ПРОЛОГ
Опять эти животные!
Вынырнув из земли, я расправила корни и, мельком взглянув на открывающийся проход, приняла человеческий облик. Завораживающая красота собственного тела мне нравилась, но животных смущал вид обнаженных женских прелестей. Я быстро создала платье.
Что за безрассудный зверь рискнул вломиться в мой мир?
Ответ на свой вопрос получила спустя секунду: защита прохода не выдержала напора животных, и я увидела того самого безумца, что пытался вызвать меня, активировав хранителей.
Его можно было бы назвать превосходным образчиком животных, называющих себя людьми. Высок, статен, светловолос, глаза с серебром. Однако две пары светлых крыльев и полоса чешуи, повторяющая контур бровей, говорили о том, что кровь, бегущая в его жилах, принадлежит какому-то неизвестному мне виду.
— Простите, что разбудил вас, Ваше Величество, — сказал крылатый зверь.
Он не спешил войти: стоял одной ногой в проходе, чтобы не дать тому закрыться.
Умный зверь.
Я всмотрелась в черты лица гостя и… узнала его.
— И зачем ты снова решил разбудить императрицу Цагаанцэцэг? — спросила я, с интересом изучая зверя.
— Мне нужны ваши знания, Ваше Величество, — ответил наглый гость.
— Почему ты решил, что я поделюсь ими?
— Потому что вам скучно.
ГЛАВА 1
Мира
Провинция Бегущих Холмов, Киаф
Золотой воин медленно повернул голову и нерешительно зашагал по резной столешнице.
Еще немного!
Я закусила губу от нетерпения.
Давай!
Статуэтка неторопливо подняла крохотный меч, замахнулась — клинок выскользнул из руки воина, покатился по столу.
Да что ж это за напасть такая?!
Я огорченно следила за статуэткой.
Воин подбежал к мечу, поднял, повертел в руках.
Человечек двигался точно как живой, а вот клинок держал неуверенно, да и сам меч выглядел жалким подобием оружия.
Вот тебе и лучшая ученица!
Закрыв глаза, я сосредоточилась и оборвала мысленную нить, связывающую меня и статуэтку.
Воин вздрогнул, поднял меч и застыл, снова превратившись в изящное произведение ювелирного искусства.
Столько сил потратила, тряслась, боялась, что застукают рядом с ожившей статуэткой, обвинят в колдовстве, и ничего! Золотой воин на столе по-прежнему пародия на грозных воителей прошлого, с портретов которых я рисовала эскизы для мастера Бруно.
Может быть, учитель прав, и я слишком придирчива?
Не зря же мастер Бруно постоянно повторяет: «Мира, ты лучшая ученица, жаль, что девушка». И это означает, что, несмотря на все старания, я никогда не стану ювелиром, как мой отец. Еще одна несбывшаяся мечта.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я взяла статуэтку и, отодвинув штору на окне, в сотый раз внимательно осмотрела.
Почему в тщательно проработанном до мелочей золотом воине скользила фальшь? Мастер Бруно всегда точно следовал моим эскизам, значит, это я просчиталась, но где? В чем ошиблась?
Разворотив гору набросков на столе, отыскала нужный. Я была уверена в каждой линии, в каждой… кроме меча!
Золотой воин не знает, как держать оружие, потому что я не знаю!
Но ведь перед тем, как начать работать над наброском, я нашла среди игрушек Эрика увесистую деревянную копию меча. Долго повторяла стойки из книг, потом изучала гравюры и семейные портреты, на которых были изображены воины. Однако, видимо, ощущения от копии и от настоящего оружия отличаются. Вот у меня и вышла подделка под воина.
А что, если попробовать взять настоящий меч?
Я настороженно прислушалась: снизу доносились голоса. Гости уже приехали, и опекун наверняка с ними. Да и все дворцовые слуги заняты. Можно незаметно проскользнуть в кабинет Феба. Покосилась на комод. На нем, в разделенном темными полосами стеклянном цилиндре, медленно оплывала временная свеча.
Четыре часа после полудня.
Нужно спешить: скоро служанки принесут праздничный наряд, в котором я с девушками из других состоятельных семей выступлю перед гостями. Надо вернуться в комнату до прихода Ады. Кормилица не должна заметить, что, вместо того чтобы укладывать волосы и прихорашиваться перед торжеством, я снова возилась со статуэткой.
Подхватив подол юбки, я подбежала к двери.
Из кухни доносились злые пронзительные вопли — леди Лара сегодня в голосе!
Вспомнив худое лицо жены опекуна, я поежилась. Вот кому точно не стоит попадаться на глаза!
Если нелюбовь к пасынкам леди Лара опасалась выказывать открыто, то мне, как «неизвестно зачем приведенной в приличный дом дочери речной шлюхи», доставалось постоянно.
Пробираясь по запутанным коридорам дворца, я старалась не думать, что будет, если меня поймают в кабинете опекуна.
Меч считался символом власти семьи. Прикасаться к нему по законам империи могли только мужчины. Любую женщину, осмелившуюся осквернить оружие — вне зависимости от возраста и положения в обществе — ждал позорный столб и кнут.
Возьму и сразу верну на место! Это не осквернение, а любопытство, интерес мастера!
Подойдя к двери кабинета, я остановилась в нерешительности.
Заветный меч был так близко! Только пара секунд, и пойму, что чувствуют воины!
Собравшись с духом, вошла в полумрак кабинета.
Меч опекун держал на каминной полке. Рядом с ним темнела половина черного лакированного футляра для свитков. Ножны и поверхность футляра были инкрустированы серебром — рисунок напоминал морозный узор на окне и казался неподражаемым. По сравнению с ним работы других мастеров, которые я видела, выглядели кустарщиной.
Этот меч и футляр предку Феба подарил пятый император Солонго Като в знак преданности за помощь в подавлении восстания. Меч — чтобы семья генерал-губернатора всегда была готова защитить империю. Половину футляра — чтобы, не сомневаясь, выбирали мирный путь: открывали футляры и доставали свитки для подписания договоров.
Украшенная алой шелковой кистью рукоять меча мгновенно приковала к себе мой взгляд.
Каково это — сжимать ее в руках? Ощущать тяжесть клинка?
Привстав на цыпочки, я осторожно сняла меч с подставки.
— Мира? Что ты делаешь? — удивленно спросил мужской голос за спиной.
В груди похолодело от дурного предчувствия, я быстро вернула меч на место и медленно, затаив дыхание, обернулась.
— Простите меня, Ваша Светлость… — замолчала, наткнувшись на ледяной взгляд голубых глаз опекуна.
Оправдываться — бесполезно.
Феб вне себя от ярости.
Не говоря ни слова, опекун нахлобучил на голову лисью шапку и, схватив меня за руку, выволок из кабинета.
***
Этан
Окрестности деревни Кружное
Обнесенная утопающей в сугробах глинобитной стеной деревня напоминала растревоженное гнездо вьюриков. Как и эти крикливые мелкие птички, вооруженные топорами и арбалетами селяне, столпившись вокруг двух яростно машущих руками мужиков, то орали хором, то замолкали. Сумятицы добавляли собаки: низкорослые дворняги с воем носились по сугробам, катались в снегу.
Я мысленно ругнулся.
Что у них там случилось?
Натянув поводья, остановил лошадь. Пробираясь сквозь толпу, отметил, как один за другим селяне замечали мои сани и, потеряв интерес к спорщикам, начинали разглядывать закрепленную на них большую деревянную клетку и мешки.
— Нечего мне тут народ баламутить! — с чувством собственной значимости изрек один из спорщиков, высокий жилистый старик в полушубке. — Знаем мы твоего Ийа, глаза залил и спит где-то в сарае!
— А ты себе ничего не залил?! — не сдавался второй, круглый, как шар, краснолицый мужик. — Следы его видел?!
— И что? Ушел он из деревни по снегу, а вернулся по дороге! Весь день снег срывается, засыпало. При чем тут лигр?!
— При том! Я всю деревню перерыл, а Ийа нет! Может быть, он и любит выпить, но в такой мороз все равно бы протрезвел и вернулся. А его нет! Думаешь, зря Его Светлость Феб приказ издал, что вечером в одиночку ни ногой за деревенские ворота? Думаешь, зря Феб разрешил нам арбалеты носить, как воякам? Думаешь, просто так в Киафе ворота на ночь закрывают?! Лигр четверых уже загрыз! И все, между прочим, из соседних деревень!
Лигр? Неужели настолько поверили в сказку, придуманную отцом ради спокойствия жителей?
Отодвинув в сторону парнишку, воинственно размахивающего палкой, я подошел к спорщикам.
— Добрый вечер, уважаемые. Что у вас тут случилось?
— А… ну… — промычал краснолицый толстяк.
— Чего... чего… — Старик узнал меня и поспешно стянул с головы шапку. — Здравствуйте, Ваша Светлость! Я Ноа, деревенский староста. А чего случилось, так ничего, не беспокойтесь! — Показал на краснолицего. — У нашего пекаря сын куда-то подевался, ну, так мы уже привыкли, Ий тот еще пропойца! Сам найдется!
— А собаки, по-твоему, просто так ярятся? — обрел дар речи толстяк.
Староста покосился на беснующихся псов.
— Это к бурану! — Посмотрел на перешептывающихся людей и, взмахнув руками, прикрикнул: — Расходитесь! Чего уставились?!
Оставив старосту разгонять селян, я полез по сугробам. В отличие от старосты, я знал причину необычного поведения собак: они чуяли орфов. Запах быстрых скрытных хищников сводил собак с ума. Всех, кроме огненных псов. Однако селяне опасались заводить этих зверюг. А зря.
Как я и предполагал, припорошенные снегом следы орфа огибали стену.
Кровожадный хищник, покружив у деревни, исчез за соседним холмом.
Неудивительно, что селяне ничего не заметили. Вырезающие по пол-отары овец под носом у пастухов, орфы были им незнакомы. Раньше они водились только на пустынных островах Бэй — на севере, далеко за пределами империи — потом звери, словно из ниоткуда, появились в Солонго.
За пару месяцев орфы стали настоящим бедствием для южных областей провинции и вот, видимо, добрались до окрестностей Киафа.
Орфы-то мне и были нужны.
***
Тэр
Киаф
Седые тучи нависали над башнями Киафа. Редкие снежинки сыпались на обледеневшие стены, исчезали в огромных сугробах, которые высились и у стен, и в крепостном рву, и даже у каменных перил моста. Необычайно снежная выдалась зима в этой провинции.
«Я его убью!» — злое мысленное предупреждение-обращение Шании заставило меня улыбнуться.
Девушка сама вызвалась пойти с солдатом в караулку, чтобы предъявить бумаги секретарю.
Процедура была проста: показываешь подорожную и личные грамоты, секретарь заносит их содержимое в свиток и передает его генерал-губернатору. Приходит ответ, и тебя пропускают.
Но на деле все выглядело по-другому.
Вот уже четверть часа, пока я, Абени и Танеши примерзали на городском мосту к седлам, Шания в сотый раз подавала секретарю грамоты. И в сотый раз обещала убить въедливого бумагомарателя, который снова уточнял: «Чьими подданными являются мои спутницы, если в грамоте написано, что они уды на службе посла? Ведь с удами у Солонго мир, но они не подданные императрицы, а значит, нужно еще одно разрешение!». Шания снова объясняла, что девушки — телохранители посла, и им не нужно разрешение.
«Тэр? Ты был прав! — Шания повеселела. — Их свиточные шкатулки прекрасно работают! Этот чернильный кровопийца только что отправил послание генерал-губернатору».
«Кто бы сомневался».
«Зачем тогда этот цирк с буранами и грозами, которые неожиданно разрушили связь?»
«Это не цирк, а тщательно продуманный обман».
«Ну да, ''грозы" испортили свиточные шкатулки только в южных областях, а ураганы и снежные бури не дали доставить собранные налоги. Я им завидую — какая умная у них погода!»
«Слишком умная».
Я прикрыл глаза, вспоминая последнее письмо Феба, переданное в столицу через свиточные шкатулки:
«Наши грехи разгневали Небо!
Страшные бедствия обрушились на ни в чем не повинных жителей провинции! Ураганы и грозы, засуха и пыльные бури пришли на земли Бегущих Холмов. И каждый новый день приносит новые кары небесные!
Я, князь Феб Одон, генерал-губернатор несчастной провинции, смиренно прошу Ваше Императорское Величество простить мне задержку в доставке налогов, они будут сохранены и доставлены при первой возможности.
Да сжалится над нами Небо!».
За четыре года ни одно из посланных министерствами писем так и не было получено, ни один из гонцов не смог перейти через Невольничьи Земли и добраться до провинции Бегущих Холмов. А «гнев Неба» быстро распространился на соседнюю, самую северную, провинцию — Хрустальных Деревьев.
Да и старшие сыновья Феба очень вовремя вернулись домой.
Как и все мальчики из благородных семей, Этан и Юл с десяти лет учились в Военной академии в Жилане. Закончили ее на удивление быстро: экстерном. И это при том, что средний сын Феба, Юл, до того не проявлявший никаких выдающихся способностей, внезапно поумнел. Удачно прошла и жеребьевка, привязывающая свежевыпущенных офицеров к войскам определенной провинции. К удивлению администрации академии и Коллегии цензоров, Этан и Юл попали в провинцию Хрустальных Деревьев, где к тому времени правил троюродный брат Феба.
Это было как раз перед началом стихийных бедствий.
«Тэр», — Абени показала на огненных псов.
Убийца тихо заворчал, огненно-рыжая шерсть встала дыбом, идущие вдоль хребта острые иглы поднялись. Пес внимательно вглядывался в заснеженную улицу за городскими воротами.
Уши Вихря — любимца Абени — встали торчком. Он тихо, длинно зарычал.
«Много людей, недалеко отсюда», — перевела Абени, она лучше всех понимала собак.
Строя догадки, что могло стать причиной сбора горожан, я отметил про себя, что раскосые глаза девушки угольно-черные, ни крохи серебра, впрочем, как и у остальных моих спутниц. Хорошие капли нам продал аптекарь, жаль, что от них глаза девушек слезятся на солнце. Но выбора нет: нельзя, чтобы окружающие поняли, кто меня сопровождает.
— И чего им в такой мороз дома не сидится?! — проворчала Танеши.
«Шания, сколько можно?» — пробормотала Абени.
— Я скоро к лошади примерзну! — возмутилась Танеши.
«Не ной! Уже идем!»
Дверь караулки открылась — безусый солдат, чинно пропустив Шанию вперед, сопроводил ее к нам.
— Ваше Превосходительство, — произнес он, с возмущением следя, как Шания, сев на лошадь, цепляет на пояс меч. — Генерал-губернатора Феба Одона не оказалось на месте, вашу просьбу рассмотрел генерал-губернатор провинции Хрустальных Деревьев Юл Одон. Он разрешил вам проехать до Торговой площади, там он присоединится к вам и проводит к генерал-губернатору. Мне поручено сопроводить вас до Торговой площади.
«Какая честь! — съехидничала Шания, трогая лошадь. — Генерал-губернатор одной провинции докладывает о нас генерал-губернатору другой! Так скоро о нас будет один император докладывать другому!»
«Заметь, Юл уже генерал! — отозвалась Абени, догоняя сестру. — Быстро же его повысили! А еще недавно он был лейтенантом».
Мой буйвол, тряхнув головой, быстро обогнал лошадей девушек. Убийца и Вихрь бежали чуть впереди, с двух сторон от испуганного, но не подающего виду солдата.
«Леди, не забывайте, Феб — князь крови, его сыновья наследники должностей губернаторов двух провинций», — напомнил я.
«Кроме старшего», — сумничала Шания.
«Три сына, две провинции. А Этан весьма удачно отказался от права наследования», — размышляла Танеши.
«Не думаю, — возразил я, разглядывая каменные дома, лавки. — Фебу нужны оба старших сына, ведь младшему нет и семи, и он не выделяется среди сверстников ни умом, ни сообразительностью».
«Но ведь Юл тоже был далеко не гением? — Танеши плотнее завернулась в плащ. — Или он не сам?»
«Скорее всего… Стойте», — я остановил буйвола, тихо свистнул псам.
Торговая площадь бурлила, как море в шторм.
Из лавочек выглядывали сонные ремесленники, их лица удивленно вытягивались. Громко хлопали двери, люди, укутанные в меха, а некоторые для тепла еще и в ковры, переговариваясь, спешили к высокому бревенчатому помосту со столбом, где уже собралась большая толпа. А глашатай, парнишка с бирюзовой полосой на шапке, все бегал от одной двери к другой.
Причина переполоха: высокий мужчина в лисьей шапке и полушубке, наброшенном поверх генеральского мундира, тащил к помосту миниатюрную девушку. Ее темные, винного цвета, волосы, собранные в толстую косу, ярким пятном выделялись среди серой толпы, а желтые, сверкающие серебром глаза говорили о крови народа Неба.
«Откуда он ее приволок? Она же закоченеет!» — Шания, привстав на стременах, с удивлением разглядывала рыжеволосую девушку.
Действительно, шерстяная кофта и широкая юбка — не самый лучший наряд для прогулки в мороз. Не очень гуманно со стороны спутника девушки.
— Вам повезло, Ваше Превосходительство! Это Его Светлость князь Феб. Сейчас о вас доложу! — радостно сообщил наш провожатый и направился к помосту.
Шел он, надо сказать, не спеша — любопытство, по-видимому, взяло верх над желанием избавиться от незваных гостей и вернуться в теплую караулку. Вот солдат и медлил, хотел узнать, что за суд учиняет сам, собственноручно, Феб.
«Она?» — Танеши всегда отличалась сообразительностью.
«Видимо, да», — я с интересом следил за спутницей Феба.
В волосах дочери сына князя и женщины из речного народа не было и намека на черные пряди народа Земли. Наверняка девушке уже объяснили, чем так плохи «земные лозы» для обладательницы глаз с «небесным» серебром.
«Такая… хрупкая. Ты уверен, что у нее получится?» — с сомнением спросила Танеши.
«Скоро узнаем».
***
Мира
Серый буйвол остановился у края площади, тряхнул головой, увенчанной тяжелыми рогами. Гривастый, с чешуйчатыми ногами и огромными острыми копытами, он утесом возвышался над тремя завернутыми в меха всадниками на коренастых лошадях. Рядом с ним даже могучие огненные псы казались низкорослыми дворнягами.
— Иди! — Феб подтолкнул меня к ступенькам помоста, не дав подивиться необычному выбору питомцев новых гостей: лунные буйволы отличались злобным нравом, а об огненных псах ходили жуткие слухи.
Новый толчок в спину подпихнул меня к помосту.
Пока я, пораженная невероятным сочетанием силы и мощи, разглядывала зверей, хозяин буйвола опустил воротник полушубка. Гость с интересом изучал горожан, его серые с серебром, чуть раскосые глаза скользили по недовольным лицам, на смуглом лице то и дело мелькала задорная улыбка — спасаясь от холода, некоторые киафцы надели поверх мехов ковры. Спутники хозяина буйвола, напротив, не были настроены на веселье: они сердито буравили взглядами спину солдата, который медленно шел к помосту.
— Поторопись! — Меня снова подпихнули.
Подошвы сафьяновых туфель заскользили. Взмахнув руками, я с трудом удержалась на ногах. Не дожидаясь нового тычка в спину, поспешно взбежала на помост и подошла к столбу.
Длинный кнут ледяной змеей свисал с ручки.
Что я натворила?! Моего невнятного, испуганного извинения мало, нужно объяснить!
Я порывисто обернулась — слова застыли на губах. В глазах опекуна не было и тени сочувствия.
А что я хотела? Нарушила закон: осквернила оружие почтенной семьи.
Понимая, что пощады не будет, я всмотрелась в хмурые лица горожан. Конечно, кому хочется стоять на морозе? Но стоят. Их одолевает любопытство. Еще бы, я впервые оказалась у позорного столба. Слава Небу, учителя среди них нет: наверняка старый ювелир снова забыл о времени. Нет и Этана.
— Почтенные жители Киафа! — пророкотал Феб, снимая кнут. — Я, князь Феб Одон, генерал-губернатор провинции Бегущих Холмов, прошу вас быть свидетелями справедливого суда! Моя подопечная, дочь ныне покойных ювелира Леониуса Энха и лодочницы Тао, Мира, нарушила один из древнейших законов Солонго!
Опекун замолчал, люди взволнованно зашумели, гадая, что такого я сделала.
Как же ловко Феб опустил фамилию не только моей матери, что было не обязательно, но и отца.
Я не сдержала тяжелый вздох. Отец часто говорил: «Помни, кто ты такая, Тамирис Гэлэр-Сайхан!»
И я помнила, но потом пришла Белая смерть: отец умер в первые же дни эпидемии, Сумеречные Братья увезли маму и брата — в их крови нашли «тень» болезни — а я стала просто подопечной Феба Мирой.
— Почтенные граждане! — Опекун поднял руку, и над заснеженной площадью воцарилась тишина. — Моя подопечная осквернила оружие славного рода Одон!
Изумленный шепот прокатился в толпе.
— Я приведу в исполнение приговор, — продолжил Феб, — пять ударов кнута!
«По числу сторон света и один во имя Великого Неба», — поежившись, мысленно закончила я, вспомнив заученные в школе госпожи Киао законы Небесного народа.
— Правильно! Феб справедливый! — выкрикнула пара осипших голосов.
— Ваша Светлость?.. — Солдат, который привел гостей, нерешительно приблизился к помосту. — Спешу доложить…
Договорить он не успел — грохот копыт по мостовой и предостерегающие крики заполнили площадь. В ответ понеслась злая ругань: горожане не желали уступать лучшие места потерявшим терпение гостям. Но тех это совершенно не смутило. Спутники хозяина буйвола и ощерившиеся огненные псы прокладывали дорогу к помосту. Первые — пустив в ход плети, вторые — угрожающе рыча.
— Добрый вечер! — останавливая воинственно раздувающего ноздри буйвола, поприветствовал генерал-губернатора сероглазый гость.
Феб кивнул, разглядывая «гостя». Лицо опекуна осталось непроницаемым, однако в глазах, несмотря на железную выдержку, плескалось удивление и недовольство, словно хозяин буйвола был ему не знаком.
Снова по обледеневшей мостовой застучали копыта. В этот раз горожане почтительно расступились перед всадником, приехавшим со стороны дворца — Юл остановил коня у помоста.
— Ваши Светлости, спешу доложить, прибыл посол Ее Императорского Величества, князь Тэр Ронг! — протараторил солдат, вытягиваясь по стойке смирно.
Ронг?
Я во все глаза смотрела на князя Тэра.
Сын генерал-губернатора провинции Огненных Ветров, посол Солонго на островах Жонг, он был наполовину уд!
Уды — грозные воительницы Поющих Песков — всегда стояли поперек горла правителям Солонго. Презирающие мужчин, живущие в походных шатрах, пустынницы нападали на караваны еще до воцарения народа Неба на землях империи. Но посол Гел Ронг, сын правителя провинции Огненных Ветров, отец Тэра, каким-то чудом заключил с ними мирный договор, и две принцессы удов стали женами ныне покойного императора Октая и бывшего посла.
— Прошу простить за некоторый переполох, который учинили мои спутники. — Посол подчеркнуто вежливо улыбнулся. — Но Вашей Светлости нужно наказать ответственного за дороги. Наш провожатый еле добрался до вас, а сколько почтенных людей упало!
Князь Тэр, покачав головой, показал на горожан, сбитых с ног его охранниками.
— Да, безусловно, вы правы! — ответил сокрушенно Феб. — Чем обязан чести вас видеть?
— До ушей Ее Августейшего Величества дошло, что обрушившиеся на вашу провинцию бедствия нанесли непоправимый урон.
— Урон велик, но все поправимо. Простите мою невежливость, но мне нужно закончить суд, а после, в моем дворце, я с радостью объясню вам положение дел в провинции, — задумчиво разминая кнут, заверил опекун.
— Простите и вы мою невежливость, — посол пристально посмотрел на меня, — но, боюсь, отсутствие связи с империей чуть не толкнуло вас на неоправданную жестокость по отношению к этой юной леди.
Лицо Феба еле заметно дернулось, глаза сузились, опекун вежливо поинтересовался:
— Неоправданная жестокость? Боюсь, я не совсем понимаю вас. Моя подопечная осквернила оружие моего рода, и наказание в этом случае неизбежно.
— За неустанными заботами о благополучии провинции вы пропустили некоторые новые указы Ее Величества. — Князь Тэр достал из седельной сумки свиток. Бирюзовая бумага, серебряный шнурок (на таких обычно писали императорские указы). — Согласно этому указу, телесные наказания за осквернение, оно же прикосновение, женщиной оружия отменены, — сказал посол, протягивая свиток Фебу. — Ведь с этим, безусловно, древним и уважаемым обычаем доходило до абсурда. Порой хозяину приходилось наказывать служанку, которая всего лишь вытирала пыль.
Опекун, гневно сверкая глазами, читал свиток. Горожане оживленно обсуждали новость.
А я, все еще не веря в такую удачу, смотрела на посла и благодарила Небо за то, что оно послало князя Тэра именно сейчас.
Посол заметил, его серые глаза лукаво блеснули.
Я поспешно отвела взгляд и мысленно отчитала себя за нарушение этикета — леди не пристало таращиться на мужчин.
К счастью, князь Тэр не придал моему неподобающему поведению значения. Покосившись на напирающую толпу любопытных, он недовольно поморщился и коротко кивнул своим спутникам. Гости дружно опустили воротники, стянули шапки, рассыпав по плечам длинные черные волосы.
— Бабы?! — зашумели горожане.
— Сами вы «бабы»! — сердито огрызнулась одна из спутниц посла. Раскосые глаза отыскали крикуна, смуглое лицо девушки скривилось, и она ловко огрела плетью мужика в серой шапке. — Думай, что говоришь, червяк!
— Уды! — пронесся испуганный шепот.
Горожане отхлынули от помоста. Женщины, схватив детей, заспешили прочь. Ремесленники бросились в лавки. Скоро на площади осталось не больше десяти человек.
Так вот они какие — грозные воительницы Поющих Песков!
Я с любопытством разглядывала спутниц посла. Распугав горожан, уды нахлобучили шапки и, зябко кутаясь в меха, довольно переглядывались. На вид самые обычные девушки, разве что глаза раскосые, да еще и так густо начернены… затейливая вязь узора разбегается от уголков к вискам.
Выходит, слухи, что родственники первой покойной императрицы помогают леди Роуланг — правда? Но зачем? Логичнее ведь было бы помогать опальному принцу Тэру или его сестрам.
— Что ж, — произнес Феб, отдавая свиток Юлу. — Думаю, не об этом мечтал император Октай, когда подписывал указ о регентстве леди Роуланг. Но раз Императорский Совет согласился со столь необычным указом, то не мне говорить о его целесообразности. Однако моя подопечная проявила дочернюю непочтительность, нарушив мой приказ не трогать оружие, а значит, я все же могу ее наказать. Или леди Роуланг отменила и этот закон?
— Нет, — сухо ответил князь Тэр, его глаза сверкнули гневом.
Еще бы, опекун специально назвал вторую жену императора «леди», опустив титул венценосной особы. Но ведь Феб так и не получил приказа новой императрицы прибыть в столицу для принесения присяги, чем был жутко разозлен.
Опекун слал письма Императорскому Совету, отправлял гонцов, однако ответов не было, а гонцы не возвращались.
Размышляя на посторонние темы, я старалась отвлечься от предстоящей расправы.
Нельзя показывать страх! Леди должна выглядеть достойно.
— Тогда приступим! — Феб обвел взглядом остатки зевак и объявил: — Я, князь Феб Одон, генерал-губернатор провинции Бегущих Холмов, прошу вас быть свидетелями справедливого суда! Моя подопечная, дочь ныне покойного ювелира Энха, проявила дочернюю непочтительность, и я, как опекун, приговариваю ее к трем ударам кнута! Мира, возьмись за столб.
Вцепившись в обледеневшее дерево, я пыталась сдержать бьющую меня дрожь.
Три удара — не так много. Всего три. Это как сосчитать: один, два, три.
— Один! — рявкнул генерал-губернатор.
За спиной раздался пронзительный свист, боль обожгла плечи, я закусила губу.
— Два!
Едва сдерживая слезы, упрямо смотрела перед собой на расплывающийся столб. Еще немного — и я упаду в обморок, окончательно опозорюсь.
Нет, я должна соответствовать семье опекуна! Нужно думать о хорошем, приятном.
Бабочка…
Знакомое чувство покоя притупило боль, я облегченно вздохнула.
Чудесное кольцо с бабочкой лежало в верхнем ящике комода.
На мгновение показалось, что я вернулась в мастерскую. Достала украшение — хорошая работа. Осталось добавить пару камней, и бабочка станет как живая. Тонкие прозрачные крылышки из серебра, тельце и лапки — золото, усики.
— Три!
Я вскрикнула от неожиданности.
— Все! — довольно пророкотал опекун, отбрасывая кнут.
За спиной скрипнули доски.
«Наверное, опекун ушел…» — вяло подумала я, пытаясь остановить кружение площади. Если бы не столб, в который вцепилась мертвой хваткой, непременно упала бы. С трудом согнав с лица гримасу боли, обернулась.
— А вы беспощадный судья. — Князь Тэр набросил мне на плечи плащ. — Слишком рьяно исполняете приговоры, но это досадная мелочь. — Холодно улыбнулся. — Думаю, преступников у вас нет, если вы так обошлись с собственной подопечной.
— Для меня нет разницы! — Феб обвел толпу горожан грозным взглядом. — Главное — закон!
— Незаменимое качество для генерал-губернатора. — Князь Тэр подал мне руку. — Надеюсь, леди Мира, вы не откажете мне в чести проехать со мной до дворца?
— Боюсь, Мира не сможет принять ваше предложение. Юная леди не замужем, и, значит, находится под моей опекой, и сопровождать ее может только мужчина из моей семьи. Или леди Роуланг отменила и этот закон? — ответил за меня опекун. — Надеюсь, вы не будете против, если мой сын проводит мою подопечную?
— Нет. — Посол ловко запрыгнул на буйвола. — Надеюсь, я увижу восхваляемых в песнях танцовщиц Киафа?
Вопрос князя заставил меня вздрогнуть.
Как я могла забыть?
Похоже, память покинула меня в тот миг, когда рука потянулась к мечу опекуна!
Мне захотелось провалиться сквозь землю.
Оказаться у позорного столба перед праздником! Я должна танцевать! Меня считают лучшей, я не могу отказаться.
— Мира? — В пристальном взгляде Феба был вопрос.
— Да, Ваша Светлость, — согласно кивнула я.
ГЛАВА 2
Этан
Восточнее Кружного
Припорошенный снегом труп лежал в зарослях кустарника. Голова валялась в паре шагов от тела, рука бедняги сжимала спущенный арбалет.
Осматривая многочисленные раны несчастного Ийя, я нашел в куртке убитого листовку:
«Всем, кто не боится пустых слухов и нелепых страхов!
Легкая возможность получить золотой!
Достаточно принести в трактир "Учтивый привратник" голову орфа!
Спешите, голова требуется только одна!»
Я вытащил из кармана точно такую же бумагу, ее дал отец.
Листовки начали появляться в окрестных деревнях как раз после первого нападения орфов.
Отец сказал, что дознаватели, посланные в указанный трактир, ничего не выяснили. Почтенный Ло, хозяин заведения, сам был готов заплатить, лишь бы нашли шутника, написавшего листовки.
Гоняющиеся за легкой наживой молодчики тащили в трактир крашенные под орфов головы мраморных волков, собак и даже мелких кустарниковых лис, требуя за них положенный золотой.
Но я не был уверен, что это шутка.
Четыре человека уже поплатились жизнью за свою жадность, Ий стал пятым. Если и дальше так пойдет, отцу будет сложно списать гибель людей на выдуманного лигра, слухи о котором заставили жителей провинции выполнять указы. Узнай они, что нападают орфы — не поверили бы или, хуже того, начали охотиться на них, как Ий.
Присев у оторванной головы, я осмотрел рану: шею бедняги перерубили ударом острых когтей. Странно, отец говорил, что предыдущих жертв искусали и оставили истекать кровью, про оторванные головы ни слова.
Я внимательно изучил следы.
Так и есть.
Кроме орфьих, недалеко от трупа обнаружились отпечатки больших кошачьих лап, причем на передних явно просматривались пальцы.
Охота на орфа откладывается.
Вернувшись к саням, я вооружился арбалетом. Сняв с запястья широкий кожаный браслет, который носил с недавних пор, проверил камень.
Черный краманил блестел в середине и тускло серел по краям, выглядывая из круглого отверстия в коже.
На пару недель должно хватить, если, конечно, не израсходую все сегодня.
Взяв духовую трубку с пропитанными ядом жемчужной жабы дротиками, я двинулся по следу неизвестного зверя.
***
Мира
Киаф
— Одну минуту!.. — Феб с трудом взобрался на лошадь Юла.
Я с недоумением следила за внезапно ставшим неловким опекуном.
Феб неуклюже уселся в седло, завалился на бок. Не подхвати генерал-губернатора Юл, упал бы!
— Ничего! — рассмеялся опекун, подбирая поводья. — За бумажной работой совсем ездить верхом разучился! Спасибо, Юл! Дальше я сам!
Феб направил лошадь к поджидающему его послу. Вскоре и он, и князь Тэр со спутницами исчезли из виду.
Огненные псы задержались на площади.
Один — высокий, красноглазый — носился вокруг помоста, к чему-то принюхиваясь. Второй, сидя в паре шагов от меня, следил за товарищем с огромным интересом.
Страшные, опасные звери.
Обязательно сделаю пару набросков. Из какого материала будут статуэтки? Подумаю потом, посоветуюсь с мастером Бруно.
— Пойдешь проулками, — тихо сказал Юл.
— Зачем?
Мысленно перебирая известные материалы и не находя того, в котором можно было бы передать звериную грацию огненных псов, я не сразу поняла, почему Юл, нахмурившись, на меня смотрит.
— Мира! — Парень сердито тряхнул меня за плечо и повторил: — Так быстрее! Поторопись.
И зашагал к краю площади.
— Постой, ты не будешь меня провожать? — запоздало спохватилась я.
— Нет. Мне некогда. Нужно кое о чем переговорить с командиром стражи.
— Но ведь Его Светлость сказал…
— Ну что тебе непонятно? — зло спросил Юл, оборачиваясь. — Вначале отец сказал одно, потом другое. Неужели не ясно? Мира, я выполняю приказ! Смотри, не попадись на глаза послу! Не надо ему знать, что я не с тобой. Понятно?
С трудом сдержавшись, чтобы не спросить, когда Феб успел отдать новый приказ, я согласно кивнула.
— Хватит меня задерживать, иди! — нахмурившись, приказал Юл.
Кивнув еще раз, я подобрала юбку и бросилась к тропке, протоптанной ребятней между стенами двух лавок. Протиснувшись в лаз, проделанный в заборе, побежала извилистыми улочками мимо заснеженных домов и высоких стен усадеб.
Только бы успеть!
***
Огромный дворец напоминал ледяной замок Повелительницы Снегов на старых гравюрах. Острые заснеженные башенки, стрельчатые окна, изящная кованая ограда, побелевшая от наледи.
Я каждый день видела эту красоту и все равно залюбовалась.
Снег, лед, закутанные в меха всадники.
Посол!
Я поспешно спряталась за большой сугроб.
Не успела!
К присыпанной песком широкой лестнице подъехал опекун с гостями. Слуги пугливо шарахнулись от огненных псов.
— Чего уставились? Лунного буйвола не видели? Простите, совсем распоясались. — Улыбнувшись послу, Феб с помощью слуг слез с лошади.
Проскользнуть незаметно не получится.
Я огляделась в надежде найти окольный путь.
Ограда утопала в снегу, цепочка собачьих следов вела к деревянному забору заднего двора.
Ну, конечно!
Пройдя по следу, нашла собачий лаз.
Хорошо, что опекун любит крупных псов!
Конюх проводил меня насмешливым взглядом.
Вытряхивая снег из волос, я заскочила в дверь кухни. Кивнув румяным стряпухам, одним махом преодолела многочисленные ступеньки лестницы, ввалилась в коридор. Стягивая на ходу плащ посла, влетела в комнату.
Торопливо огляделась.
Темно-бордовая парчовая юбка и платье из тонкого бледно-розового шелка — на кровати. На подставке для ног — сандалии с золотыми пряжками, на столике у зеркала — заколки с изумрудными виноградными листьями.
Значит, танцы начались.
Служанки приносили нужный наряд ровно за пятнадцать минут до начала приема или, как сегодня, до начала выступления. Подобная пунктуальность была связана с невыносимым характером леди Лары, готовой устроить выволочку за крохотную складочку на ткани.
По мнению жены опекуна — леди должна выглядеть идеально. И если бы была возможность облачиться в платье и соорудить прическу за несколько секунд, она бы потребовала подавать туалеты прямо перед выходом.
Представив, как ускоренные каким-нибудь запрещенным колдовским зельем служанки носятся вокруг леди Лары, я усмехнулась.
Забавно, но как мне теперь одеваться?
Судя по ощущениям, платье сразу прилипнет к телу.
Отказаться нельзя — я обещала опекуну. Придется потерпеть, на время присушив ранки белилами, а для начала необходимо смыть кровь.
Бросив плащ на спинку стула, я намочила в тазу умывальника полотенце, осторожно стянула со спины остатки кофты.
— О Небо! Ах, он изверг, что ж он с тобой сделал?! Всю спину исполосовал!
— Тетя! — Я всхлипнула и порывисто обняла кормилицу, вместе с которой в комнату пришел успокаивающий запах хлеба и корицы.
— Ну, ничего, до свадьбы заживет. — Ада ласково погладила меня по волосам. — И волосы вымокли… ничего, сейчас... Повернись!
Забрав полотенце, она быстро промокнула мою спину.
— Спасибо, тетя!
— На здоровье, детка! — Кормилица задумчиво покачала головой, ее румяное лицо помрачнело. — Как же ты танцевать-то будешь?.. Давай я скажу, что ты приболела?
— Не надо! Тетя, пожалуйста! — Я, опустив глаза, прошептала: — Я Его Светлости обещала. Всего один танец…
— Ладно. — Ада нахмурилась. — Как же ты?.. Кровь ведь проступит, увидят…
— Не проступит!
Вытащив из комода пузырек белил, я перехватила скептический взгляд кормилицы. Она права, нужно промыть и обработать следы от кнута лекарством, но нет времени.
— Помочь? — Ада открыла флакон.
— Нет, я сама.
Стараясь не морщиться от боли, я повернулась спиной к зеркалу, осторожно шевельнула рукой, по спине опять побежала кровь.
Как же танцевать?
Придется накладывать белила толстым слоем, чтобы точно ничего не проступило.
— Нет, тут белила не помогут! Тут врач нужен. Я скажу, что ты заболела, — заявила кормилица, направляясь к двери. — Пошлю кого-нибудь за врачом… его вроде бы в одну из деревень вызвали… а в какую, демон его знает!.. Нет, надо за Этаном послать, он хоть и не врач…
— Не надо!
Даже в страшном сне я не могла представить, что будет, если Этан узнает, что Феб меня наказал. И хотя парень объявил: я ему как сестра, и не более того, снова быть причиной скандала в семействе генерал-губернатора не хочу.
— Как это «не надо»? — Ада уперла кулачки в круглые бока. — Да, сегодня, может быть, Этан и не узнает. Но завтра, когда он вернется, леди Лара первая побежит хвалить его, что он правильно сделал, что тебя бросил! Вот уж дало Небо Его Светлости жену! В рифейской кобре больше доброты, чем в нашей леди!
Я невольно улыбнулась. Точное сравнение!
Однако кормилица права: Этан узнает. Но много позже. К тому времени я придумаю, как не дать ему снова поругаться с отцом. Или Этан сам решит с ним не спорить — столько лет прошло, вероятно, он изменился.
— И не думай, что Этан за тебя не заступится! — будто прочла мои мысли Ада. — Помолвки нет, но он по-другому не сможет!
И снова кормилица права. Не сможет, такие, как он, не меняются — опять из-за меня будет скандал.
— Ладно, мажься, но так, чтобы я не видела! Будешь потом сама врачу объяснять, почему у тебя на спине струпья! — пробурчала кормилица. — Слушай, а зачем я пришла? А! Вспомнила! — Хлопнула себя ладонью по лбу. — Там тебя заждались. Сауки рвется в бой, еще немного — и она с подружками выйдет вместо тебя! Поторопись, детка!
Ада еще раз покосилась на мою спину, покачала головой и оставила меня наедине с невеселыми мыслями.
Сауки, кобра рифейская!
Я достала из ящика широкую кисть — благо госпожа Киао научила самостоятельно наносить белила на любую часть тела.
Кто бы мог подумать, что это пригодится!
Я отлично помнила ее советы: белила превосходно скрывают синяки, ссадины, мелкие раны, но можно получить нагноение.
А куда деваться?
Я замазывала раны, размышляя о Сауки.
Наше противостояние началось в первый же год после переезда в Киаф.
В школе госпожи Киао я случайно толкнула темноволосую толстушку. Та тут же объявила, что она племянница жены генерал-губернатора провинции и обозвала меня грязной крестьянкой. Нас разняли, наказали за драку, но с тех пор Сауки из кожи вон лезла, чтобы стать лучше меня. Этот неиссякаемый источник всевозможных подлянок постоянно ко мне цеплялся.
А сейчас, когда меня прилюдно выпороли, Сауки из платья выпрыгнет, стараясь меня обскакать.
Еще бы, теперь у взбалмошной пышки появилась надежда. На праздник приехал один специально приглашенный Фебом гость: Морган, сын Фотия, крупного землевладельца, хозяин нескольких ткацких мастерских и неисчислимых отар овец. Он подыскивал себе жену.
Утром опекун мягко, но настойчиво, попросил очаровать танцем Моргана, желательно так, чтобы тот захотел познакомиться со мной. Феб не сказал, зачем, однако я и сама прекрасно поняла: опекун надеется выдать меня за Моргана, и мое мнением его совершенно не интересует.
Я тяжело вздохнула.
С одной стороны, Этан вернулся, но даже не зашел поздороваться. А с другой стороны, ведь я не ослушаюсь приказа опекуна, если буду одеваться чуть дольше?
Я взмахнула руками, проверяя, достаточно ли краски, не просочится ли предательская сукровица на платье. Забеленные вздутые полосы на спине шевельнулись, они напоминали вползших под кожу личинок мух.
Фу, гадость!
Брезгливо поморщившись, я снова посмотрела на спину. Из белил испарились остатки воды, и три присохших тяжа приобрели ровный молочный оттенок здоровой кожи.
Отлично!
Я сняла юбку, натянула парчовую. Нырнув в прохладный шелк платья, подобрала длинные рукава. Пара движений — и шнуровка стянута.
Сердце забилось быстрее: танцы были моим втором увлечением после ювелирного дела.
Надев сандалии, распустила волосы. Влажные пряди завились в крупные локоны — недостаточно крупные на вкус красавиц империи, но возиться и выпрямлять не хотелось. Приподняв волосы у висков заколками, придирчиво оглядела отражение в зеркале.
Яркие глаза и волосы отвлекали от россыпи веснушек на носу и маленького рта.
Задумчиво потрогала жесткие пряди у висков — черные «земные лозы» старательно закрашены.
«Ведь не может у леди, чей отец потомок народа Неба, быть "земных лоз"», — так говорила Ада.
И мама с ней соглашалась, а вот отец был против такой маскировки. Однако Феб настаивал на обратном.
Я погладила рукав платья.
Тонкая ткань струилась легкими волнами, переливаясь от нежного, бледно-розового, до насыщенного — цвета лепестка персика.
Завораживающе красиво.
Не зря же каждая девушка Солонго втайне мечтает о платье из солнечного шелка.
А вышивка? Сложно представить, сколько времени вышивальщицы провели, склонившись над пяльцами, чтобы по вороту платья, рукавам и разрезу на подоле, открывающему нижнюю юбку, распустились крохотные золотые цветы.
Неожиданный подарок опекуна стоил целое состояние.
Оно и понятно — мой брак с Морганом нужен Фебу. Богатый муж подопечной может оказать поддержку, упрочить и без того практически абсолютную власть опекуна в провинции.
Фебу все равно, что я думаю по этому поводу.
Никакого Моргана даже видеть не могу! Лучше сразу в храм служить Небу, чем за него замуж!
Этан вернулся, и в моей душе с новой силой начали разрастаться робкие ростки надежды.
Я прислушалась: в главной зале играла музыка.
Как же долго!
Но скоро мелодия стихнет, и зазвучит новая.
— Ну, Сауки, не подведи!
***
Тэр
«Для больной у тебя слишком здоровый цвет лица!» — Шания вышла из-за ширмы, расписанной пионами.
Стягивая волосы в хвост, девушка довольно поглядела на свое отражение в зеркале.
«Прекрати ее подначивать!» — Танеши в точно таком же, как у подруги, платье сидела в кресле.
«Нормальное у меня лицо! — добродушно огрызнулась расположившаяся на кушетке Абени. — Вы же не врача собираетесь приглашать, а только сказать Фебу!» — Она плотнее укуталась в шерстяной плед.
«Ты уверен, что получится?» — Танеши кивнула на дверь, из коридора доносилась музыка.
«Да», — я отодвинул вертевшуюся перед зеркалом Шанию. Поправил похожий на большую слезу амулет на шее.
Украшение сверкающей каплей выделялось на фоне светло-серого мундира эмиссара Коллегии цензоров. Этот мундир должен объяснить Фебу об истинной цели моего визита, намекнуть на должность.
«Ты уверен, что нужно выставлять его на всеобщее обозрение? — спросила Абени, показывая на амулет. — В окружении Феба может оказаться алхимик».
«Не страшно, пусть погадает, зачем он, — усмехнулся я, — нам же нужно, чтобы его заметили и запомнили».
«Ты настолько уверен?» — Танеши нахмурилась.
«Нет, но это наш последний шанс».
«Не проще было бы вначале использовать амулет, а потом разбираться? Зачем идти на это сборище местных выскочек, если можно все сделать гораздо проще и быстрее? — Абени достала небольшое позолоченное зеркальце. — Иногда я тебя не понимаю. Тэр, твои планы — это даже не паутина, а лабиринт какой-то!»
«Помнишь, что случилось в Жилане, потом в Бию, здесь нужно действовать осторожнее», — напомнил я.
«Осторожнее? — Танеши хмыкнула. — То, что ты собираешься сделать, совсем не похоже на осторожность! Ладно-ладно, молчу… Но, между прочим, если ты не забыл, Феб приказал поднять дворцовый полк».
«Абени?»
«Не страшно! — глаза девушки задорно блеснули. — Люблю сложности!»
«А если их не выпустят?» — с сомнением спросила Шания.
«Не будь занудой! На площади они сработали лучше Феба! Его Напыщенной Светлости не помешало бы поучиться у моих мальчиков. Разучился ездить на лошади, чуть не упал, как же!» — фыркнула Абени.
Я усмехнулся, вспомнив, как Феб, кряхтя, лез на лошадь.
«Леди?»
«Дворец, найти, проследить, — Абени зевнула, — и не умереть от скуки!»
«Танеши, Шания?»
— Мы сама учтивость и очарование! — улыбнулась Танеши.
«Слышите меня?» — настороженно спросил искаженный до шелеста голос.
«Как ни странно», — Шания закатила глаза.
«Отлично! — обрадовался голос. — Ненавижу снег! Ненавижу эти дурацкие холмы, ненавижу мороз! И дурацкие планы тоже!»
«Я тоже рад тебя слышать. Кто-то, помнится, говорил, что скорее съест мохноногого таракана, чем воспользуется кольцом?»
Голос пробурчал что-то невнятное и исчез.
«Может, стоило попробовать наложить иллюзию?» — глаза Абени обеспокоенно блестели.
«Нет. Танеши, есть мысли, как вытащить из дворца нашу "преступницу"?»
«Да… — Танеши нахмурилась. — На площади я увидела то, что хотела, да и твои сведения… Полагаю, сработает. Это несколько жестоко… позорить ее. Шания должна быть достаточно близко, чтобы механизм сработал».
«Не беспокойся, не думаю, что Феб посадит нас во главу стола. Смотрите, чтобы все выглядело случайностью. Абени, будь наготове».
***
Мира
— Чего на меня вытаращилась? Я тебе сказала, отнеси вино гостям! Что?! — проверещал пронзительный женский голос в коридоре. — Когда это я говорила разбавлять вино этой бурдой?! Ты, безродная пастушка, обвиняешь меня в жадности?! Пошевеливайся!!
Дверь комнаты распахнулась, и леди Лара одарила меня сердитым взглядом.
Только ее нападок сейчас не хватало!
Я взволнованно поправила заколки и напомнила себе: «Нельзя ругаться с женой опекуна! Леди не может огрызаться на колкости».
— Чего расселась? — Леди Лара недовольно поджала тонкие губы. — Опять на побрякушки загляделась?
— Уже иду! — буркнула я.
А так хотелось сказать, что это не побрякушки!
Но леди ждала подобного ответа. Она не понимала моего увлечения ювелирным делом, считая бесполезной блажью. Эта кобра рифейская в женском обличье не упускала ни малейшего повода прочесть нотацию о величайшей доброте Феба, позволившего мне маяться дурью в мастерской, вместо того, чтобы заниматься достойными делами. А достойные дела, по ее мнению, заключались в вышивке.
— Доигралась, значит? — Леди Лара гадливо скривилась, заметив валяющуюся на полу одежду. — Чего удивляться?! Этого надо было ожидать! Этан хоть раз в жизни проявил благоразумие и расторг эту неугодную Небу помолвку!
Она пристально всмотрелась в мое лицо. Леди хотела увидеть мою боль.
Не дождетесь!
Хватит того, что я стерпела «побрякушки». Зря она решила залезть ко мне в душу.
Леди не может огрызаться, но что мешает мне намекнуть, случайно надавить на старый «мозоль» жены опекуна?
Я равнодушно пожала плечами:
— Наверное, я недостаточно родовита для него.
Укол попал точно в цель: лицо Лары вытянулось. Она болезненно воспринимала любое напоминание о своем происхождении. В отличие от первой жены Феба — дочери князя крови, она была из семьи бедного коробейника.
— Вот выберет Морган Сауки, будешь знать, как законы нарушать! Она и красавица, и танцует лучше тебя! А как двигается — кошечка! — выпалила леди Лара.
— Танцует? — Я «обеспокоенно» прислушалась, сердце радостно подпрыгнуло.
Внизу играли мой танец! Сауки не подвела!
Изобразив на лице смятение, я «испуганно» посмотрела на довольную жену опекуна и «в панике» бросилась к двери.
— Чего теперь спешить? Она и так уже всех очаровала! — донеслось мне вслед.
— Я все равно станцую лучше! — выкрикнула я то, что ожидала услышать леди.
Ответа жены опекуна не разобрала.
Взбежав по лестнице, знаком отослала лакея, собиравшегося распахнуть передо мной двустворчатую дверь, и остановилась отдышаться.
Внутри играла музыка, раздавались мужские голоса. Праздник был в самом разгаре.
Я осторожно протиснулась в щель между створками.
Хрустальная люстра под высоким сводчатым потолком ярко освещала огромную залу.
Справа от двери, вдоль стены, сверкая золотыми доспехами, выстроились статуи предыдущих правителей провинции. Слева, за резной решеткой, устроились музыканты. Рядом с ними несколько девушек в разноцветных платьях ждали своего танца.
Юные леди исподтишка поглядывали на стол в виде буквы «П», за которым восседал весь свет провинции: главный судья, смотритель дорог, префекты областей, начальники округов, офицеры (хоть и без формы, но их легко узнать по армейской выправке), крупные землевладельцы и даже несколько старост больших деревень. Не только из провинции Бегущих Холмов, но и из Хрустальных Деревьев.
От обилия украшений рябило в глазах. Кольца, перстни, браслеты, медальоны — кто сказал, что мужчины не любят наряжаться? Яркие ткани, довольные лица, затуманенные вином взгляды.
Во главе стола восседал Феб.
Опекун сменил мундир на камзол. На фоне синего бархата золотым пятном выделялся медальон: воин с расправленными за спиной крыльями, в одной руке которого был жезл в форме кулака, в другой солнце — знак генерал-губернатора.
По правую руку от Феба расположился Юл. По левую — Морган с отцом.
Посол со спутницами сидел почти у края стола, между начальником одного из самых маленьких округов и мастером Бруно (старого ювелира опекун часто приглашал как человека из простого народа).
Я с удивлением разглядывала серый эмиссарский мундир князя Тэра.
Обычно послы не состояли на службе в Коллегии цензоров, тем более их не направляли с проверками в провинции, как обычных эмиссаров.
Я мало что понимала в политике, зато кое-что знала в ювелирном деле, и кулон на шее князя Тэра казался очень необычным.
Прозрачный, чуть серебристый, размером с голубиное яйцо, он был похож на застывшую слезу. И, на первый взгляд, напоминал хрусталь. Однако блестел ярче, резче.
Интересно, из чего он? Такая правильная форма… Неужели человек может так идеально огранить камень?
Зажмурившись, я отыскала среди десятков теплых огоньков украшений гостей «душу» кулона. Она была холодной, ледяной. Вздрогнув, открыла глаза. Перехватила внимательный взгляд князя Тэра и быстро потупилась, исподтишка продолжая изучать гостей.
Спутницы посла, а их было почему-то только две, оделись просто: светло-жемчужные платья, волосы собраны в хвост, никаких украшений и сложных причесок. Уды тихо переговаривались, разглядывая пляшущих в центре зала девушек.
А вот и Сауки с подругами.
Шесть девушек исполняли мой танец с веерами. Они то расходились, то сходились, медленно кружась, словно лепестки, осыпающиеся с ветки вишни. Пять — в белых платьях. Шестая — пышная брюнетка в бледно-розовом платье, на удивление похожем на мое. Томно изгибаясь, Сауки поглядывала на Моргана.
Я с изумлением смотрела на соперницу — старательно завитые кудри Сауки заметно отливали красным. Изменившийся оттенок волос, платье, вряд ли случайно напоминающее мое. Видимо, леди Лара давно готовила племянницу к моему танцу.
Оно и к лучшему! Конечно, у Сауки получалось немного угловато, но в целом неплохо!
Только бы она понравилась «моему жениху»!
Я с надеждой поглядела на опекуна. Феб склонился к Моргану, они что-то живо обсуждали. Глаза опекуна блестели, хотя лицо недовольно кривилось. Он то и дело кивал, потом, отогнав слугу, сам подлил вина собеседнику.
Лишь бы не я была объектом столь оживленного разговора!
Вопросительно покосилась на Юла. Он отрицательно покачал головой и незаметно показал на Сауки.
Получилось?!
Богатый муж, большой дом… что еще нужно Сауки?
Пару раз я слышала, как леди Лара объясняла племяннице, что количество земель у будущего мужа гораздо важнее, чем его родовитость.
Ну что ж, я помогла Сауки — земель у Моргана предостаточно!
Я спрятала довольную улыбку.
Осталось устроить скандал сопернице и станцевать хорошо, но не слишком, чтобы танец Сауки выглядел вершиной мастерства.
Музыка стихла, и, сбившись в стайку в центре зала, танцовщицы трижды — по одному разу каждой из сторон стола — поклонились. Взмахнув веерами, отбежали к двери.
— Ми-ира-а! — пропела, подходя, Сауки. — Слава Небу, ты нашлась! Мы так переживали! Слышала, дядя тебя выпорол? Бедненькая. Прости, но нам пришлось танцевать вместо тебя. Извини, пожалуйста! Но нельзя заставлять гостей ждать! Ты не обиделась?
Едва сдерживаясь, чтоб не обнять и не расцеловать соперницу, я мрачно нахмурилась и ответила подчеркнуто вежливо:
— Спасибо. Думаю, ты тоже не обидишься, если следующий танец исполню я? Как он там называется? «Птичий хвост»?
— «Крыло Небесной Леди», — пробормотала Сауки, розовощекое лицо побледнело.
В яблочко! Моя личная заноза по достоинству оценила месть.
Не думала же она, что я смирюсь с тем, что меня оставили без танца?
Я обещала опекуну, значит, будем считать, что мы с Сауки поменялись.
И она согласится — Феб меня заметил и сейчас, недовольно постукивая вилкой по столу, буравил нас с Сауки взглядом.
Опекуну все равно, что моя соперница долго училась этому танцу и очень гордилась — у нее первый раз хоть что-то получалось лучше, чем у меня. Феб хочет показать меня Моргану. Немедленно. Сейчас же. Потому что он наверняка уже расписал мои достоинства, как опытный торговец. Приукрасил, добавил парочку не существующих, ту же любовь к вышивке, а получил ее — подкрашенную подделку под меня.
Стоит Сауки выйти на следующий танец, и даже леди Лара не сможет уберечь ее от гнева Феба.
— Ты же не против? — Я бросила победный взгляд на соперницу.
Сауки окончательно скисла, но спустя миг гордо вскинула голову, покосилась на других танцовщиц, ища поддержки. Пара девушек тут же бросилась к ней. Они дружно забубнили, что никто лучше Сауки не станцует.
Лучше, нет.
Я снова спрятала улыбку.
Я же не самоубийца!
Распустив рукава, шагнула в центр зала.
Тихие звуки флейты подхватили задумчивые переливы лютни. Легкий взмах руки, плавное движение, и я поплыла следом за музыкой. На мгновение показалось, что наступила на лед. Сандалии разъехались, беспомощно взмахнув руками, я грохнулась на пол.
Мраморные плиты блестели, а на юбке появилось жирное пятно.
Масло! Ну, конечно! Самый простой способ навредить сопернице!
Сколько раз в школе госпожи Киао со мной проделывали подобный трюк? Не сосчитать.
Мелочь, но большинство девушек убегали в слезах.
Сдавленные смешки у двери пояснили, кто виноват в моем позорном падении.
Сауки! Ждет, что я, рыдая, сбегу! Ну нет, хватит с меня на сегодня позора!
Плавно проведя рукой над полом, я одним мягким движением оказалась на ногах.
Музыканты, спохватившись, заиграли текучую мелодию.
Шаг, поворот. Я снова плыла по зале. Тонкая ткань рукавов, подчиняясь движениям, то разлеталась в стороны как крылья, то укутывала меня нежным розовым плащом.
Гости стихли.
Плавный взмах, и рукава-крылья легли по бокам широкой юбки, и я поклонилась.
Перестаралась!
Испуганно отыскала взглядом опекуна: на лице Феба было на редкость самодовольное выражение, а Морган открыто меня разглядывал.
Оставалось только одно!
Повторно поклонившись, я неловко запуталась в рукавах, виновато улыбнулась. Подобрала подол так, что открыла щиколотки — невиданная дерзость! — и, «забыв» поклониться еще раз гостям, занимающим третью сторону стола, заспешила к двери.
— Прости! — шепнула худющая как скелет девчушка.
— За что?
— За масло! — буркнула она и проворно спряталась за спины подруг.
Снова заиграла музыка, две девушки проскользнули мимо меня в центр зала.
Краем глаза я заметила чью-то тень, за платье дернули. Послышался оглушительный треск рвущегося шелка, швы на плечах разошлись, невесомый наряд соскользнуло вниз. Я едва успела схватить падающую ткань и кое-как закрыть рукавами грудь.
В зале воцарилась гробовая тишина.
Я спиной чувствовала негодующие взгляды гостей.
Ох, как же не хотелось оборачиваться! Но стоять полуголой перед всем светом провинции? Такого и врагу не пожелаешь!
Осторожно скосилась: край подола каким-то невероятным образом зацепился за сапог одной из статуй.
Сауки! Чтоб ты лопнула!
Под возмущенный ропот гостей я, придерживая остатки платья у груди, отцепила подол. Выскочив из зала, побежала в свою комнату.
Больше всего на свете мне хотелось спрятаться!
С отвращением сбросив остатки наряда, я натянула шерстяное платье, ткань мгновенно прилипла к спине.
Все равно!
Заколки улетели в угол.
Какой стыд!
Спина болела, колено ныло, видимо, ушибла, когда упала. В голове стучала лишь одна мысль: «Я опозорена!»
Комната расплылась, по щекам потекли слезы, я достала меховой жилет, переобулась в сапоги.
Что делать? Как исправить? Ответа не было.
— А, вот ты где! — сердито пробурчал пронзительно-скрипучий голос. В приоткрытую дверь заглянула леди Лара, худое лицо скривилось. — Опозорила опекуна, и в кусты? Я ему всегда говорила: тихоня-тихоня, а кинжал в спину воткнет! Хоть бы дверь закрыла, стыдобище! Хотя, что тебе прятать? Вся провинция, считай, видела!
Презрительно фыркнув, она захлопнула дверь. Леди Лара во всей красе: не могла упустить возможность пнуть побольнее.
Подождав, пока в коридоре стихнут вопли жены опекуна, я выскользнула из комнаты.
Не успела дойти до лестницы, как за спиной раздались шаги, и смущенный женский голос спросил:
— Простите?..
Одна из спутниц посла, стряхнув с полушубка снег, приветливо улыбнулась и пояснила:
— Я, кажется, заблудилась. Ходила проверить, как устроили наших лошадей, а теперь вот никак не могу понять, где здесь Северные покои. И слуг нет, будто стая мраморных волков пробежала…
Вспомнив злое лицо леди Лары, я улыбнулась: очень даже похоже.
— Налево и прямо… — с сомнением посмотрела на нахмурившуюся любительницу лошадей, — найдете? Я бы вас проводила, но я тороплюсь.
— Конечно, найду! — рассмеялась воительница. — Я просто вспомнила, что забыла собак проверить! Но, думаю, они себя в обиду не дадут. Значит, налево… Спасибо!
ГЛАВА 3
Мира
Киаф
Незаметно ускользнув из дворца, я проулками добралась до усадьбы родителей. Остановившись у крытого зеленой черепицей забора, к своему удивлению, наткнулась у калитки, рядом с воротами, на большой сугроб. Наверное, мастер Бруно окончательно перебрался жить в лавку на площади.
Откопав калитку, я вошла в заснеженный сад, добрела до веранды. Там обнаружила, что дверь в дом открыта — мастер Бруно, кроме всего прочего, страдал забывчивостью. Отыскав за дверным косяком ключ (хорошо, что учитель его не потерял!), воткнула его в замок, чтобы на обратном пути закрыть.
В длинном коридоре пахло сыростью, половицы звонко поскрипывали под сапогами.
Я часто сбегала из дворца в нашу усадьбу, когда становилось совсем невмоготу.
Комната родителей была последней.
Здесь все осталось так же, как и пять лет назад. Большая, застланная шерстяным одеялом кровать с горой подушек. Разноцветная циновка на полу. Наброшенная мамой на крюк штора на окне, любимое потертое кресло отца. Заставленный статуэтками комод.
И большой портрет над ним.
Отец, как всегда, сосредоточен. Брат едва сдерживает довольную улыбку: папа разрешил ему, шестилетнему мальчишке, примерить форму Военной академии, куда Ян должен был поступить. Мама мягко, ласково улыбается. Ее глаза ясные, добрые.
Такими же они были и в тот жуткий вечер, когда я осталась одна.
Приходя раз в двести лет, Белая смерть убивала каждого третьего, и наша семья не стала исключением.
Первым заболел отец. Вначале его колотил озноб, потом казалось, что по коже бегают муравьи. Его глаза выцвели, побелели, а суставы перестали гнуться. Через пять дней он умер.
Оплакав его, мама быстро взяла себя в руки — занялась делами лавки.
Наша жизнь начала медленно налаживаться, уже без отца.
Но лишь похоронные процессии прекратили свой размеренный ход по улицам города, в Киаф пришли Сумеречные Братья. Вечерами мужчины, одетые в серые балахоны и маски, обходили один дом за другим. Они искали в крови выживших «тень» Белой смерти.
Ведь такие люди хоть и выглядят здоровыми, но болезнь уже медленно разрушает их тело, не проявляясь внешне.
Сумеречные Братья забирали несчастных и отвозили на остров Тишины, где за ними наблюдали, ухаживали, заботились до самой смерти, которая могла наступить через несколько лет.
В крови мамы и брата нашли «тень» Белой смерти — их посадили в фургон и увезли.
Я не хотела верить, что они умерли.
Ходили слухи, вроде бы люди с «тенью» в крови способны прожить пять-шесть лет с момента первого озноба. А он мог начаться через год-два после заражения.
Но главное, слухи утверждали, что было несколько полностью излечившихся людей!
Я часто мечтала, как однажды мама и брат вернутся с острова Тишины. И мы снова будем жить в усадьбе, и никто не станет косо смотреть на маму или удивляться, услышав полное имя отца.
Улыбнувшись своим мыслям, я отодвинула ящик комода, вытащила толстую книгу и задумчиво посмотрела на браслет-змейку в углу. Снова улыбнувшись, надела его на руку.
Этан подарил мне этот браслет пять лет назад.
В тот день Феб, сказав, что теперь он мой опекун, забрал меня из опустевшей усадьбы.
Я погладила бронзовую спинку змейки. Крохотные чешуйки холодили пальцы, янтарные глазки смотрели с пониманием.
Этан отдал мне любимое украшение своей покойной матери.
Высокий светловолосый парень в мундире кадета Военной академии увидел меня, рыдающую, за шторой на подоконнике, молча протянул платок и ушел. Спустя пару минут вернулся и, ничего не говоря, надел на руку браслет и пояснил: «Моя мама говорила, эта змейка — амулет, если погладить ее по спинке, станет легче».
Мне стало легче, но змейка была тут ни при чем.
Взгляды и улыбки Этана, сначала робкие, потом счастливые. Год оживленной переписки, надежды, что у нас получится, но потом… потом… даже змейка не помогла.
Отогнав неприятные воспоминания, я устроилась в кресле и принялась листать книгу. Просматривая фолиант, представляла, что путешествую по городам, и боль, и обида отступали.
Старые гравюры изображали виды провинций Солонго.
Засушливые степи Огненных Ветров. Прекрасная, утопающая в зелени, провинция Зеленых Рек. Лесистые земли Хрустальных Деревьев. Забитые кораблями порты Тысячи Парусов. Провинция Ста Городов.
Я задумчиво разглядывала гравюру, на которой был изображен главный город провинции Земин.
Извилистые улочки, узкие мостовые.
Я смутно помнила родину отца.
Огромная усадьба недалеко от резиденции генерал-губернатора, нахмуренное злое лицо папы после визитов во дворец и ощущение чего-то яркого, праздничного — вот и все.
«Лодочный поселок речного народа хуран», — гласила надпись под следующей гравюрой.
Я с грустью смотрела на лодки с навесами из циновок.
В дождь о крышу бамбукового домика тихо стучат капли, за бортом шумят волны, лодка плавно, убаюкивающе, покачивается.
В одном из таких поселков моя семья прожила несколько лет. Потом родственники мамы сказали, что не могут терпеть рядом с собой чужака и его выродков, и нам пришлось уехать.
— Мира!
В коридоре скрипнула дверь, запищали половицы, и спустя мгновение в комнату заглянул Юл.
— Что ты тут делаешь? — Смахнув слезы, я спрятала книгу обратно в комод.
— Нужно кое о чем переговорить. — Парень приглашающе махнул рукой. — Поторопись.
— О чем?
— Некогда.
Юл никогда не был склонен к длинным разговорам, но сегодня переплюнул сам себя!
Пока я закрывала дом и прятала ключ, он нетерпеливо переминался с ноги на ногу у калитки, так и не сказав ни слова.
Гадая, что же случилось, я заспешила следом за Юлом. Мы прошли мимо домов, окна которых приветливо светились в сумерках, приблизились к караулке у городских ворот.
— Добрый вечер, Ваша Светлость! — Пританцовывающий от холода солдат вытянулся по струнке.
— Иди! — хмуро пробурчал Юл, показывая на караулку.
— Спасибо, Ваша Светлость! — радостно гаркнул солдат, убегая.
А мы зашагали дальше…
На середине заснеженного моста я, заподозрив неладное, остановилась.
— Юл, куда мы идем?
— Хватит меня задерживать, иди! — нахмурившись, приказал парень. — Ну что тебе не понятно? Неужели не ясно? Мир, я выполняю приказ!
— Какой приказ?
У меня появилось странное чувство, что все это Юл уже говорил!
— Отец. Мне некогда. — Глаза парня ярко сверкнули, лицо поплыло, словно было соткано из тумана!
Испуганно вскрикнув, я отпрянула от «Юла». Сильный удар перебросил меня через перила, снег залепил глаза. Рядом глухо бухнуло, точно с моста спрыгнул большой зверь. Я поспешно откатилась в сторону, но не успела. Волосатая туша придавила меня к земле, острые зубы стиснули горло, не давая кричать, огненный пес тихо зарычал.
Страшные рассказы пастухов всплыли в голове. Говорили, что в Солонго не держат чистокровных огненных псов, потому что они могут оборачиваться людьми, чтобы потом напасть на человека и съесть!
Я испуганно дернулась, хватка на шее усилилась, а массивная лапа надавила на грудь.
Змейка!
Неожиданное появление змейки заставит пса разжать зубы, и я смогу закричать, а если повезет — вырваться!
Я прикрыла глаза. Теплый огонек браслета нашла почти сразу, но тут меня отвлекли несколько мелких «душ».
Они были прямо надо мной! На шее пса!
Открыв глаза, пригляделась: среди шерсти и игл темнел металл — ошейник. Однако для меня он бесполезен, у него нет ни лап, ни тела.
Я поспешно протянула мысленную нить к браслету: рукав зашевелился.
Давай!
Лапа пса придавила запястье вместе с извивающейся змейкой, челюсти сжались сильнее.
«Не шевелись и останешься жива!» — произнес шипящий поскрипывающий голос в голове.
***
Тэр
— Великолепно! — Феб, сидя в кресле у камина, с интересом следил за мной. — Просто восхитительно!
— Простите?.. — Я отложил на край стола очередную стопку листов: отчет генерал-губернатора о падеже скота за четыре года.
— Извините! Но это просто восхитительно! — Феб показал на пять прочитанных стопок рапортов. — Я слышал, что эмиссаров Коллегии цензоров обучают специальным приемам скорочтения. Но вы их просто… проглотили! Интересно, сколько вы запомнили?
— Все, что необходимо. — Я придвинул ближе стеклянный шар лампы и взял последнюю стопку.
— Великолепно… — задумчиво повторил генерал-губернатор.
Не обращая внимания на пристальный взгляд Феба, я погрузился в чтение.
Отчет был восхитителен: при всей своей въедливости, я не смог найти ни малейшей неточности — налоги взимались исправно. Хотя, судя по другим бумагам, половина провинции превратилась в руины.
«Тэр? — голос Абени прозвучал на редкость самодовольно. — Как там дела у нашего книжного червя? Цифры перед глазами не стоят?»
«Стоят. Нашла что-нибудь?» — отозвался я, продолжая читать.
«Не что-нибудь, а о-го-го что!»
«И?»
«Уверена, увлечение Феба тебе понравится, если бы ты видел!»
«Рад, что ты полна оптимизма. Запоминай, расскажешь по дороге».
«Демон!»
«Не забыла, зачем тебя отправили?»
«Нет. Все как планировали. Слушай, а нельзя потом вернуться, просто тут… Эх, ладно! Захвачу пару бумаг, думаю, будет достаточно… Если что, скажем, я эмиссар Тайной канцелярии и направлена выявлять каменных колдунов, так хотя бы будет понятно, почему я сюда влезла».
«Каменных колдунов? Настолько серьезно?»
«Ага! Здесь не совсем колдовство, но того, что я видела, хватит, чтобы посадить на очень короткий поводок. Если бы я раньше нашла, можно было бы подождать до утра».
«Поздно».
«Знаю. Как там Его Напыщенная Светлость, еще не выгнал тебя? А то мне не особо нравится пробираться мимо вооруженных до зубов солдат!»
«Потерпи. Возвращайся. Будьте готовы. Через пару минут я закончу читать отчет и приступлю к "светской" беседе. Уверен, Феб и раньше бы начал подталкивать меня к спору, но ему сейчас интересней наблюдать, как я читаю, чем говорить».
«Слушай, может быть, все же вначале взять их под контроль?»
Я поморщился, переложил лист.
«Ты забыла, как ведут себя люди в таком состоянии? — вмешалась Шания. — Я, например, не хочу потерять несколько дней, выспрашивая у "кукол", что именно они сделали не так, как должны! Проще спровоцировать и узнать, что нужно».
«Ладно, зануды! — буркнула Абени. — А если Феб поймет? Он собрал вельмож из двух провинций, припрятал казну, а тут вдруг возьмет и все расскажет?»
«Все и не нужно, — я незаметно посмотрел на Феба, тот, облокотившись о колено, задумчиво постукивал пальцами по подбородку. — Он уже намекнул мне, что если бы с опальным принцем Тэром все было хорошо, он наверняка бы попытался связаться со знатью».
«И это при том, что четыре года у них якобы не было связи с империей?» — усмехнулась Абени.
«Даже больше. Он спросил у меня, не слышал ли я, пока служил послом на островах Жонг, об одном кораблекрушении между Жонг и Жемчужными островами. И назвал корабль».
«"Речной дракон?"» — спросили девушки хором.
«Он самый».
***
Мира
Белые стены города, мост, склоны рва, в котором я лежала, быстро серели — пасмурный вечер превращался в ночь.
Чего ждал пес, почему сразу не загрыз, не знаю. Но при малейшей попытке шевельнуться или закричать, огромные челюсти псины снова сжимали мое горло.
Замерзшая, испуганная, я с надеждой смотрела на городской мост, молясь Небу, чтобы меня кто-нибудь заметил и помог. Однако судьба сыграла со мной злую шутку — за полчаса ни одного человека!
Громкий протяжный удар гонга заставил меня вздрогнуть: пес оскалился, предупреждающе заворчал. Я замерла, помертвев от страха: гонг означал, что сейчас закроют городские ворота, и я останусь снаружи!
Окрестности Киафа терроризировал лигр. Он подстерегал припозднившихся путников, загрыз уже четверых!
Феб снаряжал отряды охотников, но лигр был хитер. Собаки сбивались со следа, выли и вообще вели себя странно. Тогда генерал-губернатор принял единственное верное решение: приказал на ночь закрывать ворота в городах и деревнях. Там, где не было оград, люди запирались в домах и создавали вооруженные арбалетами ночные патрули.
Получилось. За прошлую неделю никто не погиб.
Охотники продолжали находить следы вокруг города, стражники утверждали, что по ночам слышат рычание лигра!
Если каким-то чудом говорящий огненный пес меня не убьет — я останусь за городскими стенами… с лигром!
Грохот копыт по камням мостовой заставил меня напрячься. Челюсти на шее тут же сомкнулись сильнее. Я приказала себе расслабиться и безвольно обмякнуть.
Четыре всадника с походными фонарями у седел выехали на мост. Лунный буйвол, угрожающе потряхивая головой, покосился на марширующих следом вооруженных алебардами и арбалетами солдат. Возглавляли отряд дворцовой стражи Феб и Юл, настоящий.
Я отлично видела людей на мосту.
Они были так близко!
Только открыла рот, собираясь крикнуть, как челюсти пса снова сдавили шею.
«Не шевелись, — приказал голос. В этот раз он не шипел и не скрежетал. Но я все равно не могла понять, кому он принадлежит, женщине или мужчине. — Понятно?»
«Да», — я едва заметно кивнула, и псина ослабила хватку.
Тем временем посол остановил буйвола, а его спутницы отъехали к краю моста. Стража и опекун остались у городских ворот.
— Итак, князь Феб, вы по-прежнему отказываетесь? — спросил посол.
— Вы нанесли мне оскорбление в моем доме, а теперь пытаетесь сделать это прилюдно? — Опекун нахмурился, его рука легла на рукоять меча. — Я не вызвал вас на поединок, только из уважения к вашему отцу. Гел Ронг всегда отличался благоразумием, и доказательством тому служит ваше рождение. Вы же, видимо, пошли в мать. И ваша несдержанность переходит все границы. По всей видимости, слухи, дошедшие до меня, правдивы, с вашей вспыльчивостью вы вряд ли бы сами ушли с должности посла на островах Жонг.
— В моих словах не было оскорбления, я только констатировал факт, — холодно ответил князь Тэр. — А что до слухов… то люди склонны преувеличивать.
— Возможно. Но вы усмотрели в моих действиях попытку присвоить казну и говорите, что не оскорбили меня? — угрожающе спросил Феб. — Я же следовал закону, и я вам объяснил, что ваша просьба отправить собранные за четыре года налоги немедленно лишена смысла. Отряд может попасть в буран, и столь кропотливо собранные деньги бесследно исчезнут! Вы можете рисковать своими жизнями, но не государственным имуществом! — последние слова опекун произнес громко, с заметным нажимом.
Лица солдат помрачнели, Юл крепче сжал меч.
— Вы нелестно высказались обо мне, — продолжал Феб. — Не будь вы при исполнении, я бы арестовал вас за оскорбление должностного лица!
— Это ваше окончательное решение? — В руке князя Тэра появилась блестящая капля: кулон, который я видела на приеме.
Украшение едва заметно пульсировало и светилось голубым огнем.
— Вы мне угрожаете? — Феб подал знак Юлу.
Солдаты сдвинулись вокруг опекуна плотным кольцом, арбалетчики взяли посла на прицел.
— Нет, что вы. Как и вы, я выполняю приказ. — Князь Тэр улыбнулся, сжал пальцами кулон.
Ночь превратилась в сгусток льда.
Воздух потрескивал от мороза, оседающие на волосах снежинки тихо звенели.
Я могла поклясться, что вдыхаю острые льдинки.
Из кулона посла заструилась серебристо-голубая дымка. Она накрыла Тэра вместе с буйволом сверкающим плащом. Князь взмахнул рукой, и туман пополз по земле, потянулся к остолбеневшим солдатам.
— Оружие к бою! — коротко скомандовал Юл.
Солдаты с криками бросились колоть туман, но тот, рассыпаясь, снова сгущался. Юл отгонял светящиеся клубы от опекуна.
Феб не сдвинулся с места, в упор смотрел на посла:
— Ты не испугаешь меня своими фокусами, колдун…
Он не успел договорить: туман поглотил опекуна, окутал Юла, окружил солдат.
Я испуганно зажмурилась. На миг мне показалось, что вокруг раскинуты тонкие голубые нити. Они извиваются, тянутся… ледяные… холодные…
Что это?
Распахнула глаза: светящиеся языки заползали в городские ворота, струились по стенам. В одно мгновение Киаф исчез в серебристо-голубой, подрагивающей мгле.
Нет!
Мои губы беззвучно шевельнулись, сердце разрывалось от тоски, хотелось выть от боли.
Их больше нет!
Ада, мастер Бруно…
Посол поднял руку с кулоном, и туман рассыпался серебряными искорками. Из темноты возникли городские стены, сверкающие огнями башни, отряд солдат у ворот.
Я обрадовано смотрела на мост: Юл и опекун по-прежнему стояли перед послом. Целые и невредимые!
У колдуна не получилось!
— Я, князь Феб Одон, генерал-губернатор провинции Бегущих Холмов, — произнес Феб безжизненным голосом, спрыгивая с лошади. Подойдя к послу, опустился на колени. — Прошу тебя, князь Тэр Ронг, посол Августейшей Владычицы Солонго императрицы Роуланг, принять мою клятву верности Ее Императорскому Величеству…
Я не верила своим ушам, происходящее напоминало страшный сон. Феб произносил клятву, рядом с ним стоял Юл!
— Я… — эхом вторили солдаты, опускаясь на колени.
Казалось, сами стены Киафа произносят клятву.
Я прислушалась, так и есть: голоса внутри громко повторяли слова Феба!
Князь Тэр равнодушно выслушал клятву, надел кулон на шею и поднял воротник полушубка.
— Выполняйте свой долг! — приказал посол, разворачивая буйвола.
— Да, Ваша Светлость. — Феб, встав с колен, взял лошадь под уздцы.
Солдаты во главе с Юлом ровным строем вошли в ворота Киафа. Они чеканили шаг и тянули носок, словно на ежегодном смотре войск. Прямой, как стрела, опекун замыкал шествие.
— Наконец-то! Просто и очень действенно! — Одна из спутниц посла, приподняв фонарь, вгляделась в холмы, белеющие в темноте. — Абени, где твоя псина?
— Не знаю, — пожала плечами вторая.
Покосившись на огненного пса, сидящего рядом с буйволом князя-колдуна, она громко свистнула и позвала:
— Вихрь! Вихрь, иди сюда, скотина ушастая!
Мой мучитель дернулся, завилял хвостом, словно никак не мог выбрать, съесть меня или вернуться к хозяйке.
— Вихрь! Ко мне, мальчик! — снова позвала воительница.
Пес рыкнул на меня, двумя прыжками выбрался изо рва и подбежал к хозяйке.
Я поспешно откатилась под мост, чтобы колдун с пустынницами не заметили и не решили исправить ошибку пса.
— Где ты был, разбойник? — с притворным недовольством пробурчала воительница, потом послышалось радостное повизгивание пса. — Ух, морда хитрющая!.. Хороший…
— Хватит его облизывать! — брезгливо сказала третья девушка-уд.
Застучали копыта: князь-колдун со спутницами не спеша поехал прочь.
А я, вжавшись в снег, судорожно пыталась осознать случившееся.
Опекун стал марионеткой посла. Пара мгновений, и Феб опустился перед послом на колени.
Нет! Он не мог так просто попасть в ловушку!
Наверное, опекун подал какой-то незаметный знак Юлу, солдатам и людям в городе. Они притворились, чтобы колдун не применил заклинание похуже. А потом Феб пошлет отряд солдат, и посла убьют.
Я и сама видела невероятность и глупость такого предположения.
Но ведь любое колдовство в империи карается смертью!
По провинциям рыщут эмиссары Тайной канцелярии в поисках чародеев и особых потомков народа Земли — каменных колдунов. Поэтому-то я так старательно скрываю свои способности: я хоть и слабая, но каменная колдунья.
Однако волшебство князя Тэра было другим. Холодным, страшным, безжалостным.
Нет, не верю, что можно так просто заставить людей подчиниться!
С трудом дождавшись, когда посол с удами отъедут от моста, я выбралась изо рва и бросилась к воротам.
Железная решетка перекрывала вход. Ворота со скрипом закрывались!
— Подождите!! — крикнула я, подбегая. — Стойте!! Я здесь! — Прижалась к холодным прутьям. — Пожалуйста, постойте! Откройте!!
Ворота с грохотом захлопнулись, заскрежетали запираемые на ночь замки.
— Откройте!! Я здесь!! — заорала я изо всех сил. — Юл!! Это я, Мира!!
— Ворота закрыты, — ответил знакомый голос.
— Юл! Юл! Открой! Я глупая, я поверила… — осеклась.
— Охранять жизнь горожан, — продолжал бесцветный голос, — таков приказ. Жизнь одного человека не имеет значения. Я выполняю приказ.
За воротами раздался стук подбитых гвоздями сапог.
— Юл! — Глотая слезы, я сползла вниз по решетке.
Медленно падал снег, плавно, тихо… и в Киафе было непривычно тихо. Не переговаривалась стража, не хлопали двери домов, матери не звали заигравшихся детей. Город словно вымер или уснул.
ГЛАВА 4
Мира
Где-то среди Бегущих Холмов
В темноте призрачно белели холмы. Один, второй… Высокий, низкий. Заснеженный кустарник у подножия — выветренная вершина.
Теперь я понимала, почему их называют «бегущими»: когда перебираешься с одного холма на другой, кажется, что они убегают.
И сейчас они убегали от меня. Убегали, заводили, запутывали.
У ворот Киафа я вспомнила о мастере Северине, его усадьба находилась восточнее города. Ада часто его навещала и брала меня с собой. Безногий музыкант был всегда рад гостям. Он охотно учил играть детей на лютне, объяснял, какие легенды рассказывает музыка. Северин не отказал бы мне в помощи.
Однако высокая стена усадьбы музыканта все никак не появлялась.
Я огляделась: из-за хмурого, заволоченного низкими тучами неба снежная ночь казалась необычайно темной. Был виден лишь соседний холм, дальше все терялось в серой мгле. Стряхнув с волос налипшие снежинки, я снова всмотрелась в темноту, пытаясь понять, где нахожусь. Снег и одинаковые, как близнецы, холмы никак мне не помогли. Я смутно представляла, где запад, а где восток.
Вывод напрашивался сам: заблудилась!
Хотелось сесть и расплакаться, но тут я вспомнила, что вокруг Киафа много деревень и несколько небольших городов.
Должна же я, в конце концов, выйти к одному из них?!
— Только не останавливаться! — уверенно сказала я вслух, пытаясь хоть как-то себя подбодрить.
Взбираясь на очередной холм, пыталась унять скачущее сердце и предательскую дрожь в коленках — усталость давала о себе знать. Все-таки заснеженные окрестности Киафа не самое удобное место для пешей прогулки.
Лучше бы я осталась у городских ворот!
— О-о-о-орф-ф!! — Протяжный вопль заставил меня испуганно обернуться.
На вершине соседнего холма шевельнулось черное пятно.
Лигр?
От неожиданности я даже не успела испугаться. Медленно отступая, краем глаза заметила, что спуск с холма слишком крутой. Оступишься — костей не соберешь.
Какие кости? Меня сейчас съедят!
Пока я в панике пыталась найти другой путь к спасению, зверь с угрожающим рычанием ринулся вниз с вершины холма. И сразу стало понятно, что это не лигр. Поджарое собачье тело стремительно передвигалось по глубокому снегу. На длинной морде сверкали красные глаза, короткая темная со светлыми подпалинами шерсть вздыбилась.
«Орф?» — промелькнуло в голове.
Пастухи рассказывали об этой новой напасти, появившейся в нашей провинции. О волках-вампирах, за странный вой прозванных орфами. Их видели среди холмов по одному, реже по двое. Если орфы пробирались в отару, то вырезали не меньше десятка овец. Кровь выпивали у одной-двух, а остальных — сильно искусанных — оставляли истекать кровью.
Пастухи вооружались арбалетами, укрепляли загоны, однако за всю зиму ни одного орфа так и не убили. Звери отличались хитростью, осторожностью, а еще были пугливы!
— Брысь!! — крикнула я. — Пошел!!
Орф остановился, глаза вспыхнули ярче, и зверь бросился ко мне.
Вот и верь рассказам!
Чудом удержавшись на ногах, я скатилась вниз по крутому склону. За спиной, на вершине холма, раздался вой орфа.
Зверь оказался необычайно быстрым — в два прыжка догнал меня.
Я отпрянула, остановилась, боясь повернуться к нему спиной.
С тихим ворчанием орф двинулся по кругу. Две пары длинных клыков были заметны даже в темноте, острые уши шевелились.
Надо бежать!
Но поворачиваться нельзя — прыгнет на спину, и тогда я буду совершенно беспомощна.
Не отрывая глаз от кошмарного волка, я пятилась к соседнему холму.
Пастухи говорили: орфы сбивают овцу с ног, кусают, а после пьют кровь.
Но я не овца!
Зверь с громким воем бросился на меня. Я отскочила, челюсти орфа щелкнули впустую. Жуткий волк слишком сильно разогнался: пропахав в снегу борозду, врезался в колючий куст. Мотая головой и скуля, орф тер лапами исколотую морду.
— Так тебе и надо! — зло выкрикнула я.
Ворча, зверь уставился на меня красными глазами, впалые бока вздымались, шкура обтягивала выступающие ребра.
— Я тебе не овца! — Я бочком поднималась к вершине холма.
Орф лег, сунул морду в снег. Он словно чего-то ждал или передумал нападать на шуструю добычу.
Всей душой надеясь на последнее, я отходила к вершине холма. Мне очень хотелось увидеть город, или деревню, или хотя бы забор усадьбы! Видимо, желание было так велико, что на миг показалось, в темноте между холмами горит костер.
Слава Небу, не показалось!
Наплевав на осторожность, я развернулась спиной к зверю и ринулась вниз по склону холма.
Вдогонку летел вой орфа. Громкий, победный, торжествующий!
Я бросила затравленный взгляд через плечо.
Орф огромными прыжками спускался с холма, узкая пасть раскрылась в жутком оскале, глаза полыхали красным огнем. Следом неслись еще два зверя! Вот кого он ждал!
Я бежала, не чуя под собой ног, но от страха казалось, что стою на месте. За спиной рычали и подвывали орфы. Неожиданно сапог провалился в яму, я взмахнула руками, стараясь сохранить шаткое равновесие. Не удержалась и рухнула в сугроб. Снег залепил глаза, набился в рот.
Они прижмут меня к земле, и я ничего не смогу сделать!
Перевернулась на спину, выставила руки перед собой.
Орф с победным рыком прыгнул на меня, я дернулась в сторону, ударилась головой обо что-то твердое.
— Пошел!! — Мужчина в пастушьем плаще закрыл меня от орфа, ударом посоха отбросил зверя.
Повизгивая, орф уполз в кусты, два оставшихся хищника, зарычав, убежали.
Не веря своему счастью, я посмотрела на спасителя.
— Живы? — спросил он, с интересом разглядывал меня.
— Да…
Я пыталась понять, что было не так с пастухом.
Всклокоченная борода закрывала половину лица, из-под лохматой шапки сердито смотрел темный глаз, второй — закрыт повязкой.
— Простите! — Я виновато отвела взгляд.
Телесные увечья не считались в Солонго недостатком, наоборот, мужчины гордились своими шрамами. Но леди не подобает таращиться на незнакомых мужчин!
— Ничего! — усмехнулся пастух.
Поняв, что до сих пор, распластавшись, лежу в сугробе, я, преодолев головокружение, села. В ушах шумело, голова раскалывалась, по щеке стекали капельки растаявшего снега. Я провела ладонью по лицу, на пальцах осталось что-то липкое, темное.
Кровь? Откуда?
— Вы головой о камень ударились, — пояснил пастух, заметив недоумение в моих глазах.
— Какой камень? — ошарашенно спросила я.
— Вон тот! — Мужчина показал на выпирающий из снега валун.
Большой. И как я не убилась? Но разве это сейчас важно? Нет. Главное — мне больше не угрожает опасность.
— Спасибо, что спасли. — Я поднялась на ноги, холмы тут же закружились.
Пастух подхватил меня под локоть.
— Держитесь, леди.
— Благодарю вас, — прошептала я, не к месту вспомнив, что приличным леди не пристало позволять прикасаться к себе незнакомым мужчинам.
Получается, нужно свалиться в сугроб, окончательно убиться, но сохранить «лицо»? Мысль о такой трактовке привычного закона так поразила меня, что я застыла столбом, не зная, что делать.
Пастух молча меня поддерживал и не спешил выпускать локоть. Очевидно, мужчина не понимал, что его жест был двусмысленным, а я никак не могла придумать, как объяснить и не оскорбить.
Яростный лай разрушил неловкую тишину — два волкодава вылетели из-за холма.
Я вздрогнула от неожиданности и придвинулась ближе к мужчине, окончательно нарушив все нормы приличия.
— Не бойтесь, это мои собаки. — Пастух потрепал серого пса по загривку.
Собаки дружелюбно завиляли хвостами.
На спинах обоих псов топорщились редкие иглы — в их жилах текла сильно разбавленная кровь огненных псов.
Рыжий понюхал мое платье, серый влюбленным взглядом смотрел на пастуха.
— Вы в порядке, леди? — озабоченно спросил мужчина.
Я уверенно кивнула.
Мужчина осторожно отпустил меня, убедился, что я сама могу держаться на ногах, потом показал на заросли, в которых скрылись орфы, и коротко приказал собакам:
— Гнать!
Серый пес с завываньем ринулся в кустарник, рыжий, еще раз вильнув хвостом, бросился за товарищем.
— Мы далеко от Киафа?
— Ну, — пастух окинул меня задумчивым взглядом, — часа два…
Не так уж и далеко!
Я деловито огляделась.
Осталось узнать в какую сторону идти.
— … верхом, — добавил мужчина.
— Как «верхом»?
Куда я забрела?
— Эй! Пастух! Пастух!
Это еще кто?
— А, вот ты где! Ты куда пропал? Мы слышим, вой! Ты бы того, поосторожней, небось, орф поблизости! — протараторил парень в полушубке, на темном лице сверкнули белые зубы. — Знаю, ты сам кого угодно загрызешь! Но тут… — запнулся, заметив меня. — Это еще кто?
— Закуска орфов. — Пастух протянул мне руку. — Пойдемте, ночью на холмах опасно.
— Пара орфов? — Парень сосредоточенно разглядывал следы на снегу.
— Трое, — отозвался пастух.
— Что-то новенькое! — Темнолицый поправил шапку левой рукой, правая была согнута в кисти и неестественно вывернута. — Стая?
— Да… наверное… да… Леди, вы идете?
«А вдруг они разбойники?» — запоздало подумала я.
— Меня зовут Хрустальный, но лучше называйте по прозвищу — Пастух. — Одноглазый спаситель словно прочел мои мысли и решил развеять сомнения. — Его — Оюн, он наранец. Мы пастухи. За холмом наш шатер. Стадо принадлежит Моргану, думаю, не нужно уточнять какому?
Облегченно вздохнув, я с любопытством смотрела на темнолицего парня. Откуда в нашей провинции наранец?
Маленькие, отлично защищенные города этого народа были разбросаны по Железным горам. Наранцы считались подданными Солонго. Они охотно торговали шелками, но, несмотря на тесное соседство, не селились в империи. А тут «красный муравей» (так прозвали наранцев за смуглый с красноватым оттенком цвет кожи и поразительное трудолюбие) на службе у Моргана!
Пастух и наранец молча чего-то ждали.
Кажется, я так и не ответила на вопрос. Хороша леди!
— Нет, не нужно говорить, я знаю, о каком Моргане идет речь, — спохватилась я. — Простите… Я с радостью приму ваше предложение. Я Мира… — замялась.
Говорить, кто опекун, или не стоит? Вдруг мои новые знакомые любят посплетничать? О-о-о, лучше не думать, что будет, если по провинции поползут слухи о моем ночном путешествии!
— Пойдемте, леди Мира. — Пастух махнул рукой в сторону огонька.
Вот и хорошо!
Я улыбнулась.
Пусть думают, что я дочь горожанина. Господина Киро, например. А что, у пекаря семь дочерей. Все рыжие, а младшая моя тезка! Леди не лгут? Но ведь леди и не гуляют ночью по холмам!
— Ишь ты, какой гостеприимный! Сразу всех приглашаешь, да?.. — пробурчал темнолицый Оюн. — Леди? Мира? А какого роду?
Я открыла рот, чтобы ответить, но монолог Оюна продолжался. Он брюзжал, как старая домоправительница:
— Может, она воровка? А вдруг и того хуже! Леди? Ты уверен? Чего девке ночью по холмам шарахаться?
— Не берите в голову, он всегда такой! — усмехнулся Пастух. — Смотрите под ноги, здесь ямы.
— Спасибо. — Я зашагала следом за Пастухом.
За спиной бурчал Оюн: наранец продолжал сердито перечислять, кем я могу оказаться.
Что за прозвище такое — Пастух? И что за имя — Хрустальный?
Пропустив мимо ушей очередную догадку Оюна, я исподтишка поглядывала на своего спасителя.
Пастух шел, опираясь на посох. Широкий плащ скрывал фигуру, единственное, что смогла понять, Пастух высок, наверное, на полголовы ниже Этана, а тот выделялся ростом среди мужчин Киафа лет с пятнадцати.
Этан...
Я отогнала грустные воспоминания и сосредоточилась на своем спасителе.
Оюн прав: почему Пастух не спросил мое полное имя?
— Он вообще странный! — пробубнил Оюн. — Услышал орфов и поперся неизвестно куда! О! Пришли! — радостно сообщил он.
Между двумя заснеженными холмами раскинулся шатер. У входа ярко горел костер. В паре шагов от него, за низким забором из прутьев, блеяли овцы. У загона стоял шалаш из веток.
— Ярмо мне на шею! — Из шатра вынырнул второй темнолицый парень, низкорослый и до ужаса широкоплечий. — Ну ты, Пастух…
Лучник?
Я озадаченно разглядывала второго наранца.
В Киафе ежегодно проводили состязания стрелков, у всех были несоразмерно развиты руки.
А парень, казалось, держал на плечах арку… коромысло… и если лук ему под стать...
Да, не завидую тому, кто вызвал бы наранца на поединок!
— Здравствуйте! — Я поспешно подошла к огню.
Как же я замерзла!
Платье и жилет промокли, пальцы превратились в красные негнущиеся палочки, щеки болели.
— И вам доброго вечера, леди?..
— Мира, — ответила я на вопросительный взгляд широкоплечего наранца.
Зачерпнув снега, принялась растирать лицо. Все равно, как я при этом выгляжу: как леди или нет!
— Баяр. — Широкоплечий наранец поклонился, изящно, легко (прямо как на приеме), но, словно спохватившись, рассмеялся: — Обычно я не такой вежливый, вина чуток перебрал!
— Заходите! — Пастух, откинув полог шатра, усмехнулся в бороду. — Не бойтесь!
— Кого? — Оюн словно очнулся от сна. — Нас? — Его взгляд задержался на моем лице. — И точно, боится!
Не боюсь — сомневаюсь!
Потому что в очередной раз не к месту вспомнила о разбойниках, которые по слухам навещали нашу провинцию, чтобы обокрасть или убить пастухов, забрать овец и снова исчезнуть в Поющих Песках.
— Пошли! Будем из шалаша и шкур второй шатер делать! — Широкоплечий Баяр хлопнул Оюна по плечу.
— Зачем? — с недоумением спросил тот.
— Обычаи!
— Чего? — Оюн непонимающе глянул на Пастуха, мой спаситель кивнул. — Ладно, пошли! И все равно, я не понимаю!
— Поймешь, ярмо мне на шею! Вот Пастух к нам придет спать, и поймешь, когда два мужика тебе в уши храпеть будут! — Баяр подмигнул мне.
Кровь прихлынула к щекам, пальцы задрожали.
Как я могла забыть?
Боялась каких-то разбойников, опасалась, что в Киафе узнают о моей ночной прогулке по холмам, радовалась, что пришла к пастухам.
Чему радовалась?
Незамужняя леди, одна, без сопровождения, трое мужчин. Если узнают в городе, от имени отца, и без того сегодня пострадавшего по моей вине, ничего не останется! Ославят на всю провинцию! И тогда у меня одна дорога — в храм… служить Небу, искупать вину.
— Леди? — Пастух приблизился ко мне, на его лице появилось обеспокоенное выражение. — Что-то не так?
— Ничего. — Я мотнула головой, потерла ладонями пылающие щеки. — Вспомнила обычаи.
— Не беспокойтесь, опекуну не обязательно знать, где вы ночевали. Утром мы вас проводим. Скажете, что всю ночь плутали среди холмов, к утру вышли к нам. Не бойтесь, мы никому не скажем, что произошло на самом деле. Ваше имя и имя генерал-губернатора не пострадает.
— Откуда вы знаете? — прошептала я, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок.
Кто он такой? Как узнал, что я подопечная Феба?
— Может, все-таки зайдете? В шатре теплее. — Пастух задумчиво потеребил бороду.
Казалось, он не привык к растительности на лице.
Может, специально отрастил бороду? Зачем?
Вдруг он беглый преступник, скрывающийся от закона?
Нет, в такое я не поверю никогда в жизни!
Вежливый, располагающий к себе, несмотря на жутковатую внешность, мужчина не мог быть плохим человеком.
Не мог.
Однако каких-то пару минут назад я боялась, что он разбойник.
Очевидно, от страха стала настоящей леди!
Как там говорила жена опекуна?
Настоящая леди — милая, красивая, знающая всего понемногу, ровно настолько, чтобы поддержать беседу.
После этих слов у меня в голове всегда всплывал образ фарфоровой куколки. Милой, красивой и глупой.
Стряхнув с волос снег, я вошла в шатер.
— Как вы поняли, кто я? — Протянула руки к очагу.
— Ну… — Пастух задумчиво посмотрел на меня, снял плащ. Одет мужчина был тепло и просто: в войлочную рубашку и штаны, не то, что я. Поставив посох у входа, он бросил плащ на веревку и пояснил: — Слышал, у Феба красивая подопечная.
— В Киафе много красивых девушек, — возразила я, настороженно наблюдая за Пастухом.
Он выкатил из-за стола чурбак, пододвинул к очагу, на правой руке мужчины не хватало безымянного пальца, однако это ему совершенно не мешало.
— Ее зовут Тамирис или Мира. У нее янтарные с серебром глаза и рубиновые волосы. — Пастух хитро улыбнулся. — Запоминающееся сочетание?
Он прав. Какой смысл отрицать?
Я собралась честно во всем признаться, но не успела — снаружи раздались злые крики, ругань, собаки захлебнулись воем, жалобно заблеяли овцы.
Схватив посох, Пастух выскочил из шатра. Я выбежала следом… и застыла, как вкопанная, не зная, что делать, что думать, как вообще реагировать на происходящее.
Уже знакомые мне волкодавы, рыжий и серый, с рычанием бросались на странного зверя. Тело большой обезьяны, заросшее светлой длинной шерстью, украшала круглая кошачья голова. «Обезьяна», грозно рыча, размахивала передними лапами, на пальцах темнели длинные, похожие на ножи когти. Собаки проворно уворачивались от когтей-ножей и снова набрасывались на зверя.
Наранцы с руганью то поднимали оружие, то опускали, боясь ранить собак.
А я, оказывается, угадала — лук Баяра поражал размерами, вряд ли кто-то, кроме хозяина, может его согнуть. Арбалет Оюна тоже был необычным: наверное, его специально переделали для искалеченного наранца.
— Стойте здесь, леди! — Пастух, перехватив посох посередине, медленно приближался к зверю.
«Обезьяна» трясла головой, покачивалась, словно пьяная.
— Стойте! — Из темноты выскочил высокий худощавый парень в полушубке.
Этан?..
Я ошарашенно разглядывала истаявшее лицо бывшего жениха.
За пять лет он сильно изменился: фигура стала поджарой, как у гончей; черты лица заострились, сверкающие серебром глаза не смотрели с восторженным простодушием.
Но это был он! Тот, кто жил в моем сердце и занимал мысли.
— Пошли вон! — Этан сердито выругался, схватил собак за взъерошенные загривки, оттолкнул в сторону.
Псы с недовольным ворчанием отступили. Поглядывая на наранцев, они ждали знака, готовые броситься и на «обезьяну», и на помешавшего им человека.
«Обезьяна», тихо рыкнув, рухнула в снег.
— Стоять! — рявкнул Этан, вставая на пути Пастуха.
Взгляд парня на миг переместился с Пастуха на меня.
— Мира?.. — удивление и радость на его лице сменило беспокойство. — Как ты здесь оказалась? Только попробуй выстрелить! — Этан показал Баяру кулак.
— Ты кто такой, чтобы мне приказывать? — огрызнулся наранец.
— Этан, — пожал плечами парень и, показав на лучника пальцем, тихо добавил: — А ты, если лук не уберешь — калека.
— Чего? — Глаза Баяра сердито блеснули. — Повтори, про-ошу, еще раз.
Он медленно натягивал тетиву, исполинский лук со скрипом сгибался, вот оперение стрелы коснулось уха наранца.
Сейчас выстрелит! В Этана!
Я шагнула вперед, собираясь помешать наранцу.
— Баяр! Хватит! — вмешался Пастух, заступая мне дорогу. — Баяр! Опусти лук. Леди Мира, это сын генерал-губернатора?
Мужчина повернулся ко мне.
— Да.
Баяр пробурчал что-то себе под нос и не торопясь опустил лук. Как только стрела уставилась в снег под ногами наранца, Этан опустился на колени рядом с неизвестным зверем. Сосредоточенно хмурясь, он ощупывал шкуру «обезьяны».
А я совершенно растерялась. Он обрадовался, когда меня увидел, искренне обрадовался! Но почему тогда не пришел ко мне, когда приехал, зачем сделал вид, что я для него пустое место?
— Нашел! Есть! — Этан подскочил. Подхватил меня на руки, закружил. — Я так и думал! Солнышко!
Он прижал к себе — раны на спине отозвались резкой болью.
— Ты меня задушишь! — пропищала я.
— Прости! «Обезьяну» не трогать!
Пока я пыталась отдышаться, Этан скрылся в темноте.
Я не знала, что думать: он совсем не по-братски меня обнимал, назвал «Солнышко», как раньше...
— А он точно сын генерал-губернатора? Видел я Феба на картинке… Ярмо мне на шею, но похожи они, как вот этот демон, — Баяр показал на «обезьяну», — и собака!
— Говорят, он похож на покойную мать, — ответил за меня Пастух. — Правильно, леди?
— Да, откуда вы знаете?
— Слухи, — пояснил Пастух, с интересом разглядывая «обезьяну». — Смотри-ка, похоже, и вправду, демон. — Осторожно дотронулся посохом до задней лапы зверя.
На вполне человеческой ступне темнели твердые наросты, по форме напоминающие кошачью лапу, такие же наросты были и на передних лапах… руках «обезьяны».
— Чем он его? — Пастух озадаченно нахмурился. — Спит как убитый!
— Спит? — Наранцы удивленно переглянулись.
Вот так сюрприз! Зачем Этану усыплять демона? Или не демона?
Я осторожно приблизилась к зверю.
— Куда? — выдохнули наранцы, хватаясь за оружие.
— Я только посмотрю. — Я опустилась на корточки.
Нет, точно демон!
Раньше я видела их лишь на гравюрах, сходство было налицо, то есть на морду.
Старые хроники рассказывали, что до прихода народа Неба земли Солонго принадлежали народу Земли. Этим народом правили злобные чудовища — каменные колдуны. Им подчинялись армии статуй.
Чтобы не допустить ни малейшего неповиновения, колдуны призвали двенадцать демонов. Каменные колдуны ставили жуткие опыты над людьми, смешивая человеческую кровь и кровь демонов.
Их бесчинства возмутили Небо, и оно наказало нечестивцев, послав на Землю Белую смерть.
Но только появление сереброглазых воинов народа Неба смогло остановить каменных колдунов и избавить земли империи от их власти.
Армия Неба, освободив провинции, загнала остатки войск колдунов в Поющие Пески.
Там, вместе с последними каменными колдунами, которыми командовал Ло Белоглазый, сгинули и демоны.
Однако моряки утверждали, что на далеких необитаемых островах видели демонов!
И сейчас я с интересом разгадывала одного из них.
Огромный, покрытый густой шерстью, демон лежал передо мной, раскинув лапы, точно человек, уснувший на животе. Светлая с желтоватым отливом шкура подрагивала, бока зверя то поднимались, то опадали, от горячего дыхания снег у короткой морды начал таять. Острые уши едва заметно шевелились.
Странный какой-то демон! Нестрашный совсем, не то, что чудовища на гравюрах.
— Красавец?
— А? — Я озадаченно подняла глаза.
Рядом со мной, опираясь на посох, возвышался Пастух.
— Он похож на гравюры… и не похож, там демоны рогатые, хвостатые, с чешуей и крыльями… с жуткими мордами, — задумчиво проговорила я. — А этот точно большой кот, его так и хочется погладить.
Провела рукой по шерсти на спине демона, улыбнулась: под ладонью глухо бухало сердце, совсем как у человека или большого кота.
Такой неправильный и красивый демон — и какая чудесная получится статуэтка.
— Эх, леди!.. — Пастух усмехнулся.
Леди! Он прав!
Я убрала руку и отступила от спящего демона.
Леди не станет гладить демона и сравнивать его с котом.
Сомневаюсь, что ей вообще такое может прийти в голову!
ГЛАВА 5
Мира
Бегущие Холмы
В темноте заскрипел снег: волкодавы зарычали.
— Отойдите! — Пастух закрыл меня собой и перехватил посох посередине.
Наранцы, как по команде, прицелились.
— Это я! — Из темноты выдвинулся Этан, его грудь пересекал широкий ремень.
От изумления я не могла произнести ни слова: парень вытащил к костру сани с большой деревянной клеткой и кучей мешков — один! Конечно, силой Небо его не обделило, но раньше он не перетаскивал грузы вместо лошадей!
— Готово! — Этан перекинул ремень через голову. — Надеюсь, вы не против?
— Против чего? — Пастух обошел сани и присвистнул. — Почему лошадь не взяли?
— Была лошадь... — Этан посмотрел на демона, потом на шатер, снова на зверя. — Ее орфы загрызли, пока я «обезьяну» выслеживал. Мир, поможешь?
— Конечно, — ответила я, продолжая рассматривать демона.
Мысленно я была в мастерской, рисовала набросок статуэтки.
Это будет серебро! Да! С небольшим золотым напылением, чтобы придать желтоватый оттенок светлой шерсти демона.
— Будем «обезьяну» лечить. — Этан начал стаскивать мешки с саней.
— Кого? — озадаченно переспросила я, все еще находясь во власти грез, где подбирала янтарь под цвет глаз демона.
— Что делать? — поинтересовался Пастух, глядя на Этана в упор и не моргая.
Наранцы застыли с вытянувшимися лицами.
— «Обезьяну» лечить, — пожал плечами парень.
Пастух приподнял бровь, Оюн и Баяр смотрели на Этана как на сумасшедшего.
— Можно провести операцию в вашем шатре? — вопрос повис в воздухе.
Ага, именно так Этан обычно и действовал на людей!
Первый раз такое же удивленное лицо было у Феба.
Тогда, почти пять лет назад, пятнадцатилетний Этан сказал ему, что помолвлен со мной, и мы собираемся пожениться сразу же, как он экстерном закончит Военную академию. Но опекун был генерал-губернатором до кончиков ногтей: он объявил, что по законам Солонго мы считаемся совершеннолетними с восемнадцати лет.
Самое смешное, Этан нашел старое дополнение, позволявшее нам стать совершеннолетними раньше. Ему нужно было, поступив на военную службу, в течение полугода получить повышение, доказав свою состоятельность. А мне всего лишь дождаться четырнадцатого дня рождения и взять письменное согласие опекуна. Нужную бумагу Феб так и не дал, говорил, пусть сначала Этан добьется повышения. Этан добился.
— Ну, так что? — переспросил Этан.
— Конечно!! — Кажется, парни пришли в себя.
Этан с Пастухом, сняв с саней клетку, потащили ее к шатру. Я бросилась открывать полог.
— Там, — Пастух махнул рукой на кучу шкур и гору домашней утвари в углу, — есть котелки, кастрюли, вон стол. Подойдет?
— Стол — хорошо… — Этан посмотрел на руку заглянувшего в шатер Оюна, его лицо посерьезнело, голубые с серебром глаза заблестели.
Я хорошо знала это взгляд, он означал одно: парень собирается помочь независимо от желания Оюна!
— Как его зовут? — спросил Этан у Пастуха, показывая на закрывшийся полог.
— Оюн. Второго, который с луком, Баяр.
— Позови… — Этан проверил засов на двери клетки. — Давно у него рука?
— Вроде бы, больше десяти лет, — Пастух потер бороду.
— Врача сразу не нашли?
— Не знаю… — Лицо мужчины удивленно вытянулось. — Оюн! Иди сюда!
Наблюдая, как бывший жених придирчиво осматривает клетку, я внезапно поняла: радость от спасения и встречи с Этаном заставили забыть о князе Тэре! Нужно рассказать о нем и заколдованных жителях Киафа!
— Этан, дома такое случилось. Понимаешь…
— Мир, мне очень интересно, что ты здесь забыла, но я должен разрезать и зашить «обезьяну», до того как зверюшка проснется. Давай ты расскажешь потом. У меня не больше часа.
Он заботливо пригладил мои волосы. Совсем по-братски. Будто и не обнимал, не радовался нашей встрече.
— Хорошо, — вздохнула я. — Я пойду снега натоплю.
Подхватив котелки, выбежала из шатра.
Наранцы суетились вокруг демона. Переложили зверя на импровизированные носилки из двух досок, подозрительно похожих на доски из ограды загона для овец, и теперь решали, как лучше нести.
— Оюн! — снова позвал Пастух.
— Чего ему неймется?.. — пробурчал наранец, убегая в шатер.
Зачерпнув снега, я направилась к костру. К моему удивлению, там уже стоял внушительный котел с водой. Но ведь воды много не бывает? Я пристроила котелки сбоку.
Пока пристраивала свою ношу на углях, в шатре сердито спорили, потом полог приоткрылся, и Этан с каменным лицом отправился к саням. Следом вышли Пастух и Оюн.
— Подумай, — сказал Пастух, глядя на наранца.
Тот, отрицательно покачав головой, подошел к Баяру.
— Заносить? — спросил плечистый лучник.
— Давай понесли нашу «обезьянку»! — Оюн подхватил здоровой рукой доску, положил на сгиб больной, поднял вторую.
— Не «обезьянку», а «обезьяна»! — хмыкнул Баяр.
— Какая разница? — Пастух забрал доски из рук Оюна. — Смотри, чтоб он не упал. Откроешь полог.
Пастух, кивнув Баяру, закинул доски на плечи. Мужчины потащили демона в шатер. Оюн, покраснев, как вареный рак, сжал кулак и поднырнул под середину.
— Герой! — Этан пристально следил, как Оюн, подставив плечо здоровой руки, помогает нести демона.
— Ты можешь помочь?
— Да! — Прихватив два толстых мешка из саней, Этан пошел к шатру. — Только он не хочет!
— Но почему?
— Спроси у него. — Пропустив меня внутрь, парень закрыл полог.
— Оюн? — Я нерешительно подошла к наранцу. — Почему вы отказались от помощи Этана?
— Я так привык! — Наранец покосился на Этана.
— Вот-вот! И нам он то же самое говорит! — Пастух вытащил доску из-под демона.
— Сам себя хоронишь. Мир, держи. — Повесив лампу на веревку так, чтобы она освещала демона, Этан протянул мне тонкий нож. — Я покажу, где брить.
— Что вы собираетесь делать? — Пастух отодвинулся, пропуская меня к зверю.
— Вытащу стрелы. — Сняв полушубок, Этан закатал рукава рубашки, широкие кожаные браслеты темнели на запястьях.
С каких пор он носит украшения?
Этан всегда считал, что мужчинам глупо носить безделушки. Если это, конечно, не символ должности. Все остальное пусть останется женщинам.
Единственным украшением в его жизни был браслет-змейка матери. Но и тот он не носил, а бережно хранил в коробочке, пока не подарил мне.
Неужели он настолько изменился?
— Есть! — Этан улыбнулся, обнаружив что-то под шкурой зверя. — Нет, не стрела, крупнее, по-видимому, наконечник от арбалетного болта. Два. Один здесь. Мир?
— Сейчас. — Я осторожно срезала жесткую шерсть, мягкий пушок под ней легко сбривался.
— И здесь — Этан показал на спину демона ближе к лопатке. — Раны старые, не меньше трех недель. Оленя или кабана ему не догнать.
— А человека как раз! — вздохнул Оюн. — Может, это он людей убивал?
Наранцы чинно сидели на шкурах в углу, на темных лицах читалось любопытство.
— Мы можем помочь! — Баяр стянул с головы шапку, скомкал. Короткие черные волосы на его макушке топорщились задорным хохолком. — Мы овец лечили! И Оюна… — Наранец замялся.
— Лучше помогите вашего друга уговорить… — Этан подкатил к столу пенек и начал раскладывать всевозможные иглы, крючки, бинты.
Я поспешно отвернулась, руки задрожали, ладони вспотели.
Не знаю, почему так сильно боюсь инструментов врачей.
Ада говорила, что в детстве я серьезно поранила ногу, а потом до икоты испугалась инструментов врача.
Я не помнила этого, но тонкий шрам и небольшая шишка под коленкой подтверждали слова кормилицы.
Подумав о недоделанной бабочке в мастерской, я заставила себя посмотреть на инструменты.
Бабочка прекрасна, а это всего лишь куски стали!
Справившись с дрожью в руках, продолжила брить демона.
— Так вот… — Этан, посмотрев на меня, нахмурился. — Я его руку могу починить… Мир? — Скосился на разложенные инструменты, глаза виновато блеснули. — Прости, я забыл. Если хочешь, можешь не помогать. Мы сами починим.
— Нет, я уже не боюсь, — улыбнулась я, продолжая мысленно перебирать оттенки камней для крылышек бабочки.
Выбрив приличную плешь на задней лапе… ноге демона, я переместилась к спине.
— Починить? — Оюн презрительно фыркнул.
— Предлагаете заново сломать ему руку? — Пастух потрогал бороду.
— Да… и сложить… — Этан задумчиво посмотрел на повязку Пастуха. — Что с глазом, вытек?
— Нет. Кусок… льда попал… — нехотя ответил тот.
— Могу попробовать помочь и тебе. Баяр, подержи. — Этан показал на лапу.
Наранец осторожно взял демона за ступню.
— Да не тут! — усмехнулся парень. — Выше! Там, где выбрито. Держи крепко, он может шевелиться.
Почему Оюн так упорно отказывается?
Выбрив проплешину на спине зверя, я незаметно покосилась на мрачного наранца.
Зачем терять свой шанс, если есть надежда? Пусть небольшая, крохотная, но есть!
— А это интересно! — Этан покрутил в пальцах блестящий наконечник.
— Серебро? — Я непонимающе разглядывала увесистый кусок металла, в него явно добавили серебро, много серебра. — Он что, оборотень?
— Какой там «оборотень»! Изумрудцы постарались! — усмехнулся Баяр. — Какой-то идиот сказал им, что орфы боятся серебра, третий месяц по ночам стреляют во все, что движется…
— Ясно… — Этан положил наконечник на пенек. — Ты не передумал? — Взяв в руки фляжку, пристально посмотрел на Оюна.
Наранец отрицательно покачал головой.
— Изумрудцы? — переспросила я.
Кажется, слышала, как опекун говорил об этом поселке. Вроде бы, они выпрашивали какое-то разрешение.
— Ага. Изумрудный Луг — деревня недалеко отсюда. Наставили вокруг самострелов, — пояснил Баяр.
Самострелы. Вот, что было за разрешение.
— …Слышал, они даже табличку повесили: «Ночью к деревне не подходить!» — Баяр хмыкнул. — А им какой-то проказник приписал: «Осторожно, дикие, но богатые селяне! Стреляют серебром, промахиваются редко! Воют и кусаются перед бураном!»
Мужчины дружно усмехнулись.
Оюн нахмурился, поглядел на свою руку, на Этана, опять на руку. И, видимо, решившись, спросил:
— Ты же не врач?
— Нет… Есть лицензия алхимика… Я могу изучать все сферы науки, которые идут на благо империи, в том числе и медицину… — Этан насмешливо посмотрел на наранца. — Передумал?
— Сколько я не смогу пользоваться рукой? — Оюн взволнованно передернул плечами. — Месяца три?
— Ну… — Этан отложил фляжку, взял иглу.
— Полгода? — Лицо наранца помрачнело.
Этан ловко вдел нить, игла замелькала над разрезом.
— Если сделать все правильно, самое большее — месяц, а так, пара недель.
— Сколько? — Пастух стянул шапку, взъерошил пальцами черные, как агат, волосы, спутанной паклей торчащие во все стороны.
Наранцы уставились на Этана, словно он был демоном. А тот спокойно разрезал спину настоящего демона. Еще бы, парень обещал, что перелом заживет в два раза быстрее!
— Шутишь? — наконец смогла произнести я.
Мне тоже казалось, что обещание моего бывшего жениха очень напоминает сказку про чародейский эликсир.
— Нет. — Этан вытащил второй наконечник, снова из сплава серебра. — Помнишь, как я Лиру вылечил?
— Да. — Заметила на лице Оюна смятение, и я отлично понимала наранца.
Эту историю в провинции Бегущих Холмов знают даже дети!
Чуть больше трех лет назад в Киафе была весенняя ярмарка скота. Племенной бык, выставленный на продажу, вырвался из загона и, как ураган, сметал все на пути. Лира — тихая и неприметная жена оружейника — отбросила ребенка, а сама попала под копыта и рога разъяренного живого тарана. Быка пристрелили.
Наверное, все кости были переломаны в теле бедной Лиры, но она чудом осталась жива.
Единственное, что смог сделать врач, господин Шона, наложить на жуткие переломы повязки и дать бедняжке обезболивающее. Он предупредил мужа Лиры, что она умирает, посоветовал крепиться и готовиться к похоронам. Что тот и делал, пока слух о храброй женщине не дошел до дворца.
Этан увез Лиру из дома, а спустя два месяца женщина заново училась ходить.
Тогда же Фебу пришлось поспешно выписывать ему лицензию алхимика. Аптекарь Дарий, помогавший Этану лечить Лиру, распустил слухи о том, что сын генерал-губернатора колдун.
Очевидно, я все больше становлюсь настоящей леди, раз умудрилась забыть об этом случае!
— Во фляжке остатки микстуры, которой я лечил Лиру, — быстро накладывая швы, пояснил Этан. — Должно хватить и тебе, и Пастуху... Кости и мышцы срастутся быстрее. Жаль, у меня больше нет нужных ингредиентов, я бы еще сделал… — Он отложил иглу и тщательно ополоснул руки. — Мира, я поднимаю, ты перевязываешь.
— Хорошо!
— Случайно не из-за этого лекарства аптекарь похож на льва? — нахмурился Пастух.
— Из-за него, — усмехнулся Этан, осторожно приподнимая демона, чтобы я могла перебинтовать спину зверя.
— А у меня ничего не вырастет? — настороженно спросил Оюн.
Шутит?
Я недоверчиво покосилась на наранца, тот внимательно смотрел на Этана.
Надо же, серьезно!
— Ну, если сам лекарство не начнешь готовить, не отрастет. — Этан подмигнул мне.
Я понимающе улыбнулась: история с Лирой получила неожиданное, забавное продолжение.
Узнав про исцеление Лиры, жадный аптекарь понял: микстура — неиссякаемый источник денег. Он пытался выкрасть ее у Этана!
Тот поймал вора, но отпустил, и даже дал ему список ингредиентов с точной дозировкой, однако не указал в какой последовательности их смешивать, а Дарий не стал спрашивать. С присущей ему самоуверенностью слил компоненты и попробовал.
Спустя пару дней на его шее и ушах выросла густая шерсть. Разозленный аптекарь прибежал во дворец, где снова обвинил Этана в колдовстве.
Несмотря на крики Дария, Этан хотел ему помочь, но аптекарь умудрился перепутать дозировку ингредиентов, а несколько заменил «похожими» и с перепугу забыл какими.
С тех пор аптекарь ходит с пышной львиной гривой.
— Эх! Где наша не пропадала! — махнул рукой Оюн. — Давай чини меня, алхимик!
***
Я драила стол пемзой, вполуха слушая распоряжения Этана.
— Что дальше? — Баяр сложил у входа мешки.
Этан вытащил четыре фонаря и бутыль с маслом.
— Повесь над столом.
Доски столешницы заметно посветлели.
Хватит.
Пока Баяр вешал фонари, я разглядывала спящего в клетке демона.
Прикрытый овечьей шкурой зверь лежал на животе, подложив переднюю лапу под голову, и тихо сопел, точно как человек!
Странно, чем дольше я на него смотрела, тем чаще ловила себя на мысли, что с кошками он имеет отдаленное сходство.
— Мы пришли, чистые и стриженные!
Полог приоткрылся, и в шатер вместе с облаком пара вошел завернутый в плащ Оюн, следом Пастух.
Забыв о правилах этикета, я во все глаза смотрела на Пастуха.
Удивительно, но он, оказывается, молод, едва ли старше тридцати!
Коротко подстриженные волосы падали на высокий лоб. Лохматая борода исчезла, появился широкий подбородок.
Лицо мужчины было приятным.
Я вздрогнула и отвела взгляд: повязку Пастух снял, и из-под приоткрытого века смотрел воспаленный белок.
— Добавь это в вино. — Этан положил моток веревки на чурбак и протянул Баяру фляжку.
Наранец послушно разлил содержимое по двум бутылкам вина из «своих запасов на черный день».
Пастух открыл рот, собираясь что-то спросить.
— Ты первый, — не дал сказать Этан. — Отпей половину бутылки и ложись. Оюн, ты выпьешь остальное. Пока я буду занят с Пастухом, ты уснешь.
— Давай! — Оюн взял одну бутылку, вторую протянул Пастуху.
Тот, отхлебнув пару глотков, улегся на стол.
— Потерплю! Тебе нужнее! — пояснил Пастух в ответ на вопросительный взгляд Оюна.
— Смотри… — Этан вымыл руки, взял какую-то кривульку. — Глаз практически не чувствует боли, но я буду исправлять веко.
— Знаю — не шевелиться, не моргать. — Пастух устроился поудобнее. — Значит, если я надумаю вернуть себе зрение, то надо плыть на острова Жонг?
— Да. Местные врачи могут заменить разрушенную… линзу в твоем глазу на новую… из особого алхимического стекла... — Этан наклонился над Пастухом. — Баяр, держи его голову. Руки вымой!
Наранец сполоснул руки, закатал рукава и подошел к столу.
На внутренней стороне руки Баяра красовалась пурпурно-белая татуировка — длиннохвостая, однокрылая птица, напоминающая воробья.
Я озадаченно смотрела на лучника.
Пурпурный снежник — символ любви и преданности. По легенде снежники, встречая пару, теряют одно крыло и летать могут только вместе.
Таких птичек накалывают влюбленные, а наранец не похож на человека, склонного к романтике.
— Держи крепче! — приказал Баяру Этан, осторожно приподнимая веко Пастуха.
Я поспешно отвернулась — вид кривульки в руке Этана, вызвал новый приступ паники. Заставила себя вспомнить о бабочке и спустя секунду смогла облегченно вздохнуть.
Отпустило!
Тут мой взгляд наткнулся на обреченно хмурящегося наранца: Оюн, допив одну бутылку, разглядывал вторую.
— Я сейчас лопну! — прошептал он и, показав на стол, добавил: — Быстро он! Раз, два…
— Все! — Этан плеснул лекарства из фляжки в распухший красный глаз Пастуха, приложил лавандовый мох.
— Давай я! — Баяр приподнял голову Пастуха и быстро забинтовал. — Готово!
— Хорошо, — кивнул Этан. — Теперь помоги ему встать. Мир, помоги Баяру уложить его! Оюн? Почему еще полбутылки осталось?
— Я больше не могу!.. — пробормотал наранец.
— Пей!
Помогая Баяру укладывать покачивающегося Пастуха на импровизированное ложе из шкур, я заметила: Оюн становится все бледнее и трезвее, хотя и выпил полторы бутылки разбавленного снотворным вина.
А ведь Пастух едва держался на ногах от пары глотков!
Снова прокипятив инструменты, Этан вымыл руки.
— Алхимик?.. — неуверенно позвал Оюн, отставляя пустую бутылку. — Я того… не пьяный, и спать неохота…
— Так… — Глаза Этана сердито блеснули. — Хватит бояться! Вроде взрослый мужик.
— Кто тебе сказал, что я боюсь?! — возмутился Оюн. — Это твое лекарство порченное!
— Ладно… Ложись. — Этан привязал к ножкам стола веревки, подергал, проверив прочно ли.
— Это еще зачем? — судорожно сглотнув, спросил Оюн.
— Тебя привязывать, — пожал плечами Этан. — Передумал?
— Нет… — Оюн медленно снял плащ, оставшись в одних штанах, медленно подошел к столу, медленно лег и зажмурился.
Напомнив себе, что леди не пристало таращиться на полуголых мужчин, я снова начала разглядывать демона. Старалась запечатлеть в памяти малейшие детали, чтобы ничего не упустить, когда начну рисовать.
Этан тем временем быстро прикрутил наранца веревками к столу, оставив свободной только искалеченную руку, и уселся на пенек.
— Чего? — осторожно приоткрыв глаза, спросил Оюн. — Почему не режешь?
— А куда спешить? — Этан задумчиво поглядел на кожаный браслет на руке. — А ты лежи, лежи…
— Лежу… — Оюн нахмурился, заерзал.
Чего он ждет?
Я перехватила хитрый взгляд Баяра.
Лучник, улыбнувшись, прошептал:
— Оюн врачей боится!
Спустя четверть час Оюн начал зевать, а потом уснул.
— Наконец-то! — Этан приподнял веко наранца, ущипнул его за нос.
Оюн громко ругнулся, забормотал, но не проснулся.
— Баяр, Мира, мойте руки, — скомандовал Этан. — Баяр, будешь держать руку. Мира, я знаю, ты не любишь инструменты врачей, но мне очень нужна твоя помощь. Наш пугливый друг может дергаться или, хуже того, проснуться, мне придется все делать очень быстро. Ты будешь подавать мне инструменты. Поможешь?
Хотела бы я посмотреть, как повели бы себя на моем месте те, кто придумал многочисленные правила поведения для леди!
Полуголый мужчина на столе, еще один, не родственник, спит на шкурах, третий хмурится, очевидно, прикидывая, как без меня удержать товарища. И все это на глазах Этана, которого можно считать моим сопровождающим! Больше того — сам сопровождающий, вместо скрупулезного соблюдения правил, просит меня помочь.
— Да, помогу. — Решив, что в некоторых случаях нужно делать исключения из правил, я послушно подошла к столу.
Бабочка!
Стиснула дрожащие пальцы в кулаки и поспешно отвела взгляд от инструментов.
Нельзя отворачиваться! Я буду брать их в руки и подавать Этану.
Заставила себя посмотреть на жуткие куски стали.
Бабочка лежит в ящике комода. Нужно всего лишь подобрать несколько камней.
Но бабочка помогала плохо, страх никак не хотел отпускать.
Я вспомнила о наброске статуэтки демона, который не так давно собиралась нарисовать.
Какой оттенок янтаря лучше подойдет для глаз демона? Темно-медовый или насыщенно-желтый?
— Ланцет. Тонкий, похож на нож с длинной ручкой, — попросил Этан.
— Вот. — Мысленно прикидывая, какие оттенки камня есть в мастерской, я спокойно взяла инструмент, подала.
Дальше все происходило как в тумане.
Баяр прижимал Оюна к столу. Этан резал, ломал, шил. Я подавала инструменты, мысленно прикидывая, как лучше сделать передние лапы статуэтки демона: прямо перед собой или будто он готовится к прыжку. Дважды Оюн порывался бежать, Баяр с трудом его удержал.
И вот, когда я дошла в своих мечтах, что обязательно «оживлю» статуэтку, чтобы проверить, правильно ли выдержаны пропорции, Этан наконец-то попросил лавандовый мох и бинт.
Но лишь я обрадовалась тому, что моя экзекуция подошла к концу — за спиной раздался яростный рев, потом глухой удар.
Этан ругнулся.
Баяр, прижимающий дергающегося Оюна, пробормотал:
— Проснулся, гад!
Что происходит? Демон? Ведь Этан говорил, что он будет спать?
Я посмотрела через плечо.
Демон, мотая головой, бросался на решетку. Глаза зверя сверкали. Клетка дрожала, деревянные прутья трещали.
Еще немного — и он вырвется!
— Да успокойся ты! Мы же тебя вылечили! — выкрикнула я.
Зверь удивленно уставился на меня.
Я бы и сама удивилась: разговаривать с демоном!
Можно подумать, он меня поймет!
— Да, арбалетные болты вынули… — продолжая бинтовать руку Оюна, сказал Этан, обращаясь к зверю. — Раны я зашил, заживут быстро.
Демон совсем как человек сел, вытянув задние лапы… ноги, внимательно осмотрел повязку. Цапнул лапой шкуру и, прикрывшись, улегся!
***
— Готово! — Этан повесил на веревку плащ. — Если растянуть, получится занавеска. Не бойся, соседи не побеспокоят, проспят до утра, как младенцы. — Он показал на шкуру, висящую рядом.
За ней похрапывали Пастух и Оюн, Баяр ушел в шалаш.
Расправив импровизированные стены из шкур вокруг моей «комнаты», Этан улыбнулся:
— Если что, я здесь, рядом. Хорошо?
Он выглядел таким довольным, а ведь его отец, братья…
— Этан! — Я всхлипнула. — Ада, мастер Бруно, твой отец, Юл…
Слезы побежали по щекам, мне стало страшно: ведь то, что случилось с близкими, просто ужасно!
Этан обнял меня, ласково зашептал:
— Ну? Ну, что случилось? Солнышко, тихо, успокойся.
— Солнышко? — Я улыбнулась: как же соскучилась по этому прозвищу!
Чего раскисла?
Этан рядом, такой родной, и он только что снова назвал меня «Солнышком». Он совсем не изменился.
Я мотнула головой, прогоняя мысли о том, что, может быть, не зря надеялась все эти годы.
Собравшись с духом, выпалила:
— Этан, Аду, Феба, Юла, всех жителей Киафа превратили… — замолчала, подбирая нужное слово, — …в кукол… марионеток...
— В кого? — Парень отодвинулся, внимательно посмотрел на меня. — Ссадина… — Осторожно коснулся пальцами моего виска. — Сильно головой ударилась?
— Да, то есть нет! — Я сердито глянула в голубые с серебром глаза.
Почему он не верит?
Потому что мне самой было сложно поверить в такое!
— Да, я ударилась головой. Нет, мне не показалось. Сегодня к нам приезжал посол императрицы. Твой отец выставил князя Тэра… посла, из города, и тот их заколдовал! Кулоном! Странным таким, словно большая слеза. Из него появился туман… ты мне не веришь?
— Посол-колдун, не скрывающий свои способности, кулон… Как ни странно, верю. — Этан потер ладонью лоб. — Хотя все это напоминает россказни полупьяных купцов. Если всех заколдовали, почему тебя не тронули?
Мне тоже очень хотелось это знать. Ведь серебристый туман доставал и до меня, но я по какой-то причине не стала «куклой» посла.
— Я не знаю… может, не заметили? Может, посол отдал приказ туману захватить людей в городе и на городском мосту? А я была под мостом, меня туда выманил Юл, то есть огненный пес притворился Юлом и выманил меня из дома родителей.
— Еще и огненный пес… Давай так, завтра с утра ты мне все подробно расскажешь, хорошо? Потом вернемся домой и проверим. — Этан положил ладони мне на плечи и поцеловал в макушку, словно ребенка. — Хорошо?
— Хорошо, — вздохнула я.
Опять он ведет себя как заботливый брат!
— Колдун, пес, мост — это понятно. Но почему ты здесь?
— Я же говорю, на празднике Сауки разлила масло, я упала, когда танцевала. А потом они зацепили мое платье за статую, я оказалась почти голой… — Я всхлипнула от обиды. — Я опозорилась! Мне было так плохо! Я убежала домой… потом меня заманил к мосту пес… потом посол со спутницами уехали. Ворота закрылись, я хотела пойти к мастеру Северину и заблудилась.
— Ясно. Что со спиной?
Судя по закаменевшему лицу парня, он заметил, что я старательно берегу спину, боюсь согнуться или лишний раз шевельнуть рукой, потому что больно.
Попыталась немного сгорбиться, чтоб не выглядеть как солдат на параде. Но ткань платья тут же отговорила от опрометчивого поступка: шерсть коснулась воспаленной кожи, и я с трудом сдержалась, чтобы не поморщиться.
Ну почему мне приспичило трогать семейную реликвию?!
— Да так, ничего, об ветки поцарапалась, когда от орфов убегала, — соврала я.
— Еще и орфы… Дай посмотрю. — Этан задернул плащ, отгородив нас от клетки с демоном
— Ничего страшного, пара царапин…
Распутывая шнуровку, я судорожно вспоминала, с какой стороны спине досталось меньше.
Да что же это за невезение!
Придерживая платье у груди, вытащила руки.
— Царапины? — Лицо Этана побледнело, пальцы стянули платье с моей спины. — У твоих кустов в руках был кнут? Отец… Я его убью!
— Этан! — Я вывернулась из его рук. — Я сама виновата! Я… я… взяла меч твоего отца! Посол сказал, что этот закон отменили, но я ведь вела себя непочтительно!
Зажмурилась.
Ну, пожалуйста! Пусть в Этане проснется хоть частичка убеждений жителей Киафа!
— Непочтительно?.. Он просто свинья! — выдохнул парень. — За всю жизнь ты ни разу не нарушила запреты. Это мы с Юлом постоянно обнимали столб на площади. Он мог… он просто надутый… старый павиан!
Больше Этан не проронил ни слова.
Промыл раны на моей спине и царапину на лице, намазал их какой-то мазью, помог натянуть рукава платья. Ни разу его пальцы не задержались дольше, чем требовалось… так вежливо, по-братски. Пожелав спокойной ночи, Этан вышел из «комнаты».
Лежа на шкурах, я смотрела на подсвеченный огнем очага силуэт парня на плаще.
Как же мне его не хватало!
Три года растерянности, пустоты…
Три года попыток доказать себе и всем вокруг, что Этан ошибся, что я достойна его!
Три года надежды, пустой надежды… теперь я была в этом уверена.
Я зажмурилась, с трудом сдерживая рыдание.
«Мира, прости. Солнышко, мы были слишком молоды… Я был слишком неопытен. Я не понимал, в чем разница между братской любовью и любовью к женщине. Видит Небо, как ты мне дорога, но это не та любовь. Ты мне дорога как сестра. Я ошибся. Не плачь, может, и ты ошиблась? Ведь ты тоже никого раньше не любила», — каждое слово намертво врезалось в мою душу.
— Может быть, и ошиблась… — чуть слышно прошептала я, вытирая слезы.
Нет, не ошиблась! Я люблю Этана, и ничего не могу с этим сделать!
------------------
20% текста
-----------------