Примечание. Статья написана несколько лет назад. Она зафиксировала определённый
исторический момент. Поэтому, она актуальна, хотя с 20 сентября 2023 года армянского Карабаха больше нет. Население ушло. Победители заходят в пустые города и на КПП с Арменией отлавливают мужчин. Горе побеждённым. Спасибо тем, кто решил прочитать эту статью.
----------------
Всегда интересен и полезен взгляд со стороны.При знакомстве с русской военной прозой о Карабахе бросается в глаза одна закономерность: практически все авторы – военнослужащие Советской Армии, несшие свою службу волею судьбы на азербайджанской стороне. Данное обстоятельство поначалу вызывало недоумение. Но этому есть и причина и объяснение.
Юрия Гирченко с сентября 1989 года по август 1992 года служил в Отдельном инженерно-саперном батальоне в приграничном районе Азербайджанской ССР с НКАО. Сейчас Юрий в отставке, живёт с семьёй в Киеве.
Два его произведения «В союзе все спокойно... Хроника мирной жизни отдельной воинской части» и «Армия Государства, которого нет...» опубликованы в книге «Мы были на этих войнах». Свидетельства участников событий 1989-2000 годов ( СПб.: ООО «Издательство журнала «Звезда», 2003).
Для его произведений характерна точность датировки событий, их географическая и топографическая привязка.
Но более всего поражает и восхищает широта мышления автора. В ткань повествования о тяжёлым быте офицеров «забытой части», решающих насущные проблемы – как накормить солдат и свои семьи в перерывах между нападениями вооружённых «кардашей» на склады с вооружением, –органично введена историческая составляющая, где Гирченко очень точно рассказывает о событиях в регионе. Чередование комментариев с рассказами о конкретных людях – солдатах, местных прапорщиках, диверсантах-боевиках с обеих сторон – создаёт ощущение панорамности отображения тех событий в историческом контексте.
В повести «В союзе все спокойно...» Гирченко рассказывает о резне армян в Агдаме на глазах у несущих службу сапёрного батальона и отряда внутренних войск СССР.
«1990 год. Январь.
...в Агдаме это была настоящая резня. За одну ночь бойцы Народного фронта Азербайджана вырезали всех армян в городе. На следующий день я своими глазами видел десятки трупов, которые увозили солдаты ВВ ( внутренних войск, увешанных оружием, призванных защищать мирных жителей, но по сути выполнявших в Агдаме только функции похоронной команды, – прим. Е.А. ) из города.
О внутренних войсках Гирченко говорит и в рассказе «Армия Государства, которого нет...», чётко проводя грань между межнациональными «потасовками на деревенском уровне» и уровнем, когда государство само даёт полномочия азербайджанскому ОМОНу проводить этнические чистки армян в Карабахе, организовывать массовые убийства своих армянских граждан в Агдаме при полном попустительсте Внутренних Войск СССР. И единственным заслоном перед маховиком геноцида, по свидетельству Гирченко, стала Освободительная Армия Нагорного Карабаха, по мере своего усиления пресекающая бесчинсва азербайджанского ОМОНа.
«А сейчас скажите, о какой депортации армян может идти речь, если этот «доблестный» ОМОН уже не сможет спрятаться за спины внутренних войск (СССР, – прим. Е.А.)? Внутренних войск нет, но уже есть Национальная Освободительная Армия Нагорного Карабаха. И эта Армия вооружалась и становилась сильнее с каждым днем...»
Вот, вот это – главный вывод и главный урок нам и нашим потомкам, вот где была главная беда наших предков в 1915, полагавшихся на защиту своих домов «чужими» армиями, и где кроились причины трагедии Сумгаита в 1988 и Баку в 1990.
В главе «Безумие» Гирченко описывает событя в Ходжаллу. Исключительно по вине азербайджанских омоновцев ситуация, вышла из-под контроля, пострадали мирные люди.
« Еще до начала артобстрела армяне кричали в громкоговорители, установленные на БТР, о том, что создан «свободный коридор» для выхода населения из Ходжалы в сторону Агдама. Армяне предупредили, что выпускать будут только невооруженных людей. И вскоре после начала штурма часть населения стала покидать город, пытаясь уйти в направлении Агдама. В некоторых группах бегущих находились азербайджанские омоновцы и просто вооруженные люди из гарнизона города. Эти вооруженные джигиты, увидев армянские заставы, открыли по ним огонь... Армяне ответили тем же. Количество жертв росло...
Азербайджанцы из Агдама предприняли попытку вооруженного прорыва по направлению «свободного коридора». В этом прорыве по своей инициативе принимали участие несколько прапорщиков из нашего саперного батальона. Двое из них погибло. Погиб там же и наш участковый, старший лейтенант милиции Вагиф Искендеров.
В момент, когда армянские заставы отбивали эту атаку, к ним в тыл подошли первые группы беженцев из Ходжалы. Среди этих групп были омоновцы. Они открыли огонь по заставе... В результате чего один пост этой заставы был полностью уничтожен. Но был второй пост, о существовании которого азербайджанцы не подозревали».
Национальная Освободительная Армия Нагорного Карабаха, в полном соответствии со своим названием Освободительная, хотела спасти мирное население, когда толпа беженцев, скрывающая в себе вооружённых омоновцев, зашла к ним в тыл, заплатив за проявленную гуманность жизнями солдат первой заставы. Но благодаря второй заставе противник был наказан за вероломство.
С вероломством и отсутствием всякого представления о цивилизованном поведении столкнулись и герои романа Вячеслава Миронова «Не моя война». Олега Макова, офицера расформированного зенитно-ракетного дивизиона, расположенного около города Мингечаур, и трёх его сослуживцев вооружённая банда высаживает из рейсового автобуса на Баку. На них одевают наручники, на голову – мешки и привозят в личное «гестапо» Сурета Гусейнова, бывшего директора табачной фабрики города Евлах, будущего премьер-министра Республики Азербайджан, а на момент действия романа – предводителя «местных ополченцев».
Не добившись пытками согласия на сотрудничество, офицеров-славян расстреливают, как оказалось, холостыми пулями. После имитации расстрела все четверо, сломленные психологически, соглашаются на сотрудничество и становятся инструкторами.
Роман биографичен и написан по всем законам художественной прозы. Развитие сюжета напоминает отпущенную сжатую пружину, захватывает читателя с первых строк и держит в напряжении до конца.
Миронов, также как и Гирченко, совмещает в своей прозе элементы художественности с документальностью мемуаров, сохранив настоящие имена героев, обретая при этом одновременно право на вымысел введением эпизодичных персонажей, оттеняющих и подчёркивающих логику поступков главных действующих лиц. Очень ёмко и выпукло выписан образ Сурета Гусейнова, по смысловой нагрузке являющегося одним из ключевых.
Разумеется, такое неординарное произведение, как «Не моя война» не могло остаться незамеченным в литературной жизни России: книга вышла в издательстве «Крылов», получила Диплом Княжеского Совета Всея Руси «За историческую достоверность» на литературном конкурсе «Национальная Литературная Премия «Золотое перо Руси 2006». И воспринимается российской общественностью, как обобщённое описание судьбы многих тысяч русских офицеров, фактически преданных своим командованием и правительством. Книга расходится многотысячными тиражами и во многом определяет отношение к Карабахской войне простых россиян, показывает им кто есть кто.
В романе показаны несколько разных характеров: от оскотинившегося Сергея Модаева, расплатившегося в конце концов смертью за своё предательство до лейтенанта Сашки, без колебаний попытавшегося пресечь мародёрство в занятых армянских сёлах и издевательство над пленными армянами.
«– Но так же нельзя! -– бился Сашка у нас в руках. – Это же не война, а безумие какое-то! Воевать ради мародерства! Пленных вот так, как скотину, вести на бойню. Их же просто убьют! Поиздеваются и убьют! Ненавижу!»
Боль и горечь от гибели армянских солдат перемежаются у читателя с гордостью за наших воинов, ведущих себя достойно и в плену, и во время боя. Восхищение Макова мужеством армянского начальника штаба («сильный мужчина, я бы давно умер»), Маковым же описанный драматический момент боя, когда один армянский пулемётчик скосил роту его горе-вояк, резко контрастируют с образами аскеров и их командиров, смысл войны для которых – мародёрство («А то все разбегутся», объяснил Макову его солдат Ахмед).
По ту сторону от Макова – всё по-другому. Ни одного случая нападения армянского населения на российских военных даже с целью захвата оружия не описано ни у одного автора!
Миронов прямо отвечает в «Не моей войне» на естественно возникающий вопрос о положении российских офицеров на армянской территории – офицеров силой не захватывали, не принуждали воевать на своей стороне. Но наёмники имелись, не совсем обычные наёмники. Как, например, белорусский экипаж танкистов, о котором рассказал Макову комбат Нуриев, так и не понявший, почему они предпочли взорвать себя, а не сдаться азербайджанцам и воевать за деньги уже на другой стороне. Или командир танкистов Михайлович, – «Командовал ими бывший комбат – Михайлович. Почти все прошли Афганистан, Михайлович отпахал там два срока – четыре года, трижды горел в танке. У него во время кровавой бойни в Баку азербайджанцы убили всю семью, жену и двух сыновей. Над женой надругались перед смертью».
Кстати, для очень и очень многих не имеющих никакого отношения к армянам русских, изнасилованных, избитых и убитых в 1990 прямо в Баку, – не где-нибудь на задворках «стратегического партнёра России», как сейчас называют Азербайджан, – война в Карабахе стала своей, как для Михайловича. Только там такие, как Михайлович могли наказать преступников за убийство своей жён и детей, – ведь не на рынке же в Москве и других российских городах, куда рванули погромщики и активисты Национального фронта, спасаясь от войны с вооружёнными армянами-мужчинами.
Разницу хорошо понимал при всём своём цинизме и Маков, потому что «мы искренне сочувствовали армянам, всё-таки наши, братья-христиане». Об этом нюансе говорит и Гирченко, указывая на враждебность азербайджанского населения по отношению к российским офицерам: вы, мол, как и армяне – христиане, поэтому всегда за них. Ни очевидная нейтральность (преступная, с общечеловеческой точки зрения) российских военных – как мы знаем по собственному опыту и читаем теперь у очевидцев: никогда они не вмешивались и не останавливали армянские погромы, – ни проазербайджанские действия внутренних войск и операция «Кольцо», когда именно за российскими танками шли «доблестные» азербайджанские омоновцы совершать этнические чистки Геташена и Шаумяновска, – не «смягчали» этой враждебности.
В повести «В Союзе все спокойно…» Гирченко рассказывает:
«Уже получив все необходимые документы на руки, два наших бойца, один из них сержант, а другой, отправились на Агдамский железнодорожный вокзал. Купили билеты и ждали поезд…
Тут к ним подошла толпа местных кардашей... Солдат окружили и начали избивать... Затем сержанта бросили под проходящий рядом товарный поезд... Поезд проехал по ногам... Парень остался без обеих ног... А ефрейтору отрубили руку. Просто так, хладнокровно, взяли и топором отрубили руку...
Мы искали этих гадов, но – увы...»
Героя автобиографических рассказов Ми Суонга, поступившегося в борьбе за выживание своими представлениями о чести и достоинстве офицера, не оставляют мучительные раздумья :
«Грязь... Она всюду... Липкая жирная грязь, лезущая в шнуровку берцов, залезающая за воротник, ослепляющая глаза, выжигающая душу...» ( рассказ «Грязь»)
Под псевдонимом Ми Суонг скрывается реальный человек, – бывший советский капитан, ушедший добровольцем в азербайджанскую армию, о которой пишет: « Чёртовы националы... Воевать ни хрена и не умеют, и не хотят. А ведь ихняя же земля, чёрт бы её побрал... что с них взять, если они от звука трактора тогда разбежались, "танки" кричат, "танки"... а это просто мы в селе брошенный ДТ-75 нашли, из бетонных блоков ДОТ сделать... собирали их потом по всем кустикам... вояки... но хоть толпа вокруг была... а сейчас одни. И всего-то нас... Чёрт с ним... пробьёмся... Ждать нечего. Эти вояки засратые, пехота национальная, обратно уже не вернутся, для этого за ними следом надо идти, да ещё и под ноги из калаша, чтоб обратно не побежали... точно как заградотряд... а вот некому... мы здесь. Вот только до обеда дотянуть... Эти как пообедают, ленивые становятся... Чёрт... хорошо хоть из самодельного Града бьют... ошибка плюс-минус пять километров... снайпера, блин... а ведь придумали же, черти ...Чёрт бы побрал этот Град самодельный... прямо в твою машину...» (рассказ «Планета любви»)
Нет, никогда не увидят и не поймут разницы ни Сурет Гусейнов, лично расстреливавший русских офицеров, ни «герои Баку-1990», ни, к сожалению, многие обыватели, для которых работа ума и сердца неприятный труд.
Но, офицеры, в ком ещё сохранились представления об офицерской чести, вовлечённые в нравственно асимметричную войну, видят, понимают разницу. И страдают.
Ми Суонг – наёмник-доброволец, Гирченко – переживающий наблюдатель, Маков – пленный.
И все они сочувствуют армянам, хотя и воюют против. От этого раздвоение в душе и стыд перед самим собой, попытка оправдать себя необходимостью кормить семью, выжить.
Все эти книги – самооправдание. Именно те авторы пишут о Карабахской войне, заново переживая и мучая себя воспоминаниями, которые воевали или просто вынужденно находились на стороне азербайджанцев.
И поэтому, иногда, чтобы оправдать себя, бросают по-детски ком грязи в тех, кто оказался по ту от них сторону.
Время расставляет всё по своим местам. Разумеется, ни один нормальный человек не может принять ужасы войны, об этом – прекрасная новая военная проза. Она также про то, что война всегда «своя», что вызовы судьбы надо принимать с мужеством и достоинством, и если это достоинство не отстоять, то всегда найдётся много охотников вытереть ноги о тебя лично.
Конечно, можно вообще ничего не читать, ни о чём не думать, или думать только так, как нравится. Ничего не помнить – ни про одну из войн, которую не считаешь своей, – и тогда настигнет суровая и бесжалостная истина:
Тот, кто не помнит прошлого, обречен повторить его.