__Глава 33. Юрий Брусов, Нинель Петрова, Никита Наливайко, Борис Земцов__
Самое лучшее первоначальное впечатление и лёгкое разочарование впоследствии осталось у Игоря от Юрия Брусова, тридцатипятилетнего русского иммигранта, который стал успешным бизнесменом в США. Игорь познакомился с ним и его женой Еленой в зале ожидания вокзала Гранд Централ (Grand Cеntral Terminal) в 1991 году. Игорь, уже устроившись клиентом в Джон Хьюс Хаусе, решил ещё раз посмотреть этот самый большой железнодорожный вокзал в мире. Побродив по окрестностям, он зашёл на вокзал и сел на скамейку в зале ожидания. Отдохнув, Игорь собирался уходить, но подошла русская парочка, говорящая на русском языке, и села на скамейку возле него. Игорь, хватаясь за любую возможность найти работу, искал знакомства со всеми, кто бы мог помочь ему в этом. Он не знал, как начать разговор, и начал его с банальной фразы о времени. Юрий спросил, откуда Игорь, и когда тот сказал, что приехал из Санкт-Петербурга, разговор между супружеской парочкой и им стал непринуждённым, так как они тоже были из Санкт-Петербурга и заинтересовались, какова обстановка в их городе. Юрий и Елена куда-то выезжали на два дня и ждали отправления своего поезда. Перед уходом к поезду супруги дали Игорю телефон и пригласили его в гости к себе в Бруклин в ближайшие выходные. Они также попросили телефон Игоря, тот неохотно дал номер общественного телефона Джон Хьюс Хауса, так как он не хотел рассказывать, что живёт в приюте для умственно больных клиентов.
Юрий позвонил Игорю первым и сказал ему адрес и как к ним добраться. Игорь отправился к Юрию и Елене в марте 1992 года. Был воскресный день, погода была солнечной и тёплой. Это была первая поездка Игоря в Бруклин. Супруги жили на Бей-Ридж авеню. До их улицы было легко добраться поездом R. Встреча Игоря с супругами была назначена на одиннадцать часов утра; он приехал на Бей-Ридж авеню в десять тридцать утра и решил познакомиться с местностью. Игорь медленно шёл по Бей-Ридж авеню и всё больше и больше восхищался уютными одноэтажными домами с деревьями и клумбами вокруг них, а также религиозными скульптурами, утопающими в вечнозелёных насаждениях во дворах. В марте месяце на клумбах не было цветов, но Игорь представил, до чего же эти дворы были прекрасны поздней весной и летом.
Юрий и Елена жили в двухэтажном здании, выходящем на улицу, без двора и клумб. Их квартира была на втором этаже. Чувство разочарования охватило Игоря, когда он оказался перед закрытой на ключ дверью и никто не ответил на его звонок в дверь. Он думал, что, возможно, он звонил не в ту квартиру, сверил номер квартиры с номером в своей записной книжке, номер был верный. Немного поколебавшись, Игорь позвонил соседям Юрия и спросил женщину за закрытой дверью, видела ли она русскую пару, на что та ответила, что она не видела их в течение двух последних дней. Накануне визита к Юрию и Елене Игорь позвонил им удостовериться, не изменились ли и планы о встрече с ним, на что они сказали, что ждут его.
Игорь воткнул записку между косяком и дверью со словами: «Жаль, что я Вас не повидал. Игорь». Запиской Игорь хотел подчеркнуть, что он сдержал своё обещание навестить Брусовых, а они, видимо, передумали принять его. Игорь утешил себя тем, что его поездка в Бруклин была не напрасной: в прекрасный солнечный день он окунулся в живописную местность, которую он иначе бы не увидел. По пути в Джон Хьюс Хаус Игорь вышел из автобуса на станции метро «Корт» (Court) в Бруклине и пешком пошёл по Бруклинскому мосту до Манхэттена. Перед его взором открылась величайшая панорама Манхэттена и Бруклина. Бруклинский мост был известен Игорю из литературы с юношеских лет по ужасным историям о тех, кто бросался с этого моста в реку Ист с целью самоубийства.
Эпизод с Брусовыми в течение марта месяца был вторым случаем, когда Игорь был обманут. Первый же случай произошёл в Гринвич- Виллидж, когда Игорь пришёл к цыганке-гадалке за листовками, которые для неё распространял. Он уже раздал свою пачку листовок и собирался идти в Джон Хьюс Хаус, как по дороге его остановил некий пожилой мужчина, выгуливавший собаку, и стал восхищаться его зимней шапкой из меха нутрии. Между мужчиной и Игорем завязался непринуждённый разговор, и незнакомец предложил Игорю зайти в кофейню на чашечку кофе. Он рассказал Игорю о своих неудачах, постигших его несколько лет тому назад, когда его дважды в разные отрезки времени сбили с ног на землю и ограбили уличные бандиты. Дважды он испытал серьёзные сотрясения мозга. Игорь не заметил в нём никакого намёка умственной ненормальности. Мужчина был дружелюбен к Игорю и даже дал Игорю номер своего домашнего телефона и адрес гостиницы, где работал его друг, который мог бы помочь Игорю с работой, если Игорь назовёт его, нового знакомого имя. Его звали Джоном. Оказалось, что всё это была выдумка пожилого мужчины: номер телефона принадлежал турфирме, а на улице, которую указал новый знакомый Игоря на бумажке, никогда в истории Нью-Йорка не существовало гостиницы.
Нинель Петрову привёл в класс школы социологии имени Генри Джорджа профессор социологии Мартин Вудз, который читал лекции в группе «Текущие события». Мартин Вудз был чернокожим профессором лет шестидесяти, высокий джентльмен с дружелюбной улыбкой и пребывающий всегда в хорошем настроении. Обсуждение текущих событий велось в фривольной форме, настроение профессора было всегда приподнятое, как будто он был под влиянием допинга. Иногда он не являлся на чтение лекций, и в группу приходил другой преподаватель.
Несколько раз на занятии мистер Вудз упоминал имя русской женщины, которая восхищалась американским образом жизни, где всегда можно получить предмет ваших желаний. Он спросил Игоря, был ли тот так очарован Америкой, как та дама. Игорь ответил, что он не преклоняется перед американским образом жизни во всех отношениях, а обилие продуктов и одежда в магазинах не очень-то впечатляют его. Мистеру Вудзу, казалось, понравился ответ Игоря, и он пообещал привести русскую даму на урок и познакомить Игоря с ней. Игорю было непонятно, почему у профессора было такое желание. Через некоторое время профессор стал упоминать имя Нинель, и однажды она появилась на занятии. Высокая брюнетка с прямыми длинными волосами, ниспадающими на плечи. Русская дама не была красавицей и не безобразной, она была обыкновенной внешности. Единственное, что было поистине привлекательным в ней, — это её прекрасная фигура с классическими пропорциями. Нинель и Игорь обменялись на уроке парой фраз и номерами домашних телефонов. Как позже узнал Игорь, самой заветной мечтой Нинель была мечта остаться навсегда в США с правом на жительство, а в дальнейшем получить гражданство. Она прибыла в Нью-Йорк по студенческой визе на полгода, которая была продлена ещё на полгода и уже заканчивалась. Нинель совершенно неожиданно призналась Игорю, что она была любовница мистера Вудза и лелеяла надежды стать его законной супругой, но профессор предпочитал её статус студентки и любовницы, и все усилия Нинель склонить его к женитьбе на ней были безуспешны и встречали с его стороны лишь страстное сексуальное удовлетворение.
После последнего урока в школе социологии имени Генри Джорджа профессор Вудз, Нинель и Игорь вместе вышли из здания школы. Мистер Вудз сказал Игорю на улице, что он хотел бы пригласить его к себе на обед и продолжить их знакомство, поскольку он считает Игоря интересным человеком с нестандартными взглядами. Не было назначено даты, он обещал позвонить Игорю.
Нинель не говорила по-английски ни перед уроком, когда её представили группе, ни на улице. Она стеснялась своего английского языка. Так что с мистером Вудзом Игорь говорил по-английски, а с Нинель по-русски. Мистер Вудз не мог понять, о чём говорил Игорь с Нинель. Нинель выразила своё негодование по поводу его упрямства в вопросе женитьбы на ней. «У меня сыновья-красавцы! Одному двадцать, а другому девятнадцать лет. Я бы хотела, чтобы они жили в этой стране, но как мне привезти их сюда? Он думает, что я хочу выйти за него замуж, чтобы получить грин-карту. Он абсолютно не прав! Он мне нравится, несомненно, я полюблю его. Разница в возрасте шестнадцать лет не столь важна для меня. Он прекрасный человек, а мои сыновья уже достаточно взрослые, чтобы начать самостоятельную жизнь».
Нинель попросила Игоря позвонить ей в десять часов того же вечера, что он и сделал. Игорь не ожидал, что трубку возьмёт мистер Вудз, так как Игорь не думал, что она живёт в квартире профессора. После обоюдных приветствий Игорь попросил мистера Вудза пригласить Нинель к телефону. Не успела она взять трубку для разговора, как Игорь услышал шёпот мистера Вудза: «Подойди сюда и сядь ко мне на колени». Игорю долго пришлось ждать начала разговора со стороны Нинель: «Мартин, пожалуйста, расслабься (relax)».
Нинель хотела узнать номер телефона русского адвоката, чья статья об экспериментальной программе (Pilot Program) от сентября 1994 года воодушевила многих нелегальных иммигрантов определить свой статус, не уезжая из США, при уплате штрафа в одну тысячу долларов при спонсировании работодателем или родственником.
Нинель хотела использовать все средства для получения грин-карты. Она работала в ресторане официанткой и получала много чаевых. В финансовом отношении она ни от кого не зависела и могла нанять дорогого адвоката, если он мог гарантировать ей получение грин-карты, не возвращаясь в Россию.
Игорь и Никита Наливайко, шестидесятилетний мужчина из Киева с открытым улыбающимся лицом и огромным ростом, случайно встретились 20 октября 1992 года в восьмирядном серпантине длиннющей очереди перед зданием Службы иммиграции и натурализации на 26 Федерал-Плаза (26 Federal Plaza), куда Игоря послали из Джон Хьюс Хауса в качестве переводчика для русского клиента-беженца, попросившего политическое убежище в США. Украинец, одетый в коричневую куртку из искусственной кожи и серые вельветовые штаны, в зеленоватой фетровой шляпе на голове и чёрных ботинках, нервно суетился перед Игорем и русским беженцем и нетерпеливо спрашивал всех вокруг: «Вы русский? Вы говорите по-русски?» Он также спросил Игоря, и когда Игорь сказал: «Да», украинец протянул ему руку и представился: «Никита». С момента знакомства и до подхода к входной двери здания Службы иммиграции и натурализации Никита, не умолкая, рассказывал о своих злоключениях. Первое из них — это пропажа его чемодана в аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди. Он написал жалобу, и дело было отправлено в суд мелких тяжб. Второе. Никита выиграл по лотерее грин-карту на Украине и спешно стал готовиться к полёту в США без жены, так как у них не было денег на два билета. Его жене пришлось продать трёхкомнатную квартиру и автомобиль, чтобы их сын мог выплатить деньги за стоимость плёнки фильма, которую он потерял. Их двадцатисемилетний сын занимался бизнесом по созданию фильмов с шайкой мафиози и каким-то образом потерял целую катушку кинофильма. Ему пригрозили убийством, если стоимость кинофильма не будет оплачена. Третий удар — это утрата регистрационной карточки иностранца, которая была выслана ему в письме. Письмо до него не дошло. Хозяйка, у которой он жил в США, сказала, что никакого письма из Службы иммиграции и натурализации не приходило. Никита переехал от неё в другое место. Четвёртый удар — потеря работы. Никита в США работал плотником. Когда у него начались встречи в Службе иммиграции и натурализации, в суде мелких тяжб, хождения к стоматологу и терапевту, его работодатель уволил Никиту, пообещав снова взять его на работу после решения всех Никитиных проблем.
Игорь чувствовал, что его голова разрывалась от изобилия информации, которую Наливайко излагал, и он с облегчением вздохнул в момент, когда надоедливый собеседник скрылся за вращающейся дверью учреждения, а Игорь и русский беженец в США остались по другую сторону двери в ожидании очередного пуска посетителей.
Русский беженец в США Борис Земцов прибыл в Нью-Йорк 13 октября 1992 года. Это был сорокалетний мужчина из Рязани невысокого роста, голубоглазый, весьма общительный. 15 октября 1992 года он появился в Джон Хьюс Хаусе и был оформлен как клиент. Английским языком Борис не владел в достаточной степени, чтобы пойти в Службу иммиграции и натурализации с направлением, которое ему выдали в аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди, где он обратился как беженец из России. В направлении было написано: «Вы, Борис Земцов, убедительно не доказали Ваше право на въезд в Соединённые Штаты; поэтому Вам приказано лично явиться по нижеуказанному адресу в установленные дату и время. Окончательное решение будет принято позже относительно того, на каких условиях Вам разрешат въезд в эту страну с целью, которую Вы указали. Неявка, как приказано выше, может обернуться для Вас арестом служащим данной службы. Ваш паспорт изъят. Вам вернут его лично, когда Вы явитесь по ниже заданному адресу».
До 20 октября Борис подробно рассказал Игорю о процедуре, которую ему пришлось пройти в Службе иммиграции и натурализации при аэропорте имени Джона Ф. Кеннеди. «Моя жена сказала мне: „Борис, всеми способами оставайся в США. В России нам ничего не светит“. Я решил на борту самолёта о законном способе получения разрешения на работу, поэтому попросил политического убежища, хотя в России, где я работал на заводе, меня никто не преследовал. Я уверен, что никто мне не даст тут политического убежища, но мало ли, какие обстоятельства могут случиться. Одним словом, слава богу, что трое служащих иммиграционной службы подписались под их решением не высылать меня в Россию сразу, а дали мне вот эту бумагу». Борис показал Игорю направление на 26 Федерал-Плаза в 120-й кабинет на восьмом этаже, где указывались дата и время прибытия, причём в слове admissible была допущена орфографическая ошибка: буква „А“ вместо „I“ в конце слова.
Через несколько дней Борис покинул Джон Хьюс Хаус и уехал на Брайтон-Бич, где снимал комнату с польским иммигрантом. На Бродвее он торговал словарями, и через пять лет после нашего похода в Службу иммиграции и натурализации на 26 Федерал-Плаза 20 октября 1992 года его статус так и не был определён.