Глава 40. Празднование Дня Пуэрто-Рико. Другие эпизоды 1993–1995 годов
9 июня 1993 года. Я участвовал в демонстрации перед ратушей за спасение кратковременных приютов. Держа плакат над головой, я кричал с другими: «Позор Динкинсу! Позор городскому совету!» Когда толпа бездомных из Джон Хьюс Хауса с транспарантами и плакатами в руках, с печальными лицами приблизилась к забору, за который нам не разрешалось переступать, моё сердце было охвачено чувством жалости к бездомным: они же нуждаются в приюте, уязвимые люди!
13 июня 1993 года. Сегодня ньюйоркцы празднуют День Пуэрто-Рико. Тысячи людей шествуют вдоль Пятой авеню. Стена полицейских отделяет тех, кто участвует в параде, от зевак, которые или стоят, или движутся между стеной полицейских и забором Центрального парка. Я протискиваюсь через толпу к южной части Центрального парка. Беспорядочная толпа не даёт мне вырваться из её плена. Наконец, моему взору открывается проблеск света передо мной, и через минуту я уже выскакиваю из этой массы людей. Но мою радость омрачает сцена, разворачивающаяся возле меня: шайка пятнадцатилетних подростков окружила своего сверстника и приготовилась избивать его. Никто не обращает внимания на эту шайку, я посмотрел вокруг, надеясь увидеть рядом полицейских, которые могли бы защитить бедного парнишку. Как почти всегда бывает, вокруг не оказывается полицейского, который так нужен. Вдруг меня прижала к забору новая толпа людей, которые были отодвинуты полицейскими кордона, и я потерял из вида назревавшую драку. В заборе, к которому я был притиснут, зияла брешь, через которую некоторые люди проскальзывали в парк. Я тоже проскользнул через эту брешь и через парк пошёл домой.
19 мая 1994 года. Сегодня умерла Жаклин Кеннеди Онассис. Ей было всего шестьдесят четыре года.
26 мая 1994 года. Я послал Джону Кеннеди — младшему и его сестре Каролине письмо с соболезнованиями по поводу смерти их матери. От них пришёл ответ 23 августа 1994 года: „Caroline Kennedy and John Kennedy thank you for your kind expression of symparthy“ («Каролина Кеннеди и Джон Кеннеди благодарят Вас за Ваше доброе выражение сочувствия»).
===========================================================
19 ноября 1994 года. Я сдал TOEFL-тест. (Test of English as a Foreign Language). Я готовился к нему самостоятельно по пособиям и набрал пятьсот двадцать три балла.
20 декабря 1994 года. По результатам теста TOЕFL я мог бы поступать во многие колледжи Нью-Йорка, но мой поезд давно уже ушёл, хотя в США люди поступают учиться и в восемьдесят лет. Я не собираюсь оставаться здесь навсегда. Хотя и жалко расставаться с Америкой, но, взвесив за и против, я всё-таки настроен уехать отсюда к своим родным жене, дочерям и внучкам. Часто во сне я вижу, как самолётом, а чаще пароходом я возвращаюсь в Нью-Йорк, и это меня радует: ведь если я уеду отсюда — возврата мне нет. С другой стороны, я не могу себе представить умереть на чужбине, где мои дети не смогут сказать мне последнее «Прощай!». Так что нет, нет, я здесь временный человек, и я обязательно уеду на Родину, когда? Пока окончательно не решил.
31 декабря 1994 года. Несколько слов о живущих на данный момент в Джон Хьюс Хаусе клиентах, многие из которых понимают чувство юмора. Я помню раскаты хохота, когда однажды Крис Паймбл спросил клиента-гея: «Бобби, как твоя сексуальная жизнь?», на что тот серьёзно задал ему встречный вопрос: «А что бы вы могли мне предложить?»
Другой эпизод коллективного смеха был вызван ответом клиента на вопрос: «Эл, почему ты не любишь ездить в ночлежку Вашингтон-сквер?» — «Я не хочу, подобно мертвому, дрожать в холодной кровати», — ответил Эл. Все знали, что в ночлежке Вашингтон-сквер узкие, как гробы, кровати и холодные батареи, требовавшие ремонта в комнате. Зимой там была очень низкая температура.
=========================================================
27 марта 1995 года. Сегодня вечером в бельевую пришёл Вэл Эдвардз и стал плакать по поводу словесной атаки, которую ему устроил один из клиентов. Вэл — хороший парень, трудолюбивый, но у него очень плохая привычка: пристально смотреть на людей. Это очень многих раздражает. Огромного роста молодой человек, он, как ребёнок, размазывал слёзы большими грязными руками по щекам (Вэл занимался уборкой помещения). Мне стало жаль парня. Я усадил его за свой рабочий стол, поставил перед ним чашку чая и стал успокаивать его, от чего он стал плакать ещё больше. К счастью, в бельевой оказался Пелтен Браян, весёлый клиент, в руках у которого было игрушечное пианино с белыми клавишами. При нажатии на клавиши слышны были попискивающие звуки. Пелтен протянул пианино Вэлу и предложил ему: «Сыграй на этом пианино, и через минуту у тебя будет отличное настроение». Вэл, потягивая чай и жуя печенье одной рукой, другой стал нажимать на клавиши игрушечного пианино. Запищала мелодия и послышались слова песенки на немецком языке: „Ach, du lieber Augustin…“ («Ах, мой милый Августин…») Через минуту Вэл заулыбался, а потом стал смеяться. Он сказал, что его нервная система очень лабильная, расшатана. Парень много лет отсидел в тюрьме за торговлю наркотиками. Вэл — мягкий по характеру человек, и его обижают другие клиенты.
1 мая 1995 года. Я получил письмо из медицинского учреждения «Один на один» с приглашением к ним на ориентацию для работы с умственно больными людьми. Год назад я сдавал там тест, тогда меня они не взяли, а сейчас у меня нет желания у них работать. Я стоял ранним утром возле того медицинского учреждения на 14-стрит Манхэттена, и передо мной проходила вереница очень маленьких ростом людей, весьма странной внешности, одеты и обуты они были таким образом, что их обувь и одежда отпугивали меня. Явно это были слабоумные или крайне умственно отсталые создания. Но почему они так гротескно одеты?
20 июня 1995 года. В бельевой в воздухе витает зловонный запах, возможно, где-то за коробками разлагается сдохшая крыса. Крысы бегают над головой по металлическим перекладинам и трубам, сражаясь друг с другом и свешивая свои хвосты. Они смотрят на меня со всех сторон. Тараканы и водяные жуки ползают повсюду. Дезинфекторы приходят довольно часто, но побеждают паразиты. Условия для работы у меня довольно плохие: испарения химикатов, моющих средств, отбеливателя; холод зимой и духота летом, нет кондиционера воздуха, выхлопная труба сушилки выплёвывает горячий воздух и ворсинки от белья и полотенец. На мою просьбу установить и вывести выхлопную трубу наружу Уин сказал, что это будет противоречить правилам пожарной безопасности и отдел противопожарной безопасности не даст на это разрешение. Единственным утешением для меня осталось, что лучше работать под крышей над головой, чем на улице, как это делают русские уличные торговцы книгами или конфетами. Некоторые из них в России работали банковскими служащими или учителями. Время от времени я вижу русских в метро, они играют на аккордеонах или баянах российские мелодии, но я никогда не слышал их поющими там русские песни.
28 июня 1995 года. Однажды я хотел вести запись моих снов в Америке, но потом я отказался от этой идеи, так как бремя на мой ум и память будет усугублять мои чувства и настроение. Так что пока я решил, что лучшим для меня является запись своих мыслей в виде мемуаров, вести дневник и записывать впечатления по-английски, совершенствуя его, и если представится возможность, отредактировать записи носителем английского языка и экспертом в редактировании. Для меня не будет трудным передать изложенное на русском языке, хотя отчасти я сомневаюсь, будет ли для русского читателя вдохновляющим и захватывающим то, что вышло из-под моего пера. Жизнь некоторых клиентов весьма интересная, но не все хотят, чтобы посторонние знали об их личном, тем более в письменном виде, так что я пишу для публикации то, на что имею личное разрешение описываемого в моей повести человека. Однажды мне в руки попался толстенный дневник бездомной женщины, в котором она описывает свою жизнь в таких ярких красках и так эмоционально, что если бы её дневник был опубликован, я уверен, что интерес к написанному был бы неисчерпаемым. Я пытался определить, кому принадлежит этот дневник, чтобы вернуть его владелице, но так и не узнал. Я не хотел никому его показывать, потому что считал, что всё сокровенное в нём не принадлежало огласке. Я его просто сжёг, так как считал, что я не имею никакого права держать его при себе.