Глава 26. Антон Домбровский, Реймонд, Нюрка, Придуркин__________
Игорь не мог забыть Антона Домбровского, долговязого поляка средних лет, сероглазого блондина. Он не знал ни одного английского слова, хотя прожил в США четырнадцать лет. По-русски он говорил отлично. Антон был учителем труда в Польше, а перед прибытием в США работал директором детского дома в Познани. На родине у него остались жена, сын восьми лет и две дочери, шести и четырёх лет. В США поляк выполнял разные случайные работы в качестве разнорабочего, сантехника, плотника, кровельщика и другие. Он не употреблял ни алкоголь, ни наркотики, считая себя умственно нормальным человеком, хотя его поведение в Джон Хьюс Хаусе свидетельствовало об обратной оценке его личности: он говорил сам с собой и что-то постоянно писал на листе бумаги в разных направлениях, перекрывая то, что было написано, новым текстом. Антон любил сидеть в садике Боулин Грин в Манхэттене, покуривая окурки сигарет, которые он поднимал с земли, и споря сам с собой. Случилось так, что поляк стал мочиться в садике Боулин Грин, когда там шли полицейские. Они подошли к нему и, узнав, что он из Джон Хьюс Хауса, забрали его в названный приют для опознания его личности. В Джон Хьюс Хаусе Домбровский вступил в пререкания с полицейскими и ударил одного из них по лицу. На него моментально надели наручники и повезли в сумасшедший дом.
Перед каникулами в 1997 году Игорь был приятно удивлён появлением чернокожего Реймонда Райленда, которого Игорь знал более пяти лет и которому он однажды сказал, что пишет свои впечатления о жизни в Америке. Когда кто-то из клиентов своим поведением показывал своё неуважительное отношение к Игорю в присутствии Реймонда, он присущим ему хрипловатым голосом журил грубияна: «Этот человек заботится о тебе, помогает тебе, будь почтительным к нему». Реймонд увлекался рисованием и выставил на экспозиции ряд своих картин.
В его внешнем облике отражались три стадии его физического состояния, то есть здоровья: крепкий, цветущий мужчина; затем тающий, увядающий, чуть ли не умирающий человек со впавшими щеками; после лечения в больнице и реабилитационного центра неузнаваемо посвежевший человек, набравший вес, с округлившимся лицом, которого Игорь никогда у него не видел. Игорь не знал, какой болезнью Реймонд страдал (в Америке болезни не подлежат разглашению), но он иногда чуть не падал в обморок, ничего не мог есть, а однажды его стало рвать кровью. Игорь попросил Кэнди вызвать скорую помощь. Реймонд даже в период истощения и в минуты слабости подходил к Игорю и, похлопывая его по плечу, с видом мученика обычно спрашивал Игоря: «У вас всё в порядке?» В последний раз, когда Игорь увидел Реймонда живой картинкой здоровья, он подумал: «Иногда медицина творит чудеса». Реймонд принёс альбом с картинками, некоторые из которых были экспонированы в доме Святой Маргариты на 49 Фултон-стрит.
Пару раз в Джон Хьюс Хаусе встречались американские клиенты, которые носили имена или фамилии с уничижительными или презрительными оттенками. Для американцев русская этимология этих имён или фамилий была неизвестна, а русскому слуху этимология была понятна и вызывала у русских улыбку: «Нюрка», «Придуркин». Бедняги Нюрка (Niurka) и Придуркин (Pridurkhin) всю жизнь носили свои имя и фамилию и не могли понять улыбки русских, когда эти имя и фамилия произносились. Нюрка была чернокожей девушкой. Она спросила Игоря: «Почему русские всегда улыбаются, когда слышат моё имя?» Он объяснил ей пренебрежительный смысл её имени, что её можно было бы назвать Нюра (Nуura) или ласкательно Нюрочка (Nуurochka). У неё мать была чернокожей женщиной, а отец — русский моряк, с которым познакомилась её мать. Когда её мать спросила русского моряка, который уже уплыл в Россию, как назвать девочку, он сказал: «Назови её Нюркой». Что касается Придуркина, тут отражено более глубокое презрение к будущему носителю этой фамилии, хотя старик своим поведением в приюте подтверждал свою фамилию, но его поведение, возможно, было результатом его мозгового заболевания, и, несомненно, как человек он не заслуживал названия «придуркин». Вероятно, его фамилия возникла во время крепостничества в России, когда крестьян называли презрительными прозвищами. В американской транслитерации и произношении фамилия звучит «прайдохин» [prai`dз:kin], нечто вроде old fox, более или менее шутливо, но в написании фамилия несёт презрительный смысл. Ни для кого из коренных американцев вышеупомянутые имя и фамилия не кажутся смешными, для них они звучат нормально.