Монахиня Марфа. Священные обители

Фотография: Вологодчина, Горицкий Воскресенский монастырь на реке Шексне.

***
    - «Был здесь в старые времена устроен тайник, подземный ход, из Кириллова сюда, в Горицы. Расстояние километров в семь будет, но такое возможно. Знаете, как тайники делаются? Глубокий ров, стены укреплены, сверху настилается кровля и насыпается толстым слоем земля. Дерн уложат, деревца посадят, все следы скроют, - будто и нет ничего внизу, и никогда не было.

Кирилловскую великую обитель на Белом озере не даром называли государевой крепостью. Она крепостью и была, мощной на редкость, так что и не подступиться,  – стены, башни, гарнизон воинский. Там хранилась царская казна, туда государи уезжали из Москвы, если опасность грозила столице. При таком раскладе подземный ход лишним никак не был.

Потом время прошло, надобность в крепости как оплоте обороны отпала. Но тайный ход из Кириллова в Горицы сохранился. При больших мужских монастырях часто устраивались малые женские, как бы под присмотром старших, так испокон веков повелось. По округе ходили слухи, будто тайник оставался востребован до самого закрытия обеих обителей, что случилось уже при советской власти. Даже присказка такая была: как зазвонят к вечерне колокола в Горицком монастыре, так и вызванивают:
- К нам, к нам,
Сиротам!

А из Кириллова большой колокол на это отвечает:
- Бом, бом!
Идем, идем!

Лаз в подземный ход сохранялся еще какое-то время после того, как Горицкую обитель упразднили в 1930-х годах, потом его запечатали наглухо. Но еще и свидетели до сих пор живы, рассказывают, как спускались в этот тайник.

Сегодня часто пишут и говорят, что сказки, мол, все это, выдумки, - и монахи с монашками тайно не якшались николи, вот те крест, и самого хода подземного в помине не было. Сказки, выдумки досужие, любезные тем, кто на непристойности падок, только-то и всего. Стоит ли повторять всякую нелепицу мерзостную, иноческий чин ангельский позорящую?

Да ведь шила в мешке не утаить. Говорят, человек грешен, мерзок, низок, и, коли плоть не утягчать, душу не спасти. Да только как посмотреть. Человеческую натуру не переделать, природу не переспорить. Дай ему жить по-людски, не ломая, не калеча, - глядишь, дело-то лучше пойдет.

В старину всякое в монастырях случалось. О таких вещах молчать всегда старались, да ведь правда, как вода, все равно просочится наружу. Бывали и грехи, и дети рождались.
В Горицах же тем паче издавна так было заведено, что в монастырь доступ лицам мужеского полу не возбранялся. 

В молодые годы царя Петра было. По делу о случившейся раз в Горицкой обители большой покраже денег на следствии вместе с тем вскрылись также случаи пьянства и распущенности отдельных черниц, после чего власти попытались навести порядок, однако преуспели мало, а как раз тут и возникло новое дело, о «плутовстве» черницы Марфы…»

     В 1983 году, в октябре месяце, мне выпал случай съездить на экскурсию в Вологду и окрестности. В Москве стояла слякотная погода, в северной же Вологде было значительно холоднее. Одеты мы были легкомысленно, по московской-то теплыни, и основательно промерзли, посещая вологодские достопримечательности. Однако впечатления от лицезрения северного края это нисколько не умалило.

Свозили нас и на Белоозеро, в бывший Кириллов государев монастырь, где  экскурсовод долго водила нас по огромной территории, от постройки к постройке, от храма к храму, от башни к башне, от одних обледенелых ступеней до других. К вечеру у нас еще были в плане Горицы. Дорога недалекая – всего километров семь, но мы их не проехали, – автобус наш забарахлил, между тем начинало  смеркаться. Водитель объявил, что ни в какие Горицы мы уже не попадем, сейчас он машину подтянет – и назад, в Вологду, а то вообще не доедем.

Чтобы не сидеть в душном автобусе, пока идет его спешный ремонт, мы побрели прогуляться, добрались до берега Шексны.

С тех пор прошло уже много лет, но, когда я ныне вспоминаю ту поездку, то так и кажется, будто снова засвистел пронизывающий холодный ветер над береговой кручей, под которой черно-серой массой шевелилась, ширясь во все стороны, перекатывая тяжелые волны, северная река… Неуютно, холодно было стоять на самом ледяном ветру, под его пронизывающими порывами, надвинув на брови шляпу, пряча лицо за воротник плаща, морщась, ежась, цепенея, и внимать жутковатому рассказу, каждое слово которого невольно отпечатывалось в памяти…   

Нам повезло разговориться на берегу с местным жителем, который никуда не торопился, видимо, решив немного развлечься и поболтать с заезжими девицами. Увлечь же своим рассказом он нас еще как сумел, - мы внимали ему, открыв рты. И еще бы нам было его не слушать…

    - «Вот здесь где-то под берегом тело зарыли, без отпевания, без ничего, ровно падаль… - наш повествователь живописал произошедшие когда-то в окрестностях в прежние давние годы ужасы со смаком, нарочито, конечно, специально для того, чтобы хорошенько встряхнуть и напугать нас по возможности, подшучивая таким образом над молоденькими путешественницами… однако мы тем не менее отлично понимали, что тут не до шуток, да и в голосе говорившего сквозили искренние печальные нотки, - Место не отмечено, точно указать теперь затруднительно…

В дни те поздняя осень стояла, как вот сейчас, промозглая, стылая. Игуменье тогдашней грамота была прислана из архиерейского приказа, о том, чтобы оную черницу Марфу за воровство, что, забыв монашеское обещание, сплутала и, сплутав, хотела свое плутовство скрыть, сбежала, изловить, вывезти на дровнях за монастырь и закопать в берег живую…

А черница сия добралась лишь до деревеньки одной, там родила у поселян в дому, да бог ее спас от муки хуже смерти, и младенец ее мертвым родился, и сама она умерла. Однако ее и мертвую, в покое не оставив, все одно предписанной казнью казнили… Вывезли за монастырь ее мертвое тело и без отпевания зарыли под речной кручей, с дитем ее купно…

А как монашек в монастыре на следствии перепороли, узнали, кто и соблазнитель Марфин был, а им оказался черный поп, монах из Кириллова. Захаживал, видно, по делам монастырским в Горицы, там и перемигнулся, и сошелся с этой девкой-черноризкой. С ним бы тоже разобрались жестко, да он ждать беды на свою голову бесталанную не стал, сбежал прежде, чем его хватились, и погоне не попался, ушел незнаемо куда… Вот так подумать,  был ведь лицо духовного звания, и при месте, а стал беглым преступником, бродягой, нищим, вором… Может, пропал с голоду да холоду, к столь тяжкой доле не приученный, а может, пристал к лихой какой  братии и, погуляв вместе с ними на их лад, закончил дни свои на кровавой плахе, на колесе… Времена-то тогда, девоньки, те еще были…»

     Человек, поведавший нам когда-то, в те спокойные, благополучные, сытные, мирные годы, которые нынче принято называть «застоем» (подобные, как теперь сделалось ясно, затишью перед бурей), - поведавший нам эту историю, был, конечно, и знающим, и талантливым. Его краткое повествование, емкое, информативное, весьма колоритное благодаря удачно примененному им слегка стилизованному «под старину» слогу, отпечаталось в моей памяти. Впрочем, я была девушка впечатлительная.

Можно сказать, что горестная тень монахини Марфы маячила где-то на обочине моей жизни всегда, иной раз бледнея и будто растворяясь в туманной дали, затем вдруг снова становясь более отчетливой.
И вспоминалась мне раздольная серо-сталистая река Шексна, где в глинистом  обрыве речного берега гнило тело несчастной «девки-черноризки», виновной в том, что не устояла против соблазнов этого мира, которую по приговору суда закопали бы там заживо, да смерть пришла раньше судей и помогла уйти от их приговора в те незнаемые края, где перестают действовать человеческие законы и властвуют законы совсем иные…   

***
     Может быть, отчасти по причине ностальгии, когда невольно всплывают из глубин памяти юные милые годы, со всем, что тогда было видено и слышано, может быть, после случайного прочтения статьи Дмитрия Ремизова, марта сего 2016-того года, где упоминается заведение уже современных нам, возрожденных монастырей, с новыми юными 16-летними монахинями, из тех воспитанниц-сироток, которые выросли здесь же, в монастырском приюте, - скорее всего, по совокупности этих причин монахиня Марфа снова растревожила мне душу.

Конечно, я размышляла об этих девочках, никогда не видевших иной жизни, кроме внутримонастырской, мало что читавших кроме молитв, приученных к дисциплине и повиновению, в своей ограниченности не приспособленных ни к чему, кроме монастырского житья. Для некоторых представителей человечества такая жизнь может стать вполне приемлемой, так как не слишком противоречит их натуре (вспомним «людей лунного света» Василия Розанова), но гораздо чаще человек по своим внутренним качествам не склонен к аскетизму, к подавлению своей внутренней сути. Долго сдерживаемые порывы и эмоции могут привести к возникновению новых страшных и уродливых историй. Нет, в наше время такое случиться не может? Дай-то Бог.

Когда-то в моей романтической головке бродили мысли о том, чтобы стать монахиней (все-таки поездки по святым местам попусту не проходят). Это казалось таким интересным, заманчивым… Мне хотелось возрождать из мерзости запустения древние обители, читать перед чудотворными, веками намоленными образами старинные чудодейственные молитвы на прекрасном старо-славянском языке…

Меня увлекал пример великой княгини Елизаветы, сестры последней императрицы, основавшей Марфо-Мариинскую обитель в Москве, которая посвятила свою жизнь высшим целям, служению Богу и благотворительности. Только позднее я трезво подумала о том, что у этой необычайно красивой, утонченной, возвышенной дамы, в сущности, и не было другого пути. В ее жилах вместе с кровью бежал яд наследственной болезни, она не могла не сознавать, что не в состоянии произвести на свет здоровое потомство, что на ней лежит проклятье кровосмесительных браков, приведших к оскудению и вымиранию родословного древа. Может быть, этот крест был ею не заслужен, но так уж произошло, ей выпало именно это.

Таким образом, если разобраться по существу, каждый из нас должен идти по жизни своим путем, и не стоит слепо копировать его с других, - тем более не годится принудительный вариант.   

***
     Через несколько лет после посещения Белого озера и реки Шексны, во время другой поездки - к загадочным туманным берегам Валаама, мне повезло купить номер альманаха «Памятники Отечества» - «Северная Фиваида», 1994 года издания. В нем была напечатана  статья о Горицком монастыре, обширная, приводящая многие факты: «Легенды и были девичьей обители», автор Владимир Аринин. Видение Гориц продолжало меня преследовать.

В этой статье после рассказа в традиционном ключе об основании монастыря теткой Ивана Грозного Ефросиньей Старицкой и о казни княгини, утопленной в Шексне вместе с двумя монахинями по приказу царя (1569 год), следовала подборка других интересных фактов из истории старинной обители, более либо менее известных, - к примеру, о гордой княжне Екатерине Долгорукой, «разрушенной невесте» юного императора Петра II, которую держали в заточении в Горицах в монастырской келье с забитым наглухо оконцем, все-таки нет-нет да и говорят, а вот о «сплутовавшей» монахине Марфе (о ней в статье упоминалось тоже) очень мало кто слышал.

Крупное дело о непорядках в женской Горицкой обители имело место в 1659 году. Дело горицкой черницы Марфы и чернеца из Кириллова Сергея Троицкого проходило по следствию в 1690 году. Приговор Марфе был вынесен 22 октября 1690 года, умерла она в конце октября-начале ноября в деревне Микулино в окрестностях монастыря.
Конец 17-того века, стало быть.

17-тый век – это пик расцвета Православной церкви в России, поскольку церковь стала к тому времени крупнейшим собственником земли, крепостных крестьян и прочих богатств, имущества движимого и недвижимого. Веками князья, бояре и дворяне строили храмы и монастыри, делая богатые донаторские вклады, наделяли обители деревнями и селами. Драгоценные пожертвования в церковные ризницы являлись неотъемлемой частью жизни русского домостроевского общества.
В конце 16-того века царское правительство ограничило право приобретения монастырями земель, однако в целом не сильно преуспело, прирост церковных земельных владений продолжался.

В общем, совершенно не случайно предприимчивый и очень амбициозный патриарх Никон, церковный реформатор, благодаря кипучей деятельности которого случился такой ужас русской жизни, как Великий раскол, титуловался не только «великим господином» (в качестве главы церкви), но и «великим государем» (а это уже светский титул), практически заявив претензии на главенство церковной власти над светской.

Времена тогда отличались крайней жестокостью, изобилуя ужасными происшествиями – голодом, эпидемиями, войнами, бунтами, пытками, казнями.
Именно в 17-том веке в России состоялись самые массовые раскольничьи и ведовские процессы, инициированные Православной церковью, имевшей их в своем ведении (наибольшее количество судебных разбирательств такого рода падает на середину и вторую половину 17-того века, причем к следствию привлекалось порой до полутора тысяч человек сразу). Виновных указом от 1653 года предписывалось после троекратной пытки сжигать заживо в срубах, что и бытовало на самом деле много раз (католическая инквизиция практиковала казни заживосожжением у столба, православная – в срубах, в остальном все очень похоже). Впрочем, в способах казней наблюдалось живописное разнообразие.

Раскольничьи и ведовские процессы велись на базах монастырей, где в монастырских тюрьмах держали и пытали подозреваемых. Казнили в некоторых случаях прямо здесь же, на монастырских дворах.

***
     Монастыри 17-того века были многолюдными, насельники (монахи, монахини, послушники и послушницы) в них насчитывались сотнями. Сложности при подобном обширном хозяйстве не возникнуть не могли, и такие дела, как особого рода «плутовство» монахинь, также. Следует учесть, что в монастырь вовсе не всегда шли по своей воле, практиковались и насильные постриги.

Человек, ставший иноком, если он был знатен, терял принадлежность к благородному дворянскому сословию, то есть понижался в звании, утрачивал титул и достояние, становился не опасен для врагов и конкурентов, умирал для мира, отрезанный от него глухими монастырскими стенами. О том, насколько часто прибегали к подобным репрессивным мерам, намекает широко известная поговорка «подвести под монастырь».

Насильно постриженные иноки и инокини не имели желания нести тяготы сана, возложенного на них против их воли, и при благоприятном стечении обстоятельств,  грешили, что называется, вовсю. Если обойтись без ханжества, то их, в общем и целом, можно понять.

     Царевна Ксения Годунова, после гибели родных отданная Лжедмитрию в качестве добычи и забеременевшая, была отправлена сюда, в Горицы, и здесь, в монастырских стенах, родила ребенка (по одним данным – дочь, по другим – сына), судьба которого прослеживается плохо, - умерло дитя своей смертью или уморили его нарочно, неизвестно, только приплод царевны канул в вечность. Монастырь, место, изолированное от мира, был идеален для того, чтобы сохранить от широкой огласки такой неудобный секрет, как незаконные роды, а затем похоронить внутри своих стен насильно постриженную царевну.

     Товарка царевны Ксении по скитанию по монастырям, племянница Ивана Грозного княжна Мария Владимировна Старицкая, в замужестве королева Ливонская, после смерти мужа доставленная обратно в Россию и насильно постриженная, в целях исключения из политической жизни, вместе с царевной находилась во время польской осады в Троице-Сергиевом монастыре и совершенно открыто имела там любовника, одного из высокопоставленных духовных лиц, и никто бы ими особенно в то лихое время не занимался, если бы сердечный друг королевы не оказался уличен в связях с врагом, вследствие чего сладкую парочку хорошенько тряхнули.

Об этой истории чуть подробней: «Во время осады была попытка измены. Казначей общины Иосиф Девочкин был обвинен в тайной переписке с Сапегой и замучен на пытке по приказу воеводы Долгорукого, причем, возможно, в заговоре были замешаны и другие лица, в том числе архимандрит. Находившаяся в осаде в лавре с остальными королева Ливонская Мария Владимировна, в постриге Марфа (племянница Ивана Грозного), состояла с Девочкиным в близких отношениях, - польский историк говорит, что она вставала среди ночи, чтобы истопить ему баню. На нее тоже пало подозрение в измене. Воеводе Долгорукому удалось предотвратить измену и обеспечить дальнейшую оборону крепости».

     Высланная в Суздаль в Покровский монастырь, принудительно принявшая постриг с именем Елены первая жена царя Петра Алексеевича Евдокия Лопухина, проживая в монастыре, даже не носила монашеского наряда (впрочем, эта мелкая подробность наблюдалась тогда довольно часто) и вступила в любовную связь с майором Глебовым, приехавшем в Суздаль по служебным надобностям, причем сводником выступил духовник царицы-черницы. Келейница Евдокии-Елены тоже имела любовника, игуменья смотрела на эти дела сквозь пальцы, и все бы так и осталось, если бы не грянуло дело об измене царевича Алексея, подвигнувшего власти на кровавый «суздальский розыск», в результате которого полузамученного пытками Глебова посадили на кол, а бывшую царицу отправили в тесное заточение – сначала в монастырь в Ладоге, потом в Шлиссельбургскую крепость.   

     И так далее, собственно. Историй подобного рода немало, монастыри хранили свои тайны, которые тем не менее нет-нет да и становились  явными.

     В начале правления Анны Иоанновны (1730-е гг) в Астрахани произошел скандал, связанный с противостоянием астраханского губернатора фон Менгдена и астраханского же епископа Варлаама, явные следы которого сохранил архив Святейшего Синода, поскольку в конце концов дело рассматривалось именно там.
     Менгден открыто держал у себя в доме, причем при живой жене, любовницу, попадью Пелагею, которую откупил у мужа-попа за 50 золотых рублей. Сразу после вступления императрицы Анны на престол владыка решил выслужиться перед новой повелительницей (со старыми властями у него отношения не заладились, следовало воспользоваться благоприятным случаем) - и написал на губернатора-прелюбодея донос. Прекрасную Пелагею отправили в монастырь на принудительное «исправление», как это тогда называлось. Губернатор, попытавшийся сначала заглушить горе в вине, далее не вытерпел разлуки и устроил на монастырь наезд. Кончилось это дело для него лишением губернаторского чина, а также мелкими неприятностями вроде церковного покаяния (видимо, он был из обрусевших немцев и исповедовал греческую веру), зато свою зазнобу он освободил, иначе бы ей из монастыря уже не выбраться. Епископ Варлаам в результате тоже не особенно выиграл (новая императрица была недоверчива), но это уже к делу не относится.

     В царствование императрицы Елизаветы Петровны у городских грамотеев большой популярностью пользовалась книга о полной приключений жизни известного в те времена московского разбойника Ваньки Каина (Ивана Осипова), что интересно, написанная (или надиктованная) им самим, во время принудительного пребывания на каторге в каменоломне Рогервик (стоит обратить внимание, что, пока другие заключенные в самом деле в абсолютно невыносимых условиях ломали камень для строительных нужд, ранее преуспевавший вор и убийца, хотя в конце концов и представший перед судом, и осужденный, спокойно «на досуге» занимался своими мемуарами, - любопытная параллель напрашивается).

Так вот, на страницах этого приключенческого бестселлера 18-того века («Жизнь и похождения российского Картуша, именуемого Каина») рассказывается в частности о том, как Ванька Каин взялся выкрасть из монастыря насильственно постриженную монахиню. Женщина самовольно вышла замуж, проигнорировав мнение родственников. Те отвергли ее выбор, выкрали ее и по согласованию с церковным начальством упекли в заточение в дальнюю обитель. Однако любящий супруг не смирился, не побоялся обратиться за помощью к самому главе московского преступного мира, и тот за приличную денежную сумму (150 рублей – это при том, что годовой оброк крестьянина составлял от 1 до 3 рублей) исправил положение. Каин лично занялся сложным делом, проник в монастырь и благополучно выручил несчастную узницу, вернув жену мужу.

     Все эти истории рассказывают о людях знатных или хотя бы состоятельных, которые что-то из себя представляли в тогдашнем мире (почему, собственно, об их злоключениях и не забыли) – и которые имели возможность в некоторых случаях как-то за себя постоять, что-то для себя сделать.
     О людях простых речь молчит.

***
     В вологодской Горицкой обители издавна существовала женская тюрьма. Сюда ссылали преимущественно знатных узниц (хотя не исключены и менее значимые персонажи), в ссылку, для пострига - в целях исправления, в пожизненное заключение, причем условия содержания могли быть очень суровыми. В главном Воскресенском соборе обители существовал спуск в подвал, где находился глухой, без окон и дверей, каменный мешок - камера заточения. В то время как наверху, в соборе, шли обычные службы, внизу, под полом, без воздуха, света и почти без пищи и воды, в холоде и грязи, умирали узницы, остававшиеся за редким исключением неизвестными. Лаз в каменный соборный мешок был заложен кирпичами и наглухо замурован только уже после упразднения обители в советское время.

     Надо сказать, что подобные каменные мешки имелись в подклетах многих соборов. Конечно, они могли использоваться для хранения чего-либо или для устройства склепов, но все же основным их предназначением было именно тюремное. В таком каменном мешке под полом собора Чудова монастыря в московском Кремле в Смутное время поляки уморили голодом патриарха Гермогена, отказавшегося воздействовать на ополченцев Нижнего Новгорода в интересах оккупантов.      

Мешок мог быть далеко не просторным. Бытовала пытка заключать человека в крайне тесное помещение, где он не имел возможности распрямиться во весь рост, - на недели, месяцы, годы. В такой подвальной темнице менее полутора метров высотой закончил свои дни новгородский архиепископ Пимен, протянув в ней чуть более года, - 1571 год, Венёв-Никольский-Успенский монастырь в окрестностях Тулы. Эта тюремная камера сохранилась при перестройке храма в нижней Успенской церкви м-ря.   

Любовник Елизаветы Петровны гвардеец Шубин пострадал в годы правления Анны Иоанновны, бдительно следившей за прыткой цесаревной, и в процессе розыска испытал муку заточения в таком же ужасающе-маленьком каменном мешке.

     Но в основном на этих страницах речь идет о женщинах. Так вот, провинившихся женщин в старые годы в Русском царстве не только могли уморить в каменном мешке монастырской тюрьмы.

К женщинам, совершившим особо тяжкие преступления («воровство» - этот термин в старину означал «преступление», был изъят из обращения в 1715 году), применялась казнь закапыванием в землю заживо (со связанными за спиной руками, в вертикальном положении, по плечи или по грудь). Эта казнь была подтверждена в «Соборном уложении» от 1649 года, глава 22.  Жертва, мучаясь от голода, жажды и удушья, оставалась живой до 3-4-х суток, иногда дольше.

Казнь закапыванием в отношении женщин применялась до 1715 года, была отменена Петром Первым, который реформировал законодательство в отношении наказаний за государственные и гражданские (партикулярные) преступления (Воинский Артикул – 1715 год, Уложение о наказаниях – 1718 год).

Церковные суды осуществляли свою деятельность в следующем порядке: был утвержден перечень дел, подлежавший рассмотрению духовных властей. Церковь занималась выявлением и оценкой действий, противных христианской вере, а также (вплоть до указов Петра Первого начала 18-того века) разбиралась с проступками духовных лиц, наказание же виновных согласно приговору церковного суда приводили в исполнение соответствующие органы государственной власти.

***
     Есть такая пословица – «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». Она широко известна и употребляется как иносказание в отношении необходимости уважать чужие порядки. Однако основа у пословицы вполне реальна, она имела  конкретное значение, поскольку монастыри в самом деле кардинально отличались своими уставами.

     Монастыри, появившиеся на Руси после принятия христианства в качестве государственной религии, то есть с рубежа 10-11 веков, поначалу мало напоминали своим устройством обители более поздних столетий. Иноки селились вместе, но каждый жил на свой счет. Нужно было самому построить себе келью и тратиться на свое обеспечение (т.н. «особножитийный устав»).
Общинножитийный устав, с объединенным хозяйством, в которое каждый вступающий в м-рь монах вносил свой вклад, поначалу на Руси не прижился и начал приниматься к широкой практике только с конца 14-того века, с Сергия Радонежского, причем до идеала еще долго было далеко.

     Горицкий монастырь на Вологодчине оставался особножитийным до 1810 года. Старицы (монахини), которых в лучшие годы насчитывалось до 100, владели в монастыре собственностью (келья, личные вещи) и могли всем этим хозяйством  распоряжаться по своему усмотрению. Должность игуменьи была выборной, иногда выборы проходили весьма бурно, с публичными оскорблениями, и это невзирая на то обстоятельство, что за неподобающее сану поведение полагался крупный денежный штраф. Далее выбранная собранием стариц игуменья отправлялась за утверждением в сане в Вологду, ко двору архиепископа.

     В феврале 1551 году по инициативе царя Ивана IV и митрополита Макария был собран церковный Стоглавый собор, разобравший ряд накопившихся к тому времени в церковном обиходе вопросов, причем многие из них на рассмотрение святых отцов предложил сам царь. В последнем царском вопросе за номером 37 была поднята и тема монастырей.

Царь Иван Васильевич обращал внимание духовенства на то обстоятельство, что «В нашем царстве на Москве и во всех градех монастыри особые: живет в нем игумен да чернца два или три … да тут же в монастыре миряне с женами и с детьми живут. … А в ином монастыре черницы и чернцы живут … А попы и дьяконы и дьяки и пономари с женами тут же с черницами в монастыре вместе живут. По правилом святых отец како достоит тому быти?»

Святые отцы, с прискорбием отмечавшие, что «в монастырях некоторые постригаются для покоя телесного, чтоб всегда бражничать... в кельи женки и девки приходят, ребята молодые по всем кельям живут», и очень подробно и обстоятельно рассмотревшие  вопрос относительно «пъянственого питии» в святых обителях (это одна из самых пространных глав среди прочих), высказались на сей раз кратко и определенно: «Впредь чернцом и черницам в одном монастыре не жити».

     Однако другое устоявшееся обыкновение – строительство женских монастырей рядом с мужскими, поблизости, в качестве подопечных главной мужской обители, сохранилось. Это было не совсем «купножитие», запрещенное Стоглавом, но все же. И вот тут уже все, в общем, так и осталось на том же месте. К примеру, Дивеевский женский монастырь курировался из Саровской мужской обители, Горицкий вологодский м-рь располагался поблизости от Кирилловского м-ря и т.п.
   
     С самого начала основания Горицкого м-ря над ним шефствовал близлежащий Кириллово-Белозерский мужской м-рь. В середине 17-того века это положение было закреплено законодательно. На Кирилловской обители лежала обязанность охраны Гориц, надзор за внутренней жизнью и право суда над монахинями. 

     В Суздале Покровский женский м-рь был построен напротив Спасского мужского, через речку, причем поначалу делами обители Покровской руководил архимандрит из Спасской обители (то есть в административном отношении монастыри представляли собой одно целое). Конец такому объединению положил великий князь Василий III, когда сослал в Суздаль свою супругу Соломонию Сабурову, однако близкое соседство изменить было уже никоим образом нельзя.
 
Соломония вскоре объявила, что родила в монастыре ребенка, которым была беременна еще до пострига. Может быть, она солгала (при состоявшемся уже в наше время вскрытии гробницы княжича останки его там не обнаружили, лежала только детская рубашечка).

Однако это особый случай. В других, более частых и остававшихся тайными случаях, от появлявшихся незаконным образом на свет младенцев считали за лучшее потихоньку избавиться.

На территории Покровского м-ря находится так называемый «черный колодец». Когда колодец как-то почистили - нашли на его дне несколько младенческих черепов. Как говорится, концы в воду.

Знатные узницы и узники могли быть насильно пострижены, а также не просто помещены в монастырь, но подвергнуты «тесному заточению» в монастырской тюрьме в основном лишь по согласованию со светскими властями. Узники и узницы, занимавшие низкую общественную ступень, находились безраздельно во власти духовного суда, причем, если об аристократах и аристократках еще можно было отыскать какие-то сведения, то о простолюдинах и простолюдинках далеко не всегда. При ссылке и заточении знатных лиц нередко распоряжением властей их имена бывали изменены, но следы в документационной базе все же сохранялись. В отношении простолюдинов ничего этого не требовалось, - их имена никого не интересовали.  Если о них что-то в документах упоминалось, то часто совершенно глухо.

В 1980-е годы, когда Покровский м-рь являлся музейным комплексом, на  его территории можно было посетить бывшее монастырское административное здание – Приказную избу (она же Судный дом), в одной части которой предоставлялась возможность заглянуть в «подземную тюрьму» - яму в земле глубиной в три метра, выложенную кирпичом. В сводчатом потолке находился лаз, закрытый сверху деревянной крышкой, наподобие колодца.

В своем послании игуменье Покровского м-ря митрополит суздальский Илларион как-то написал буквально следующее, что «женку посажанную в подземную тюрьму, как начнет родить, то известить его...»

     Это все тот же 17-тый век.
В застоявшемся воздухе уже ощущались тревожные и увлекательные веяния грядущих перемен. Так бывает в последние дни зимы, когда ветер начинает пахнуть иначе, и небо процветает необычайной голубизной, и сердце вдруг сжимается в груди, и понимаешь – весна…

Петр Первый вынашивал планы прорубить то самое окно в Европу, жизнь должна была измениться. Чувствуя приближение конца, старина противилась процессу обновления, используя все свои пока еще немалые возможности.  Ночь всего темнее перед рассветом. 

***
     Однажды, еще в юности, я впервые услышала о романе гуманиста прошлого ДЕНИ ДИДРО «МОНАХИНЯ», услышала от своей подружки, которая в свои 17 лет нашла эту книгу в семейной библиотеке и сумела ее осилить, после чего рассказала изложенную в ней историю мне. Что-то она не поняла, чего-то не поняла я, но в целом картинка вполне сложилась. Никогда с тех пор я не забывала то чувство смешанного ужаса и отвращения, которыми отреагировала на услышанное. Поразившая меня в пересказе книга прочитана мною была много позже, когда я как-то решила сравнить впечатление, произведенное ею на юное неискушенное создание, с реакцией на столь сильный раздражитель зрелого человека. Но результат остался прежним – то, что я испытала когда-то, я испытала снова. Видимо, по другому быть не могло.

В основу книги легли подлинные истории нескольких женщин, ставшие широко известными во Франции в середине 18-того века, разоблачая мрачные и позорные тайны священных обителей.

Повествование начинается с насильственного пострига юной девушки, последовавшего после смерти ее отца по настоянию его вдовы, после чего она поочередно знакомится с тремя настоятельницами, встретившимися ей за высокими монастырскими стенами (одна - полностью утратившая связь с реальностью экстатическая мечтательница, вторая - фанатичка с выраженными чертами садистки, третья – извращенка-растлительница).
В заключении описывается побег испытавшей все прелести монастырской жизни молодой монахини и ее попытка обратиться за помощью к однажды встреченному ею, но уже, возможно, давно забывшему о ее существовании высокопоставленному лицу.  В общем, все просто.

«Дать обет бедности — значит обязаться клятвой быть лентяем и вором. Дать обет целомудрия — значит обещать богу постоянное нарушение самого мудрого и самого могущественного из его законов; дать обет повиновения — значит отказаться от неотчуждаемого права человека — свободы, - говорится на страницах книги, - Человек создан, чтобы жить в обществе. Разлучите его с ним, изолируйте его — и мысли его спутаются, характер ожесточится, сотни нелепых страстей зародятся в его душе, сумасбродные идеи пустят ростки в его мозгу, как дикий терновник среди пустыря».

«Ужасная сатира против монастырей», как сам Дидро отозвался о своей книге,  в самом деле оказалась столь ужасной, ранящей не в бровь, а в глаз, что ее много раз пытались сгладить хотя бы отчасти. Появилось мнение, которое довольно активно муссируется в последнее время, что Дидро не имел намерения высказываться против учреждения самих монастырей, не подвергая сомнению церковные догмы, – он только обратил внимание общества на некоторые недочеты властей в деле смотрения за тем, чтобы в обителях все обстояло благопристойно.

Относительно самой героини Дидро, Сюзанны, порой говорится, что она, как неподготовленная к жизни в обществе одинокая женщина без  родни и денег, раз уж судьба ей выпала стать монахиней, не должна была покидать монастырские стены, предоставившие ей приют, – и что ее туда следовало вернуть, на том основании, что так было бы лучше для нее самой.

Понятно, что в 18-том веке идеи насчет прав человека еще только вызревали в гуманистически настроенных умах, но вот в наше время пытаться отодвинуть их в сторону… крутится ли колесо истории назад?

     В русской литературе произведения, подобного роману Дидро «Монахиня», не имеется. Значит ли это, что в православной России ничего подобного католической Франции не было и быть не могло, - или что просто не нашелся свой Дидро, поведавший о тьме монастырской неволи, а нашелся только РАДИЩЕВ, рассказавший об ужасах российского крепостничества, - можно рассуждать различно, с разных точек зрения.

Кстати, в книге Радищева есть фрагмент, касающийся духовного сословия, – в главе «Валдаи» писатель, иронично проведя параллель с древнегреческими мифами, коротенько рассказывает историю похождений любострастного монаха, по ночам переплывавшего озеро для встречи со своей возлюбленной и в конце концов утонувшего во время бури. Эпизод примыкает к пассажу насчет разгульных валдайских красоток.
Есть мнение, будто глава «Валдаи» представляет собой пародию на быт развращенного екатерининского двора. Правда, при чем здесь тогда приключения монаха – не очень понятно.   
(«Путешествие из Петербурга в Москву», глава «Валдаи»).   

     Дидро написал свой роман в середине 18-того века, когда воздух эпохи уже был сильно наэлектризован сгущающейся грозой, опубликовал же его в 1796 году, когда это стало возможным (Великая французская революция разразилась в 1789—94 годах). 

Французская революция была страшна, как и всякое вызванное давно и очень сильно наболевшими проблемами восстание, которое охватывает все слои населения, смывая кровавой волной губящие страну и народ пережитки прошлого.

***
     Вспоминая монахиню Марфу из Гориц и прочие происходившие в монастырях истории, я почувствовала желание заняться темой священных обителей в России подробней и обратилась к нескольким доступным источникам.

Во-первых, я извлекла из своего книжного шкафа очень интересную книгу историка начального советского периода Николая Михайловича Никольского «История русской церкви» (1931 год, переиздание 1990 года), во-вторых, вспомнила про старого доброго Брокгауза и Эфрона, а также, побродив по Интернету, нашла самый современный источник сведений - электронную Православную энциклопедию, рекомендованную Патриархией для всех публичных библиотек. Понятно, что, листая то бумажные, то электронные страницы, я могла сравнивать информацию.

Николай Никольский, родившийся до Великой Октябрьской революции (годы жизни 1877-1959), получил образование еще в Российской империи (в 1900 году закончил Московский университет), сам посещал в гимназии уроки Закона Божьего и богословский курс в университете. Его труд – результат скрупулезной работы историка, хорошо при этом знавшего, о чем идет речь, поскольку многое из того, о чем он писал, он имел возможность прочувствовать лично, привнеся в текст впечатления непосредственного свидетеля.

Православная энциклопедия в целом ничего нового относительно сути дела не сообщает, поскольку ее составители использовали наработки ученых предыдущего временного периода, но угол зрения на освещение поднимаемых вопросов несколько иной. То есть, если нужны исчерпывающие скрупулезные  сведения – это к Никольскому. В случае, если желательны рассуждения в духе нашего времени, когда факты подвергаются новому истолкованию, - то это к ПЭ.   

***
     Во взаимоотношениях государства и церкви в Российской империи важны два аспекта проблемы: с одной стороны, государство, правящие круги которого составляли представители дворянской аристократии, желало иметь церковь в своем подчинении, без опасений властных притязаний с ее стороны, с другой же стороны, государство сохраняло и поддерживало церковный институт для того, чтобы использовать его как один из инструментов для удержания в подчинении народных масс.

Рассмотрим сначала первый аспект – процесс подчинения церкви государству.

     Низложение и ссылка патриарха Никона (1667 г.) положили конец  амбициозным планам этого человека, послужив отправной точкой отсчета наступления светской власти на церковную, целенаправленно, методично, поступательно урезавшую и богатства, и права святых отцов.

      Следующие решительные шаги в этом направлении были сделаны, как все мы знаем, Петром Первым.

ПЕТР ПЕРВЫЙ заложил основы взаимоотношения церкви и государства на все последующие века до конца существования Российской Империи. Согласно выражению Петра, церковная организация «не есть иное государство», в связи с чем духовенству следовало «наравне с другими сословиями»  подчиняться общим государственным законам.

Можно сказать, что Петру досталась самая грязная часть работы по переформатированию страны, причем большое внимание предстояло  уделить преобразованиям в церковной сфере. За прошедшие века во всех областях жизни накопилось столько чудовищных пережитков, что эти Авгиевы конюшни иначе, чем с помощью очень кардинальных мер, вычисть было невозможно.   

Петр восстановил Монастырский приказ (ранее в период первой попытки Алексея Михайловича справиться с церковными землевладельцами введенный в 1649 году, но затем упраздненный им же в 1677 году; в дальнейшем преобразован в Коллегию экономии). Монастырский приказ обладал правом суда над духовными лицами по всем вопросам, кроме вопросов веры, и ведал всеми монастырскими землями и доходами. Далее после смерти патриарха Адриана вместо выборов нового патриарха Петр поставил во главе церкви Святейший Правительствующий Синод (1721 г.), а над Синодом – обер-прокурора («око государево и стряпчий по государственным делами», как официально назывался этот особо ответственный чиновник, подотчетный только лично императору).

Вертикаль власти была выстроена: члены Синода при вступлении в должность приносили императору присягу на верность.
С этого времени появился термин – синодальная церковь, и с этого времени синодальная церковь стала одним из государственных органов.

Духовный регламент (документ, обосновавший петровскую реформу церковного устройства) в одной из своих главных частей гласил, что при коллективном, коллегиальном управлении церковной организацией не придется «опасаться отечеству мятежей и смущения, какие происходят от единого собственного правителя духовного». Память «великого государя» патриарха Никона еще не потускнела с годами, светская власть еще опасалась конкуренции со стороны церковной власти. 

Еще одной главнейшей причиной петровской реформы была, конечно, финансовая сторона дела. И тут тоже все было придумано и внедрено в практику отменнейшим образом. Церковные собственники делились на три категории: монастыри, архиерейские дома, крупные соборы (например, Архангельский в московском Кремле). Теперь Монастырский приказ распоряжался в церковных землях на правах полного хозяина и выплачивал часть поступавших в его кассу денежных средств на содержание церквей и монастырей согласно утвержденному штату и окладам духовенства, излишки же переводил в гос.казну. В казну теперь ежегодно поступало от 30 до 80 тыс.руб. – в переводе на современные деньги это очень крупные суммы. В основном они шли на содержание армии.

Реформе подверглось все, что касалось церкви: приходы упорядочили, монастыри сократили, запретив строить новые, условия для возможности принятия пострига были ужесточены, духовенство перевели на штатное жалование, бродячих монахов и нищих-юродивых определяли к работам, для настоящих нищих (в отличие от тех, кто просто кормился на безбрежном поле попрошайничества), открыли богадельни и дома призрения.

Лишившиеся своих насельников монастырские строения Петр предполагал отдавать под фабрики, училища и лазареты, то есть под учреждения, приносившие государству конкретную пользу.
В дальнейшем Петр собирался сократить количество монастырей до минимума, оставив их ровно столько, чтобы удовлетворить возможность для искренне желавших монашеского уединения и для пополнения рядов высших иерархов, поскольку высшие чины в церковной организации могут занимать только представители черного духовенства (монахи). 

В общем, независимости и мощи церковной организации был нанесен сильный удар (хотя еще и не сокрушительный, но все же). Именно к этим годам не случайно относятся слухи о царе-Антихристе, активно распространявшиеся святыми отцами, а также наводящий ужас на людей плач икон.

Вообще история о заплакавшей Богородичной иконе, которую Петр лично освидетельствовал, найдя проделанные в глазах образа дырочки, через которые сочился нагревающийся от свечей, прилепленный к обратной стороне доски воск, очень известная, можно бы было, конечно, и не повторять… но уж к слову…
Проведя собственное следствие и выяснив причины слезоточения образа, Петр издал указ, который гласил: «Приказываю, чтобы отныне богородицы не плакали. Если богородицы еще заплачут маслом, то зады попов заплачут кровью».
Если рассуждать о чудесах, то царские указы здесь оказались вне конкуренции, - иконы плакать перестали.

     Читая современных публицистов, касавшихся вопросов взаимоотношения церкви и государства в те времена, можно заметить, что безапелляционные нахрапистые действия Петра, положившего немало трудов на борьбу с ненавистным ему, согласно его же выражению, «папежским духом», заставляют ежиться церковников до сих пор. Отсюда возникают вот такие обтекаемые толкования происходивших тогда процессов: «Вокруг данной реформы [Петра Первого] накручено столько мифов, что в них верят даже очень образованные люди. Многие считают, что именно после этого Церковь стала «служанкой государства» и государственно репрессивный аппарат контролировал всю церковную организацию. Якобы с этого момента началось и обмирщение культуры, что не совсем так.  Петр действительно полагал, что иметь второго государя, каковым считал себя патриарх Никон, это опасно и приведет к двоевластию. Но царь был и очень верующим человеком и считал, что православие необходимо очистить от суеверий и поклонения ложным чудесам». (Специалист по истории РПЦ, кандидат наук и научный сотрудник СПбИИ РАН Павел Рогозный.12.09.2016).

Однако, когда уделяешь внимание подробному изучению петровской реформы и вообще петровской эпохи, ощущение возникает несколько иное, - не в отношении веры или неверия Петра Первого - это вопрос лично царевой совести, который не стоит смешивать с государственными делами – но именно в отношении этих самых государственных дел.

     В десятилетие правления АННЫ ИОАННОВНЫ (1730-1740гг) ситуация для духовенства продолжала скатываться в сторону минуса.

В 1734 году императорским указом было запрещено постригать кого-либо в монахи, кроме вдовых священников и отставных солдат. Решительно пресекалось все еще не искорененное бродяжничество монахов, белое духовенство было обязано отказывать таким странникам даже в ночлеге.

В 1736 году 3 сентября в Синоде была заслушана мемория Сената, гласившая: «Синодальных и архиерейских дворян и монастырских слуг и детей боярских и их детей, также протопопских, поповских, диаконских и прочего церковного причта детей и церковников, не положенных в подушных оклад, есть число не малое; того ради взять в службу годных 7000 человек».  В результате больше 30% всех тогдашних монастырских насельников отправились служить на благо отечества в рядах вооруженных сил. Общее количество монастырей снова сократилось.

В 1738 год по причине накопившихся недоимок в 40 тысяч рублей Коллегия экономии, управлявшая церковными и монастырскими вотчинами, была изъята из ведения Синода и передана в подчинение Сената.

Большие строгости применялись к нерадивым священникам, неаккуратно отправлявшим требы, причем особое внимание уделялось службам в дни именин и памяти царствующих особ (царские дни). Виновных в служебно-должностных нарушениях клириков ждали плети, ссылка, лишение сана.
Кроме всего этого, при Анне был издан указ о переназначении почти всех архиереев, которых сняли с насиженных мест и перетасовали между собой, - а кое-кого вообще сняли с должности. 

Иногда, выгораживая императрицу, во всем происходившем винят ее фаворита, небезызвестного Бирона.  Курляндский немец, в отличие от своей венценосной дамы сердца, конечно, не имел ни малейших причин церемониться с православным священством и к тому же очень любил золото. Однако Анна и сама была особа крутая и, если о чем и радела особенно, так это о своей самодержавной власти.   

     Во время долгого царствования набожной ЕЛИЗАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ церковники несколько вздохнули: притеснения в общем и целом прекратились, попечение имениями снова перешло в их руки. Однако через несколько лет Елизавета поняла, что ошиблась в отношении своей церковной политики, - управление делами в церковных вотчинах шло из рук вон плохо, государственная казна недополучала большие суммы денег, жестокое притеснение монастырских крестьян вызывало бунты, причем в 1760-е годы в районах Центральной России возникла реальная угроза перерастания отдельных бунтов в общее восстание.

Крепостных крестьян, принадлежавших церкви, насчитывалось в то время 903 тысячи человек – то есть почти миллион. При общем тяжелейшем положении крестьянства судьба этого миллиона была совершенно катастрофической: ни государственные, ни принадлежавшие дворянам крестьяне в массе своей все-таки не испытывали такого жесточайшего бесчеловечного гнета, как крестьяне монастырские. Особенно страшная ситуация сложилась в Подмосковье, в Рузе, где архимандрит местного монастыря Иоаким присваивал весь крестьянский хлеб, сжиная крестьянские наделы, в результате чего были зафиксированы голодные смерти. Обобранные владыкой до нитки, пытавшиеся протестовать крестьяне отправлялись в монастырскую тюрьму, со всеми вытекающими, но волнение не утихало, ибо в таких условиях утихнуть не могло, - люди были доведены до полного отчаяния.   

     Просчет тетушки взялся исправить ее племянник, следующий правитель Российской империи император ПЕТР ТРЕТИЙ. Он успел возобновить Коллегию экономии для управления церковными имуществами, поставив на ответственные посты военных лиц, и предпринял попытку реформировать церковную обрядность, но вскоре был свергнут супругой, вошедшей в историю как императрица ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ. Нуждаясь в поддержке церкви при вступлении на престол путем переворота, Екатерина объявила себя ее защитницей и отменила нововведения Петра III, однако далее, укрепив свою власть, резко сменила курс. 

Из речи императрицы Екатерины в Синоде: «Существенная ваша обязанность состоит в управлении церквами, в совершении таинств, в проповедовании слова божия, в защищении веры, в молитвах и воздержании… Вы преемники апостолов, которым повелел бог внушать людям презрение к богатствам и которые были очень бедны. Царство их было не от мира сего: вы меня понимаете? Я слышала истину ту из уст ваших. Как можете вы, как дерзаете, не нарушая должности звания своего и не терзаясь в совести, обладать бесчисленными богатствами, имея беспредельные владения, которые делают вас в могуществе равными царям? Вы просвещены, вы не можете не видеть, что все сии имения похищены у государства. Если вы повинуетесь законам, если вы вернейшие мои подданные, то не умедлите возвратить государству все то, чем вы несправедливым образом обладаете». 

После подготовительных распоряжений грянул манифест о секуляризации монастырских земельных владений, от 26 февраля 1764 года. Церковь лишалась прав на землевладение (об этом мечтал еще Иван Грозный, подбросив провокационный вопрос в числе прочих Стоглавому собору, но тогда не срослось).
Миллион монастырских крестьян стал государственным («экономические» крестьяне, от Коллегии экономии).

Во времена Петра Первого протестных выступлений со стороны клириков наблюдалось больше, хотя он еще не успел прибрать к рукам все церковные богатства, однако при Екатерине Второй, которая пошла куда дальше великого реформатора, особенного возмущения не наблюдалось, - время и усилия властей даром не прошли. Все, по кому ударил екатерининский манифест, горевали и возмущались втихую. Если же кто-то не поостерегся выступить, то для протестующих дело заканчивалось плачевно.

Митрополит ростовский Арсений, в миру Мацеевич, неоднократно обращался в Сенат с жалобами по поводу отчуждения церковной  недвижимости, грозил анафемой государственным чиновникам, которые занимались этим делом, и прямо объявил императрице Екатерине о том, что у нее нет прав не только на подобные действия в отношении церкви, но и на самый царский престол. Вполне предсказуемо закончил дни свои в тесном заточении в Ревельской крепости, расстриженным, под именем Андрея Враля.

Смелость Арсения можно объяснить тем, что его жаловала предыдущая государыня, несколько его избаловавшая, а кроме того, нрав у него был крутой. Особенно хорошо последнее обстоятельство было известно подвластным ему крестьянам, дворне и, в частности, конюхам его обширного конного двора, поскольку Арсений страстно любил породистых лошадей (по аналогии вспоминается герцог Бирон). В Борисоглебском монастыре под Ростовым у него была тюрьма, которую он делил со светскими властями, причем крики подвергнутых пыткам узников были так громки, что мешали богослужениям в монастырском соборе. 

С 2000 года радетель за церковное имущество Арсений (Мацеевич) почитается РПЦ в чине священномученика. 

     Итак, секуляризация состоялась.
     Далее государство должно было умерить пыл святых отцов в отношении права церковного суда, принадлежащего им издавна в отношении определенного перечня правонарушений. 

Еще в 1649 году согласного Соборного уложения суд над самим духовенством, если это касалось гражданских дел, был передан в руки нового учреждения — Монастырского приказа (который был затем упразднен, затем восстановлен, затем преобразован в Коллегию экономии и т.д.) Духовенство однозначно теперь подлежало светскому суду, как и все подданные Российской империи. Но оставался ряд дел, которые как прежде находились в ведении церкви. Они касались только веры, это были дела «о расколе, о противностях церкви, о ересях». Однако и здесь оказалось необходимым вносить коррективы. 

В 1779 году имело место последнее крупное следствие по делу о колдовстве, развернутое в Великом Устюге по инициативе великоустюжского епископа, причем к ответу привлекли несколько десятков обвиненных в сношениях с нечистой силой крестьян, которые под пытками сделали признательные показания. Но времена на дворе были уже не те, и подобные действия понимания в обществе уже не встретили. После дела в Великом Устюге (причем оно было частично замято) Сенат специальным указом запретил архиереям и другим представителям церкви принимать участие в процессах о чародействе и волшебстве, после чего эти процессы сошли на нет.

***
     18-й век ознаменовался встраиванием церкви в гос.аппарат, в связи с чем деятельность церковнослужителей, подотчетная светской власти и ею же регламентируемая, стала сравнима с деятельностью гос.чиновников.

Благочестие среди правящих кругов и особенно подданных в целом соблюдалось, и еще бы ему не соблюдаться. Петр Первый, урезая права церковников, при этом законодательно установил для населения империи обязательное посещение церкви, прилежность в выполнении обрядов и систему наказаний и штрафов за неисполнение данного и за богохульство. В данной сфере все в точности так и оставалось. 

Однако вакуум, образовавшийся в духовной сфере, которая не удовлетворялась официальным церковным догматизмом, заполнялся представителями различных сословий по разному: благородные подались в масоны, простой народ - в секты. Секты пестрили  разнообразием, но одинаково преследовалось церковной организацией. Несмотря на это, сектанты не переводились. 

     Вообще это дело двоякое. Дворяне имели возможность получать образование, чем все чаще пользовались, и развитый ум провоцировал на пересмотр стандартного набора духовных ценностей.

Крестьяне же оставались непросвещенной массой, причем даже официальным религиозным учением они были охвачены в наименьшей степени: посещать церковь и внимать проповедям они чаще всего не имели возможности, разве что пару раз в год на большие праздники. Святые отцы неоднократно сетовали на признаки язычества в крестьянской среде.
Именно это обстоятельство хотел исправить император Павел Петрович, когда надумал ограничить барщину для крестьян тремя днями в неделю (три дня на барщину, три дня на свое хозяйство, один день, воскресный, - для посещения церкви). 
Однако просвещением крестьянства заниматься было слишком накладно и хлопотно, между тем долей крестьян был труд, являвшийся основой для существования государства и одного из его институтов – церкви. Если же властям требовалось донести до народа что-то новое, то делалось это с позиций силы, вот и все. И дешевле, и доходчивее. 

К тому же для миссионерской деятельности в народной среде нужны были образованные священники, между тем взять их было негде. К моменту реформ Петра Первого в сфере образования наблюдался полный упадок. Отсутствие школ, и светских, и духовных, как следствие неграмотность русского духовенства, его несоответствие требованиям новой эпохи, была одной из причин, почему на важные церковные посты в то время стали назначаться малороссы, выпускники Киево-Могилянской духовной академии. Еще одной важной причиной такого положения вещей была, конечно, невозможность для Петра опираться на старые власть-придержащие круги, в связи с чем в царском окружении появилось много новых лиц, и из иностранцев, и из простонародья, в результате чего возникло новое, петровское дворянство, безродное, плохо воспринимаемое прежней аристократией. Что касается малороссов на епископских кафедрах, то позднее ситуация с образовательным процессом на российско-имперских просторах более-менее пошла на лад, что дало возможность произвести в рядах духовной администрации новые перестановки.Однако, если первосвященники повысили свой образовательный уровень, то приходские попы зачастую оставались все такими же полу-грамотными.

Любопытная подробность – до второй половины 19-того века люди чаще всего не имели возможности читать Священное Писание, даже Новый Завет, не говоря уж о еще более редком и до 17-того века переведенном только частично Ветхом Завете. Массовое распространение печатной Библии происходило в 1863-1888 гг., до этого Евангелие полагалось иметь по одному экземпляру в приходской церкви. (Хотя последнее обстоятельство большого значения не имело, так как мирянам читать Евангелие самостоятельно и тем более рассуждать о нем было запрещено. В некоторых случаях подобное могло быть классифицировано согласно разделу «Преступления против веры» Уголовного уложения, отредактированного в сторону послаблений только в 1906 году). 

***
     В ходе екатерининской реформы монастырское хозяйство было упорядочено, монастыри слиты вместе, упразднены, уменьшены в составе насельников и либо посажены на штат, с разделением на три класса (первый класс – например, Троице-Сергиев м-рь под Москвой - получал содержание вполне приличное, третий класс значительно меньшее), - либо оставлены в качестве заштатных, с условием существования на свой счет.

Во время проведения реформы обсуждался вопрос о полном закрытии монастырей, однако затем было решено только существенно сократить их количество примерно на две трети от прежнего состава. Осталось около 400 монастырей, из них только чуть более половины штатные (на содержании государства). Число монастырских насельников обоего пола сократилось до 5 тысяч человек.

     Накопленный веками опыт прежних монастырских происшествий скандального толку привел к тому, что еще при Петре Первом, отметившем, что «Чин наипаче монашеский, который в древние времена был всему христианству аки зерцало и образ покаяния и исправления, во времена сия во многая безчиния развратился», были установлены ограничительные правила, согласно которым в монахи мог быть теперь пострижен человек не моложе 30 лет, а в монахини – женщина не моложе 40-50 лет, с условием проживания перед тем в м-ре нескольких лет (не менее 3-х лет).

Петровские правила впоследствии были подтверждены следующими постановлениями. Теперь очень часто лица, желавшие монашествовать, вступали в монастыри послушниками (послушницами), а постриг принимали по истечении лет, часто немолодыми людьми. Этому способствовали несколько факторов – ограничение в возрасте согласно утвержденным нормативным документам, ограничение количества мест в штатах монастырей (пока освобождалось место, то есть кто-то из монахов умирал, послушнику приходилось долго ждать), - и забота о благопристойности, хотя бы внешней, тем более что прежние скандалы были еще слишком свежи.    

Особенную осторожность власти склонны были проявлять в отношении женских постригов. Мужчине скрыть имевшее место прелюбодеяние куда как легче. В случае с женщинами признаки беременности сделают все тайное явным, и греха не оберешься, как говорится. Спокойнее было оставлять проживающих в монастырях женщин послушницами, которые в случае обстоятельств непреодолимой силы могли покинуть монастырь, не навлекая позор на святую обитель. Постриг послушницы принимали уже в преклонных годах.

Духовный регламент времен Петра Первого предписывал монахам находиться в монастырях безотлучно, относительно же нарушений этого правила гласил вполне нелицеприятно: «Монахов, избегших из монастыря, держать по смерть во оковах и в трудех монастырских». Помощь беглецам запрещалось оказывать категорически, под страхом наказания. Таким образом государство могло осуществлять за монастырями и насельниками постоянный контроль. 

Духовный регламент стал базой для последующего законотворчества в данной области, поэтому в дальнейшем ситуация оставалась где-то на этом же уровне: попасть в монастырь можно было более или менее легко, по более или менее своей воле, но выйти из него крайне затруднительно, чаще всего невозможно. Самовольное сложение с себя иноческих обетов и возвращение в мир рассматривалось как тяжелое каноническое преступление. Расстригами становились только по решению духовного суда, за которым следовало тюремное заключение.

Ситуация смягчилась только в правление Александра Первого (а это уже 19-тый век), когда добровольный отказ от монашеского звания получил некоторые права на реализацию.

     На протяжении многих десятилетий, истекших со времени петровских и затем екатерининских реформ, многие древние монастыри, огромные, прежде роскошно отстроенные, хирели и потихоньку разрушались. Гигантские средства, которые требовались на поддержку этих обширнейших строений, государство не выделяло.

***
     Новый интерес к русской старине наметился в 19-том веке, тогда же произошел всплеск религиозности – и подлинной, и вполне показной. Древности начали чинить за счет государства, на возобновление запущенных полуразрушенных обезлюдевших монастырей поступали богатые взносы благочестивых донаторов.

Среди большинства монашествующих из крестьянской среды появились представители знати и интеллигенции, еще не достигшие старости, которых приводили туда не потребность покоя и умиротворения на закате дней после насыщенной событиями жизни, но поиски жизненного смысла, желание посвятить себя служению высшим идеалам. Вспоминается, конечно, «Чистый понедельник» Бунина, где героиня выбирает духовный подвиг монашества в ущерб личной жизни, разбив герою сердце.

И это снова был канун глобальных перемен, и снова в воздухе чувствовались все явственнее особенные веяния, одновременно пугающие и опьяняющие мечтой о чем-то новом, неизведанном, как это бывает в пору наступающей весны.

***
     В 19-том веке жизнь населения в России претерпела изменения. Во-первых все-таки было отменено крепостное право (19 февраля\ 3 марта 1861 года), хотя отменено таким образом, что крестьянам легче не стало, в результате чего Россия оставалась отсталой страной с примитивным уровнем сельского хозяйствования, а во-вторых пусть медленно, но уже начала наращивать темпы индустриализация, появился рабочий класс, родом частично из городской среды, частично из крестьян, но по уровню развития уже выше – если подавляющее большинство крестьянства оставалось элементарно неграмотным, то работа на производствах требовала хотя бы начального образования. А там, где вступает в свои права образование, может начаться брожение умов.

В общем, в середине 19-того века правительственные круги приняли решение расширить участие церкви в общественной жизни, попытавшись немного стреножить подданных духовными нравоучениями, поскольку в этом назрела необходимость.
 
Главной обязанностью батюшек и в прежние времена было прививать пастве страх божий и неукоснительно объяснять ей, что власть от бога, а тяготы – за грехи. Увиливавшим от исполнения обязанностей христианина и не желавшим регулярно внимать дидактическим проповедям вольнодумцев вразумляли в управах благочиния. Однако со временем и батюшки, и прихожане в делах веры как-то совсем поостыли, а власти, и церковные, и светские, привыкли смотреть на происходящее сквозь пальцы. Теперь всем предстояло несколько встряхнуться.   

Царское правительство предпринимало довольно энергичные меры для оживления церковной жизни и лучшего воздействия церковного учения на народ, в связи с чем привилегии духовенства, и ранее не обязанного военной службой и не платившего подати (неподатных сословий в РИ было два – дворянство и духовенство, остальные податные), было еще расширено, - духовенству (конечно, это касалось не простых сельских попов, живших бедно, но более высокопоставленных лиц, уже и так привыкших к роскоши) разрешили покупать поместья в личную собственность, приблизив их тем самым к дворянскому благородному сословию. 

В целях лучшего духовно-нравственного воспитания в верноподданническом духе в селах стали открываться церковно-приходские школы для крестьян, преподавать в которых следовало самим священникам и которые должны были полностью вытеснить открывавшиеся в то же время земские, то есть светские школы. В гимназиях был обязателен урок Закона Божия, а в высших учебных заведениях -  богословский курс. 

Было увеличено число мест в духовных семинариях, стало больше людей, связавших свою жизнь с церковью, причем кто-то из них просто делал в церковной сфере карьеру, благо представилась возможность, а кто-то, как уже замечено выше, обратился к углубленной религиозности искренне.
Двор показывал примеры похвального благочестия, совершая паломничества к святым местам, уделяя внимание священным обителям, и окружение потянулось следом.

     Это время не случайно называют «церковным ренессансом».

     Однако одними, пусть самыми задушевными проповедями нельзя предотвратить восстаний и революций – если уж дела оказались запущенными до того критического момента, когда в стране сложилась революционная ситуация, то взывать с амвонов, апеллируя к традициям и устоям, уже поздно.

В наше время, в красках живописуя беды, которые свалились на голову церкви после Великой Октябрьской революции, порой опускают подробности именно про озвученный аспект, то есть про революционную ситуацию, и получается, что в Российской Империи, процветавшей под управлением своих Богом поставленных государей, из которых последний был особенно добр и мудр, царили тишь да благодать, а потом вдруг пришли большевики – и начали террор. Но на ровном месте терроры не возникают, вот в чем дело. 

Вообще все эти искусственно организованные прогалы в истории подобны провалам в памяти, но провалы в памяти у человека появляются в старческом возрасте, когда уставший изношенный организм уже существенно барахлит, - а дальше, как известно, конец.

***
     В 1990-е годы активно издавались репринтным способом старые дореволюционные книги, что было удобнее и быстрее для издателей, стремившихся удовлетворить спрос на подобную литературу, который тогда был очень велик. Мне случалось покупать такие книги, часто без разбору (хватала, что попадалось под руку), и вот так у меня в книжном шкафу очутилось репринтное переиздание 1846 года «Путешествие по святым местам русским», с «ятями», что немного затрудняет чтение, зато создает эффект получения информации из первых рук, в том виде, в каком она подавалась тогда, в прошлые времена.

Авторство книги принадлежит А.Н. Муравьеву, служившему одно время секретарем в Синоде, где он сработался более с митрополитами, чем с обер-прокурором Протасовым, который его в конце концов и уволил, после чего Муравьев перешел на службу в Министерство иностранных дел.

В своей книге Муравьев описывает свои поездки по некоторым знаменитым монастырям, таким, как Троице-Сергиева лавра и Ново-Иерусалимский в Подмосковье, которые он совершал самостоятельно, а также по приглашению В.А. Жуковского в свите наследника престола Александра Николаевича (в будущем Александра Второго).

Муравьев писал в том особенном стиле, который подразумевает смесь неумеренной сентиментальной восторженности, взволнованные придыхания с благоговейными интонациями в отношении лиц императорской фамилии
(что создает впечатление подобострастного низкопоклонства), как следствие предыдущего - обязательное наличие заглавных букв в словах «Государь Император, Наследник Престола, Самодержавие» и т.п., с целью подчеркивания верноподданнических чувств, и все это с учетом употребляемых автором устарелых витиеватых оборотов речи. Этот стиль, одновременно напыщенный и слащавый, а потому отдающий фальшью, уже в те времена не всем нравился, но он соответствовал эпохе, чем и интересен.
(Кстати, для того, чтобы познакомиться со стилистическими образчиками, не обязательно искать книгу «благочестивого странника» девятнадцатого столетия Муравьева – достаточно почитать современных нам церковных писателей и монархистов, которые охотно эксплуатируют этот стиль, что в 21-ом веке выглядит несколько гротескно).   

***
     Причин увеличения числа монашествующих, наблюдавшееся с середины 19-того века, было несколько.

Если появляется социальная ниша, она непременно заполнится, ведь как-то устраиваться в жизни приходится всем. Рассуждения о том, что многие монастыри возникали по инициативе того или иного подвижника или подвижницы, вполне могут иметь под собой реальную основу, однако одной самодеятельности для подобных глобальных начинаний никогда не хватит – нужна официальная поддержка: включение в административную систему, разрешение на пользование землей и предоставление финансов.

Среди особенно плодотворных для пополнения рядов черниц и чернецов причин следует выделить увеличение финансирования, из государственных и частных источников, а также  наблюдавшееся с середины 19-того века возобновление специфических карательных мер, как-то: насильственное заточение в монастыри на исправление и насильственные же постриги. 

Тюрьмы в монастырях, в том числе и женских, продолжали функционировать, разве что методы, применяемые к узницам, несколько смягчились по сравнению со старыми временами. Некоторые монастыри вообще имели все признаки  исправительно-трудовых заведений.   

К примеру, старинный Хотьковский м-рь в Подмосковье превратился в начале 19-того века именно в такое заведение: «Сюда переводили монахинь из других монастырей, обвиненных в непослушании и несмирении; кроме того, сюда насильно помещали женщин-мирянок, осужденных на «монашеское заключение». Всем этим женщинам назначалось послушание в иконописной мастерской, в церковно-приходской школе, в богадельне для престарелых монахинь, больнице, гостинице, оранжереях, на скотных дворах и в других подразделениях монастырского хозяйства».

     Монастырям всегда требовались рабочие руки, которые в них и привлекались, - иначе бы им не процветать. Поскольку труд был отличным способом усыпить в человеке порывы естества, то монастырские насельники трудились не покладая рук с утра до ночи. Но не все, конечно.

Пожелавшие жить в святом месте подальше от грехов и соблазнов мира богатые люди (чаще всего пожилые) за вносимый в монастырскую казну щедрый вклад устраивались в обители со всем удобством, не надрываясь на черной работе. В привилегированных суздальском Покровском и московском Новодевичьем монастырях, где монашествовали знатные госпожи, сохранились палаты этих особ, где они вели весьма «прохладную» жизнь, а документы старых времен рассказывают, что, к примеру, на стол им даже в пост подавали до ста различных блюд ежедневно.
 
Уделом остальных насельников и насельниц была жизнь тружеников и тружениц, однако и тут существовали свои градации. Если простая женщина при постриге все же имела возможность сделать в монастырь вклад, то от его величины зависело, к примеру, разрешат ли ей сидеть в мастерской за шитьем у окошка, выходящего во двор, или же она всю оставшуюся жизнь будет любоваться видом глухой монастырской стены.

     Безо всякого вклада в м-рь тоже можно было поступить, но безденежные простолюдины и простолюдинки принимались туда в качестве рабочей силы, на положении батраков и батрачек без оплаты. Однако свой смысл имеется во всем.

     В женские монастыри в конце 19-того – начале 20-того века поступало особенно много крестьянок.

Для крестьянства всегда существовала определенная выгода в поступлении в монастырь: постриг означал переход в более высокое духовное сословие (для дворянства же переход в духовенство, наоборот, означал спуститься по социальной лестнице на ступень ниже). Как ни странно это звучит, но только монастырь предоставлял для крестьян возможность карьерного роста – других социальных лифтов в РИ не существовало. Конечно, взлет, выпавший на долю крестьянского сына Никита Минова, которого история запомнила как патриарха Никона, - это случай редчайший. И все-таки умный и оборотистый человек мог устроиться в монастыре лучше, чем в деревне. 

Из современной нам Православной энциклопедии можно узнать, что женщины из крестьянской среды уходили в монастыри в поисках лучшей доли, чтобы избавиться от  бытовавшего в простонародных семьях деспотизма по отношению к младшим членам, а также желая приобщиться образованию.  Этот процесс облегчился после того, как было отменено крепостное право. 

Жизнь крестьянок была, конечно, тяжелой, кто спорит, однако в монастырях их в основном, за редким исключением, ждал тот же тяжелый труд, да и рассматривать монастыри как образовательную базу как-то не получается – убедительных данных за это нет. Как нет убедительных данных, которые говорили бы за благотворительную деятельность обителей, которая придала бы им привлекательности.

Еще в 60-х годах 19-того века против монастырей снова поднялась волна нареканий (все то же, обсуждавшееся еще Стоглавым собором и констатированное Петром Первым прискорбное обстоятельство, что «чин монашеский… во времена сия во многая безчиния развратился»), в результате чего Синод попытался обязать монастыри заниматься благотворительностью для поднятия их авторитета, но ничего не вышло, - последовали отговорки и ссылки на бедность.

В 1913 году при монастырях было только 192 больнички на две тысячи коек и 113 богадельни на одну тысячу мест – очень малое число по сравнению с числом монастырей (4 койко-места на один монастырь, в каждом из которых в среднем было порядка 100 монахов или монахинь). 

Православная энциклопедия подтверждает, что благотворительная деятельность священных обителей практически отсутствовала, хотя делает при этом оговорку, что обстоятельства непреодолимой силы (мы знаем, какие это обстоятельства) не позволили ей развиться, обрубив на корню благое начинание. Однако за более чем полвека, истекшие  с начала «церковного ренессанса», похвальные труды уже должны были состояться в полной мере и дать зримый результат. Оставив в стороне этот сложно разрешимый казус, ПЭ делается упор на общем стремлении русских женщин к аскетическому подвигу.   

***
     И вот мы снова там же, на том же месте. Аскетизм и обычные потребности человека, которыми его наделила природа. Монахиня Марфа и ее вынужденное, вымученное «плутовство».

Черты меняющейся эпохи, как это обычно и бывает, отражали литература и искусство. Можно рассуждать о духовном подвиге русских людей, добровольно менявших светскую жизнь, мирской уклад на монастырь, посвящавших себя Богу и благотворительности, а можно вглядеться в картины русских художников конца 19-того – начала 20-того века.

     Трагизм этюда В.Г. Перова «ПЕРЕД ПОСТРИГОМ». Девушка с длинной косой, переброшенной через плечо, стоит спиной к окну, за которым занимается бледный рассвет… Рот страдальчески приоткрыт, пальцы рук крепко сплетены – жест, выражающий сильную душевную смуту. Что заставило ее решиться на столь серьезный шаг, как постриг? И доброволен ли этот шаг?

Вообще картины Василия Перова, яркого представителя критического реализма, многое рассказывают о тогдашнем благочестии – как мирян, так и духовенства. Стоит только вспомнить его «Сельский крестный ход на Пасху», «Проповедь в селе», «Чаепитие в Мытищах, близ Москвы».

Если что-то оказалось нами забыто за давностью лет, после полувека выпавшего нам благополучия (а в России, как показывает история, такие периоды – редкость), то можно освежить память, обратившись к этим красноречивым свидетельствам прошлого. Художник выковыривал из окружающей его действительности  преимущественно темные детали, в ущерб также имеющимся светлым, радужным? Но темные детали поражают сильнее и ранят больнее, особенно если они встречаются весьма часто, все попадаясь и попадаясь на глаза, как ни отводи взгляд в сторону, чтобы не огорчаться, не расстраиваться и жить себе дальше, по возможности спокойно и счастливо (пока паче чаяния и тебя не поразит жизненная неудача, поскольку от неудач никто не застрахован, в нестабильной же, и в плане экономики, и в политическом плане обстановке тем паче, - но это уже другой разговор). 

Перовское «Чаепитие» лично меня коробило всегда наиболее сильно. Утешало только одно соображение – это все в прошлом, этого больше уже не повторится. Теперь относительно последнего появились сомнения.

     Невероятно красивое и от этого еще более драматическое полотно Кириака Костанади «ЦВЕТУЩАЯ СИРЕНЬ». На фоне бушующей, роскошно цветущей весны изображен человек в монашеском одеянии, который сидит на скамейке вблизи сиреневого сада за монастырскими стенами,  схватившись за голову – жест отчаяния, признак драмы, кажущейся неразрешимой дилеммы… 

     И, конечно, отдельного разговора заслуживает развернутая панорама «ВЕЛИКОГО ПОСТРИГА» Нестерова.

Об этой масштабной картине говорят разные вещи. Она сложная, так что это неудивительно. Мнения разделяются.

По одному из них героиня творения Нестерова, не смотря на свои молодые годы, прошла нелегкий жизненный путь, открывший для нее новые горизонты – духовные. Личное несчастье стало для нее прологом к обретению высшего жизненного смысла. Она умирает для мира, но рождается для лучшей доли, состоящей в божественном служении.

Вторая трактовка рассматривает образы картины как реквием по утраченной любви, по несбывшемуся счастью. В этом плане полотно содержит завуалированный упрек царящим в отношениях между людьми жестокости, эгоизме, душевной черствости, косности усвоенных взглядов, которые не могут и не должны оправдываться тем, что в результате пострадавшая сторона ищет утешения в углубленной религиозности.   

Каждый из нас имеет право на собственные умозаключения.
Выскажу собственный взгляд, - безотносительно сюжетной канвы романа, вдохновившего художника на создание произведения, но просто вглядываясь в лица и детали.

Полотно делится на две части – первый план отдан аллегориям, второй апеллирует к реальности. Героиня находится посередине этих двух планов. Она идет как во сне, поддерживаемая под руки двумя монахинями, - высокая, красивая, вся в черном.
Шествие возглавляют мирянки – две девушки, старушка и девочка. Первая девушка идет, опустив глаза, выражая задумчивость. Это приглашение задуматься и нам.
Вторая девушка – олицетворение молодости и свойственных этой весенней поре человеческой жизни желаний и надежд. Голова ее высоко поднята, взгляд устремлен вверх.
Сгорбленная, склонившая лицо старая женщина рядом с нею – выпитый жизнью до донышка сосуд. Она тоже цвела юной красотой, тоже мечтала и горела, но теперь все в прошлом. Страсти, так мучавшие порою, улеглись. Облегчение – но в обмен на целую жизнь, которая близка к своему завершению.

Девочка – образ будущего, которое еще неизвестно. То есть Нестерову оно было тогда неизвестно, но мы-то можем прикинуть.  Нестеров написал свою картину в 1898 году. Через два года наступит новый век – 20-тый, далее будут Кровавое воскресенье и Ленский расстрел, через 16 лет начнется Первая мировая война, через 19 лет грянет 1917 год – год двух революций, перекроивших мир. Девочке будет в этот год где-то около 30-ти лет. Вот что ее ждет – разруха двух войн, мировой и гражданской, а потом строительство на руинах старой державы новой страны, которой  предстоит практически один на один принять бой с немецким фашизмом. Если девочка вышла замуж, то на фронтах Великой Отечественной будут воевать ее сыновья и внуки.

Но я отвлеклась. Пока что речь идет о другом – о женской судьбе, о молодой монахине, медленно движущейся в темной монашеской толпе за этой троицей, составленной из красивой девицы, старухи и ее маленькой подопечной. Если долго вглядываться в полотно, то возникает иллюзия, что эта толпа движется не вперед, а назад, затягивая в себя и героиню, и зрителя. И становится жутковато.      

«Великий постриг» входит в серию картин, навеянных жизненными перипетиями героев романов П.И. Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах». Главная героиня в результате погибает, покончив счеты с жизнью, - монастырь не стал тихой пристанью для ее страдающего сердца, но только остановкой на пути к гибели.

В разное время художник создал несколько плотен -  в 1896 году небольшую картину «На горах» - здесь он изобразил молодую девушку над привольем широкой зеленой равнины, с букетом цветов в руке, окрыленную первым сердечным чувством, полную счастливых надежд.

Далее последовало монументальное полотно «Великого пострига», - художник сразу обратился к финалу истории.

Однако затем, через несколько лет, поскольку образы главных героев его не покидали, он, словно отмотав время назад, нарисовал картину «За Волгой», где девушка, еще не ставшая монахиней, показана рядом со своим возлюбленным.
Он изображен во весь рост и смотрит вдаль. Она сидит рядом на земле, устремив взгляд вниз. Несхожие по своим жизненным устремлениям, по складу характеров, не понявшие друг друга люди, находящиеся на грани разрыва. Она ли не способна была постичь мысли и устремления своего друга, он ли считал ее обузой. Она любила, он – нет. Можно думать по разному. Дата написания картины - 1905 революционный год.

По сути дела, должна была быть еще одна картина, изображающая самоубийство героини, чтобы поставить в истории точку. Но художник не стал ее писать, словно предоставив нам рассуждать и догадываться.

Говорят по этому поводу опять-таки разное. Мнение, гласящее, что, «остановившись на полной смирения теме «Великого пострига», художник не смог пойти против христианских заповедей и нарушить духовный путь православного человека», было бы убедительным, если бы уже после создания этой картины художник не обратился к сюжету вновь, написав сцену одного из последних свиданий героев в миру, подобную пояснительному послесловию. Все не так однозначно.

Нестеров дает возможность приглядеться к возлюбленному девушки. Уверенная поза, смелый взгляд, устремленный и поверх головы подруги, и поверх просторов великой реки, характеризуют его как человека нового времени, для которого эта милая домашняя голубица, прикорнувшая у его ног, не подходила. Орлу нужна орлица. Это не невозможность обоюдной любви их развела, это дух времени сказал свое веское слово.

И может ли быть иначе, когда дуют свежие буйные ветра - предвестники близящихся перемен с их надеждами, тревогами и потрясениями, когда в мир приходит необоримая сила, приносящая обновление в самые дальние, самые тихие и затхлые уголки, имя которой - весна… 

Старое должно уйти, давая дорогу новому. Перемены, особенно глобальные, всегда болезненны, они режут по живому, ранят и порой убивают, - но иначе, видно, никак. Жизнь не может замереть на месте, и даже если кажется, что жизненная река вдруг повернула вспять, это только иллюзия, – поступательное движение неминуемо продолжится.

Когда такое происходит, нельзя оставаться с прошлым – иначе останешься в прошлом.

    Все три картины единого нестеровского цикла следовало бы смотреть вместе, тогда меньше было бы домыслов и больше понимания, но на сегодняшний день это невозможно.
Картина «На горах» находится ныне на Украине, в Киеве, в Музее Русского Искусства.
Картина «За Волгой» украшает Астраханскую картинную галерею. 
Сам известнейший «Великий постриг» можно увидеть в Санкт-Петербурге, в Государственном Русском музее.

***
     После виртуального посещения художественных галерей самое время заняться куда более приземленным делом – сухими цифрами. Со свежими силами, так сказать.
Обратимся к статистике.

Согласно данным, скрупулезно собранным историками, в 15-том веке на Руси было основано 205 новых монастырей против 30 числившихся ранее, из них:
-в Центральном районе 100 новых (ранее их было 15), поровну в городской и сельской местности;
-в Озерном районе – 73 м-ря (прежде числилось 11);
-в северных районах – 25 (против двух прежних),
-в Смоленской земле – добавилось 2 мужских,
-в Черноземном районе - 5 новых монастырей.

За три столетия, с 14 по 16 век, в центральных районах и на севере, было основано новых 754 м-ря (325 городских и  429 сельских, в том числе 655 мужских и 99 женских).

Во второй половине 16-того века в Русском царстве монастырей было 771.

Далее прибавилось вновь основанных 657. Всего на первую половину 17-того века м-рей насчитывалось, стало быть, 1428 .
(Современная Православная энциклопедия (статья И.К.Смолича) приводит сл.данные: в 1700–1701 годах  насчитывался 1201 монастырь, из них 965 мужских и 236 женских). 

В 1721 году Петр Великий велел закрыть некоторые монастырские обители, другие же, с малым числом монашествующих, соединить вместе, а кроме того вообще сократить число монахов. Духовный регламент рекомендовал, чтобы число монахов в одном монастыре не превышало 30 человек.
 
По данным времен царствования Алексея Михайловича и до 1701 года, когда появились первые ущемляющие церковные права указы Петра Алексеевича, у 739 крупнейших церковных собственников (монастыри-вотчинники, архиерейские подворья, привилегированные соборы) в подчинении находилось почти 2/3 всего народонаселения Русского царства.

После того, как Петр Первый с начала 18-того века «работал» над этой проблемой, по данным Монастырского приказа за 1722 год на церковных землях проживала уже только пятая часть всего крестьянства в государстве:
примерно 144-150 тысяч дворов (примерно по 7 -10 чел в среднем), то есть около 1,5 млн монастырских крестьян – это 16% крепостных крестьян в России и 13% всего ее населения, равного тогда примерно  11 млн чел).

В 1738–1741 гг. в синодальных списках значились 624 монастыря, получавших содержание (то есть за 30 лет стараниями всех государей и государынь начиная с Петра Первого были упразднены порядка 400 монастырей).

В 1724 году, за 6 лет до восшествия на трон Анны Иоанновны, по монастырям насчитывалось 25 тысяч насельников, а к концу ее правления, в 1740 году, - уже только 15 тысяч.

В 1762 году перед реформой Екатерины в России насчитывалось 954 монастыря, а в них 11 тыс. чел. монашествующих (11153).

После секуляризации 1764 года Синод постановил упразднить сначала 418 монастырей, затем еще несколько.
В конце концов осталось 387 монастырей – 226 штатных (на гос.жаловании) и 161 заштатный (на своем обеспечении). Из них женских было 80 (75 штатных и 5 заштатных). Все штатные монастыри были разделены на три класса, получавшие не одинаковое жалованье.
Всего насельников осталось по разным монастырям порядка 5 тысяч.

     Далее начался т.н. «церковный ренессанс», о котором говорилось выше.
С 1825 по 1850 год,  то есть за 25 лет, количество церквей выросло на 10 тысяч и составило 36 тысяч.

Численность белого приходского духовенства увеличилась на 12% и составила 115 тыс. человек.

Общее количество монашествующих выросло: с 1825 по 1840 год на 36,7%,
еще за всего 10 лет, с 1840 по 1850 год – на 21%.

В 1850 году монастырских насельников и насельниц насчитывалось 18,5 тысяч человек. 
Стало быть всего получается 133,5 тыс. человек духовного сословия.

В 1880-х годах церковная жизнь оживилась еще больше. Было открыто еще  более 2-х тысяч приходов, ранее не действовавших (в дополнение к уже имеющимся). Синод разработал новые духовные уставы и правила, которые усиливали власть архиереев и церковной администрации.

В 1891 году капиталы центральных учреждений церкви составляли около 38 млн.руб. (в два раза больше, чем в 1860-е годы); субсидии государства в пользу церкви составили 11,2 млн руб. (в 1861 году на эти цели было выделено 5 млн руб.) 

По данным на 1898 год, приведенным в Энциклопедии Брокгаузена и Ефрона от 1898 года, статья М.Горчакова, со ссылкой на отчеты обер-прокурора Синода:
    -приходов во всех епархиях (66 епархий) - около 37 000;
    -соборных церквей - 720;
    -церквей при общественных и государственных учреждениях - около 2000;
 
    -монастырей, штатных и заштатных, всего 690 (мужских 440, женских – 250);
    -в монастырях мужских 8000 монахов и 7500 послушников (15500 чел);
    -в монастырях женских 7000 монахинь и около 17 000 послушниц (24000 чел).

По данным на 1907 год, приведенным в ПЭ, количество монастырей - 970  (522 мужских и 448 женских).
Насельников (монашествующих и послушников) в них:
в мужских монастырях больше 24-х тысяч, в женских 66 тысяч (всего 90 тыс).

Всего в РИ в 1909 году насчитывалось 160 млн человек народонаселения,
из них в Европейской части 116 млн и в Сибири около 8 млн. Получается, что примерно на каждую тысячу православных мирян приходилось по одному или по два священника или монаха.

В 1913 году доход православных монастырей и архиерейских домов составил 89,5 млн руб., а расходы — 23 млн руб.

В 1914 году в России была произведена перепись действующих монастырей, их насчитали примерно 1025, из них  550 мужских (11 845 монахов и 9 485 послушников) и 475 женских (17 283 монахинь и 56 016 послушниц).

За годы советской власти церковная организация (РПЦ - официальное название «Русская Православная Церковь» принято осенью 1943 года), отделенная от государства и не имеющая статуса юридического лица, сильно сократилась.

К 1987 году действующих м-рей было 16,  действующих церквей 6893.
Два монастыря находились заграницей – Святая Земля и Афон.

     В 1987 году, при М.Горбачеве, начался новый «церковный ренессанс», с передачей части церковного имущества РПЦ и расширения сферы ее деятельности. Церковные службы по большим праздникам теперь можно было увидеть на ТВ.

В 1988 году РПЦ имела уже 8,5 тысяч приходов, 76 епархий, не считая зарубежные, – и 20 м-рей.

1 октября 1990 года был принят Закон СССР «О свободе совести и религиозных организациях».

30 мая 1991 года на основании вышеуказанного Закона СССР был зарегистрирован Министерством юстиции РСФСР Гражданский Устав Русской Православной Церкви, который обеспечил РПЦ статус юридического лица.

8 декабря 1991 года – развал СССР, Беловежское соглашение.
25 декабря 1991 – переименование РСФСР в Российскую Федерацию (Россию). Началась история республики пост-советского периода.

На 2011 год всего в РПЦ насчитывалось 804 м-ря:
-из них в России 478 (мужских – 234, женских – 244);
-в других странах СНГ и Балтии – 295 (142 мужских и 153 женских);
-в странах ближнего зарубежья 3 мужских и 3 женских монастыря;
-в ведении РПЦ в странах дальнего зарубежья - 16 мужских и 9 женских обителей.
Кроме того, имеются 203 монастырских подворья и 65 скитов.

На 2013 год действующих монастырей в России насчитывалось около 700.

Согласно данным за февраль 2016 года (источник – Доклад Святейшего Патриарха Кирилла на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви от 2 февраля 2016 года):
-епархий 293 (в РИ было 66 епархий), епископов 384;
-приходов 34764, в том числе 891 в странах дальнего зарубежья;
-священников – 35171,
-дьяконов – 4816;
-монастырей – 926 (455 мужских и 471 женских).

Численность народонаселения в РФ на 1 января 2016 года по оценке Росстата  146 544 710 постоянных жителей (против 160 млн чел. в РИ в конце ее существования). Если сравнить цифры, то некоторые соответствуют прежним, некоторые же их превышают: ныне епархий 293 (66 в РИ), приходов 34764 (37000 в РИ), монастырей 926 (690 в РИ). При этом,  если рассматривать РФ как наследницу РИ во всем без изъятия, то ее территория и численность народонаселения существенно сократились по сравнению с прежним. 

30 ноября 2010 года президент РФ Дмитрий Медведев подписал Федеральный  закон    №327-ФЗ «О передаче религиозным организациям  имущества   религиозных организаций, находящихся в государственной или муниципальной  собственности» (реституция). 
РПЦ имеет налоговые льготы как некоммерческая организация (НКО).

В настоящее время в ведении Русской Православной Церкви находится 87 духовных школ:
Духовных академий - 5, Православных университета – 3 (ПСТГУ в Москве, Иоанна Богослова в Москве и Царицынский имени прп. Сергия Радонежского), Богословских института - 2, Духовных семинарий-38, Духовных училищ - 39, и, кроме того, пастырские курсы Красноярской епархии.

В стране юридически закреплена и действует система вузовского теологического образования. По данным за апрель 2016 года в 48-ми вузах 36-ти городов РФ  преподается теология.

В последнее десятилетие начал муссироваться вопрос о введении в школьную программу Закона Божьего.
17 декабря 2010 года  решением Минобрнауки России в школьную программу  был введен предмет «Основы религиозных культур и светской этики» (ОРКСЭ), который преподается в 4-5 классах, по одному часу в неделю. ОРКСЭ состоит из шести модулей (направлений), в том числе «Основы православной культуры» (ОПК). С 2012 года ОРКСЭ введен во всех регионах. Модуль ОРКСЭ выбирается родителями четвероклашек.
 
ОРКСЭ преподается светскими учителями, но рекомендованный учебник принадлежит авторству духовного лица (кандидат философских наук, профессор Московской духовной академии протодиакон А.В. Кураев). 
Эксперты Российской академии наук сделали вывод о миссионерском характере рекомендованного учебного пособия, отметив, что на его страницах понятие «культура» подменено понятием «религия». 

В декабре 2012 года был принят новый Закон об образовании в РФ (вступил  в силу 1 сентября 2013 года), на основании которого все педагоги, преподающие учебные предметы, касающиеся получения знаний о религии, обязаны проходить церковную аккредитацию (последняя осуществляется местной епархией, согласно региону).

Закон вводит дошкольное образование как первую ступень общего образования.
В связи с этим для введения духовно-нравственного компонента в детсадах синодальным Отделом религиозного образования разработан «Православный компонент дошкольного образования», содержание которого предполагает введение учебно-методического курса «Основы православной культуры».

Патриархия направила министру образования Дмитрию Ливанову (ушел в отставку в августе 2016г., преемник Ольга Васильева, занимавшаяся  историей РПЦ в 20-том веке) предложение ввести преподавание ОРКСЭ со 2-го по 9-й классы. Предположительно,  нововведение будет иметь место с 2017 года.

В конце июля 2016 года Российская академия образования направила на экспертизу программу обязательного курса «Основ православной культуры», рассчитанную на преподавание в школах с 1 по 11 класс.

11 июня 2013 года Гос.Думой был принят, а 26 июня 2013г. одобрен Советом Федерации,  закон, пополнивший Уголовный Кодекс, получивший известность под названием «Об оскорблении чувств верующих»
(Федеральный закон от 30 июня 2013 г. № 136-ФЗ «О внесении изменений в статью 148 Уголовного кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях противодействия оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан»).

В феврале 2016 года состоялась личная встреча главы РПЦ патриарха Кирилла и папы римского Франциска.
2016 год ознаменовался подготовкой к проведению Восьмого Всеправославного Собора, который должен пройти с 16 по 26 июня 2016 года на острове Крит (Греция).
(Всеправославный Собор состоялся в указанное время в указанном месте, но без участия РПЦ вследствие возникших разногласий).

     Чуть более подробно о столице РФ - Москве.
По состоянию на 1917 год в Москве (если брать также территорию, которая вошла в нее в 1960 году, будучи ограничена МКАД) числилось 848 храмов, часовен и монастырей (743 церкви, 78 часовни, 27 монастырей).
Разрушено было 433 здания (примерно половина имевшихся),
на 1990 год значились 163 действующих храма и 8 часовен.

С конца 1980-х прежде закрытые церковные здания начали восстанавливаться и передаваться РПЦ. Далее приступили к возведению новых церквей, не имеющих старых фундаментов, по современным проектам.

В 1992 году в Москве было 254 храма. К 2000 году их количество удвоилось.

В 2011 году в Москве стартовала программа «200 храмов». Строительство одного храмового комплекса обходится в 150-170 млн. руб. Смета программы, таким образом, превышает 30 млрд руб. Программа предполагает привлечение спонсорских средств и бесплатное выделение земли под стр-во властями Москвы. Кроме того, город взял на себя затраты по реставрации церковных зданий (по 2015 год включительно – по 200 млн руб. в год, в 2016 году – 300 млн руб). Земля выделяется во дворах жилых домов, на месте скверов и парков, что приводит к постоянным конфликтам с жителями, причем некоторые дела поступили на рассмотрение в суд. 

Численность населения Москвы по данным «Росстата» на 2016 год составляет порядка 12 млн человек (12 330 126), из них порядка 80% русские.
На Рождество 7 января 2016 года в храмах Москвы на службы собралось порядка 230 тыс. человек, т.е. 1,9% от всего населения города, в среднем на каждый действующий храм примерно по 257 человек. (В целом по РФ зафиксировано 2,2 млн человек, присутствовавших на Рождественском богослужении, т.е. 1,5% от всего населения страны).

***
     Теперь отмотаем время назад, вернемся в Российскую империю, в ее последние годы. Это тем более актуально, что о возврате к дореволюционным, имперским традициям ныне говорят как о возврате на исторический путь России, с которого она ненароком «соскочила» в 1917 году, сделав досадный зигзаг в 74 года.

Очень интересно почитать современников, которые описывают происходившее тогда со знанием дела, так как родились и получили образование еще в РИ:
     о цензуре печатных изданий, литературы отечественной и особенно переводной;
     о том, как гимназисты любили урок Закона Божьего и как наряду с обязательным посещением богословских курсов студенческая среда революционизировалась день ото дня;
     о том, как прихожане все более упорно игнорировали свою обязанность регулярных посещений церковных служб и исповеди, в оправдание прогулов приводя либо не приводя более-менее уважительные причины;
     о черносотенцах, защищавших православие, самодержавие и народность сообразно своим представлениям о приличествующих в данном случае методах;
     о том, как параллельно усиливающейся в стране нестабильности, на фоне рабочих стачек и забастовок, расстрелов  бастующих рабочих и бунтующих крестьян, в РИ торжественно отмечали религиозные праздники и проводили  церковные соборы (с 1884 по 1888 их было пять);
     о замечательном влиянии почти святого старца Григория Распутина на царицу, царя, двор и церковное управление (частная смена обер-прокуроров производилась именно с его подачи);
     о горячих и искренних чувствах особого рода, которые вызывал государь император Николай Второй в конце своего правления среди своих подданных, от аристократов до последнего сиволапого крестьянина;
     о прекрасно проводимой экономической политике властей и, как следствие оной, о французских кредитах, втянувших страну в мясорубку Первой Мировой… 

В 1905 году, широко известные события которого должны были серьезно обеспокоить власть предержащих, на фоне борьбы внутрицерковных течений обновленцев и традиционалистов, начались обсуждения созыва церковного поместного собора и церковной реформы, что было весьма актуально в отношении влияния духовных отцов на народонаселение, согласно выражению обер-прокурора К.П.Победоносцева, для «сохранения основ», а также, следуя высказыванию председателя Комитета министров С.Ю. Витте, для борьбы «с неблагоприятными церкви умственными  и нравственными течениями современной культуры».

Иерархи настаивали на восстановлении патриаршества. На обсуждение Сената была представлена от имени митрополита Антония записка «Вопросы о желательных преобразованиях в постановке у нас православной церкви», где, в частности, говорилось о «слишком бдительном контроле светской власти», лишающем господствующую церковь народного авторитета (подобные высказывания позволили журналистам заговорить о намерении реставрации церкви «в духе допетровских времен»).

Вообще было много разговоров и споров, по многим наболевшим важным вопросам. 

Но все это либо несколько запоздало, либо дело вообще было не в этом. К тому же толку все равно добиться не удалось, если не считать достижением последовавшую в очень скором времени отставку и Победоносцева, и Витте и дальнейшее мелькание гос.служащих на важных административных постах. 

Первая революционная волна 1905-1907 годов не привела к краху империи, но оставшиеся нерешенными проблемы внутренней жизни страны, помножившись на проблемы внешнего противостояния, довершили дело.

Император отрекся от престола, и на самом деле относительно происходившего тогда не столь уж важно, сам он это сделал или ему помогли, - главное, что власть в руках он не удержал. Не устояла и буржуазная республика. В ходе дальнейших событий, на фоне Гражданской войны церковь заняла враждебную позицию по отношению к большевистской власти. Участие в развернувшейся борьбе на антисоветской стороне, антисоветские акции вполне ожидаемо в создавшихся условиях обернулись для  представителей духовенства многими бедами. (Распространение ложных слухов, подстрекательство населения к бунтам, укрывательство продовольственных запасов во время голода – это не шутки).
Но не будем забегать вперед.

14 июля 1917 года Временное правительство, возглавившее страну в результате буржуазной революции, приняло Постановление «О свободе совести», из 9-ти пунктов и 10-того заключительного.

Пункт № 1 гласил: «Каждому гражданину Российского Государства обеспечивается свобода совести. По сему пользование гражданскими и политическими правами не зависит от принадлежности к вероисповеданию, и никто не может быть преследуем и ограничиваем в каких бы то ни было правах за убеждения в делах веры».
Следующие пункты разъясняли и уточняли это положение.   

Временное правительство провело секуляризацию образования, приблизив его к понятию светского. Из ведения церкви были изъяты церковно-приходские школы  с передачей их Министерству народного просвещения, встал вопрос об упразднении обязательного прежде преподавания Закона Божьего. 

Далее произошла вторая революция 1917-того года – Великая Октябрьская, и советская власть довершила то, что начала власть буржуазная.
В декабре 1917 года были приняты законодательные акты, согласно которым функции православной церкви как государственного учреждения, пользующегося государственным покровительством, упразднялись.

23 февраля 1918 года был опубликован декрет Совета Народных Комиссаров Российской Республики «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», подтвердивший декабрьские акты. Церковь также лишалась прав юридического лица и собственности. Религия объявлялась частным делом граждан.

***
     Вряд ли я снова в своем настоящем попаду в Кириллово-Белозерский м-рь на Вологодчине, повторив однажды проделанный маршрут, и тем более мало вероятно, что все-таки увижу воочию Горицкий м-рь на реке Шексне, куда в том далеком 1983 году так и не доехала, тем не менее запомнив одну из произошедших в нем историй на всю жизнь. Сегодня Горицкий монастырь  снова действующий и при этом находится под охраной государства как культурный объект федерального значения. Его церкви были отреставрированы и, судя по фотографиям, выглядит он теперь очень презентабельно.

Мне захотелось узнать, как там идут дела, и я отправилась за сведениями в сеть, прочитав несколько очерков, где упоминалось о доле обители в советское время, начиная с героического укрывательства местными монахинями монастырских ценностей от реквизиторов и до закрытия монастыря, превращенного в Дом инвалидов, а также обнаружив выложенную на сайте Кириллово-Белозерского м-ря старинную летопись подшефного Горицкого м-ря. Дана она в сокращенном виде, эпизод о монахине Марфе, который приведен в статье Владимира Аринина «Легенды и были девичьей обители», посвященной Горицам, отсутствует.
Ныне в монастыре монашествуют около 20 насельниц.

Попалась заметка о том, что весной 2015 года в Горицах рухнула часть монастырской стены, огораживающей территорию. Видимо, весеннее половодье постаралось. Но тут уж ничего не поделать. После зимы наступает весна. Так всегда бывает, этого не изменить.

18.05.2016
***
Использованная литература и Интернет-ресурсы:

http://www.rosbalt.ru/federal/2016/03/25/1501302.html
2016 год, 25 марта. Дмитрий Ремизов. «Дети на алтаре».
«С характерными случаями я сталкиваюсь уже много лет. Мне как педагогу довелось побывать в детском приюте при Макарьевском монастыре. И что я там увидел? Что девчонок уже в шестнадцатилетнем возрасте принуждают идти в монахини. А общественным организациям, которые могли бы защитить права человека, в эти полусектантские закрытые организации просто не проникнуть».

Алексей Муравьев: «Современное российское общество не готово к возвращению в архаику».
Специально для Центра «Сова» Алексей Муравьев, историк христианства, руководитель ближневосточной секции Школы востоковедения НИУ ВШЭ, прокомментировал новый проект Российской академии образования (РАО) - программу обязательного курса «Основ православной культуры» с 1 по 11 класс.

http://fanread.ru/book/9691598/?page=1
Василий Розанов. «В темных религиозных лучах. Темный лик».
«На вековечную жажду свободы Церковь вековечно отвечала отказом. Легкие передышки в смысле свободы длились минуты, и на минуту свободы приходилось столетие несвободы».

http://ss69100.livejournal.com/2016/02/23/
«ВЕДОВСКИЕ ПРОЦЕССЫ В РОССИИ».
По книге Е.Ф. Грекулова «Православная инквизиция в России». Академия наук СССР. Научно-популярная серия. Издательство «Наука». М.: 1964 г.
В статье приведена впечатляющая подборка фактов, места и даты казней обвиненных в колдовстве людей по приговору церковных судов.

http://sociologyofreligion.ru/topic/6774/
10.07.2016. БАБКИН М. « КАК ЦЕРКОВНОЕ СВЯЩЕННОНАЧАЛИЕ ПРЕДАЛО НАРОД И МОНАРХА В НАЧАЛЕ XX ВЕКА».
Монография профессора кафедры отечественной истории новейшего времени РГГУ Михаила Бабкина посвящена теме взаимоотношений православного духовенства (прежде всего высшего) с государственной властью Российской империи в предреволюционные 1904–1917 годы. 

***

Н.М. Никольский «История русской церкви». Минск. Беларусь. 1990г.
По изданию: Московский рабочий, 1931 год. 
   
«Русское православие. Вехи истории».
Научный редактор А.И. Клибанов.
Авторы статей: А.М.Сахаров, А.А.Зимин, В.И. Корецкий, М.Я.Волков, П.Г.Рындзюнский, Б.Г.Литвак, П.Н.Зырянов, Н.А.Смирнов, Г.С.Лялина, Я.Е.Володарский, Н.С.Гордиенко. 
Москва. Издательство политической литературы. 1989г.

«Легенды и были девичьей обители» (о Горицком м-ре на Вологодчине). Автор статьи - Владимир Аринин.
Альманах Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры «Памятники Отечества», «Северная Фиваида», 1994 год. 

«Елизавета Петровна». Е.Анисимов. Серия «Жизнь замечательных людей».
Москва. Молодая гвардия. 2005
***

http://constitution.garant.ru/history/act1600-1918/5412/
Постановление Временного Правительства Российской Республики «О свободе совести». 14 июля 1917 года.

http://maxpark.com/community/43/content/1618313
«О постриге в монашество».
О порядке пострига в монашество в разные времена при разных правителях.
Нормативные акты, регулировавшие жизнь синодальной церкви и отчасти перешедшие по наследству к РПЦ.

http://www.molitv.net/articles/atheism-podspudom.htm
«Чудотворица под спудом». (О Покровской обители в Суздале).

О Монастырском приказе Петра Первого.

http://starove.ru/izbran/stoglav/
Постановления церковного Стоглавого собора (1551 год).
Полный текст всех глав, а также история Стоглава и комментарии.
***

http://www.tanais.info/art/nesterov2more.html
Нестеров. Картина «Великий постриг». История создания и описание картины. Приведены все три работы цикла – «На горах», «Великий постриг», «За Волгой». 

http://www.liveinternet.ru/users/2010239/post292469884
Костанди Кириак Константинович (1852-1921)
Биография. Картины. Картина «Цветущая сирень».

https://ru.wikipedia.org/wiki/ Список_картин_Василия_Григорьевича_Перова

http://www.wikiart.org/ru/vasily-perov/before-vows
Василий Перов. «Перед постригом».
***


Сравнительная статистика по монастырям в Центральной России, в северных районах и частично западных районах с 14 века. 

http://mordikov.fatal.ru/statistika_rpc.html
Сравнительная статистика по м-рям и численности священнослужителей на 2016 год (сравнивается РИ конца 19-того века и настоящее положение вещей).

http://www.sedmitza.ru/lib/text/436657/
Православная энциклопедия. И.К.Смолич. Русское монашество 988—1917.
«3. Секуляризация 1764 г.»

http://www.sedmitza.ru/lib/text/436669/
Православная энциклопедия. И.К.Смолич. Русское монашество 988—1917.
«4. Женские монастыри в XIX веке.»

http://www.kirmuseum.ru/issue/article.php?ID=2161
Летопись Горицкого м-ря на сайте Кириллово-Белозерского м-ря.

http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=113754
20.05.2015. Заметка «В Горицком монастыре в Вологодской области обвалилась стена XVI века».

Эксперты зафиксировали рост антицерковных настроений в России. Март 2016г.

Всеволод Луховицкий. Религиозное образование в светской школе
21.01.2005

http://www.patriarchia.ru/db/text/2909305.html
«Новое о религиозном образовании в законодательстве». 15 апреля 2013 г.

http://www.interfax-religion.ru/?act=news&div=63110
24 мая 2016 года. «Церковь займется аккредитацией школьных учителей по православным предметам».

http://www.rosbalt.ru/piter/2015/09/12/1439744.html
12 сентября 2015. Павел Рогозный.
О роли православия в российском обществе рассказал специалист по истории РПЦ, кандидат наук и научный сотрудник СПбИИ РАН.

Мария Кикоть. «Исповедь бывшей послушницы».
Современная документалистика. О книге:
http://www.a-theism.com/2017/01/blog-post_27.html