-то поговорить, излить душу. О свекре и свекрови. О собственной матери, которую недавно встретила на улице, а она меня даже не узнала. Попросила денежку, предложив взамен погадать по руке (цыган у нас в роду отродясь не было!). Я дала… и выслушала сбивчивое «предсказание судьбы», согласно которому все беды в моей жизни от женщин — правильно, одна свекровь чего стоит!..
— Я назвала свое имя, а она посмотрела на меня как на чужую… Наверное, так и есть, — невесело улыбнулась я, продолжая сжимать пальцами ледяную ладонь Макса.
Впервые за прошедший год мне было спокойно.
Только вот руки и ноги совсем закоченели, лицо занемело, будто вместо привычных минус десяти внезапно стало минус пятьдесят. Голова уже не болела, только безумно хотелось спать. Сил куда-то идти попросту не осталось.
— Макс? — сонно зевнула я.
Муж ласково улыбнулся, согласно кивнул.
Минус десять не минус двадцать…
Живут же люди как-то на улице? И коты? И собаки вроде бы не жалуются, вон какие толстомордые — мимо идти страшно, вдруг за колбасу примут?..
Свернувшись калачиком, я положила голову на колени Макса. Твердые, холодные, будто из камня. Улыбнувшись, посмотрела на сверкающую льдом реку за ограждением и закрыла глаза.

Глава 2
СТРАШНАЯ СКАЗКА ДЛЯ БЕЛОГО ВОЛКА

— Где я?..
— Кто я?..
— Что я?!
Из утреннего монолога студента у зеркала

— Батигоф! — радостно рявкнул белый волк.
Ох ты!
Я поспешно закрыла глаза.
Так не бывает! Не могла я оказаться в ледяной пещере!
Никак!
В больнице с обморожением дурной головушки, которая узрела призрака и решила вздремнуть на морозце, и конечностей, прилагающихся к ней, — легко!
А среди снега и огромных прозрачных… айсбергов…
Да ладно!
Тем более рядом с этим зрительным обманом!
Волков я раньше видела и отлично знала, что белые экземпляры среди них редко, но встречаются.
Размером с годовалого бычка, ну да, наверное, бывают, чем черт не шутит, вон у нас такие подкормки придумали — из курицы страуса вырастить можно! А вот треххвостые, нет. Говорящие — тем паче!
И что? Ничего! Я со всей дури стукнулась башкой — последствия на лицо, на морду. На массивную такую, белую, ушастую морду!
— Эйра? — До моей ладони осторожно дотронулся холодный нос.
Какой нахальный глюк!
Я отдернула руку, спрятала в карман такого родного пуховика. Пальцы утонули в густом мехе…
Кхм… с каких пор моя видавшая виды куртка обросла лохматой подкладкой? Или это последствия мозготрясения обрастают новыми подробностями?
Вначале призрак Макса…
Угу, он появился еще до моего акробатического этюда «Дядя Степа на асфальте»!
А что если и он был плодом моего воображения?
Сверзилась со ступенек и узрела. Или по дороге к мосту скопытилась на скользком тротуаре.
Без разницы! Непонятно, почему меня до сих пор не привели в себя?
— Эй-йра?.. — уже не так уверенно спросила аномальная псина.
Моего лица коснулось теплое дыхание. Вспомнив внушительную морду его обладателя, я инстинктивно отпрянула. Стукнулась спиной и локтем обо что-то острое и открыла-таки глаза.
— Твою ж бабушку! — выдала я, глядя на меховую шубу с разорванным в клочья рукавом, в которую, как выяснилось, была выряжена.
Но больше наряда, напоминающего одежду народов Крайнего Севера, меня шокировал вид собственных рук!
Как девушка высокая, я привыкла к тому, что мои кисти широкие, пальцы длинные. А тут… миниатюрные, тонкие, с синими ногтями и… белой кожей.
У меня? У брюнетки, смуглой как цыганка?
Я пошевелила пальцами, ущипнула себя за внутреннюю сторону кисти.
Больно!
— Э-Э-Эйра? — Ушастый волк воспользовался тем, что я ошалело изучала руки и заглянул мне в глаза.
Темно-синие зрачки в голубых, светящихся в полумраке окулярах этой стероидной псины расширились, и мне на миг показалось, что воздух вокруг волка всколыхнулся, а шерсть на хвостах встала дыбом.
Животинка громко взвизгнула, отскочила, как от пинка, и, порыкивая, заметалась по пещере. Поднимая лапами облачка снега, волчок носился от огромного сугроба у входа, за которым, надо заметить, бушевала настоящая метель, ко мне и обратно.
Интересно, что же его так в моем взгляде проняло?
Или это он так радуется?
Что-то не похоже. Хвосты по земле метут, уши прижал.
Взбесился?
Нет, пены не видать и взгляд такой осознанный, прямо как у моего босса после визита налоговой!
А может, греется? Да ладно! Я ж не Снежная королева, чтобы взглядом замораживать!
Гадать о причинах броуновского движения зверюшки надоело. Пока ушастик протаптывал и тут же подметал хвостами тропинки на полу ледяной пещеры, я приступила к изучению своего наряда и того, что под ним скрывалось. Последнее чуть не заставило меня в панике побежать следом за треххвостой псиной, осваивать новые орбиты, проложенные ушастым спутником.
Определенно, глюк с каждой минутой становился все реальнее!
Стянув шубу (к слову, порезанную на груди чем-то острым), обнаружила, что уже не брюнетка, не смуглая — и вообще, я не я!
Одетая в широкие теплые штаны, расшитую камнями рубашку (тоже порванную) и унты, или что-то похожее, девушка была мне совершенно незнакома!
Хрупкая, маленькая, с короткими, до плеч, белыми с заметным голубоватым отливом, волнистыми кудрями и вполне складной фигуркой — ничего общего со мной высокой и худощавой, угу, тощей!
А еще, о ужас, мои уши были заостренными, как у какой-нибудь сказочной феи! Уж не знаю, откуда их выудило мое воображение, но, к счастью, маленькие мочки в этих «листиках» имелись. И даже серьги присутствовали, на ощупь какой-то цветок. Какой — неизвестно! Хитрую застежку я так и не смогла расстегнуть.
Одно радовало, кроме ушек, странного оттенка волос и цвета ногтей, моя фантазия ничем специфическим меня не наградила. Страшно подумать, до чего она могла дойти с моей-то любовью к фильмам!
Можно вздохнуть спокойно — ни крыльев, ни хвостов, ни чешуи, ни рогов не наблюдалось. Вполне симпатичная девушка… кхм… феечка, по крайней мере, на первый взгляд.
Закончив с изучением своего… не своего тела, во время которого я наверняка напоминала гоняющегося за хвостом щенка, я обратно запаковалась в меха, боясь отморозить себе… не себе что-нибудь (хватит уже, поспала на мостике, теперь вон всякая сказочная дребедень мерещится!).
И приступила к осмотру лица.
Осуществить это вполне понятное всем женщинам желание оказалось непросто. Мне удалось найти на стене отлично отполированный снегом участок льда, но царящий в пещере полумрак не дал толком ничего рассмотреть.
Повозив пальцами по лицу, я пришла к выводу, что мордашка у меня вполне обычная. То есть глаза, нос, рот, губы на местах и нормальной формы и размера. Способ проверки, конечно, сомнительный, но мало ли что. Волосы отливают голубым, ногти синие, уши тоже нечеловеческие.
Помянув метель, из-за которой, очевидно, и наступили сумерки, не злым, но точным словом из тех, что в устах женщин вызывают недовольную мину на лицах мужчин, я натянула на голову капюшон, на руки варежки, обнаруженные в углу, и уселась на снег. Пристраивать драгоценную пятую точку на один из кусков льда (ими был устлан пол), не рискнула — всплыли полузабытые знания, что снег сохраняет тепло. Глупость, наверное, но без разницы!
Только бы мое затянувшееся «чудное мгновение» наконец исчезло!
Оставалось надеяться, что меня все-таки нашли и везут в больничку. Думать о том, что, возможно, я лежу на мосту, у моста или где-то на тротуаре и банально замерзаю, как какая-нибудь Аленушка из «Морозко», совсем не хотелось. Пусть лучше это будет глюк от наркоза. Отпустит, проснусь после операции на пострадавшей черепушке, будет что рассказать! Вот психиатр-то обрадуется!
— Улье-а-ина? — вопросительно протянул волк, останавливая свой кросс.
Осторожно подобравшись поближе, песик сел напротив, в шаге от меня.
— У-у-уле-ей? — состроив глазки домиком, спросил ушастик.
— Уля! — поправила я, ткнув пальцем себе в грудь.
— Ульи! — рыкнул волк.
Угу, с пчелами! В школе меня так дразнили, теперь и он туда же. Полиглот ушастый!
— У-у-уля-я! — медленно повторила я.
— Уля! — радостно выдал песик.
Надо же, какая умная собачка! Волчек, гм… глючок.
— Уля, би… — дальше волк, воодушевленно размахивая сразу тремя хвостами, затараторил что-то сложно-воспроизводимое и сложно-понимаемое (с моей точки зрения, точно!).
— ...? — закончил он свой монолог и уставился на меня сине-голубыми гляделками, по всей видимости, ожидая ответа.
Я пожала плечами и развела руками — «не понимаю».
— Уля… — Хвостатая животинка понурила голову, тяжело вздохнула и медленно, по слогам, проворчала все с начала и до конца.
Жалко ушастика, старается! Ни один логопед так не распинается, как он передо мной!
Я добросовестно вслушивалась в невнятные, рычащие слова.
Забавно, но незнакомый набор звуков постепенно становился понятным! В памяти всплывали отдельные фразы, услышанные когда-то.
Когда?
— …Да простит меня Властитель льда, бесполезно! — рявкнул волк и уткнулся мордой в снег, закрыв голову лапами.
— За что мне такое наказание? Блуждающая душа! Лучше б я оставался вергезом! Стая, охота, логово! Зачем мне разум, если меня все равно убьют с этой глупой душой?! — выдал он, подвывая.
Это он обо мне?
— Что ж за невезение такое? — продолжал свой «плач Ярославны» ушастик. — Тело излечилось! Ох, я безмозглый! Надо было бежать, пока не увидел ее глаза!
Увидеть глаза? Это еще что за извращенная романтика?
Я нахмурилась, память подсказала что-то о полу-звере, полу-духе со странным названием соят.
Вроде бы этот самый соят связан с некой хионой… кажется…
Когда вергез — это еще кто? — почувствовав зов, находит свою дэйнемму (тоже загадочная личность!), первый взгляд связывает их, наделяет зверя разумом, превращает монстра в соята. Второй — дает минимальные знания языка, открывает имя будущей хионы. Третий раскрывает сояту воспоминания дэйнеммы, таким образом создавая ей защитника и помощника.
И, по мнению памяти предыдущей хозяйки моего тела, связь хиона-соят это просто восхитительно, прекрасно, отлично.
Чего ж тогда волк разоряется?
— Блу-у-уджающая ду-у-уша!! — истерично взвыл тот, кто, судя по воспоминаниям моего тела, должен был прыгать от радости.
Смотреть на волчью истерику уже не было никаких сил. Я встала, подошла к хвостатому паникеру и сильно дернула его за ухо.
— Прекрати, пожалуйста, и без тебя тошно! — пробормотала я, глядя в озадаченные глазищи животинки.
Глупо, конечно, разговаривать со зверем, тем не менее — говорю.
Плевать!
Только вот дождусь, когда мальчики в белых халатах появятся и все это безобразие прекратят, и с наслаждением буду лежать на мягкой коечке, привязанная, счастливая. Ни тебе ледяных пещер, синих ногтей, нанайских нарядов и истеричных волков!
— Заговорила!! — бодро рявкнул песик. — Заговорила!! — рыкнул еще раз и, сбив меня с ног, полез лизаться, точно самая обычная собака.
— Отстань! — Спихнув с себя неадекватного пса, я вытерла рукавом обслюнявленное лицо.
— Нас не казнят! Не казнят! — Волк козленком прыгал вокруг меня.
Я же усиленно напрягала память, стараясь вспомнить, почему нас должны казнить и кого это «нас»?
Толку ноль!
Мысли будто дымом затянуло: очертания видишь, а узнать не можешь!
Причем затуманилась только та часть, что касалась прошлого моего блондинистого тела — наверное, моя фантазия его еще не придумала!
Зато собственная жизнь была как открытая книга. И последняя страница в ней напоминала смесь мистики и нудной истории об одной чокнутой девице, поверившей в существование призраков.
Только вот продолжение по какой-то причине оказалось комедией, главным действующим лицом которой являлась вовсе не я, а один неуравновешенный волк!
— Хо-о-орошо-о-о!.. — Блаженно щурясь, «герой» катался на спине по снегу.
Вскочив, отряхнулся и кивнул головой на вход.
— Пошли посмотрим! Держись за мной и далеко не высовывайся. Если метель скоро уляжется, пойдем обратно! Запомни, ты — Эйра! Никому не говори о своих старых воспоминания, а то нас казнят! Пользуйся только новыми, с остальным разберемся! — выдал волк.
— Как именно пользоваться, не подскажешь? — осторожно поинтересовалась я.
Уж больно любопытно, до чего моя фантазия дойдет?
— Как обычно! — отозвался треххвостый песик.
Задумчиво посмотрел на меня, морда стала чрезвычайно сосредоточенной и очень умной, затем несчастной… потом кислой (надо же, какая у него мимика!). Казалось, треххвостую животинку неожиданно осенило, и, если судить по скорбно опущенным хвостам и ушам, очередной приступ паники не заставит себя долго ждать.
— Скажи, кто ты такая? — Волк подбежал ближе.
— Уля, Ульяна Борисовна Малкина, — я пожала плечами, — что-то еще?
Песик совсем погрустнел.
— Еще расскажи, — попросил он.
Надо же, какой дотошный!
Что ж, почему бы и нет?
Так он хотя бы сидит на одном месте, а не бьется в истерике или собирается куда-то там идти!
К смене декораций я была морально не готова — неизвестно, чего там моя фантазии еще напридумывает, в метели-то!
— Мне двадцать лет, замужем… — я глубоко вздохнула, прогоняя не прошеную слезу, — вдова… уже год… Живу…
— Тебе сто пятнадцать! — самым наглым образом перебил волк. — Тебя зовут Эйра! Ты принцесса снегов, наследница короны Бурь! Ты не… как ты себя называешь?.. Сейчас… какие у тебя странные воспоминания! А! Человек! Ты не человек! Я вообще не знаю, что это такое, но ты точно не оно. Ты дэйнемма! Ты моя хиона, и однажды ты, может быть, сможешь называться хионой официально! Ты уже не Уля, ты блуждающая душа, которую затянуло в наш мир. Наверное… Насколько я понял из воспоминаний Эйры, в королевских хрониках это описывается как замещение освободившегося места в теле…
Треххвостый лектор мотнул головой на кучу снега у входа.
— …Я убил савра, но Эйра умерла. Ее душа покинула тело, а ты заняла ее место, и этот противоестественный процесс заставил раны зажить… вроде бы. Ах да, я твой соят. И мне срочно нужно имя, пока я не чокнулся!
Выпалив всю эту галиматью, он улегся на снег и отвернулся от меня.
— С точки зрения твоих воспоминаний — я глюк! Это не так! — буркнул напоследок не-глюк и уткнулся носом в хвосты.
Самое скверное — весь этот бред мгновенно нашел в памяти моего тела отклик! Теперь я точно знала, что я — Эйра, принцесса снегов, наследница короны Бурь, будущая повелительница Альгора, империи ледяных пределов. Кроме того, я дэйнемма, представительница одной из рас, населяющих королевство вечной ночи, так местные называют эти земли.
Что-то моя фантазия разбушевалась.
Принцесса?
Да ладно!
Макс часто называл меня своей принцессой, кто ж знал, что мое стукнутое об асфальт подсознание на этом заклинит? И принцесса, и повелительница — мания величия прогрессирует!
— Не веришь, выйди наружу! Далеко не отходи! А то отморозишь себе что-нибудь важное, лечить я не умею! — фыркнул волк.
Подняв меховой воротник, я надвинула капюшон пониже и направилась к выходу.
Из огромной кучи снега торчали какие-то длинные синие иглы, напоминающие лезвия.
Прикрывая лицо целым рукавом от ледяных порывов снежной круговерти, я обошла «кучу»…
— Вашу ж бабушку! — вырвалось у меня.
То, что я, наивная, приняла за громадный сугроб, на самом деле оказалось мертвым динозавром… бескрылым драконом, припорошенным снежком.
Вытянутая зубастая морда и острые иглы, которые заменяли монстру чешую, вызвали приступ паники и желание убежать подальше.
Ох ты!
Перед глазами всплыла эта сама морда, вцепившаяся в мою руку, и когти, впившиеся в грудь.
Воспоминания?
По всей видимости, да. По крайней мере, ощущения были более чем настоящими. И мне, никогда в жизни ничего, кроме пальца, не резавшей, совершенно незнакомыми!
Такое не нафантазируешь!
Разорванная шуба с рубашкой это отлично подтверждали. Только вот вариант, что меня оперируют, и я чувствую боль, казался намного реальнее.
Не-глюк встретил меня подозрительным взглядом исподлобья.
— Операция? Думаешь, тебя лечат? — мрачно предположил он, следя, как я устаиваюсь на снегу.
— Угу.
— У вас там есть вера в переселение душ… но ты же не веришь! — вздохнул волк, дотрусил до входа, прислушался к завыванию бури. — Скоро наступит затишье, — сообщил он, снова сворачиваясь калачиком и накрывая хвостами морду.
— Уля? — спросил спустя секунду. — Придумай мне имя, а?
— Зачем? — скептически осведомилась я.
Когда же меня, в конце концов, разбудят!
Обеденный перерыв у них там, что ли? Эй, господа врачи, пора возвращать больную в мир асфальта и дымящих труб! А то ей уже ледяная пещера кажется вполне знакомой и морда стероидного волка очень даже симпатичной, дружелюбной!
— Тебе же надо как-то меня звать! — буркнул ушастик. Покосился на меня, тяжело вздохнул. — У тебя тоже память Эйры обрывками, будто савр пожевал? Я увидел тебя… Эйру… стал разумным, набросился на савра…
Волк покосился на вход.
— …пока мы дрались, ты, то есть Эйра, умерла…
Песик помолчал пару минут, затем продолжил размышлять вслух.
— В твоих воспоминаниях ты встретила духа и умерла...
— Что ты сказал?! — не веря своим ушам, перебила я.
— Когда? — озадачился волк.
— Сейчас.
— А, ну да, разве ты не поняла? — Глаза ушастика удивленно расширились. — Ты умерла. Если бы ты была жива, не смогла бы занять тело Эйры!

Глава 3
ПАРА СЮРПРИЗОВ ОТ НОВОГО МИРА

Пришла. Вселилась. И живу?
Размышления мышки, грызущей стену новой многоэтажки

— Повтори, пожалуйста, что ты сказал? — прошептала я, глядя на волка, скорчившего сочувствующую мину.
— Ты умерла, — вздохнул ушастик.
Понимаю, четвертый раз спрашивать одно и то же — глупо, но моя рассудительность трещала по швам. И ее раздавленный «потрясающими» новостями голосок становился все тише и тише. Еще немного — и я, как мой хвостатый друг по несчастью, побегу по пещере, истерично вопя: «Быть такого не может!».
Первым сюрпризом стало то, что я, оказывается, умерла.
Не в коме, не в психдиспансере, а умерла. Совсем! Окончательно и бесповоротно!
Кроме того, я умудрилась прозевать свою смерть! Волк тоже не знал, когда именно я покинула грешную Землю, чтобы перекочевать в этот ледяной мир.
Кхм…
А вот и второй «подарочек» от нового мира: соят, то бишь ушастик. Выяснилось, что всплывшие воспоминания Эйры о связи соят-хиона нужно воспринимать буквально!
Моя память «скопировалась» в голову волка вместе с воспоминаниями Эйры.
С последними и мне, и песику крупно не повезло.
Я вообще почти ничего не могла вспомнить. Ушастик же видел какие-то обрывки. По словам четвероногого паникера — у соятов могут быть проблемы с чужой памятью, слишком различается разум зверей и дэйнеммов. Одного он не мог понять, почему моя собственная память «прижилась» в его голове, а Эйры превратилась в замысловатый пазл «Сложи историю хионы». Предположил, что это из-за моих воспоминаний, занявших его разум.
На том и порешили.
У нас с волчком были проблемы пострашнее, чем общая амнезия!
Из обрывков памяти Эйры, ушастик узнал о существовании блуждающих душ. Их по какой-то неизвестной причине затягивало в этот мир.
Местное население было совсем не в восторге от таких «переселенцев».
Одержимые отличались агрессивностью, неуравновешенностью, жаждой власти и стремлением что-то изобретать. Хоть специальные бантики на хвосты, хоть палочки для чистки зубов, которые, к слову, тут уже давно придумали.
В итоге одержимые сходили с ума. Поэтому блуждающие души предпочитали тихо убирать, чтобы зря не мучились и не мучили родных бывшего хозяина тела.
А так как волк — соят и связан со мной. Убьют меня, умрет он. Не умрет «добрые» дэйнеммы помогут.
Вот такая страшная сказка получалась.
Теперь я отлично понимала волка. Он был свободным, диким вергезом: одни инстинкты, с редкими проблесками мыслей.
Разум стал для него даром.
А тут я — переселенка залетная, об мост шибанутая. И стаи ему не видать, лишь топор палача на горизонте. Я бы тоже запаниковала.
— Уля! — Ушастик повернул голову к выходу из пещеры, прислушался.
Я тоже стянула капюшон, пытаясь уловить в подвываниях метели обеспокоившие волка звуки. Откуда-то издалека доносились отрывистые всхлипы.
— Моя стая, они еще помнят меня, — пояснил песик, — предупреждают, сюда идут три савра. Много. Я не смогу тебя защитить.
Обежав пещеру, остановился у входа.
— Сможешь создать ледяной заслон?
— Я?
— Ты же хиона! Нет… — Треххвостый командир снова прислушался, принюхался. — Теплый лед их точно сюда приманит…
Сел и завыл.
Ай!!
Я зажала пальцами уши, но вибрирующий, нарастающий звук пробирал до костей. Вопль соята напоминал рык льва, рыдание гиены, всхлипы ребенка и гул истребителя одновременно. Не волк — оружие массового поражения!
— Твою ж бабушку, предупредить не мог?.. — пробурчала я, когда он наконец-то закрыл свой зубастый громкоговоритель и усиленно зашевелил ушами, вглядываясь в метель.
Однако радость моя была недолгой, потому что сложно радоваться, когда хочется завизжать и залезть куда-нибудь повыше, лучше всего на небоскреб, подальше от выступивших из снежных вихрей монстров.
По сравнению с ними мертвый дракон у входа казался симпатяжкой. Лохматые массивные белые медведи раза в три больше земных, с волчьими головами. Тяжелые черепушки увенчаны острыми длинными шипами. Размашистые плечи — пугающего вида иглами.
«Вегрезы, — подсказала память Эйры. — Бежать!»
Будто я не знаю!
Осторожно отодвигаясь за выступ стены, я усиленно косилась на волка.
Ушастик радостно вилял хвостами, порыкивал. Прыгал вокруг «мишек». Монстры тихо ему отвечали, однако сверкающих синим огнем окуляров с меня не спускали.
Эй, ребята, я не съедобная! Маленькая, костлявая! Застряну в зубах, к стоматологу замучаетесь ходить!
Что я несу? К какому стоматологу? У них тут лед, снег! Метели и бураны большую часть года! Ночь вечная! А здесь обед из двух блюд сам в пасть лезет!
Надо же, сколько я всего вспомнила!
Оказывается, не так уж сложно что-то вытащить из памяти Эйры, нужно только испугаться посильнее, так, чтобы до дрожи в коленках и волосы дыбом! Да ладно! С таким «лечением» я долго не проживу!
— Уля? — Волк удивленно завертел головой, заметил меня за выступом. — Не бойся! Это моя стая! Они еще помнят и слышат меня, пойдем!
— Куда? — уточнила я, не торопясь вылезать из укрытия к монстрам.
— В логово тех, кто поднимает лед!.. — Ушастик задумчиво пошевелил «локаторами», что-то вспоминая. — В город… в Корделл… ты ушла оттуда.
Столица Альгора, империи ледяных пределов, где-то недалеко. Где — я не знала, но, судя по ощущениям, не дальше пары километров.
— Они закроют тебя от метели! — Волк по-своему истолковал мой задумчивый вид. — Тебя должны искать! Пока будем идти, придумаем, что ты им скажешь. Надо как-то объяснить твою порванную одежду и то, что ты ничего не помнишь.
— Легко! — улыбнулась я. — Упала, ударилась, ничего не знаю!
Угу. «Поскользнулся, упал, очнулся — гипс!»[1]
Кто бы мог подумать, что моя любовь к кинематографу пригодится?
— Может, лучше здесь подождем? — Я с сомнением посмотрела на непроницаемую стену снежинок снаружи. — Твои друзья нас от драконов защитят и идти никуда не нужно.
— Вергезы не трогают савров, если те не нападают. И добычу у них не отбирают, — выдал волк.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
— А ты хорошо придумала… упала, ударилась… — Ушастик снова завертел головой. — Вот! — Ткнул лапой в увесистый обломок льда на полу. — Падай!
Кхм… он серьезно?
— Зачем? — спросила я, совершенно не понимая, что происходит в голове треххвостого пса.
— Синяки чтобы были! — пояснил волк.
— И не подумаю! — буркнула я.
Еще чего не хватало!
Только вот как объяснить мою амнезию без травм?
Я задумчиво посмотрела на свои руки. Ноготки у меня теперь хоть и синие, но длинные… Стянула варежку, пошевелила пальцами.
Без разницы!
Пары царапин на лице и под порванным рукавом будет достаточно, чтобы с чистой совестью рассказать о некоем мифическом куске льда, в который я врезалась… или влетела… с моими-то акробатическими способностями!
Однако на деле все оказалось намного сложнее.
Ногти кожу не царапали, хоть ты тресни! А вонзить их в собственную руку у меня не хватило силы воли.
После долгих мучений, я крепко зажмурилась и, мысленно отчитав себя за трусость, замахнулась, собираясь всадить коготки в нужное место.
В тот же миг пещеру заполнил раздраженный рев.
От сильного удара в спину я мячиком подлетела под потолок, врезалась в стену и сползла вниз, выровняв практически все мелкие выступы. Шмякнувшись на пол, моментально вскочила, готовая юркнуть за спасительный кусок льда, из-за которого меня выманил волк. Но так и осталась стоять с открытым ртом.
Мой треххвостый песик бесследно исчез. Зато вергезов у входа стало на одного больше! Новый монстр слегка отличался от товарищей: он был больше и без игл и шипов.
— Царапины есть! Пошли! — рявкнул монстр голосом волка.
— Ушастик? — Я нашарила обломок льда и села.
Ноги категорически отказывались меня держать, предательски дрожали, норовили подкоситься.
Неужели мой ушастый волчок — это?!
— Кто? Как ты меня назвала? — удивился соят и чуть шевельнул «локаторами», которые стали заметно меньше, а может, просто потерялись на фоне такой туши.
— Ушастик!.. — повторила я, оторопело разглядывая второе обличье волка.
Помощник и защитник хионы, то бишь меня, выглядел впечатляюще. Немного меньше дракона, но все равно, такому ничего не стоит меня лапой придавить, как котенка, и пикнуть не успею, или к потолку подбросить…
Вот, значит, кто меня в свободный полет отправил! А еще защитник называется!
— У-уж-ша-асти-ик! — тихо проворчал соят. — Нет, мне не нравится! Не воинственное какое-то! Придумай другое имя! Клык там или Коготь!.. Буран, Ураган, Ледяной Стаж… — перечислял волк.
А я старалась не наброситься на этого родственника ехидны, по милости которого пересчитала выступы на стене и теперь напоминаю жертву стаи бешеных кошек.
— …Белый Волк! — радостно прорычал соят. — В твоей памяти это очень красивый зверь. Уль, назови имя?
Он состроил просительную моську. Глазки — озера печали, ушки врозь, язык вывалился в подобии клыкастой такой улыбочки.
Вот прицепился со своим именем!
Я уже собралась предложить волку самому выбрать кличку, как память Эйры решила подкинуть воспоминаний. Получалось, что мне никак не отвертеться от подбора имени этому… зверю, потому как чем быстрее хиона назовет своего соята, тем прочнее станет связь.
— У-у-уль? — обеспокоенно принюхиваясь и поглядывая на вход, протянул бывший волк. — Савры близко, надо идти.
— По дороге и подберем! — Нахлобучив капюшон, я поморщилась от боли.
Не слабо меня приложило о стену, все тело ноет, как у старухи!
Еще пара минут, и варежки натянуты на исцарапанные «лапки».
Опасливо покосившись на вергезов, я подошла к сояту. Он что-то проворчал монстрам, и они окружили меня.
Чудненько.
С двух сторон мягкие бока, моего волка и монстра, сзади чья-то морда, впереди, гм, пушистый «филей».
Плевать! Главное, за такими махинами меня почти не достают порывы ледяного урагана. А снег я люблю! Только б не лед…
— Ты имя обещала! — напомнила одна из «стен» моего передвижного убежища, бодро вышагивающего в полумраке метели.
— Ушастик! — мстительно усмехнулась я.
— У-уль! — обиженно зарычал соят. — Ну что это за имя?
— Ладно… — Я пожала плечами, уж больно жалостливый голос у волка, а что до стены, так ведь он помочь хотел, паразит треххвостый. — Пушок, Снежок, Бельчик…
Мой помощник хранил гордое молчание, только возмущенно сопел. Не нравится. Героическое он хотел.
— …Мухтар, Алабай, Волкодав, Буян, Серко…
Сопение стало громче, потом соят тоскливо вздохнул и тихо прорычал:
— Буду Ушастиком!

Глава 4
УРА, (НЕ) Я НАШЛАСЬ!

Чем дальше в мир,
Тем интереснее!
Из мыслей блуждающей души

— Значит, тебя понимаю только я?
— Ну да, — отзывался Ушастик.
— Я спрашиваю словами, а понимаю твое рычание? — уточнила я, стараясь не увязнуть в очередном сугробе. О том, чтобы идти по следу вышагивающего впереди вергеза речи не шло: громадный монстр, будто пушинка, скользил по снегу на лохматых лапах.
— Угу.
— Почему тогда ты не можешь мне подсказывать, что делать в присутствии других людей… дэйнеммов?
— Хионари, хиония или хиона меня поймут и любой витарианец!
— Ты же говорил, никто не понимает?! — возмутилась я.
— Никто, кроме них, я только что понял, — буркнул волк.
Определенно, сегодня не мой день! Не мой.
Немой, что ли, прикинуться?
Угу. Ударилась и онемела… от восторга! Ну да, такой хоровод звездочек увидела, что забыла, как языком ворочать!
Да ладно! Так они и поверили, дэйнеммы эти!
Только вот…
Я покосилась на вышагивающих «свиньей» вергезов и соята.
…Может, я испугалась? Кхм, и бодро прошагала посреди этой «миленькой» компании пару тройку километров.
Молча. Немая.
И тут перед моими глазами всплыло белое поле (видела я его, надо заметить, откуда-то сверху, из окна, кажется).
По заснеженной равнине бежали два бескрылых дракона.
Истошный визг зазвенел в ушах, и картинка пропала.
Эге! Я удивленно моргнула. А Эйра, оказывается, та еще амазонка! Верещит почище моего соята!
— Уль, гм-м, Эйра? — вопросительно рыкнул Ушастик. — Расскажи о себе.
— Легко! — хмыкнула я.
За два часа, что мы медленным шагом — вергезы, послушные сояту, приноровились к моей скорости (скорости примороженной улитки) — ползли по снегу, волк успел натаскать меня в моих — Эйры — воспоминаниях. Точнее сказать, успел научить с чувством собственного достоинства и невероятной исключительности выдавать пару фраз.
С точки зрения волка, это должно было выражаться в гордо вскинутой голове, взгляде сверху вниз, независимо от роста собеседника, и неторопливой, уверенной речи.
У меня же получалась вежливая скороговорка, наподобие тех, что соискатели выдают на собеседовании: я такая-то и такая-то, умею то-то.
А еще соят постоянно напоминал, что у меня проблемы с памятью — значит, между титулами должны быть паузы, будто я вспоминаю.
— Я… Эйра… принцесса снегов… — я запоздало задрала подбородок вверх и уставилась на загривок соята (чуть шею не свернула, пытаясь изобразить взгляд сверху вниз), — …наследница короны Бурь…
— Ага, дальше, — поддакнул Ушастик.
Дальше, так дальше. Разглядываем облепленный снегом загривок и вещаем.
— Дочь почившего в вечных снегах Сурэ… короля ледяных пределов…
— Ладно, — вздохнул соят, — пока сойдет!
Внезапно наша «свинья» резко остановилась.
Я, по инерции сделав пару шагов, чуть не врезалась в «филей» шедшего впереди вергеза.
Монстр предупреждающе рыкнул, продолжая вертеть массивной головой. Остальные сопровождающие тоже бодро шевелили ушами, щерили иглы на плечах, перефыркивались. Ушастик принимал в «беседе» самое активное участие: таращился по сторонам, «работал» своими «локаторами» как настоящее ПВО.
Я тоже рискнула отодвинуть капюшон от одного уха, но, кроме завывания бури, ничего не услышала. Зря только ухо морозила!
— Меняющиеся! — пояснил соят. — Близко. Моей стае надо уходить. Спрячься ко мне под брюхо, отойдем немного и подождем.
— Что за звери? — Я послушно согнулась и пристроилась под животом Ушастика.
Идти, сложившись пополам, было неудобно, но шерсть и лапы моего помощника хоть как-то защищали от метели и ледяного воздуха — вергезы мгновенно растворились в стене снежинок.
— Они не звери! — Протопав со мной под брюхом пару десятков метров, Ушастик остановился.
Плюхнулся на снег боком, открыв меня злым, как собаки, порывам ветра и кусачему морозу, щедро сдобренным колючими крупными снежинками. К теплому животу соята я бросилась сама, безо всякого приглашения. И зарылась лицом в длинную шерсть.
Ушастик тихо рыкнул, свернулся клубочком, обняв меня лапами.
— Не бойся, скоро дэйнеммы нас найдут! — пробурчал он куда-то в район моей ноги.
— Хорошо бы поскорее! — прошептала я, продолжая, как крот, закапываться в шерсть соята.
— Уже подлетают!
— Что делают?
Я отпустила ставшую родной шерсть, повернулась к морде Ушастика.
— Вон они! — Соят показал носом куда-то вверх.
— А они… это?..
Вашу ж бабушку!
Стараясь не заверещать в голос, я следила за тремя драконами.
Сложив перепончатые крылья, блестящие в полумраке, они с интересом разглядывали меня и Ушастика.
Память Эйры подсказывала, что бояться нечего, но я отлично помнила монстра у входа в пещеру и не считала крылатых гостей безопасными. Не имея возможности сбежать, попыталась снова закопаться в шерсть соята.
— Эйра! — чуть слышно проворчал Ушастик и, вытолкнув меня из-под спасительного живота, сел.
Ох ты! Он прав — я Эйра! Но если это дэйнеммы? Лучше бы я осталась на Земле!
Да ладно!
Умерла, так умерла? Дудки!
Я здесь, живая, почти целая, если не считать синяков и царапин, полученных во время полета к потолку пещеры. И умирать не собираюсь.
Поэтому забываем о страхе и разглядываем земляков!
Драконы таки, а я — нет. Значит, не все тут такие «симпатяги», ну, не повезло ребятам с внешностью, всякое бывает, чего ж теперь орать-то? Кроме того, если вспомнить, как мой милый волк превратился в вергеза, может, и эти — игольчатые, зубастые, крылатые — ящеры имеют второе обличье?
Мысленно перекрестившись, я, гордо вскинув голову, шагнула к самому большому дракону и уставилась на иглы, торчащие на его макушке. Смерить монстра взглядом сверху вниз не получилось. Дошла до больших глаз и застопорилась. Узкие зрачки горели белым огнем.
— Вы целы, аяна? — прошипел дракон, удостоенный моего перепуганного внимания, опуская голову, от чего иглы, заменяющие монстрам чешую, устрашающе встопорщились.
— Я не знаю… — честно ответила я.
— На вас напали, Эйра-яс? — И второй дракон, к моему ужасу, обнюхал меня.
— Что вы себе позволяете! — выпалила я, отступая от наглого чудовища.
— Прошу простить мою дерзость, аяна, я хотел убедиться, что ваши раны не требуют немедленного лечения. — Дракон склонил голову к земле и отполз в сторону, освобождая место для еще одного монстра.
Новый дэйнемм плавно опустился в снежном вихре и осторожно поставил на землю большой, с меня размером, шар, который держал в передних лапах.
Внутри полупрозрачной сферы лежал круглый ком. Увидев меня, он зашевелился и придвинулся к стенке шара. В странной конструкции открылось круглое окошко, через него необычный обитатель вывалился наружу и с радостным визгом покатился ко мне.
— Эйра!! — Закутанная в меха, как десять эскимосов, миниатюрная девушка, которую я в полумраке метели приняла за живой шарик, порывисто меня обняла.
— Ты нас так напугала! — Глаза девушки, единственное, что я смогла разглядеть за слоями шуб, влажно блеснули. — Пойдем!
Откуда-то из меховых недр вынырнула маленькая — даже против моей! — варежка, и «эскимоска» потащила меня к шару.
— Постой! — Я притормозила бег смутно знакомой любительницы шуб и показала на Ушастика.
Соят так и сидел перед драконами.
— А как же Ушастик?
— Не беспокойся, он найдет дорогу! — В голосе девушки прозвучала теплая, искренняя улыбка. — Я так рада, что ты однажды станешь хионой!.. Дирегет тоже обрадуется. Жаль, что вашу свадьбу придется отложить.
Сообщив эту «чудесную» новость, знакомая незнакомка втащила меня в шар.
Внутри оказалось довольно прохладно. И просторно! Мы с девушкой смогли вполне удобно устроиться на гладком «полу».
Пока я переваривала «дивную» весть о предстоящей свадьбе с индивидом по имени Дирегет, которого знать не знаю, дракон взял наше убежище в лапы, и крылатый отряд поднялся в небо.
Несмотря на метель, от вида внизу захватывало дух.
Снежные вихри, белая пустынная земля с острыми ледяными скалами, вершины которых островками выныривали из хаоса бурана.
Только мне было глубоко начхать на это великолепие.
Я усиленно старалась выудить из памяти Эйры хоть что-нибудь о Дирегете или свадебных обычаях дэйнеммов.
Как бы глупо это ни звучало, я до сих пор любила Макса. А «любовь травами не лечится»[2], падением на асфальт, безвременной кончиной и «переселением» в новое тело, видимо, тоже. Оставалось одно — подождать, пока время вылечит.
А свадьба не оставляла мне этого времени! Как и отрубленная голова, если рискну признаться, что я не я, и тело не мое.
Дирегет.
Что ж ты за «зверь», Дирегет?
Дирегет, имя такое… звучное…
Я попыталась представить, как должен выглядеть обладатель имени…
Толку ноль!
Стараясь загнать панику подальше, решила использовать вместо метлы свою рассудительность.
Невеста — еще не жена! Моя попутчица сказала, что свадьбу придется отложить. Хорошо.
Там, где отложить, и отменить недолго.
Выясню, почему у них тут от невест отказываются — ну, там не так посмотрела, готовить, вышивать не умеет или ведет себя неподобающе — и прощай, Дирегет!… Кхм... главное, чтобы это была не супружеская, или какая она там, у невест, неверность! Совершенно не хочется совращать одного дракона, чтобы избавиться от другого!
Да ладно! А то б я смогла!
Сколько новоявленных ухажеров после смерти Макса отшила?
Трех — сразу и бесповоротно, при первом намеке на комплимент. С одним, по настоянию свекрови, спешившей меня куда-нибудь деть, даже сходила в кафе. Милый, веселый, но не Макс.
Как сказала Анюта: «Романтичка ты, Улька, недоделанная, где ты второго Макса найдешь?»
Не права подруга — не нужен мне второй Макс. Но без любви быть с мужчиной я не смогу.
— Властитель льда! Эйра! Почему не сказала?! — обеспокоенно вскрикнула моя попутчица. — Ты же дрожишь!
Запакованная в меха девушка откатилась от меня на шаг, стянула варежку и начала что-то рисовать на стенке шара. Под тонкими пальцами с темно-зелеными ноготками вспыхивали серебристые и голубые линии. Змейки разрядов пробегали по всей сфере.
— Сейчас, сейчас будет тепло… готово! — Девушка подсела ко мне, поспешно расстегнула верхнюю накидку и набросила на мои плечи, затем, сняв еще несколько длинных шуб, укуклила меня.
Когда спасительница скинула последнюю меховую штуку, напоминавшую жакет, и осталась в рубашке, жилете и штанах, я не просто оттаяла, а почувствовала, что начинаю стекать в унты. И причина была вовсе не в море шубок, в котором я бултыхалась — в шаре заметно потеплело, даже стенки запотели.
Выбравшись, вопреки сопротивлению девушки, из слоев одежды, я, старательно изображая на лице усталость и скуку, ошарашенно разглядывала попутчицу.
На первый взгляд — невероятно красивая худенькая девушка с подростковой фигурой. Уши, как у меня: маленькие, аккуратные «листики», в мочках поблескивают тонкие цепочки серег.
Но, если приглядеться…
В пышной светлой шевелюре, собранной в замысловатую косу, две пары небольших темных рожек, по две веточки в каждом… выступе! А волосы отливают зеленью, точно у русалки какой-нибудь!
— Эйра, почему ты так странно на меня смотришь? — нахмурилась русалка. — Точно ты меня впервые видишь?
Вот и настал мой звездный час!
— Я, правда, тебя не помню… — осторожно начала я, задумчиво трогая царапины на лице. — Ушастик сказал, я провалилась в яму подо льдом…
Я тяжело вздохнула.
— …я только поцарапалась… Не помню ничего, будто пеленой затянуло…
Притворяться не было нужды, меня и так трясло от волнения и страха — не поверит эта русалка, которая, по всей видимости, неплохо знает Эйру, пиши пропало!
— Почему сразу не сказала! — строго нахмурилась девушка. — Давай я посмотрю!
Подсела ближе и протянула к моей голове руки.
— Не бойся! — ласково улыбнулась она, когда я дернулась в сторону, не зная, чего ждать. — Я аюр… целительница.
— Ладно.
Ну, Ушастик, ну, погоди! Эх. Он ведь тоже, как я! Ни бэ ни мэ ни кукареку в этом мире! Вот что, она собирается со мной делать? Ничего плохого… для Эйры. А для меня? Вроде бы тоже.
Покорно подставив под ладони русалки голову, я ждала криков «Она блуждающая душа!», визга. Но ничего подобного не услышала.
От тонких пальцев девушки струилось приятное тепло, царапины и ссадины немного пощипывало.
— Все!
Русалка устало легла на гору одежды.
— Как ты ходила, бедная?.. — тихо прошептала, сочувствующе глядя на меня.
— Что так? — осторожно спросила я.
— У тебя тут… — девушка с трудом подняла руку и дотронулась до лба, — и тут, — показала на макушку и виски, — сгустки крови были. Большие. Я их убрала. Удивительно, что ты вообще говоришь. Наверное, помогло то, что ты впервые воспользовалась силой хионы. Если бы не она, ты бы быстро умерла, был задет крупный сосуд, но кусочек теплого льда, который остался у тебя в крови, его заткнул.
Вот, значит, почему у нас с Ушастиком с памятью Эйры проблемы! Выходит, не все раны зажили, когда я ее тело оккупировала! Кровоизлияние в мозг! И я с этим ходила? Говорила? «Летала» по пещере?
Угу, летала! А не полету ли, организованному Ушастиком, я обязана такому счастью?
— Не знаю, вернется ли твоя память, — продолжала «радовать» меня русалка. — Повреждения ткани я исправила, а хранившиеся в них воспоминания… их никто не может воссоздать. Если они сильно…
Девушка виновато улыбнулась, потупила глаза, словно это она виновата.
— Мне нужно будет заново учиться? — Я округлила глаза в притворном испуге.
Вспомнив о том, как верещала Эйра, увидев из окна савров, я решила соответствовать образу. Уткнулась лицом в ладони и старательно попыталась зареветь.
Дудки!
— Не бойся, у тебя получится. — По моим волосам заскользили невесомые пальцы русалки. — Я помогу… и Марга поможет… ты привыкнешь, что-то вспомнишь, что-то узнаешь заново.
Голос девушки успокаивал, убаюкивал, от рук русалки снова исходило тепло.
Сила аюра — всплыло в памяти.
Она успокаивала, усыпляла.
Спать я не собиралась.
Надо до скорого, по моим подсчетам, прилета в столицу империи успеть выяснить хоть что-то об Эйре… гм-м… обо мне!
Аппетитно зевнув, я отняла руки от лица и с благодарностью посмотрела на русалку.
— Спасибо, мне уже лучше. Расскажи о себе…
Почему лицо девушки так вытянулось, как у моей свекрови, когда Макс сказал, кто мои родители? А! Ну да, амнезичная особа спрашивает не о себе любимой, а о ней! Сейчас исправим!
— Твое лицо мне знакомо… вспомнить не могу…
— Алия, Алиандра, — улыбнулась девушка. Качнула рогатенькой головой и добавила: — Аюр-Алиандра, целительница.
Витарианка! Во как!
Воодушевленная тем, что выкопала из недр памяти название расы Алии, я тут же ей об этом сообщила. Целительница жутко обрадовалась, увидев в этом хороший знак.
Следующие несколько минут наш с ней разговор напоминал викторину «Вопрос-ответ».
Первым делом я спросила о замужестве. И дальше вопросы задавала хаотично — просто, чтобы не молчать.
Дирегет был ледяным королем!
Нет, не моим родственником, как я сразу подумала, вспомнив о почившем отце Эйры, он выполнял обязанности наместника и моего опекуна.
Хорош опекун!
В ответ на опасения о принуждении меня, бедной сиротки, Алия пару секунд ошарашенно на меня смотрела, потом сказала, что с тех пор как Дирегета десять лет назад представили ко двору, я о нем лишь и вздыхала!

---------------
20 % текста
---------------